Призрачная беременность 10 страница

– Что вы имеете в виду? – пробормотал Кейн.

– Я бы очень хотела объяснить более конкретно, но, по большей части, это было ощущение. Когда она находилась поблизости, было… тревожно. Боже, как же это описать? Похоже на чувство потери дна под ногами, когда обнаруживаешь, что заплыл слишком далеко от берега.

Кейн пожал плечами.

– Не понимаю.

– И мы тоже не понимали. Но рядом с ней было … опять же, неспокойно.

– Поэтому вы были так озлоблены на нее? – Бобби не знала, почему так резко это сказала, прекрасно осознавая, что это было грубо, но решила, что хотела получить честную реакцию.

Джуди грустно улыбнулась.

– Ничто не может оправдать того, как жестоки мы были к ней. Как только осознаешь, что был кем-то вроде обидчика, то больше уже никогда не избавишься от чувства вины.

– Так почему же вы это делали?

Она всплеснула руками.

– Это же школа! Я была учительницей на протяжении пятидесяти лет и ничто не изменилось. Выживает сильнейший и вся эта ерунда. Всегда будут свои Сьюзен Флетчер и Мэри Уортингтон. – Хищная улыбка Грейс мгновенно вспыхнула в голове Бобби. – Хотя любопытно – знаете, что случилось со Сьюзен Флетчер, когда мы покинули Пайпер Холл?

Бобби покачала головой.

– Абсолютно ничего. Совсем ничего. В школе она была королевой, а потом… ничего. Спасибо, что в остальном мире было множество смазливых школьниц, и она стала просто одной из многих. Как только покидаешь школу, ничто, в действительности, больше не имеет значения.

Бобби прикусила язык, чтобы удержаться от высказывания, что для нее и Кейна не будет будущего после завтрашнего дня, если они не остановят Мэри.

– Но что случилось с Мэри?

– Это ты мне скажи, дорогая. Она исчезла.

– Исчезла? Блестяще, – нахмурился Кейн.

– Ах, я чувствую себя такой виноватой. Думаю, что даже Сьюзен в глубине души чувствует то же самое, хотя она никогда не признавалась в этом.

– Что же случилось? – Бобби затаила дыхание.

Джуди замолкла, обдумывая свое следующее предложение.

– Что вы должны понять о Мэри Уортингтон – это то, что она прибыла под покровом темной тайны. Она просто появилась в Пайпер Холл неизвестно откуда, никто ничего нам не сказал, так что, естественно, последовали вопросы. Слухи.

– Какого рода слухи?

– Господи, я очень надеюсь, что вы планируете стать детективом или журналистом, юная леди. – Бобби улыбнулась, но ничего не ответила, побуждая Джуди продолжать. – Их было так много, что отделить правду от вымысла практически невозможно. Одни говорили, что она была сиротой, другие утверждали, что ее родители сидели в тюрьме. Бог мой! Некоторые заявляли, что она бежала из Европы из-за войны. Некоторые зашли так далеко, что даже говорили… – Джуди замолчала.

– Говорили что?

– О, глупости. Всякая дребедень о цыганах, проклятиях, демонах. Все, что я знаю – это то, что когда приехала эта девушка, на нашу школу пала тень. Это не имело ничего общего с ее внешностью – по-своему, она была очень красивой – но было то ощущение. То жуткое зловещее чувство, которое сопровождало ее всюду, куда бы она ни пошла.

– Когда она исчезла?

– Это было в 1954, я помню это очень четко. Не знаю, было ли это правдой, но Мэри заработала себе ту еще репутацию. Сьюзен взялась за распространение слуха, что Мэри тайком пробиралась в Оксли и, ну, встречалась с молодыми людьми. Что ж, сейчас это не так необычно. Вопреки тому, что вы, возможно, слышали, даже тогда мы все были неравнодушны к небольшому количеству… как бы выразиться, волнения, но Мэри часто видели слоняющейся во дворе церкви Святого Павла. Что было странно.

Бобби вспомнила первоначальную историю Сэди. Хотя это было всего лишь прошлым субботним вечером, казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

– Вы думаете, что она сбежала с парнем? – Бобби даже и в голову не приходило, что Мэри могла встречаться больше, чем с одним человеком.

Джуди опустила голову.

– Это было самое распространенное объяснение.

– Она не повесилась? – говоря это, Кейн изверг крошки.

– Повесилась? О боже, нет. По крайней мере, мы ничего об этом знали.

Бобби и Кейн переглянулись. Это не поддерживало официальную версию событий.

– А как вы считаете, что все-таки случилось?

– Мэри переживала очень тяжелое время в Пайпер Холле. Я не удивилась, когда она сбежала, но скажу вот что: как только она ушла, стало лучше – словно пелена спала. Скажем так, никто по ней не скучал.

Бобби почувствовала, как слезы защипали в ее глазах.

– Она не была злой, миссис Леджер. Она была просто одинокой.

– И откуда бы вам знать?

– Потому что я знаю. – Бобби сглотнула обратно горький глоток гнева и жалости. – Она всего лишь нуждалась в друге.

Джуди покачала головой.

– Если бы вы были там, то поступали бы точно так же, как и мы.

– Очень сомневаюсь. – Бобби нащупала свой рюкзак. Пора было уходить. – Я не считаю, что Мэри сбежала. Думаю, что с ней что-то произошло, но никого это не волновало в достаточной степени, чтобы выяснить, что именно.

Джуди выглядела рассерженной, а потом просто грустной.

– Мы никогда не узнаем.

– Мы узнаем, – с вызовом заявила Бобби. Перебрасывая сумку через плечо, ей в голову пришла последняя мысль. – О. А когда вы учились в Пайпер Холле, был ли там учитель с короткими рыжеватыми волосами? Мужчина?

Джуди нахмурилась.

– Ну, да. То был мистер Миллар. Кентон Миллар.

Глаза Бобби округлились. Ох, какой же глупой она была.

 

Глава 19

Бессмертная

 

Бобби и Кейн стояли совершенно одни в опустевшем главном зале, лишь издалека были слышны отдаленные шаги и приглушенный смех. Они задержались в Оксли до тех пор, пока не закончились уроки, чтобы проскользнуть обратно с наименьшими проблемами. Как и предполагала Бобби, большинство оставшихся девушек либо находились на Общей территории, либо дожидались, пока за ними приедут, либо готовились провести длинные выходные, валяясь в своих комнатах. Стоявший рядом с ней Кейн натянул на голову капюшон.

– Если кто-нибудь спросит, то ты – очень мужеподобная старшеклассница, понял?

– У меня есть имя?

Бобби улыбнулась.

– Притворись Наей.

– Как скажешь, – ответил он с самым ужасным американским акцентом, который Бобби когда-либо слышала. – На что ты смотришь?

Бобби указала на картину, написанную маслом. Это был портрет бывшего директора Кентона Миллара, с уже поредевшими волосами и аккуратной рыжеватой бородкой на лице.

– Это тот парень из сна?

– Ага. Блин, я такая идиотка. Каждый день на протяжении последних пяти лет я видела этот портрет и даже не узнала его во сне.

– Ну, он был моложе, полагаю.

– Верно, но все же, – покраснела Бобби. Все это время он был буквально под или, скорее, над ее носом. – У нас даже есть целое крыло, названное в его честь.

– И ты действительно считаешь, что он крутил с Мэри?

– Абсолютно уверена в этом. – Конечно, они спрашивали у Джуди, возможно ли это, но она не сомневалась. Среди множества сплетен, окружавших Мэри Уортингтон, слуха о вероятном омерзительном романе с учителем не было. Бобби задавалась вопросом, не могли ли ее сны быть всего лишь фантазией, но она знала, что это не так – она чувствовала запах одеколона Кентона Миллара.

– Когда он был директором?

– Судя по этому портрету, с 1974 по 1985 годы.

– На сколько лет он выглядел в твоем сне?

– Молодым. Очевидно, что к 1954 году он преподавал совсем недолго.

– Господи, ну почему девушки всегда хотят учителей, даже если они мерзкие уроды?

Бобби повернулась к нему.

– Не знаю. Все это пугает меня до чертиков.

– Правда?

– Да, правда! Думаю, что это на сто процентов абсолютное злоупотребление служебным положением. Или же проблемы с папочкой[18], которыми я не страдаю. Хотя, ничего удивительного, если учесть тот факт, что мой папа – анонимный венгерский чувак с пластиковым стаканчиком.

Кейн посмотрел на нее, пытаясь не рассмеяться, но она улыбнулась ему.

– Прости. Я не должен смеяться над этим.

– Шутишь? Если ты считаешь моего отца забавным, то подожди, пока не встретишься с моей мамой!

Это замечание заставило их обоих замолчать. Как понимала Бобби, знакомство с родителями – большой шаг. По крайней мере, мог бы им стать, если бы у них было будущее.

Бобби снова сосредоточилась на Мэри.

– Кейн, это было неправильно. Он был ее учителем… а она была так одинока. Уязвима. – Бобби изучала портрет Миллара, самодовольное лицо которого бодро «смотрело в будущее». Для них же, будущего, в которое можно было смотреть, не существовало. Вздохнув, она забралась на край сцены в дальнем конце пустого зала и села, свесив ноги. – Все бесполезно. Не понимаю, почему Мэри так сильно хотела, чтобы мы встретились с Джуди... мы ни на шаг не приблизились.

– Приблизились. – Кейн присоединился к ней на сцене, не откидывая капюшона. – Теперь мы знаем, что она не убивала себя.

– Нет, не знаем. Мы всего лишь знаем, что она не убивала себя здесь…

– И все-таки, это уже кое-что.

– У нас… у нас заканчивается время, – угрюмо пробормотала Бобби. Как бы нелепо это не выглядело, до этой недели она никогда реально не обращала внимания на то, насколько сильно ей нравилось быть живой. Это был факт, «принимаемый как должное». – Мне, действительно, не хочется умирать.

Если бы она была до конца честной, то на этой неделе она впервые почувствовала себя по-настоящему живой. Сейчас он видела, какое серое влачила существование в попытках смешаться с толпой и оставаться незамеченной, оживая только через свою беллетристику. Она была персонажем из книги. На этой же неделе, не смотря на все ее страхи и ужасы, Бобби жила каждую минуту, и теперь ей не хотелось, чтобы это заканчивалось. В немалой степени на это повлияло присутствие рядом с ней странного нового создания.

– Мне тоже, – признался Кейн, уставившись на свои руки.

– Знаешь, не знаю как ты, но раньше я принимала все, что происходило в моей жизни как должное. До этой недели. Я считала дни в этой школе. Пять лет я ждала, когда закончится это мучение и начнется настоящая жизнь, но теперь ее не будет – жизни, чтобы прожить. Я ничего не сделала, Кейн. Я буквально ничего не добилась кроме пары оценок и нескольких рассказов под кроватью.

– Боже, это мрачно.

– Как-нибудь тебе стоит прочесть мои рассказы.

Кейн ухмыльнулся.

– Если мы переживем завтрашний день, я прочту все, что у тебя есть, и все, что я никогда не читал.

– Спасибо.

– Моя мама всегда заводит этот «живи настоящим» разговор. Наверное, она подразумевает именно это. Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.

– Потому что ты можешь умереть, – закончила Бобби. – Немного поздновато начинать предсмертный список, полагаю.

– А что бы ты сделала?

Бобби знала, что хотела сделать, но она даже не предполагала, как этого достичь.

– Не знаю. Я никогда не думала о том, что на самом деле хотела сделать. Я полагала, что впереди безграничное количество времени, чтобы определиться с этим. – Это была истинная правда. Всегда были две главные вещи, которые не подлежали сомнению – это время и выбор. Как оказалось, у нее не было ни того, ни другого. Она почти считала себя бессмертной – такое глупое и по-детски наивное чувство.

– Это дилемма, – слова Кейна прозвучали из ниоткуда.

– Полегче с громкими словечками. Что ты имеешь в виду?

– Если бы мы не были такими дураками и не вызвали ее, мы бы никогда не встретились. И по этой же причине, мы не узнаем, что будет дальше.

– Не уверена, в самом ли деле это является дилеммой, но понимаю, что ты имеешь в виду. – Бобби сняла очки и протерла их. – И все же, что ты имел в виду, когда сказал «что будет дальше»?

Кейн поглядел на нее краешком глаза, не решаясь повернуться всем лицом. Это было слишком мило, чтобы быть законным.

– Ну, знаешь, будем мы вместе или нет.

Сердце в груди Бобби запрыгало, как веселый щенок лабрадора.

– А ты хотел бы, чтобы мы были вместе?

На этот раз он посмотрел ей прямо в глаза, и это было больше, чем она могла вынести.

– Да, думаю, что я хотел бы.

– Я бы тоже. – Бобби не могла даже притвориться спокойной, слова слетели с губ ясно и легко, словно она была маленькой напуганной девочкой, что, в принципе, так и было.

Кейн наклонился ближе, и она ощутила его теплое дыхание на своей щеке.

– Тогда мне лучше жить настоящим, верно? – Они встретились посередине, и она закрыла глаза, больше всего надеясь на то, что поцелуй – это то, в чем каждый может с первого раза быть хорош от природы. Тот, что произошел на кладбище, не считается – этот поцелуй был настоящим. Ни приведений, ни чар.

Они целовались.

Так вот какой он – поцелуй. Теплый и очень интимный. В ее голове он был одновременно и громким, и тихим – поцелуй перекрывал все остальное.

Все дело было в его губах.

По мере того, как они касались ее губ, легкие и воздушные, как перышки, она начала беспокоится о том, насколько этот поцелуй был «французским». Она считала, что лучше следовать его примеру и, когда он разомкнул свои губы, она сделала то же самое.

Это было лучшее ощущение, которое она когда-либо испытывала. Теперь ее не удивляло, почему оно вызывало такой ажиотаж среди других девушек. В какой-то момент Бобби даже разозлилась на саму себя за то, что не сделала этого раньше, до того как позволить себе растаять в объятьях Кейна, забыться в нем. Наконец, она позволила себе прикоснуться к нему, ее рука скользнула под край его толстовки. Его кожа была гладкой и горячей, он вздрогнул под ее прикосновением. Она приняла это за хороший знак.

Уголки его губ потянулись в улыбке. Учитывая все, для первого раза Бобби была очень горда своими усилиями. Он заправил ей за ухо выбившуюся прядку волос и, улыбаясь, начал второй раунд. Поцелуй был словно входом в нечто совершенно новое. Она не была уверена, что ждало ее на другой стороне, но ей было все равно. Она почувствовала ощущение целостности.

Прежде чем они смогли восстановить дыхание, знакомый звук вернул ее с небес на эту астральную плоскость. Звук ее телефона был резким и ужасно бестактным по сравнению с таинством поцелуя.

– Это мой, – извиняющимся тоном проговорила она.

– Все хорошо. Я никуда не ухожу, – сказал он. – Во всяком случае, пока.

Бобби достала свой телефон. Высветился местный городской номер.

– Алло? – ответила она.

– О, алло, это Бобби? Это Джуди Леджер.

Бобби оставила ей на всякий случай свой номер.

– О, здравствуйте. Это Джуди, – сообщила она Кейну.

– Сожалею, что не была более полезной ранее, но после того, как вы ушли, мне на ум пришло еще кое-что. Это такая глупость. Просто еще одна сплетня, я уверена.

Бобби все еще чувствовала себя опьяненной от поцелуя, словно он превратил ее мозг в любовную кашу или что-то типа того.

– О, хорошо. Какая?

– Ну, многие девушки, когда она исчезла … вы должны понимать, Бобби, тогда рождение ребенка вне брака было совершенно другим делом, нежели теперь.

Бобби подхватила эту мысль.

– О… Вы имеете в виду, что Мэри была…

– Да. Ходили слухи, что Мэри была беременна.

 

Глава 20

Все ближе

 

– Скорее, горизонт чист. – Бобби потянула Кейна из тайного лестничного прохода в направлении Дома Бронте. Бобби подумала о том, как большинство девушек Пайпер Холла находились сейчас у себя дома и лакомились домашней едой, сидя перед настоящими каминами и широкоэкранными телевизорами.

Они не останавливались, пока не оказались в безопасности комнаты. Ная с беспокойством ждала у двери. Как только они переступили порог спальни, она тут же захлопнула за ними дверь.

– Я не могу дышать. – Кейн согнулся пополам, прижав руку к сердцу.

Их приветствовал крайне невосторженный косой взгляд.

– Ночевать с парнем, – насупилась Ная, отвечая на сообщение, которое Бобби отправила ей перед приходом. – Должна сказать, твой план по исключению из школы может сработать.

Бобби отмахнулась от ее слов.

– Нам нужно держаться вместе. Не знаю, почему. Мы просто должны.

– Моя мама сегодня работает в ночную смену. – Кейн сообщил Нае то же, что сказал ей ранее. Да, ночевка с ним была безумным риском, но это казалось гораздо менее опасным для жизни, чем позволить ему спать в пустом доме.

Ная смягчилась.

– Ладно. Я принесла из кафетерия столько еды, сколько смогла. Накрывающая на стол дама, должно быть, подумала, что я запасливая маниакальная обжора или что-то типа того. – Она указала на массу завернутых бутербродов, чипсов и йогуртов на письменном столе под окном. Почти полуночное застолье.

Скинув кроссовки, Бобби плюхнулась на кровать, скрестив ноги в позе Будды.

– Всё наконец-то начало приобретать какой-то смысл.

– Правда? – Ная расстегнула круглую сережку, в то время как Кейн прислонился к ее кровати, сидя на полу.

– Да! Если Мэри была беременна, то это объясняет плач ребенка на видео Марка с одной стороны, а также дает повод для побега.

Кейн кивнул.

– А в 1954 году были работные дома[19]? Готов поспорить, она отправилась туда.

Бобби погладила его по голове, ее безумные руки не желали быть нигде, кроме как на Кейне.

– Не тот век, но попытка хорошая.

– Смогла бы она сделать аборт в то время? – спросила Ная, копируя ее позу на своей собственной кровати.

– Не знаю, – призналась Бобби. – Полагаю, даже если бы это было законно, вероятно, это не та тема, на которую ты будешь болтать за поздним завтраком со своими дерзкими подружайками.

Ная неожиданно выпалила:

– Вы знаете «Грязные танцы»?

– Да… – Бобби взглянула на Кейна, не понимая, к чему был этот вопрос. Его голова опиралась о ее ногу, и пока этого было достаточно, но она прикинула, что приблизительно двенадцать процентов ее мозговой деятельности безвозвратно обращены к воспоминанию о поцелуе.

Если Ная и заметила нарастающую между ними близость, их потребность находиться в миллиметрах друг от друга, то она этого не показала. Бобби подозревала, что будет подвержена допросу, как только они останутся наедине. Удастся ли им в будущем посплетничать – будет видно.

– Ну, в «Грязных танцах» танцовщица Пенни делает подпольный аборт у какого-то шарлатана и чуть не умирает.

Бобби обдумала теорию, которая показалась ей логичной.

– Неплохая идея. Если она была молодой, напуганной и отчаявшейся, возможно, она сделала бы все что угодно, чтобы избавиться от младенца.

– Но это не то, что ты видела во сне, – напомнил ей Кейн. – Ты сказала, что Мэри была счастлива, когда она была с Милларом.

– Угу. – Бобби нахмурилась и быстро рассказала своей соседке по комнате личность возможного тайного любовника Мэри. Теперь она понимала то блаженство, которое Мэри разделяла со своим учителем, поскольку сама впервые испробовала его во время поцелуя в зале, подобно ребенку, тайком глотнувшему шампанское на свадьбе. Сны Мэри были словно снимки в инстаграме – такие же многоцветные и яркие, что она только что испытала лично. Во снах не было ничего, чтобы заставило ее считать, что Мэри не была влюблена в Миллара. Но она была одинока и, возможно, если бы она устала от одиночества…

– Может быть, ребенок…

– А может она родила ребенка и УМЕРЛА ПРИ РОДАХ! – проговорила Ная с неподобающей степенью нездорового ликования. – В то время это случалось часто.

– Боже мой, сегодня ты полна ужасных крайностей! – Бобби скорчила лицо. – Но идея возможная. Все взаимосвязано. Мэри, Миллар, ее ребенок. Сейчас мы ближе, действительно, по-настоящему суперблизко.

Кейн пропыхтел. Он поднялся на ноги и начал рыться в еде, которую притащила для них Ная.

– Тоже хорошо, так как у нас осталось меньше суток.

Это, мягко говоря, подпортило настроение. Бобби повернулась к Нае.

– Ная, а ты уверена, что ничего не видела в своих снах?

Ее подруга пожала плечами, перекидывая метры черных волос над головой.

– Я же говорила тебе, что не видела снов целую неделю. Ничего. Ноль.

Кейн взглянул на нее с сомнением.

– Что? Тебе ничего не снилось всю неделю? Можно подумать.

– Ну… не знаю. Это как будто я грежу – ну, знаете, как понять, что вам снится сон? Но ничего не происходит.

– Да? – Кейн вытащил салат из бутерброда с ветчиной и салатом, морщась от обилия горчицы.

– Во сне нет ничего – только большое черное пятно. Хотя, там холодно.

Бобби села прямее.

– Вот это и есть сон. Тебе снится, что ты находишься в каком-то холодном темном месте.

– Может быть. Но я не двигаюсь. Как будто, я застряла.

Мороз пробежался по позвоночнику.

– Застряла? Или похоронена?

Ная вздрогнула.

– Я… я не знаю. Возможно. Я не думала об этом в этом смысле… но, да.

Кейн проглотил огромный кусок бутерброда, прежде чем выбросить остальное.

– Окей, это полнейшая путаница.

– Боже, я не хочу об этом думать. – Ная обхватила себя руками.

Бобби же теперь не могла думать ни о чем другом (за исключением тех двенадцати процентов).

«Мэри, что случилось, – думала она про себя. – И все? Это все, что ты даешь нам?»

Им дали пять дней – пяти дней может быть не достаточно.

– Что нам теперь делать? – спросил Кейн.

– Не знаю. Мы не можем рисковать, блуждая по школе. То, что тебя никто не увидел – чудо. – Из-за того, что большинство девушек уехали до понедельника, в школе спокойнее, чем обычно, поэтому миссис Крэддок будет более сосредоточена на тех немногих, кто остался. – Считаю, нам следует как-то избавиться от зеркала. – Бобби кивком указала на шкаф. Мысль о дверце шкафчика, со скрипом открывающейся посреди ночи…

– Ты права, – согласилась Ная. – Каким образом?

Оказалось, что зеркало было прикручено внутри дверцы. Ушла всего лишь пара минут, чтобы отвинтить болты, удерживающие его на месте. Если Мэри и была в зеркале, то Бобби не увидела ее в этот раз, но она избегала смотреть прямо на свое отражение. Она и Ная взяли стекло и понесли его, как носилки, в Общую территорию, пока Кейн прятался в их комнате. Их заметила пухленькая ученица из младшего класса, которую Ная прогнала чересчур крутым словечком.

– Пойдем, – проговорила Ная, прислоняя зеркало к стене. – Нам не следует оставлять там сама–знаешь–кого одного.

– Подожди, – Бобби попятилась. – Мне надо кое-что сделать. – Проверив, что никого не было в пределах слышимости, Бобби юркнула в Домик, не включив даже свет. Ная вернулась в их комнату, чтобы Кейн не поддался желанию отправиться на их поиски. Бобби глубоко вздохнула и набрала мамин номер.

Мама ответила после четвертого звонка.

– Привет, дорогая, как ты?

– Я в порядке. Ты не занята?

– Нет-нет, все отлично. У нас перерыв. Дорогая, между нами, Джаред – полнейшая заноза. Он ничего не хочет делать, конечно же, если режиссер не одурачит его, заставив считать, что это его идея. – Бобби улыбнулась. Где-то в другом месте жизнь текла в точности, как обычно. Если она должна умереть преждевременно, то ее мать все еще будет ее матерью.

– Что у тебя нового?

– Ничего. Я просто хотела извиниться за то, что была такой странной, когда разговаривала с тобой последний раз.

– Не говори глупостей. Я для этого и дана! Я волновалась, сладкая. Ты так редко меня о чем-то просишь, я всерьез задумалась о том, чтобы забронировать себе ночной рейс.

Бобби закрыла глаза. Она не будет плакать. Ее последний разговор с мамой не будет полным слез.

– Не делай этого. Я в порядке.

– Ты уверена? Не поздновато ли для тебя, дорогая? Разве ты не должна быть в постели? – На заднем фоне она услышала, как кто-то прокричал «Пять минут!» и завывание Нью-Йоркской «скорой помощи». Было шумно, как будто ее мама была на улице, вероятно, с кружкой латте размером с ведро и сигаретой.

Бобби не подготовила речь и немного пожалела об этом. Последние слова должны быть эпическими, трогательными и запоминающимися. У нее ничего не было.

– Мам, со мной все хорошо. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне как бы вообще, поскольку я в порядке. Так что, просто веселись и даже не думай обо мне.

– Ты немного пьяна, милая?

Она рассмеялась.

– Нет, я не пьяна. Я просто подумала, в кои-то веки попытаюсь сказать то, что действительно думаю.

– Тебе следует. Я учила тебя всегда высказываться.

– Учила. Так что, если по существу, я люблю тебя. – Это было так не по-английски, и казалось нелепым, исходя из ее уст. – На самом деле.

На сей раз рассмеялась ее мать.

– Ну, я не знаю, что на тебя нашло, Бобби Роу, но мне это нравится. Я тоже тебя люблю. Больше всего в целом мире.

«Ох, могло быть и хуже», – подумала Бобби. Кто сказал, что жизнь должна быть долгой для того, чтобы она считалась удавшейся. Вероятно, она завтра умрет, но Бобби по-настоящему чувствовала себя любимой. Всегда чувствовала. Это и было достижением.

– Ладно, мам, мне надо идти. – Более или менее правдиво в данной ситуации. Она не будет обманывать ее «услышимся позже или поговорим в скором времени». – Прощай, мам. – Оказывается, понимание того, что это последнее прощание, не делает его легче.

Когда она вытерла слезы (ее самообладание рухнуло в ту же секунду, как она повесила трубку) и вернулась в спальню; Кейн сидел, прислонившись спиной к ее кровати, с согнутыми ногами и локтями на коленях. Он болтал с Наей, но прервался, чтобы задать вопрос.

– Ты считаешь, что нам следовало разбить его?

– Думаю, нам и так достаточно выпало несчастья с зеркалами, верно? – Бобби слегка улыбнулась, надеясь скрыть, что она только что скинула половину своего веса вместе со слезами. – Мне не нужны еще семь лет вдобавок к этой неделе.

Кейн улыбнулся ей в ответ, глядя из-под темных бровей.

– Я ни за что не усну. А вдруг она придет ночью?

– Однозначно, – согласилась Ная. – Мы могли бы спать по очереди?

Он покачал головой.

– Ни в коем случае. Я не хочу умереть во сне, как какой-то старый дед. Если она придет… если она придет, я буду драться.

В комнате повисла тишина, в которой прозвучало невысказанным, что Бобби с Наей также не сдадутся без боя. Вот и все. Еще одна ночь. Мысль о том, что может принести утро, была для ее усталого мозга больше, чем она могла переварить. По ту сторону ночи что-то выжидало. Когда тишина стала слишком невыносимой, Бобби проговорила с блеском в глазах:

– А кто-нибудь знает какие-нибудь истории о призраках?

 

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Глава 21

Неожиданность

 

В конце концов Бобби не смогла больше сопротивляться тяжести в веках и погрузилась в сон. Только что она во всех подробностях слушала рассказ Наи об ее близком к смерти опыте в вооруженном нападении в Бруклине, которое было совершено из проезжающего мимо автомобиля, и в следующий миг она очутилась на кладбище.

Это была душная влажная ночь, сырой воздух ласкал ее кожу. Приятный и такой необходимый ветерок шуршал между летними листьями, когда она бежала по лесу, ее летнее клетчатое платье слегка касалось бедер. Она смеялась. Он догонял ее – они играли в прятки. Бобби знала, что они были здесь не в первый раз; это было их особое место – место, где они могли встречаться вдали от любопытных глаз Пайпер холла.

Бобби нырнула за дерево, прижав руку ко рту, чтобы заглушить свой смех. Теперь он меня не найдет. Конечно, ей очень хотелось быть найденной. Перестав слышать его шаги, она рискнула выглянуть из-за толстого ствола и тут же увидела его, выжидающего с другой стороны. Он набросился на нее с львиным ревом, и она упала в его объятья.

Он кружился по кругу, делая пируэты между надгробьями. Эта часть кладбища была скрыта от глаз школы и церкви деревьями и живой изгородью. Их место.

Теплой ладонью он обхватил лицо Бобби. Сегодня ночью фланелевые рукава его рубашки были закатаны до локтей, а на ней были только летнее платьице Пайпер и сандалии с открытым носком. Ее волосы были распущены. Больше не испытывая с ним стеснения, она первая поцеловала его в губы, жадно ища его язык. Одной сильной рукой он легко приподнял ее на длинный плоский саркофаг. Бобби легла на спину, благодарная ощущению прохлады на горячих липких ногах, идущей от камня. Кентон взобрался на нее. Пока он ласкал ее шею, осыпая поцелуями ее кожу, она распахнула глаза на достаточно долгое время, чтобы посмотреть через его плечо и размышлять над поверхностным знанием звезд в ночном небе. Она никогда не видела, чтобы их было так много, и казалось, что все они были для них.

Сильная дрожь пробежала по ее телу, и она дала волю своим чувствами.

Бобби вздрогнула и проснулась, отдернула волосы со своего лица, словно паутину. Она приняла одеяло за Миллара, отчаянно отталкивая его. Ей понадобилась секунда, чтобы осознать, где она находилась. Вот так – не засыпать. Отчасти опасаясь, что Мэри вновь окажется в ее постели, она подтянула колени к груди, садясь прямо.

Сон напугал ее так же сильно, как и призрачные шрамы или видения в зеркале. Она чувствовала себя грязной, как если бы руки Миллара действительно были на ее коже. Это становилось тревожно реальным. Может, Мэри это и нравилось, но ей – определенно, нет. Как Мэри могла быть такой глупой?