Воеводы и казачье братство

Воеводы прибывали в Сибирь в качестве личных представителей царя. Казаки были убеждены, что они должны постоянно доказывать свое возможное преимущество казачьему братству, или, по крайней мере, могущественной фракции городских казаков. В основном воеводы появлялись, не обладая особой славой, и полагались на ту власть, которой их наделил царь. Опираясь на эту власть, и перенося ее в контекст приграничья, которое было в большой степени за пределами влияния Московской иерархии, они перевозили все свое окружение, семью и домашних слуг, числом до тридцати человек, или, как в случае Тобольска, даже 60-70 человек, а также многочисленный скарб.¹⁷⁴ В городе назначения они обычно сталкивались с более многочисленной группой казаков. Знания о местных реалиях были необходимы для официальных и полулегальных частных дел воеводы. Для того, чтобы избежать отчуждения и неприятия вновь прибывшего воеводы, инструкции приписывали собирать казаков в т.н. «съезжей избе», канцелярии воеводы, (дословно: «дом для сбора, съезда вместе»), зачитывать вслух инструкции, полученные в Москве и выслушивать жалобы. Для установления лидерства, один из вариантов для нового воеводы был удовлетворить все жалобы, расследовать деяния и отношения своего предшественника, оштрафовать его и вернуть то, что было незаконно отнято у жалобщика. Хотя эту процедуру нельзя недооценивать как средство удовлетворения жалоб казаков, она в некоторых случаях помогала Москве восстановить потери в следствие незаконного присвоения имущества по соглашению между казаками и воеводой. Предыдущий воевода мог просто уйти в отставку перед приездом нового.¹⁷⁵ Казаки могли предотвратить его уклонение от ответственности, вовремя свергнув его с должности и захватив его, используя очевидные законные причины.¹⁷⁶ Воевода может попытаться идти против большинства казаков, только заручившись влиятельными личными связями. Последнее может послужить плохую службу, так как выборные лидеры низких рангов перестанут пользоваться популярностью, вследствие ориентации казачьего братства на свои цели, если лидеры действуют против этих целей. Однако, богатые и знатные лидеры высоких рангов, которых до последней четверти 17 века, отправляли в Тобольск и другие разрядные города, могли пойти против интересов государя, разграбляя казаков и сборщиков ясака, полагаясь на покровительствующие связи. В случае возникновения трудностей, как в случае с князем Егуповым-Черкасским, который столкнулся с амбициозным вторым воеводой, не побоявшимся влияния первого воеводы в Москве. Он подкупал казаков, игнорировал расследование своих дел и извлекал из всего максимальную пользу.¹⁷⁷ Хотя, за исключением Тобольска и в меньшей степени, крупных приграничных городов, таких как Томск, Енисейск, Иркутск, большинство воевод были не бояре высокого ранга, и мелкая знать. ¹⁷⁸

Численное преимущество казаков не было определяющим фактором в северо-восточных отдаленных территориях. Степные кочевники не представляли собой угрозы в Якутске, удаленном от границы. Сравнительно небольшие гарнизоны контролировали местные якутские племена. На негостеприимном северо-востоке, все поставки провизии нужно было везти за сотни миль из Енисейска и Иркутска, тогда как основные поселения оставались на юге. Казаки едва ли могли бы выживать при помощи торговли, едва могли использовать провиант, доставляемый из других городов как дополнение к злакам, выращиваемым на собственных участках, и в основном их привлекала пушнина. Часто и сокрушительно приходили голод и цинга, периодически прореживая ряды казаков. Дети боярские в Якутском районе были немного в другой позиции, нежели в остальной Сибири. Дети боярские, казаки и воеводы получали выгоду благодаря трудности управления удаленными от Москвы территориями – они могли получать больше денег, чем где бы то ни было в Сибири, и меньше боялись расследований и наказания. В отдаленной территории Якутска, большинство казаков стояли в дальних фортах и зимних избах, откуда невозможно влиять на решения воеводы.¹⁷⁹ Мелкие гарнизоны находились на большом отдалении от границы и в неблагоприятных условиях, так что воеводе Голенищеву-Кутузову было не легко осуществлять свою власть над ними. Однако, в начале 1666 года, он получает петицию, подписанную всеми якутскими казаками, которые хотели оказать помощь своим товарищам в отдаленных зимних хижинах, всего числом 36 человек. Петиция была передана во время приемки – единственное время года, когда, по крайней мере, половина казаков собирается в Якутске и воевода был вынужден серьезно расследовать заявление.¹⁸⁰

Собравшиеся казаки обвинили не только детей боярских, но и также «анонимов», которых отправили в качестве приказчиков, хотя с точки зрения казацкого братства, у них не было ни имени, ни доблестей: казаки обвинили их в плохом управлении. Сын Боярский, Федор Пущин, один из лидеров восстания в Томске в 1648 и едва ли «без имени», с точки зрения известности, не был особо удачлив на новом месте. Он не заслужил какого-либо авторитета среди казаков в Якутске, хотя и остался в ранге сына боярского. Среди других неудач, Пущин был обвинен в том, что он потерял 50 казаков во время похода к Амуру. Он не смог найти местных жителей на реке Аргун и у отряда закончились припасы. После устройства зимовки, согласно его докладу, его казаки бросили командира и ушли к Амуру - тогда крупнейшей цели казаков – но большинство из них умерло от голода или от рук китайских отрядов. Казаки были разъярены тем, что воевода дает власть людям, которым казаки не хотят подчиняться, в то время, как их прямые лидеры, десятники и пятидесятники не принимаются к расчету. Последние были наиболее активными участниками обвинения.¹⁸¹ Отвечая на обвинения казаков, сын боярский Павел Шульгин указал, что казаки игнорировали запрет на производство самогона и пива теми казаками, которых назначили приказчиками – все дети боярские и «анонимы» были обвинены в одинаковых действиях – якобы «потому что это были братья-казаки». Обвиненные казаки могли сказать в свою защиту не многим больше ¹⁸². Хотя казаки и дети боярские были одинаково виноваты в Якутске, ¹⁸³ казаков и их спонтанных лидеров привела в ярость диспропорция власти, должностей и распределение прибыли. Эта острая ситуация была спровоцирована условиями Якутска.

Во время сбора ясака, казаков мог проверить приказчик, который действовал сообща с ясачными людьми. Такое могло произойти в Иркутске и других местах - Баргузинский казак Харитон Евдокимов обвинил сына боярского Герасима Турчанинова в подстрекательстве тунгуса, который привез ясак, поколотить его казаков на зимовке. Казаки не одни страдали во время опасного дела - сбора ясака. Кроме ясачных людей, которые подвергались нападениям время от времени, сами приказчики также порой страдали. Евдокимов предъявил обвинения после того, как Турчанинов обвинил его в подстрекательстве своих казаков взбунтоваться против приказчика Ангарска в 1687-8. Приказчик Моисей Вязмин не согласился разделить царскую пушную казну среди них «согласно казацким обычаям» («по тебе»). Казаки Евдокимова продержали его подвешенным за ноги в дымоходе, пока тот не согласился. Однако Харитоновы казаки не смогли так легко уйти от наказания за несоблюдение субординации, в Иркутске они были оштрафованы ¹⁸⁴. Баланс сил между воеводой и казаками с их казачьим братством, таким образом, играл важную роль, так как он определял, кто получит большую выгоду при сборе ясака.

Для мелкой знати, из которых были большинство воевод, мотивы для получения данного поста в городе мелкого или среднего значения были следующие: улучшение своего послужного списка, а также обретение личного благосостояния, которое они не стремились искать в бедных городах, таких как Пелым или Нарым.¹⁸⁵ Большинство Сибирских городов находились на дальних границах, где очень ценилась личная инициатива воеводы. Разведывательные кампании были обычным делом для казацкого братства. Они предоставляли воеводе смесь возможностей и преград. Юрий Тухачевский, Тобольский сын боярский, долгое время воевода Тары и, позднее, Мангазеи и потомок обедневшего клана Смоленской знати, высланных в Сибирь, отмечал подобные затруднения даже после того, как успешно выступил со своими казаками против Енисейских киргизских князьков. Хотя они добыли много трофеев, казаки внезапно оставили его. С их точки зрения цель кампании была достигнута, а до планов воеводы и Москвы им не было дела. Они хотели как можно скорее продать свои шелковые кафтаны, полученные в качестве трофеев. Новая крепость, которую Тухачевский хотел построить на границе, которую казаки считали «своей» зоной сбора ясака, вызвала только нездоровую конкуренцию. Стратегия Тухачевского разозлила казаков: усмирить киргизов, но не разбить и разорить их совсем. Казаки не разделяли его взгляда. Они не собирались устраивать поселение между Москвой и кочевыми племенами, к их личной выгоде было оставить «окно» открытым, чем расширить границу Московского влияния.¹⁸⁶ Захватив трофеи, они оставили своего командира, заявив, что им необходимо пополнить припасы в Кузнецке. Показательно, что казаки из разных городов договорились вместе придерживаться своих собственных целей в этом походе еще при выходе из Томска.¹⁸⁷ Приграничные условия делают личные связи казаков неизбежным фактором для Москвы и воеводы. Им пришлось смириться с непоколебимым и неподчинимым казацким братством, которые создавали основу политического пространства, где казаки могли договариваться об условиях их действий.