Глава 2. Сибирская служба: экономический аспект

Во время первой половины 17 века правительственные силы и частные охотники пробовали свои силы, исследуя малонаселенные леса, горы, болота, тайгу и открытую степь Северной Азии. Правительство ощущало обострение главной дилеммы пушного налога: как Москва может поддержать приемлемую организацию, гарантирующую получение и доставку доли драгоценной пушнины на такой дикой, отдаленной и практически бесконтрольной территории. Большая протяженность границы, вдоль которой должны были путешествовать купцы тысячи миль, будучи в пределах достижения нападения кочевников, усугубляла эту проблему. Один из инструментов, доступный для обеспечения гарантии безопасности было жалование. Оно выплачивалось согласно прошению, переданному индивидуально казаком или коллективно «десяткой» в конторе воеводы. Каждому казаку полагалось денежное довольствие (оклад). Оплата жалования откладывалась, если казак за ним не являлся. Воевода принимал решение, когда, на каких условиях и в каком размере производить оплату. Он также мог решить, выплатить аванс сроком до трех лет, если казак считался надежным и отправлялся на необходимую миссию. Дополнительное довольствие выплачивалось при необходимости путешествия в Москву: ежедневное довольствие в Москве и довольствие единой суммой по отъезду.

Экспансия русских в Сибирь, от завоевания Ермака (Западно-) Сибирского ханства в 1581-2 до основания Охотска на Тихоокеанском побережье в 1648 была завязана на жаловании. Историки объясняют эту скорость геополитическими факторами. Удобная речная система позволяла преодоление огромных расстояний через целый континент по реке. Начиная с середины 15 века возрастала необходимость в товарах роскоши, особенно в ценном мехе, как соболь и куница, возникшая на волне Эпохи Возрождения в Европе. Вплоть до второй половины 17 века никто не мог конкурировать с Московией в поставках пушнины.¹ Запад поставлял мушкеты, необходимые Московии для ведения своих войн и для снабжения казаков в Сибири. Эти условия делали торговлю пушниной крайне выгодной. Падение последних остатков Монгольской Империи в Азии создавало крайне благоприятные условия для русской экспансии. Завоевание Казанского ханства в 1552 открыло путь в Северную Азию. Политическая нестабильность в Евразии, включая междоусобицы среди степных ханств, привела к распределению кочевников под влияние Романовых или Маньчжуров. Война разрушила тюркские ханства Хивы и Бухару, в то время как в Китае происходила смена династий, нарушившей жизнь и предпринимательскую деятельность в торговых оазисах на торговых путях из Китая.²

Однако один фактор оставался очень значительным: как экономика, зависящая от наличности, позволяет эффективно использовать все эти благоприятные возможности - даже при желании и физической возможности достичь Тобольска за 3 месяца на корабле, или Иркутска за 9 месяцев,³ все еще необходимо было финансировать подобное предприятие. Жалование было удовлетворяющим решением этих связанным между собой проблем финансирования и управления, поскольку позволяло иметь информацию о текущем состоянии дел, а также необходимость поддерживать связь периферии с центром.

Процедуры, связанные с выплатой жалования показывают, что первоначально оно не служило инструментом дисциплинирования непокорных казаков: размер жалования был в большой степени гибким. С самого начала Москва делала упор на надежность доставки жалования для Сибирских казаков. Царь и Сибирская канцелярия не могли позволить себе пренебрежительно относиться к своим финансовым обязательствам - вся логистика Москвы зависела от сокровищ Сибири. Пушнина была основным продуктом международной торговли, обеспечивающая средства для покупки за границей товаров, которых в России недоставало, таких как драгоценные металлы, текстиль, огнестрельное оружие, свинец, серу, олово, и т.д. Процессия бояр, несущих каждый огромные тюки по 40 соболиных шкур каждый, вызвала изумление в Германии при дворе императора Рудольфа II в 1595 году. Этот огромный дар Сибирской пушнины, сделанный в качестве вклада в войну против Османских турков, был оценен в 400 000 рублей. Между 1585 и 1680 общее число соболей и других драгоценных мехов, добытых в Сибири, исчислялось десятками тысяч в год, достигнув максимума в более чем 100 000 в 1640. Их ценность для Москвы, – которая была гораздо меньше, чем цены на иностранных рынках, - составляла, по меньшей мере, 10 % общегосударственного дохода.⁵ Легкая конвертируемость в последствие увеличивала их ценность. Ресурсы тайги ставили Российскую Империю вне конкуренции в поставке мехов на Азиатский и Европейский рынки вплоть до 19 века. Появившийся конкурент - Канада – не смогла затмить Сибирских соболей и в основном поставляла мех бобра. ⁶

Соболь, обладая глубоким темным цветом и роскошной текстурой, продавался по самой высокой цене, следом шла лисица-чернобурка и куница. Одна охотничья или торговая экспедиция, принесшая несколько шкурок, могла обеспечить русского человека до конца жизни – однако, в случае неудачи, могла бросить его в клещи крепостного труда. Искатели благосостояния проходили огромные расстояния в поисках безопасного пути и финансовой отдачи от своих путешествий.

В торговле мехами существовала жесткая конкуренция – как во время «золотой лихорадки» в Калифорнии 19 века. Охотники и купцы стремились в Сибирь и устраивали маленькие базы в этом суровом регионе на Тазовой Губе у Карского моря, где они первоначально действовали независимо от правительства, поставляя свои трофеи в Смутное Время вне влияния Москвы. Первоначально купцы и охотники даже хотели подбить местных самоедов сокрушить московские отряды, прибывшие в 1601 году с намерением основать город Мангазея и взять регион под свой контроль.⁸ Дальше на юг, ближе к степи, условия границы ставили Москву в более благоприятное положение. В этом регионе, где пролегали наилучшие торговые пути и уникальные для Зауралья пахотные земли, налеты кочевников, калмыков и восточных монголов, претензии частично изгнанных, частично ассимилированных членов Западносибирской татарской династии, во многом оборонительная тактика экспансии степной приграничной территории, делали организацию армии и фортификаций неизбежной. В условиях приграничных территорий было трудно выращивать зерно, основу рациона русских людей и приманку для всех, живущих на степных территориях.⁹ Таким образом, контроль над поставками зерна становилось необходимым требованием для установления позиции силы и причина многочисленных конфликтов. Сибирь давала возможность получать огромную выгоду и Москва не могла здесь себе позволить недальновидного подхода, копирующего Европейский, как на Южных границах государства, где политика экономного управления означала, что зерно на случай чрезвычайной ситуации сохраняется из ежедневного солдатского пайка. Пушнину необходимо было собрать с огромной территории и так как организовать поставки было трудно, собирать и доставлять меха в Москву приходилось немногочисленным, и, следовательно, уязвимым группам. Таким образом, Сибирская канцелярия была готова платить хорошую цену. Лучшую службу в данном случае служили именно те, кто в другой ситуации скорее бы ограбили этот обоз – казаки предоставляли наивысшую из возможных степеней безопасности, работая небольшой группой, согласно их структуре круговой поруки. Для того, чтобы обеспечить сотрудничество с казаками, гораздо раньше, чем в других частях страны, за исключением столицы, Москва пошла на то, чтобы организовать надежные и постоянные поставки продовольствия.

Уже в 16 веке Московское правительство понимало, что доступность пропитания является необходимым фактором для обеспечения слаженного функционирования общества. Поставки провианта сначала было нерегулярной и нечастой оплатой от хозяйства царя определенным людям. К началу 17 века, однако, распределение зерна приняло более предсказуемый и систематический характер. Множество служащих в Москве состояли на регулярном довольствии с царского двора, а стрельцы, нижние служащие, получали денежное довольствие на покупку провизии. Некоторое количество обозов с продовольствием, с зерном с царских полей, отправлялось вслед за полками на войну, где солдаты за свое денежное пособие могли покупать еду. Во время чрезвычайных ситуаций, личные служащие царя также распределяли пищу в столице, так например, во время голода 1601-03. В конце концов, правительство часто фиксировало цены на зерно на определенных ограниченных рынках. Однако, это были маломасштабные, точечные меры, к тому же, вплоть до начала 17 века - децентрализованные. Стрельцы и служащие были ограничены числом до начала 1600х, армия в Европейской России в средневековье была на самосодержании, а городское население уменьшилось с 1600 годов. ¹¹ Даже после того, как средневековая армия подверглась реформации, царь Алексей начал создавать более зависимое население, русское правительство не видело необходимости обеспечения дополнительным продовольствием. Только когда размер армии удвоился, и количество вновь сформированных отрядов очень сильно возросло, обеспечение продовольствием стало одним из важных элементов военных реформ.¹²

Более важно эти условия влияли на центральные районы России: южные стрельцы не получали никакой оплаты, причитающейся им на бумаге, хотя юг был обязан платить налоги, стрелецкое зерно. Национальные поставки продовольствия не функционировали на юге еще целый век, что неудивительно в тех условиях. Таким образом, изолированные крепости городов на юге организовали свою собственную локализованную систему поставок продовольствия в случае чрезвычайных ситуаций. Местные зернохранилища раздавали зерно, в случае осады, когда жители не могли достичь полей. В конце 1650 годов, военный губернатор Боборико на дальнем юго-западе потребовал выдать людям запасы, так как при следующей осаде люди бы умерли от голода. Маленькие города, располагающиеся вдалеке от торговых путей и регулярных поставок зерна, сами производили свои скудные запасы. Открытость степи и неблагоприятное расположение лесных площадей, время производства урожая у многих было ограничено сроком службы – все эти факторы усложняли земледелие. Земельные наделы были зачастую малы, а труд тяжел. Нередки были неурожайные года, а фермы за пределами крепостных стен были подвержены набегам врагов. Зернохранилища собирали зерно в качестве налогов – их клиенты и вносящие вклад были местные жители, и, зачастую – одни и те же лица. ¹³

В общем, таким образом Москва имела систему новых охранных крепостей, построить и содержать которые были достаточно дешево.¹⁴ Ситуация с Сибирскими городами-крепостями, охраняющими доступ к торговым путям и снабжению пушниной была совершенно другая. Томск может служить как пример, так как он расположен в определенной среде, далеко на юго-восток от основных крестьянских поселений у Тобольска в Западной Сибири. Как в большинстве городов Юга Европейской части России, это был город, ограняющий границу, в котором нелегко было производить зерно в необходимых количествах. Торговля не приносила достаточно зерна, и рыночная стоимость иногда составляла 12-15 рублей за четверть.¹⁵ Но, почти с самого основания Томска в 1604 году, правительство, проявив гибкость в политике по отношению к своему охранному поясу на юге, была готова поставлять зерно на огромные расстояния до Томска, как и до других сибирских городов. Таким образом, казаки довольно регулярно получали свое продовольственное вознаграждение. Томск был жизненно важным постом в торговле пушниной, как пункт организации и отправления кампаний на реку Енисей, в Якутию и восточную Сибирь.

Северные русские города собирали зерно в Сибири, так как они также получали выгоду от торговли сибирской пушниной. Во времена нехватки продовольствия в Смутное Время, когда казаки покидали свои семьи, чтобы заработать на пропитание в Европейской части России, где не было военных действий, казаки бродили по окрестностям Москвы, нанимаясь на работу в северных городах и деревнях за «жалование деньгами и зерном»¹⁶ Несмотря на условия контракта, это напоминало практику «работать за еду», принятую между общинами и частными лицами.

После того, как Смутное Время закончилось, и поставки вернулись к прежним объемам, казаки стали искать другого источника дохода. Их количество росло и увеличивалось давление со стороны поставщика продовольствия, поэтому казаки скрывали свои новые поселения от бдительного надзора Москвы. В 1620 году Сибирская Канцелярия, озабоченная утечкой ресурсов, провела реформу системы снабжения так как, как гласил указ, это было «тяжелой ношей для северных городов (Европейской части) и деревень и многие опустели, жители оставили их» ¹⁷

Отец царя, Филарет, сделал своего протеже, боярина Ю.Я. Сутешева, воеводой Тобольским и поручил ему контролировать Сибирские поставки продовольствия. Он провел классификацию сибирских городов как аграрные и не аграрные. Казаки, приписанные к последним получали полное жалование, в то время, как первые должны были смириться с ограничениями. Некоторые города, например, Тара, пострадали от такой классификации. С одной стороны, казаки выиграли, так как Сулешев легализовал их права землевладельцев. Этот сбалансированный подход не спас Сулешева от попыток свергнуть его с поста¹⁸, но в целом его нововведения были претворены в жизнь, демонстрируя великолепный пример ранней административной реформы. Сулешев достиг значительной экономии и был соответствующе награжден. Институционные перемены таких масштабов не обычное явление для того периода времени, скорее это нечто, что достигается только при определенных условиях. Даже в центральной Европе соблюдение закона в основном зависело от уступчивости и автономной мотивации народа, которая может отличаться от намерений правителя.¹⁹ Разведка земель была основой реформы Сулешева, и она была проведена раньше, чем в других частях России. На юге Европейской части России подобное нововведение было бы слишком дорогим, поэтому здесь подобные реформы никогда не были проведены.²⁰ Вершинин описал реформу Сулешева как доказательство главенствующей роли воеводы в Сибирской политике²¹. Однако, насколько «круговая порука» обеспечивала организованную базу, успешная смена института зависела от тщательной институализации в более надежных границах в соответствии с вразумительными действиями, как это делали Сулешев и Киприан (глава 1). Также необходимо было учитывать условия экономического процветания. Так как у казаков была возможность использовать, или нарушить условия этих институтов, они могли крепко стоять за Уралом. Для других двух попыток реформации Сибири эти условия полностью или частично отсутствовали: так воевода Тобольский П.И. Годунов, которому недоставало поддержки, попытался ввести менее институализированных драгунов вместо казаков с их установленными правами, и в то же время существенно сократить жалование. ²² Попытка О. Щербатова в 1640 году в Томске будет описана ниже. Казаки свергли обоих реформаторов, так как, хотя они и обладали существенной протекцией в своей сфере влияния, они не обладали подобным уровнем поддержки казацкого братства, как Сулешев. Несмотря на огромную удаленность от центра, Сибирь, будучи источником прибыли, получала отношение, как к центральной части России, с уважением к казацкому жалованию. Ее можно сравнить с Москвой больше, чем с другой приграничной территорией – кроме Астрахани, считающейся исключением, из-за торговли с Персией.

Проанализировав размер оплаты, зафиксированный в местных бухгалтерских книгах, Н.И. Сулешева до экономического кризиса позднего 1660 года – когда доход, получаемый с Сибири упал – поставки продовольствия и доставка жалования в западной Сибири было более-менее равным назначенному за небольшим исключением. Те же, кто не получил жалование, по каким-то причинам, просто не явились за ним. ²⁴ На основании оценок потребления в Сибири в 18 веке, Никитин признает, что одного жалования, выдаваемого зерном, было достаточно, чтобы прокормить одного неженатого казака. Однако, он и другие советские историки подтверждают, что провизии было недостаточно, так как обычный рядовой казак не мог содержать семью.²⁵ Примерное минимальное потребление сибиряков основано на данных путешественников, таких как студент С.П. Крашенинников. Он получил жалование за два года в 1739 году на Камчатке для работы в научной экспедиции, которого, как он сказал, по местным ценам было достаточно только на покупку зерна, считая, что одному человеку нужно 25 пудов в год. Принимая на веру данное утверждение, можно сомневаться, применима ли эта норма к казакам 17 века, живших в одном и том же городе годами, держащими хозяйство и скот.²⁶ Другой пример такой «нормы» - свежезавербованные Западносибирские казаки в армии Ф.А. Головина, набранные в 1687 году для защиты Амура от китайских отрядов, получавшие два пуда муки в месяц. Едва ли у них было что-то добавить к этому жалованию.²⁷ Никитин дает следующие цифры: регулярная плата неженатому казаку 7 ½ -9 ½ четверть зерна в год, в то время как женатый казак получал 9 ½-10 ½ в аграрных городах, а женатый казак в городе, расположенном слишком далеко на север для земледелия, такие как Березов или Сургут, получали 11 четвертей. Окладников упоминает «официальные нормы» в 2,5-3 четверти на достаточно долгий период с 1710 по 95, на которые опирается Никитин, где четверть равна 8 ½ а не 4 ½ пуда.²⁸

Расчет питательной ценности, однако, - хотя и очень приблизительный, и едва ли точное отображение «настоящей» ценности – показывает удивительные результаты. Принимая во внимание, что питательная ценность углеводов 4 кал на грамм, 87 % зерна являются углеводом или жиром,²⁹ 3,48 ккал на кг зерна, 366 кг на пуд, 4 или 4 ½ пуда на четверть, и примерно 10 пудов на семью, получается более чем 5094 ккал или 1463,8 кг зерна в год на 1 семью.³⁰ Принимая во внимание тот факт, что семья с двумя детьми возрастом от 9 до 12 лет потребляет ежедневно 9600 кал – 3504 ккал в год,³¹ достаточно даже, чтобы кормить скот. Конечно, возможно это больше, чем в реальности выходит с жалования зерном, так как какое-то количество теряется при производстве, суровые зимние условия и тяжелый труд повышает потребление, и, в общем, эти расчеты могут разниться с ежедневной реальностью. Однако, даже в аграрных городах, жалование зерном было достаточное и скорее всего, его хватало для прокорма семьи.

Некоторые заключения, сделанные Окладниковым по поводу этой нормы, необходимо учитывать: применимо к крестьянам, размер жалования был довольно гибким. Ясачным людям и промышленникам было нужно гораздо меньше, и даже сами крестьяне были достаточно гибкими и часть продавали на рынке, при наличии других средств к существованию. Немецкий офицер на русской службе, прибывший в Тобольск в 1667 году, в конце периода относительного расцвета, высказал свое удивление местными русскими. Он сравнил их с немецкими ландскнехтами в Германских княжествах, или Европейскими Русскими казаками:

Русские в (Тобольске) имеют дело с …жирной и вкусной рыбой, которая водится в огромном избытке. Они торгут разными видами зерна и множеством других продуктов … все здесь торговцы. Здесь много изделий народного промысла…но никто не хочет быть крестьянином, эта богатая земля потворствует безделью. Большинство этих людей служат царю…казаками…каждый из них получает свое жалование, поэтому они…не хотят работать, а полагаются на торговлю, особенно прекрасной рыбой ³²

Хотя неизвестный немецкий офицер судил несколько предвзято – он так и не видел сбор ясака, так как не покидал Тобольска – и недооценивал угрозу кочевников при возделывании почвы, он был прав насчет того, какую роль в питании играет рыба. Множество рыбы добывалось в Оби, Иртыше, Енисее, Амуре, озерах западного Трансбайкалья и в озере Чаны. Меньше рыбы добывали в Нерчинском районе и в Лене.³³ В Томске рыбы было так много – в 1730 году - что даже в мясные дни люди чаще ели рыбу, чем мясо, хотя большинство казаков разводили скот. ³⁴

Казаки нуждались в жаловании деньгами для покупки обмундирования и одежды, лошадей, седла и ружья. Однако женатый казак с детьми мог потратить половину на еду. Конечно, жалование не покрывало всех расходов семьи и - довольно редко – случались эпизоды роптания со стороны женатых казаков. Однако, регулярность и тот факт, что Сибирская Канцелярия считала своим долгом кормить не только казака и его жену, но всю его семью³⁵ необходимо было учитывать. Действительно, сравнение с Европейским ландскнехтом того же исторического периода, наиболее близко подходящим казакам по функциям, предлагает другую оценку. Ландскнехты во время Тридцатилетней войны были одновременно и потерпевшей, и виноватой стороной в причиненных разрушениях. Как мирные жители, так и офицеры спекулировали, продавая солдатам еду, предоставляя жилье и лекарства, выманивали деньги, получая прибыль от нехватки продовольствия для обеспечения армии. Напротив, Сибирские казаки были жителями городов, и могли путешествовать по службе в другие места для торговли. Если их ограничивали в месте торговли, как в 1648 в Томске, они успешно восставали.37 Даже в лучшие времена, неженатым ландскнехтам в Германской Империи приходилось тяжко жить на свое жалование, так как оружие, оборудование, дополнительные продовольственные припасы нужно было покупать по завышенной цене. Они даже не могли думать о том, чтобы содержать жену и детей, если они не зарабатывали дополнительно. Несчастные солдатские жены, зарабатывая проституцией, шли за обозом, неся тяжелую поклажу, побираясь по дороге через всю страну. Только в конце 17 века Германские принцы обратили свое внимание на существование проблемы. Задолго до этого, сибирские казаки имели другие, хотя схожие причины для беспокойства: их жены, хотя и служили причиной повышения жалования казаков, часто оставались в городах без какого либо содержания в то время, как муж отправлялся в долгое путешествие. Мужчины же отправлялись на поиски лучшей доли, взяв с собой лишь самое необходимое.³⁸ По этой причине, и так как жизнь в двух местах была дороже, даже увеличенное жалование не спасало семью казаков от голода. Сибирская канцелярия, озаботившаяся этой проблемой в 1639 году, хотя и не установила дополнительное жалование для оставшейся казаков во время экспедиции, установила, что одна треть жалования должна оставаться жене. Однако, этот указ использовали для мошенничества – воевода часто пытался выгадать с оплаты жалования, удерживая одну треть от жалования всех казаков, женатых или холостых, и присваивая себе остатки. Казаки пожаловались об этом в петиции, и в 1647 году указ был упразднен после тщательного расследования, которое царь приказал провести: еще одно доказательство ответственности и гибкости Сибирской канцелярии. ³⁹

Как обычно, в условиях приграничной зоны, существовала острая необходимость в женщинах. Либо заманенные с помощью уговоров проходящими казаками, либо сироты, отправленные сюда Канцелярией, многие казацкие жены и сожительницы были родом из России, но большое число было взято силой, либо проданы местными народами. Модель семьи местных жителей позволяла развод, полигамию, «гостевой брак», разделение жены с гостем. Подобные семейные устои усиливали связи среди немногочисленного населения, рассредоточенного по огромной территории, не знающего концепции власти, или ответственности наказания тех, кто преступает нормы поведения. Выкуп за невесту и рабство, «ясыр» - арабский термин, обозначающий взятых в плен в результате военных действий – существовали среди местных обычаев и повлияли на устанавливающиеся обычаи казаков. Социальные предрассудки христиан, экономические преимущества, и частые продолжительные путешествия, предпринимаемые по долгу службы вели к вынужденной эксплуатации этих обычаев и к конфликтам со священнослужителями. Оказавшись перед фактом широкого распространения рождения смешанных детей, церковь вскоре неохотно приняла практику продажи женщин, оставление женщины «в залоге» при длительной отъезде казака, для бизнеса и организации безопасности, развод по взаимному согласию.⁴⁰ Казацкие женщины активно защищали свою честь в суде, что показывает их полную интеграцию в местное общество и его конфликты.⁴¹

Сибирские казаки имели существенный дополнительный источник дохода. Германские ландскнехты в 17 веке не могли и надеяться на существенную часть выкупа за заложника, так как они имели право требовать выкуп только за военного заложника своего собственного ранга. Соответственно, большая часть выкупа отходила военнослужащим с высшим рангом. Низшие ландскнехты часто не могли заплатить вообще никакого выкупа, и даже если, случайно, им было что предложить, их захватчики могли получить не больше, чем месячное жалование ландскнехта.⁴² Однако, в Сибири борьба между Канцелярией и казаками, которые часто брали в заложники своих пленных с требованием выкупа, не могла быть выиграна ни одной из сторон, хотя рабство значило большие потери для дохода Москвы – оно нарушало количество плательщиков ясака, так как казаки не воздерживались от кампаний против «воинственных» местных жителей. Казаки видели свое неотъемлемое право захватывать пленных в заложники, и это мнение становилось только тверже в Сибири, где рабство было в ходу задолго до прихода русских. В некоторых случаях Канцелярия пыталась «идти против течения», «inter alia» (против всех), запрещая торговлю заложниками и рабство некрещеных местных жителей. В конце концов, эти меры законодательно отделили сферу платящих ясак местных жителей от личных денежных дел казаков. Местные жители жили, согласно своему традиционному шаманскому укладу и выгоняли из общины вероотступников. Однако, успех этих указов был ограничен.⁴³ В 1678-9 казак Ивашко Игнатьев, впоследствии – приказчик форта Тункинск, провел успешную кампанию, вернувшись с двумя местными мужского пола и двумя «девками». Вопреки докладам, полученным в Иркутске, только спустя шесть лет Игнатьев наконец попал в руки к воеводе князю Щербатому, когда его отправили в Енисейск, далеко от влияния казацкого братства, и Щербатой наконец смог расспросить его, что же случилось с местными жителями.