На западном направлении 7 страница

В целом же хотелось еще раз обратить внимание на определенное различие в облике народного жилища северного и южного Подмосковья, этих двух полярных направлений, тяготеющих к своим близлежащим областям - русскому Северу и Украине.

Дороги на Восток

Опять-развесистые липы

И склады бревен за избой;

Телеги вдоль дороги, скрипы,

Окно с затейливой резьбой...

Валерий Брюсов

Как это можно смотреть на

выразительные, старые, высокие

деревья и не увидеть в них жизнь

всего человека, каким он смотрится

из-за нашей спины в тихие заводи

ручьев, рек и озер.

Михаил Пришвин «Деревья»

На туристских картах восточное Подмосковье, как это ни странно, всегда оставалось белым пятном. Оттого ли, что в шатурских и егорьевских лесах не увидишь классических памятников архитектуры. Оттого ли, что не прославлены эти болотистые перелески ни звучной строкой поэта, ни ярким именем в истории отечественной культуры. Но пойдите этими тихими проселками, обходящими стороной зыбкие луговины с подозрительно яркой зеленью. Пойдите по этим гатям, проложенным то среди серого осинника, то меж дремучего ельника, и вам откроется удивительная лесная сторона, такая близкая от Москвы и такая далекая для тех, кто никогда не слышал шумного взмаха тетеревиных крыльев, кого не охватывала оторопь перед вдруг выскочившим на дорогу зайцем, застывшим перед вами в изумлении.

Но все это будет, а сейчас мы только выезжаем из шумной, деловой Москвы.

На границе с Москвой, в двух километрах от платформы Косино, что на Казанском направлении железной дороги, раскинулось Белое озеро. Оно, правда, не столь большое. Всего и будет три версты в обход его берегов, но требует это озерко бесспорного уважения: прозрачна глубина его вод, имеющих родство с доисторическими ледниками, а главное, здесь держал свою «потешную» флотилию Петр I. Не с этого ли Белого озера да с Плещеева у Переславля-Залесского пошла слава русского флота?

К берегу озера вышли дома села Косина, давно потерявшие прежний крестьянский облик, а от стародавнего селения осталась на берегу кирпичная церковь в стиле ампир. Доныне смотрится в воды озера построенная позднее колокольня церкви, отмеченная печатью «николаевской» архитектуры. И если бы не знать, что там, на ее церковном дворе, то и в голову не пришло бы подойти к колокольне поближе.

Прижавшись вплотную к кирпичному двухъярусному великану, стоит миниатюрная деревянная церковка XVII столетия. Известна и точная дата ее появления у Белого озера-1673 год. Подумать только, более трехсот лет миновало с тех пор, как умолк звон топора, рубившего церковку плотника! Сколько поколений древоделей сменилось! Сколько событий пронеслось над Русью! Проходят с мощным гулом над нею пассажирские лайнеры, нескончаемым потоком летят автомобили по Московской кольцевой дороге, а оно все стоит, создание древнерусской плотничьей артели.

В 1856 году церковку наглухо обшили тесом, подвели под сруб каменный фундамент. Уже в наше время, в 1947 году, она горела. Тогда пожарники раскидали ее верх, но стены уцелели. Придет и ее время, обновленная, встанет она во всей красе, миниатюрная, изящная, сошедшая со страниц летописей. А сейчас мы с почтением рассматриваем торцы ее венцов. Вот и обшивка церкви превратилась в труху, а бревна венцов еще, видимо, крепки. Обруб бревна в трещинах. Четко видны древесные кольца жизни. И будто смотрим мы в лицо старику, которого давно забыло время, который и сам потерял счет прожитым годам, но все еще крепок, с нерастраченной силой.

Уцелеют ли древние венцы в срубе храма в процессе реставрации? Этот вопрос разрешится при скрупулезном обследовании памятника. Главное, необходимо сохранить образ древнего сооружения на берегу Белого озера в Косине. И ребятам музыкальной школы, которые придут сюда полноправными хозяевами, пусть эта церковка поведает и о мастерстве народных строителей, и о времени «петровских потех», положивших начало регулярной русской армии и флоту, столь приумноживших при Петре славу государства Российского.

Мы ехали в Егорьевск, оставляя позади такие крупные старинные села, как Хрипань и Гжель. Даже прославленный керамический центр Гжель в сохранившейся старой части поселка не привлекателен для глаза исследователя народного творчества. Избы, откровенно доживающие свой век, чуть приукрашены измельченным дробным декором. Маловыразительная пропиловочная резьба более подчеркивает однообразие и скудность жизни дореволюционного ремесленника, нежели придает облику дома нарядность.

А за окнами автобуса мелькали совхозные микрогородки. Над ними возвышались стрелы башенных кранов, указуя металлическими перстами, что идет нескончаемая стройка нового быта на селе.

И, только проезжая через раскинувшуюся на старинном Егорьевском тракте деревню Соболеве, мы вздрогнули от неожиданной встречи. За окнами автобуса, словно дразня наши разуверившиеся взоры, проплыл обширный деревянный домина с сочными резными солнышками на наличниках. И уж до самого Егорьевска пристально следили мы за дорогой. Но разве часты подобные встречи?..

Нельзя сказать, что небольшой, но и не великий, по-домашнему уютный, деловитый и радушный - таков город Егорьевск. И вот мы уже едем в «газике» к егорьевской зоне отдыха. На краю города, в сосновом бору у берега озера, расположились дачи. Мы их сразу узнали по кружевным хитросплетениям декора. То были так хорошо нам знакомые по-петовские поделки. Но здесь они смотрелись очень к месту. Ведь подобная архитектура должна в зоне отдыха настраивать на безмятежность, так сказать развлекать посетителей. Таким образом, этакая ее «павильонность» весьма уместна.

Как и в каждом районном центре, в Егорьевске есть и свой краеведческий музей. В нем можно увидеть и образцы глухой резьбы поволжских мастеров, и народные костюмы, и мундиры уездных чиновников, и коллекцию нумизматики.

Интересна и обширна экспозиция в залах, посвященных становлению Советской власти в городе и районе, современной жизни Егорьевска, его промышленным достижениям.

Однако, к сожалению, в экспозициях музея не показано сегодняшнее состояние народных промыслов, ремесел современных умельцев. А ведь не оскудело народное творчество! Взять хотя бы наличник избы из недальней от Егорьевска деревни Сельниково, несправедливо хранящийся в запаснике музея. Его исполнил сам хозяин дома. Кропотливо по резной канве изображены мотивы охоты. Работа своеобразная. Конечно, этот наличник единичен. Его и не отнесешь к какой-либо традиционной школе. И конечно, если сравнивать технику исполнения наличника, сработанного в наши дни, со старинными поволжскими и городецкими образцами, выставленными в музее, заметно профессиональное превосходство старых мастеров, воспитанных на традициях, передающихся из поколения в поколение.

По границе Московской области едем на рейсовом автобусе к озерам в сторону Спас-Клепиков. И на подъезде к озерам нам встретилось два незаурядных дома. Первый дом в деревне Митрохино, издали ничем не примечательный, поразил нас вблизи своим фронтоном. На месте огнивы - доски, некогда державшей гнет кровельного теса, разместился круг солнечного знака с оперением из дощечек. Обрамленный причелинами и полотенцем, круг скорее всего появился здесь в конце XIX столетия. Почти такой же круг с оперением из стреловидных дощечек мы можем увидеть и на домах в Архангельской области.

В музее деревянного зодчества «Малые Карелы» близ Архангельска стоит дом из Каргопольского района точно с таким же солнечным знаком на фронтоне. Раньше две причелины, объединенные доской - «огнивой», имели функциональный смысл. Доска накрепко стягивала жердевые кровельные гнеты. Кровле такого дома не страшна была буря. В конце же прошлого века мотив перехваченных огнивой причелин разгулялся по подмосковным дачам. Давно был забыт смысл той доски, а отдавалась лишь дань псевдорусской моде.

Другой же дом в деревне Дерзковой привлек внимание своей выразительной пластичностью. В плане он представлял собой вытянутый прямоугольник с традиционной трехчастной планировкой. С восточного фасада к дому был пристроен хозяйственный двор, четко определяя крестьянскую усадьбу типа «глаголь». Широкое крыльцо на резных столбах с противоположной от хозяйственного двора стороны не только уравновешивало композицию дома, но и придавало живописность рубленному из толстых бревен срубу. И конечно, тут горели солнечные знаки на наличниках. Площадь лобовой доски была большой, и резьба, казалось, расцветала в лучах полуденного солнца, заполняя всю доску.

По всему было видно, что дом недавно починяли, но его хозяин бережно сохранил древние украшения, как и планировку самого дома. Лишь тесовая кровля уступила место рифленой шиферной, не вяжущейся с общим обликом постройки. Здесь практицизм хозяина понятен. Шифер дешевле и долговечнее. Но этот практицизм не погубил старинное крестьянское жилище с присущей ему красотой облика, созданной народным мастером.

Платформа на 77-м километре Куровской линии железной дороги называлась Анциферово. Мы вышли из поезда и направились к ближайшей деревне, которая оказалась не Анциферовом, а Яковлевской. «Анциферово дальше»,- пояснили нам встречные женщины. Ну что ж, и так бывает. Раз мы решили пройти пешком на Соболеве от железной дороги, то нам не миновать встречных селений. Только потом мы оценили весь этот, казалось, случайно выбранный маршрут. Да и нельзя, теперь говорим мы, иначе попасть в Соболеве, как идя через селения Яковлевское и Анциферово.

Только мы подошли к околице Яковлевского, как вид двух крайних домов привлек наше внимание. Мы полезли в сумки за своими камерами и так их и не выпускали из рук, беспрерывно щелкая затворами. Дом № 130, последний дом на улице села, стал первым для наших открытий.

Мы по-настоящему оробели, проходя по улице меж добротных домов мастеровитых хозяев. Время будто остановилось для нас. Мы ушли из XX столетия, чтобы встретиться с народными умельцами, которые так дивно запечатлели на наличниках символы солнечного бога Ярилы. Нам казалось, что в одном из этих домов жила Снегурочка и была по весне очарована песней Леля.

Дом № 130 был невелик, в три окошечка. Окна украшали кокошники, резанные из толстой доски. В каждой части тройного кокошника уместилось по резному накладному солнышку. Это уже были иные солнца, условные. Мастер-резчик только наметил солярные знаки. И хотя исполнены наличники витиевато, но за этим виделось проникновение на деревню в начале XX века городского стиля модерн, который, собственно говоря, и отличался витиеватостью, но во имя демонстрации формального мастерства. Правда, народный резчик все же сумел вдохнуть душу в свое творение, и его наличники вышли жизнерадостными, с этакой смешинкой. Тут все еще подчинено живительной образности, по принципу «мол, на все мы горазды, но чужого нам не надо».

Чуть далее по улице села раскидала по окнам солнечные знаки другая изба, под № 78. Дом явно был перестроен, но его хозяйка Н. Т. Силаева сохранила дедовские чудесные наличники с тонкой орнаментикой подзоров.

От бывшей крестьянской усадьбы сохранились некоторые детали. Вот ворота и калитка. По скромному внешнему виду и не угадаешь их возраст. Но присмотритесь... Разве в этих рубленых столбах-вереях не видно работы мастерского топора? Так и представляется за ровными ударами прищуренный глаз народного умельца, знавшего меру красоты. Он все делает играючи. Во всем стремится избавиться от монотонности. Наполовину полотнище калитки рубит из четырех вертикально поставленных тесин, верхнюю половину забирает тесом в елку и в центре калитки утверждает свой «знак качества» - резное полусолнце.

Насколько древняя застройка Яковлевского? Судя по прямой улице, по ровным рядам домов, подобная планировка села возникла не ранее XVIII столетия. Древние кучевые планировки, когда избы поселений располагались хаотично, лишь бы поближе к пастбищам и покосам, были не только неудобны для жизни растущего села, но и не мешали разгуляться пожару.

Деревни и села в XVIII веке перестраиваются по строгим геометрическим планам. В основном вдоль улицы фасадами или же продольными сторонами выстраивались порядки домов. В ту пору кучевая хаотичная застройка села Яковлевского сменилась на четкие шеренги домов. Между домами достаточно просторно, и нестрашно селу, если паче чаяния с одним из домов случится беда. Но лучше отогнать из воображения грозные образы красного петуха. Сколько брело по дорогам Руси погорельцев!..

Еще нам встретились солнышки на доме № 58, а вдали виднелся очень симпатичный домик с высокой крышей. Фронтон дома украшали причелины с изящным орнаментом по внутреннему краю доски. Фигурное полотенце свешивалось над небольшим слуховым оконцем, окаймленным веером расходящихся лучей накладных дощечек. Но по угадываемой под тесовой обшивкой легкости сруба можно было понять, что дом не старинный. Наличники окон были исполнены в технике пропиловочной резьбы и выдавали возраст постройки. И действительно, подойдя ближе, мы увидели на доске-ветренице четкие цифры - 1922. Случай редкий.

Пожалуй, нет необходимости в таких датах на каждой избе, ибо один такой датированный топором дом говорит сразу за весь строй изб времени строительства новой, социалистической деревни. Эти-то избы и составляют большую часть домов на селе.

Бывает, не сразу понимаешь, отчего еще издали начинаешь испытывать приязнь к дому. Как будто и ничего особенного, но что-то неуловимое для осознания его облика уже подмечено глазом. И, лишь приблизившись, начинаешь вникать в архитектурный строй народного творения.

Два дома под № 38 и 18 (в порядке нашего прохода по деревенской улице) чуть-чуть отличались от рядовой застройки. Так вот это «чуть-чуть» может сделать обычную постройку произведением народного искусства. Строительные приметы вроде бы не выделяют эти дома из ряда. Невысокий подклет в восемь венцов до окон, но бревна чуть крупнее, чем у других домов на селе. Небольшие окна, но с крупными наличниками с солнечными знаками на лобовой доске. У дома № 18 фронтон рублен из бревен. Совсем на стародавний манер. А дом № 38 немного починялся. У него дощатый фронтон, и покрыт он рубероидом. Правда, и дом № 18 хотя и полностью сохранил патриархальный облик, но вместо теса крыт дранкой, да и курицы кровли (едва ли не единственные в Подмосковье на жилом доме) держат ныне не поток - желоб для сбега дождевых вод, а прогон, с которого начинается укладка дранки вверх.

Но каковы в своей искусной простоте консоли-помочи, поддерживающие вынос фронтона над окнами! Торцы слег прикрыты узорными досками-причелинами. Легкий подзор зубчатой линии, напоминающий ломаную линию вершин дальнего бора, бежит по краям причелин. Поперечная доска фронтона, украшенная тем же мотивом, лишь напоминает о том времени, когда она держала гнет на тесовой кровле.

Сохранилась и композиция традиционной крестьянской трехчастной избы с зимней и летней половинами и хозяйственным двором с кровлей на четыре ската.

В наши дни судьба особенно неблагоприятна к таким домам. Архаичность их внешнего облика тяготит самих хозяев. Вот и на окнах этого дома отчего-то решили заменить седые резные наличники на новые, выбеленные, со скучной накладной порезкой.

И мы пожалели, что нельзя унести с собою обветренные и промытые дождями старинные резные доски коруны и подзора. Как же сохранить художественно исполненный наличник из села Яковлевского, который стал не нужен хозяевам избы? И мы, не жалея пленки, фотографировали его двумя камерами.

Мы покидали Яковлевское. Совсем рядом погромыхивала электричка. Долго ли отсюда до Москвы? Мы видели, как в селе «вывешивали» сруб, заменяя обветшавшие нижние венцы постройки. Дом буквально повис в воздухе. Мощные балки-подпорки удерживали его над землей. Ни домкратов, ни кранов, ни единого хитроумного механизма строительной практики нашего века. Сруб был вывешен настолько логичным и крайне простым способом, что и в голову не могло прийти другое решение.

За околицей Яковлевского ветер гулял по ржаному полю. Кузнечики неумолчно ковали пронзительно синие васильковые цветы. Впереди высокие сосны взметнули кроны над тихим журчанием малой речонки Нерской. Сосновые леса светлы, пахучи. Этот воздух так и хочется паковать в брикеты и везти в Москву. А черники и земляники столько, что просто походя наедаешься лесной ягодой.

Какие-то странные насечки на стволах сосен привлекли наше внимание. Стройный мачтовый лес пестрел белыми надрезами в виде елочек стрелками вниз, а под стрелками были подвешены жестяные конусовидные баночки, напоминающие колпачки гномов. В эти чудные баночки стекал белый сок сосны - живица. Из нее потом получают скипидар, канифоль, что-то еще, крайне нужное для техники, и даже живица является компонентом для приготовления лекарств.

Через два года из этого леса получается отличный строительный материал. В начале книги мы говорили о том, что по старому мудрому плотницкому правилу лес для стройки заготавливают зимой, в пору, когда замер бег сока под корою, когда дрема охватывает оцепеневший под снежными кронами лес. А наши сосны, отдав человеку живицу, готовы для стройки в любое время года. И говорят знающие плотники, что нет лучше этих звонких сухих дерев. Да что там избяной сруб! Из этой звонкой сосны делаются деки для плачущих скрипок.

Незаметно лесной дорогой мы вышли к селу Анциферову. Застройка села напомнила нам ранее виденное село Душоново. Та же долгая улица, не уступающая улице в Яковлевском, и так же, как и в Душонове, на половине пути перпендикулярно к улице отходит другая дорога, короче. В конце малой дороги стоит деревянная без верхов церковь, рубленная где-то в начале нашего века. Весь этот сельский пейзаж мы видим еще с холма, спускаясь к сельской улице.

Нас встретила сень развесистых ив и... ряд заурядных построек. После облика домов в Яковлевском начало улицы в Анциферове не производило впечатления. К тому же рев мотоциклов и сверкание лака «Жигулей» создавали совсем иную обстановку, нежели в тихом, задумчивом Яковлевском.

И когда мы увидели чудом уцелевший наличник с солнечными розетками над заколоченными ставнями окон дома № 51, появилось двоякое чувство. И отнюдь не возникло желание сказать: «Вот прекрасное, его надо сохранить». Разве можно законсервировать целое село только лишь для того, чтобы вызвать умиление у заезжего любителя старины?

Жизнь наступает в своей неистребимой ярости к обновлению. На месте дедовских изб (и это мы не раз видели) встают добротные коттеджи со всеми городскими удобствами. Отчего это на селе нельзя принимать каждодневный душ?! Долго ли, дорого ли подвести совхозу к домам своих тружеников необходимые коммуникации?! Но вот в чем вопрос. Все ли мы делаем, чтобы сохранившиеся ценности народного искусства остались в нашей обновленной жизни, заставляя с душевным трепетом вспомнить искусство стародавнего плотника, древоделя, вырубавшего из обычного бревна предметы житейского обихода?

Так размышляя, мы и подошли к перекрестку улиц села и здесь-то снова встрепенулись при виде необычно выразительного уголка. Высокая изба, объединенная с хозяйственным двором П-образной связью, главенствовала над двумя улицами, а перед нею стояла легкая, стройная звонница. Бечева от набатного колокола туго натянулась на ветру, и казалось, вот-вот сорвется со щеколды и начнет раскачивать язык вестника пожаров и тревог. Так было испокон веков. И эта звонница, и эта изба почти без изменений в своих формах дошли до нашего бурного столетия.

Мы стояли перед без сомнения музейным домом. Вынос высокого рубленого фронтона поддерживали изящные консоли-помочи с легким орнаментом подсечек. Под карнизом фронтона, словно укрываясь от дождя, светились плотницкие солнышки в лобанах наличников.

Изба была поистине высокой. Еще бы, снизу до подзоров окон насчитывалось девять венцов хороших бревен! Высоту избы увеличивал острый клинчатый фронтон. Дранка кровли кое-где исчезла.

Ворота и калитка крестьянской усадьбы напоминали театральные декорации, ибо не было нужды стучать ни в распахнутые ворота, ни в растворенную калитку. Во дворе нас встретило высокое крыльцо. Рядом с крыльцом малая дверь вела в подклет. Прямо-таки северная композиция трехчастной избы.

Постояли мы у заколоченного дома и отошли ни с чем. А звонница стояла удивительная, сделанная из одного ствола раздвоенного дерева. Развилка начиналась с высоты более двух метров. Вряд ли залезет к бечеве и ударит в колокол несмышленый деревенский мальчуган. А выше были набиты перекладины, чтобы можно было подняться к колоколу, точно пожарные лестницы в московских дворах, обшитые снизу досками от озорной детворы.

Мы свернули на улицу с милым названием Елочная. Дома здесь разнились по возрасту. Все больше было новых, послевоенной стройки, но две избы под № 78 и 90 привлекли наше внимание. Мы не увидели их хозяев, но нам так и казалось, что это были две дряхлые старушки, ибо кто же еще мог жить в этих обветшавших избушках, к которым, видимо, окончив работу, уже никогда не подходил плотник. Но с достоинством стояли эти избушки в уличном порядке, сохраняя следы былой традиционной красоты: и рубленые консоли-помочи, и украшенные резьбой причелины, и с живительной искринкой плотницких затей наличники.

Нам не хотелось возвращаться назад к электричке. Жаль было расставаться с этими сосновыми лесами, с этими ржаными и серебристыми овсяными полями, над которыми низко шла еще не обернувшаяся тучами облачная гряда. По карте-схеме выходило, что до ближайшей деревни Соболе-во на Рязанском шоссе было примерно десять километров. И мы тронулись в путь.

Лиха беда начало. Только прошли сосняк, началось болото. Комары плотно взяли нас в кольцо. Они не столько кусают, сколько отнимают у нас настроение. Но к счастью, болото скоро кончилось и комаров поубавилось. В самом деле, стоит ли хандрить, когда над нами такое высокое голубое небо, когда ты с таким наслаждением вытянул ноги на мягкой моховой подстилке лесного холмика и кроны сосен раскачиваются над твоей головой, отражая на лице солнечные зайчики, пробившиеся сквозь переплетение сучьев и паутину иголок.

Издалека нарастал ровный гул. То был уверенный гул Рязанского шоссе. Его не спутаешь с шумом лесного ветра. Там, за лесом, наверстывая километры, неслись по магистрали грузовики, автобусы, легковые машины. И лежал их путь через старинную деревню Соболеве, через которую и мы недавно проехали мимо поразившего нас дома, а сейчас еще несколько сот метров, и произойдет встреча. И мы, предвкушая ее, не торопились сразу выйти к дому, а, нарочито сделав круг, вошли в деревню с противоположного конца.

Нет, могли не делать лишнего круга. В деревне Соболе-во был только один старинный дом под № 72, вышедший прямо к дороге и не смутившийся при виде летящих мимо его сосновых венцов, мимо его огромных солнц над окнами автомобилей XX века. Высокий гребень четырехскатной крыши солидно возвышался над соседними домами. Прямоугольный в плане, дом был торцом поставлен к шоссе, но на этой-то торцевой стене было пять окон! На продольной западной стороне дома, выходящей в тупик, под лучами заходящего солнца сверкали шесть окон, не считая заложенного. Такого обилия нам еще не приходилось видеть. Семь окон с продольного главного фасада и пять с торцевого на шоссе: двенадцать окон заливали светом просторную избу!

Было окно и на глухом восточном фасаде, выходящем в палисад. И над всеми окнами дома сияли солнца. Они были столь велики, что их лучи скорее напоминали спицы огненной колесницы. Величина дома соответственно диктовала резчику и крупный масштаб декора наличников.

К сожалению, время не оставило нам полный набор украшений окон этого, без громкого слова, уникального дома. Лишь на западном фасаде одно из окон сохранило часть ставен и даже два сиротливо повисших бруса, когда-то державших резную доску подзора. Но на других окнах ни ставен, ни подзоров не было.

Прежде чем войти в дом, осмотрим сруб постройки. Она рублена из довольно-таки больших стволов сосен длиной более 8 метров и диаметром 25-30 сантиметров. Пожалуй, трудно называть такой домина избой в традиционном смысле этого слова. По краю кровли идет широкий карниз, как у настоящего городского дома, построенного по проекту архитектора. Сзади дома прилепился хозяйственный двор, но его срубик мелковат и явно рублен гораздо позднее. Он, хотя и крыт в отличие от жилого дома осиновой дранкой, все же не воскрешает в сознании облика истинного хозяйственного двора, который когда-то обслуживал эту усадьбу.

Может быть, была иная планировка крестьянской усадьбы и двор располагался иначе по отношению к жилому дому? Но сейчас для нас этот вопрос уходит на второй план, ибо мы полностью поддались очарованию, исходящему от этой мощной постройки. Строительный почерк плотника был безупречен. Он великолепно чувствовал масштаб своего творения. Верхний лобан наличника был равен в высоту половине окна, а доска подзора на глаз была чуть меньше лобана. Подобный наличник иллюзорно увеличивал площадь окна, придавал стене сруба устремленность вверх, логично сочетался с высокой кровлей, очевидно крытой в старину, судя по изыску отделки дома, тесом.

Наше пристальное внимание к дому не прошло незамеченным для хозяек. Оказалось, что в доме жили две фамилии: Синевы и Кочневы. В сенях с крутой лестницей на двор стояли полные ведра черники. А мы в лесу, подгоняемые комарами, не увидели ягод!

- Ягод нынче много. Угощайтесь,- перехватила наш взгляд хозяйка. Вежливо взяв по горсти, мы с порога объяснили, что совсем не по ягоды пришли в деревню. И хозяйка радушно раскрыла дверь в избу.

Пятая стена, «остатки» которой выходили на западный фасад, весьма условно разделяла помещение на «чистую» без печи половину и кухню, где стояла облицованная кафелем русская печь. Старинная столярная перегородка четко разделяла внутреннее пространство дома на две половины. Перегородка была украшена квадратными углублениями со скошенными углами, а четыре ее двери были, разумеется, наглухо заколочены. И только сейчас нам стало понятно, отчего центральное окно на торцевом фасаде было заложено тем же лесом, из которого рубился весь сруб дома. Видно, эта перегородка появилась сразу же при строительстве дома и начатое было пятое окно заделали за ненадобностью.

Две массивные балки-матицы поддерживали дощатые потолки в двух комнатах. Кто здесь жил на старинном Рязанском большаке? Землепашец или ямщик? Или тот и другой, ухитряясь справлять эти два дела вместе? Этого нынешние хозяева дома не помнят, как не помнят они и времени постройки дома.

Старый Рязанский тракт... Он сменил свое покрытие, где булыгу, а где просто накатанный грунт, на иссиня-черную ленту асфальта. Начало ему дает новый Рязанский проспект в Москве. Давно исчезли на окраине города избы и на их месте по сторонам проспекта вознеслись, отражая большие солнечные зайцы, комфортабельные жилые дома. Идешь по проспекту, стараешься представить облик старинного тракта и не можешь. Слишком далеко расстояние во времени между этими двумя дорогами. А ведь отсюда переехала в Истринский музей старинная изба. Совсем недавно на окраине города Люберец доживала свой век придорожная деревенька Выхино. Если бы не Истринский музей, то потеряли бы мы эту примечательную избу. Окрестные жители называли ее Кутузовской и свято в то верили. И трудно их было убедить (а пожалуй, не стоило этого делать), что была у Москвы 1812 года лишь одна Кутузовская изба. Стоит ныне ее подобие за музеем-панорамой «Бородинская битва» на другом старинном тракте. Но так хочется каждой подмосковной деревне быть знаменитой, что и выхинская изба не хотела оставаться простою избою.

К ней мы еще вернемся, а сейчас наш путь лежит в край ткацких поселков и деревень. Так что попробуем запастись информацией о выбранном маршруте. Но увы! Литературы по интересующей нас теме немного, то есть почти нет. Давайте тогда осмыслим наши первые впечатления от поездки по восточным районам Подмосковья.

Естественно, что десяток километров вправо и влево от основной дороги не может дать полной картины народного жилища в нашей условной зоне. Но постепенно, оставляя позади эти версты, мы начинали понимать образный язык народных мастеров, которые, как мы и ожидали, использовали свой, присущий восточному направлению «говор».

Старинное плотницкое искусство не раз одаривало нас встречами с подлинными шедеврами, и почти полное отсутствие информации по восточным районам Подмосковья заставляло нас с большим вниманием всматриваться в уже вроде бы знакомый облик крестьянских жилищ.

Самым распространенным типом оказалась покоеобразная связь, где трехчастная изба сочеталась в усадебном ансамбле с хозяйственными постройками - амбарами, навесами, сараями, расположенными вблизи от избы, примерно в 5-8 метрах. Причем хозяйственные постройки выходили торцевыми фасадами на красную линию улицы в ряд с красными фасадами изб, что и понятно: ведь вход в постройки устраивается со стороны избы.

Глухие ворота и калитка у каждой крестьянской усадьбы придают владениям вид маленьких крепостей, впрочем довольно уютных.

Часто мы видели, как хозяйственные постройки отходили от красной линии, образовывая новые планировочные сочетания, комбинации двухрядной связи. И лишь в редком исключении они подходили под одну крышу с жилым домом.

Эти крестьянские усадьбы были небольшие по размерам, особенно если вспомнить избы севера. Но они отнюдь не лишены своеобразной монументальности, зачастую очень красивы по пропорциям. Так что надолго останется в нашей памяти и улица в Яковлевском, и дом в Соболеве. А мы лишь начали путешествие по восточным районам. Проделаем же следующий маршрут по центральной восточной магистрали- Горьковской железной дороге. И начнем это путешествие сразу с отдаленного пункта на востоке Московской области - города Орехово-Зуева.