Первый период творчества («осколочный»)

Первый период, иногда называемый «осколочным», характеризуется активным сотрудничеством писателя в московских журналах «Стрекоза», «Будильник», «Зритель», «Москва», а также в «Петербургской газете» и столичном журнале «Осколки». Последний и дал название начальному этапу творчества Чехова, который отмечен появлением первой книги рассказов — «Сказки Мельпомены» (1884). В этот период писатель в совершенстве овладевает мастерством композиционного построения таких жанров, как шутливая сценка, анекдот, рассказ-шутка, фельетон, комическая реклама, рассказ-пародия, юмореска в вопросах и ответах, подпись к рисунку. Великолепно осваивает Чехов разнообразие юмористических форм и комедийных средств художественной выразительности. Одной из важнейших тем мо­лодого новеллиста становится столкновение личности с чином, от­ступление человеческого начала перед положением и рангом. Выражением этой темы стал великолепный рассказ «Смерть чиновника»(1883). В основу его сюжета положен анекдотический случай, произошедший с чиновником Червяковым, который неосторожно чихнул в театре и обрызгал лысину сидевшего перед ним генерала. Привыкший к трепету и унижению перед вышесто­ящим чином, маленький чиновник ищет встреч с пострадавшим, обивает его порог, многократно (5 раз!) извиняется, дрожа и раболепствуя, и своей неумеренной назойливостью доводит генерала Бризгалова, высокомерного, но отнюдь не злобного по натуре, до гнева. Пугающий начальник выгоняет заискивающего чиновника вон из дома, вследствие чего Червяков не выдерживает страха и умирает. Писатель художественно исследует в этом рассказе проявление рабской психологии. Для этого он отталкивается не только от наблюдаемых явлений реальной действительности, но и от литературных традиций Гоголя, в частности, от образа Акакия Акакиевича в повести «Шинель». Родственными оказываются по­ложение чиновников (Чехов продолжает тему «маленького человека»), их говорящие фамилии (на этот раз подчеркнута способность пресмыкаться), бедность интеллекта и речи, встреча со «значительным лицом» и смерть. Однако существенное расхождение в трактовке этих персонажей проявляется в том, что Чехов — в отличие от Гоголя — изображает не человека, а некоего носителя чина, который перепугался от встречи с Чином более высоким. Червяков вызывает не сострадание, а презрение. Поэтому в рассказе «Смерть чиновника» допустим и возможен чеховский смех. Концовка этой миниатюры отнюдь не трагическая, как полагает Э. А. Полоцкая, а трагикомическая, ибо отнюдь не всякая смерть в эстетическом плане является проявлением трагического. Примечательно, что Червяков умирает в вицмундире: эта деталь подчеркивает, что писатель рассказал не про гибель человека, а про смерть чиновника, что очень точно подчеркнуто в названии этого шедевра. М. Горький отмечал типичность воссозданного Чеховым эпизода и сопоставлял его с историей французского министра Бриана. А сербский юморист Б. Нушич подхватил чеховскую тему в рассказе «Лунная ночь», изобразив в нём пресмыкательство своего героя Трифуновича.

В том же году и в том же журнале «Осколки» Чехов публикует рассказ «Толстый и тонкий»,повествующий о встрече на вокзале железной дороги двух приятелей разной комплекции. Вслед за вступительной экспозиционной частью следуют две центральные и резко контрастные сцены: в первой персонажи предстают друг перед другом как старые школьные друзья, а во второй — как чиновники, стоящие на разных ступенях социальной и служебной лестницы. Неожиданное открытие, случившееся в этом втором эпизоде, резко меняет характер их отношений; ныне глубокая пропасть отделяет их друг от друга. Контраст сказывается на позе, жестах, мимике, интонации, самочувствии (тонкий «съежился, сгорбился, сузился»), на поведении жены тонкого — Луизы и сына его — Нафанаила («все трое были приятно ошеломлены»). Применяя гиперболу, писатель переносит реакцию потрясенности и на вещи («чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились»). Читатель наблюдает за тем, как тонкий неумеренно кланяется, сгибается, как на лице его является «столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило». Заключительная сценка, ставшая концовкой рассказа, гармони­чески завершает этот шедевр о дисгармонии человеческих отно­шений. Своим пресмыкательством смешной и жалкий Порфирий (тонкий) весьма напоминает Червякова. Но острота ситуации в этом новом рассказе усиливается тем, что встретились давние друзья, и холопство не вызывается, казалось бы, необходимостью. Тем не менее власть сложившихся в обществе привычек и отношений рождает уродство и приводит к утрате человеческого в человеке. Не случайно тонкий, услышав про чин приятеля, «окаменел», а длинный подбородок его жены «стал ещё длиннее».

К концу первого периода творчества Чехов поднимается до широчайшего обобщения картин тогдашней действительности. Ярким подтверждением этого становится рассказ «Хамелеон»(1884), где сатирическая типизация достигает символического выражения. В образе центрального героя произведения — полицейского надзирателя Очумелова — раскрыты такие свойства, как жестокость и наглое высокомерие по отношению к простым людям и подобострастие, холопское заискивание перед вышестоящими. В сложной ситуации, когда надо определить своё отношение и к собаке, и Хрюкину, и к хозяину щенка, и к толпе обывателей, Очумелов постоянно меняет свои оценки, беззастенчиво и постыдно переходя от холопства к произволу, от ругани к лести. Эту готовность менять суждения Чехов остроумно сопоставил со способностью хамелеона менять окраску. В своей книге «Рептилии» исследователь А. Карр выделяет раздел «Искусные мастера камуфляжа» и пишет о том, что хамелеоны «в ответ на воздействие различных раздражителей могут даже менять цвет от серого до коричневого и зеленого, а иногда и желтого». Такую же перемену реак­ций демонстрирует Очумелов, которого Чехов заклеймил словом, вынесенным в название рассказа и ставшим обозначением психологической и социальной приспособляемости. Шесть раз на протяжении короткого рассказа полицейский надзиратель меняет свои суждения и оценки. Но хамелеоном оказывается и пострадавший Хрюкин, и окружившая героев обывательская толпа. Введенный Чеховым термин стал широчайшим обозначением ловкой изворотливости, своекорыстной гибкости, многоцветной мимикрии и преступного камуфляжа. Писатель достиг в рассказе и мастерского композиционного построения, и лаконизма, и соблюдения трех классических единств (места, времени и действия), и драматизации центрального эпизода, ставшего «сценкой», в которой автор самоустранён, и поразительной меткости деталей (шинель Очумелова, палец Хрюкина, решето с крыжовником).

Схожего обобщения щедринской силы Чехов достигает и в рассказе «Унтер Пришибеев»(1885), где воссоздана зловещая фигура отставного унтера, ставшего добровольным охранителем полицейского «порядка», шпионом и доносчиком. Он с фантастическим рвением творит произвол и расправу, при этом «пересаливая» так, что попадает на судебную скамью. Писателю удалось отразить и запечатлеть особое явление 80-х годов — пришибеевщину, а тип унтера, созданный им, занял своё место рядом с гоголевским Держимордой.