Эсминец УРО «Майкл П. Мёрфи»

Капитан 2 ранга Тим Тайс сидел в своём командирском кресле на мостике, просматривая депеши с приказами командования. Наряду с остальными радиограммами, метеосводками и просто перехваченными радиосообщениями, на него наваливалась масса порой обрывочной информации. Однако время на просторах океана тянулось медленно и томительно. Короткими урывками ему удалось иногда вздремнуть прямо в кресле, несмотря на изрядную качку. Что бы взбодриться Тайс, на всякой случай напялив спасательный жилет и непромокаемую куртку с капюшоном, выходил на один из открытых мостиков по бортам надстройки. Попытки покурить напоминали пытку – едва раскурив сигарету и насладившись желанной пахучей порцией табака, тут же получаешь в лицо порывом ветра, сбивающим тлеющий огонёк, а конце концов выбрасываешь и вовсе размякшую сигарету от насыщенного влажностью воздуха.

Несмотря на заявленные проектировщиками эсминца малые размахи качки, умеренное заливание и забрызгивание, Тайсу приходилось всё время удерживаться рукой, что бы не упасть. А брызги взбиваемых форштевнем волн и просто от ударов бушующего океана в борт, бросались до самого мостика, оседали на непромокаемой ткани ветровки, покрывали серый металл надстройки мелким, стекающими каплями, жалили лицо и зажатую в руке пачку с куревом.

Тайс смотрел, как особо рьяные волны нещадно треплют чехлы, одетые на вспомогательные «Браунинги», прокатываются по носовой части, разбиваясь о смонтированную на полубаке артиллерийскую установку, и неспокойные лужи ещё долго гуляют меж бронированных крышек пусковой установки вертикального старта. Поверхность моря превратилась в пучившуюся серыми исполинскими волнами массу, гудящую глухим рокотом с сумасшедшим подпевалой – холодным северным ветром.

Корабль мог идти с 30-узловой скоростью почти при любом волнении моря, но командир экономил топливо, тем более что согласно приказу командования, эсминцу надлежало патрулировать определённый и достаточно небольшой квадрат, поэтому необходимости рассекать туда-сюда, на полной мощности турбин, не было смысла.

Тайсу, глотающему просоленный воздух вместо прекрасного табака с плантаций в Вирджинии, казалось, что эсминец тяжело карабкается на десятиметровые склоны волн, бесконечно раскинувшихся до горизонта гребёнкой, а потом уже привычно обрушивается вниз к их подножью. Лишь на девятых, самых больших валах, даже приятно захватывало дух.

Потом менялся курс, менялся и характер качки. Матросы перемещались по кораблю, широко расставляя ноги, опираясь о переборки, хватаясь за стойки, короткими перебежками, стараясь побыстрее примостить свой зад на более устойчивую поверхность.

Патрулирование продолжалось уже несколько часов. В тактическом штабе ВМФ США, в пригороде Лондона, весьма остро отреагировали на доклад о подлодке военно-морских сил России. Конечно, высшие чины понимали, что при таких погодных условиях невозможно вести какой-либо акустический поиск, однако хоть и в форме пожелания, но заикнулись о необходимости обнаружить и изгнать непрошеного соглядатая из зоны действия американского флота, рекомендуя не церемониться с наглым «русским». Для Тайса это было ещё странно и тем, что противолодочные, да и вообще боевые возможности его корабля были ограничены. Одно дело выловить субмарину прошлого века, другое - бороться с современным подводным ракетным крейсером. Он догадывался, что командование скорей всего не располагает достаточными силами для охвата и контроля на всех оперативных коммуникациях, иначе зачем бы они рисковали не совсем дееспособным кораблём. Штаб морских операций обещал, что ещё до полуночи вверенный ему корабль сменят подводные лодки из дивизиона базирующегося в Шотландии, и эсминец сможет проследовать на верфи BAE Systems[44] в Глазго для ремонта. Но что-то не заладилось.

На самом деле Тайс предпочёл бы следованию в порты Британии, долгую дорогу к берегам Нового света. У него сложилось несколько неприятное впечатление от последних действий английского Адмиралтейства (или что там у них нынче). С одной стороны их понять можно – неожиданное появления «Бисмарка», шокирующие потери, общая неразбериха. Но правительство и вооружённые силы англичан изначально приняли несколько неактивную, выжидательную позицию (что, кстати, характерно для британской политики). Конечно, Тайс не располагал расширенной информацией и судил о многом, исходя из обрывочных сведений поступающих как по военным каналам, так с различных второстепенных источников. Но когда он узнал о разгроме британского авианосного соединения, почувствовал даже некоторое удовлетворение свершившейся справедливостью – за излишнюю, знаете ли, хитрожопость надо расплачиваться, джентльмены!

А возможности эсминца как боевой единицы были весьма плачевными. Ракет «Гарпун» вообще не было на вооружении эсминцев серии IIА, к которой принадлежал «Майкл Мёрфи». Использовать ракеты «Томагавк», директивой командования запрещалось. Но их пуск и так был невозможен – из-за отказа системы «Иджис», операторы не успели бы ввести в «мозги» ракет данные о цели. По той же причине произошёл отказ на запуск противолодочных ракет «Asroc».

Из двух противолодочных вертолётов «Си Хок», исправным был только один. Оставались ещё 127-мм артиллерийская установка и «Вулкан-Фаланкс», кстати, тоже заведённые на автоматизированную систему, пусть и автономную. Самым дееспособным было дополнительное вооружение: 25-мм автоматическая пушка «Бушмастер» и пулемёты калибра 12,7-мм. А если к этому прибавить ещё то, что системы обнаружения целей и поисковые радары были функциональны на уровне - «почти», то ценность эсминца не только как боевой единицы, но и как патрульного и поискового корабля была близка к нулю.

- Чёрт, побери! – В сердцах произнёс Тайс, - Америка не должна так воевать.

Он предпринял очередную попытку закурить. Корабль после смены курса шёл параллельно волнам, и надстройка хоть чуть-чуть прикрывала от ветра правое крыло открытого мостика, на котором стоял командир.

«Америка не должна так воевать, - снова в мыслях повторил свою фразу Тайс, - да она так неразумно почти никогда и не воевала - всегда подавляющее преимущество в силах и технике. Превосходство во всём! И в первую очередь высокоточное оружие и высокие технологии».

Выкурив пол сигареты, он с проклятьями бросил окурок за борт.

«Вот-вот, высокие технологии. Будь оно всё проклято»!

Над монстром-океаном сгущались сумерки. Вахте предстояла изнуряющая, тяжёлая работа. Это при дневном свете всё было просто. В условиях свихнувшихся приборов обнаружения, ночь вносила свои непредсказуемости и самую большую опасность – айсберги. Тайс принял не согласованное с командованием, но самое оптимально решение - вести судно курсом наименьшего сопротивления стихии, двигаться в одном потоке со всей равнодушной массой льда.

Эсминец ««Майкл Мёрфи» шёл в юго-западном направлении увлекаемый штормом, со скоростью шторма.

«Бисмарк».

Линкор огибал западную оконечность Ирландии, врезаясь в двухсотмильную прибрежную зону, упорно пробивался на север. Барометр продолжал падать и за бортом свирепствовал шторм. Зарываясь носом в набегающую волну, «Бисмарк» шёл без противолодочного зигзага, экономя топливо. Все люки и двери были задраены по-боевому, но вода умудрялась просачиваться через вентиляционные щели с повреждёнными или выбитыми заглушками, наполняя все помещение линкора сыростью, а то и целыми лужами морской воды. На корабле ещё кое-где проходили работы по ремонту многочисленных повреждений нанесённых ударной волной от непрерывной стрельбы орудиями главного калибра и ответным огнём противника, но в целом экипажу дали заслуженный отдых.

В 16:00 по Гринвичу на поисковом радаре патрульного самолёта Ирландских ВВС появилась крупная засветка. Выполняя особые инструкции командования, пилоты не выходя в эфир с докладом об обнаружении, снизились для визуального контакта. С шестимильной дистанции лётчики опознали корабль как линкор Кригсмарине «Бисмарк»

- База, это борт №002. Докладывает лейтенант О'Каллахан. Полёт проходит в штатном режиме. В зоне патрулирования надводных объектов не обнаружено.Нахожусь в точке координат 53° с. ш. 12° з. д. Код сообщения – категория А. Повторяю…

«Категория А» - был условный знак, что немецкий «хулиган» обнаружен, но по каким-то своим соображениям ирландское командование решило не сообщать об этом англичанам.

Немцы даже не представляли что им удалось остаться почти незамеченными под бдительным оком многочисленных поисковых систем. Не смотря на принятые меры, информация о том где оказался их боевой корабль и какой век за бортом, частично просочилась за пределы радиорубки, командирского мостика и адмиральской каюты. «Матросский телеграф» постепенно разносил новость по всему кораблю и вскоре среди команды по тёмным углам и дальним отсекам, замечалось тихое брожение, пока не переходящее в открытое обсуждение. Тут вероятно сказалась немецкая дисциплинированность, постоянная занятость экипажа несением вахты и восстановительными работами, как в трюмах, так и на верхней палубе. Офицеры намерено не давали продыху матросам, что бы у тех не оставалось время на размышления.

Между тем адмирал Лютьенс собрал у себя в каюте всех высших офицеров и вкратце довёл до сведенья всех невероятность произошедшего с ними.

В центре обширного пространства командирского салона собрались все офицеры штаба и командиры боевых частей. На большом столе адмиральского салона лежала крупномасштабная карта всего атлантического района, охватившего огромную территорию. К ней были приложены более подробные карты отдельных участков.

На взгляд Линдеманна старый служака, который был всегда холодным и равнодушным педантом, меньше всего думающим о своих подчиненных, повёл себя совершенно непредсказуемо. Не было бравых реляций, заявлений о битве до победного конца и фанатичных лозунгов. Никогда не терпящий возражений авторитарный адмирал Лютьенс выносил вопрос на всеобщее обсуждение. Линдеманн стал замечать, что адмирал Лютьенс, перестав ощущать давление SKL[45], по-прежнему оставаясь молчаливым мрачным, тем не менее, вёл себя более расковано и даже иногда неулыбчиво шутил. И это несмотря на неординарность происходящего.

Линдеманн, украдкой бросив взгляд по интерьеру адмиральской каюты, заметил, что обязательный портрет фюрера отсутствовал. Лишь Отто Бисмарк неизменно хмурил брови в дорогом обрамлении портретной рамы.

«Наверно так и правильно, - тогда подумал Линдеманн, глядя на почему-то довольного адмирала, пыхтящего сигарой, - ситуация вышла за рамки обыденности, даже такого понятия как война, уже самой по себе являющейся в некотором роде безумием. И эти обстоятельства требуют иного подхода. А Лютьенс…, хм…, надо сказать, и раньше не пользовался нацистским приветствием, даже отказавшись носить кортик со свастикой».

Только потом Линдеманн, всё обдумав, понял,что когда адмирал интересовался их мнением, для себя уже всё решил. И не сказать что решение принятое адмиралом - моряком старой школы и убеждённым монархистом, было не рационально. Вполне в рамках присяги и долга, при сложившихся обстоятельствах, и достоверности информации, которой они располагали.

«По крайней мере ему не откажешь в прозорливости - от «томми» мы удачно ускользнули»! - Усмехнулся Линдеманн, вспоминая очередной эпизод прошлого дня.

16:15. 53° с. ш. 12° з. д. Штурман ставил очередную пометку на карте, занося в вахтенный журнал запись - линкор проходил сквозь штормовой циклон, держа на правом траверзе Ирландские острова. Как раз раздался звонок с радиопоста - дежурный офицер докладывал о важной информации, требовавшей личного присутствия командира. Пять минут и, кивнув двум замершим по стойке смирно автоматчикам, Линдеманн открыл дверной люк, переступая комингс радиорубки. Радиопост и без того имел ограниченный доступ, теперь же на боевом дежурстве преобладали офицеры и информированные по случайности матросы. Взглянув на вытянувшихся и замерших у столов с аппаратурой радистов, Линдеманн не смотря на не самые весёлые думы, усмехнулся – вся боевая компания выглядела словно заговорщики. При этом гамма чувств на лицах, не смотря на попытку выглядеть бесстрастными, была весьма разнообразной – от подавленной, озадаченной, до откровенно довольной, с важным видом собственной значимости.

- Герр, капитан, перехваченная радиопередача. Это может быть для нас интересно, - старший офицер, прочитал короткое сообщение, - «Военный корабль германских ВМФ замечен в Северном море! Тут указываются точки координат, - пояснил офицер, и продолжил, - по предположению британских независимых источников вспомогательное судно типа «Эльба» вышло на встречу… , - офицер запнулся, оторвался от листа бумаги и уже взглянув на командира, пожал плечами, - говорят, на встречу с нами.

- Что-нибудь ещё?

- Да, - связист протянул распечатку, - это уже ирландская радиостанция.

Быстро пробежав глазами текст, суть которого сводилась к тому что «англичане бросили все силы на поиск немецкого линкора в Английском проливе, но «Бисмарк» как когда-то, потрепав «английского льва» за усы, словно призрак исчез от морских соединений эксвладычицы морей», Линдеманн сказал:

- Я смотрю ирландцы по-прежнему не очень жалуют «томми»! Или это, - он покрутил в воздухе листком, - намеренная провокация.

- Герр, капитан! Честно, меня тоже настораживает активность ирландских радиостанций. Такое впечатление, что весь эфир только нами и забит.

- Это не удивительно – мы в близи их берегов.

- Все разговоры только о «Бисмарке». Но как-то неприятно слушать о себе в прошедшем времени, - пожав плечами, офицер слегка посторонился, показав рукой на незанятое место у приёмника, - думаю, вам следует самому послушать.

- Понять их можно, - ответил Линдеманн, садясь за аппаратуру. Водрузив наушники на голову, он снова их стащил и дополнил, словно это было важно, - представите - Ютландское сражение и появляются римские галеры или драккары викингов. Хотя аналогия неудачная.

Следующие полчаса оказались очень впечатляющими. В чём-то офицер связист был прав - слушать, как погибал его корабль, было как минимум неприятно. Но Линдеманн, как командир корабля, несущий на себе груз ответственности, подметил ещё многие немаловажные факты. Приказав записывать все прослушанные важные сведенья, поспешил в румпельное отделение – там ещё продолжались работы по восстановлению управления. А следующим на очереди был локаторный пост, где техники тоже бились с восстановлением поврежденного радара.

Потом была изнуряющая ночь, с несколькими ложными тревогами – шатающиеся словно пьяные увальни, айсберги появлялись и исчезали в ночи, доводя до тихого остервенения дивизион наблюдателей. Только под утро, засыпающие на ходу специалисты доложили, что радарная установка готова к работе. А вот с рулевым управлением всё осталось по-прежнему. Водолазы в штормящем море даже при дрейфе ничего не смогли сделать, хотя в целом корабль был управляем. С утренними склянками почти весь экипаж, кроме последней вахты, естественно был на ногах.

Линкор «Мусаси».

«Мусаси» острым носом, словно ножом вспарывал почти девятиметровые волны. Даже на таком гиганте ощущалась килевая качка. Шторм не думал стихать. Высота борта носовой части линкора обеспечивала хорошее рассекание волны, не позволяя узкому носу корабля зарываться в накатывающие валы. Лишь отдельные волны, запрыгивая на высокий бак линкора, перекатывались через палубу, а брызги порой долетали до верхнего яруса высоко торчащей надстройки.

Дрожь по стальному корпусу от работы двигательных механизмов смешивалась с ударами встречных накатов на форштевень. Видимость зачастую доходила до нулевой, когда на линкор налетали редкие дождевые шквальные заряды, но в целом горизонт просматривался на четыре, пять миль.

За всё светлое время суток сигнальщики проели глазами дыры в низких тучах и недалёком горизонте, высматривая корабли и самолёты противника. Матросам с биноклями в каждом всплеске волн, бросившем необычную тень, казались перископы вражеских субмарин. В рубке локаторного поста и пеленгаторам радиоэфира приходилось через треск грозовых разрядов и снежные крупу помех на осциллографах радаров по крупицам собирать сведенья об обстановке вокруг корабля, пробирающегося через вражескую блокаду.

Вице-адмирал Ибо Такахаси, глядя в небо, конечно, оценивал погоду как гадкую, но в тоже время благостно щурился под порывами ветра и стегающих колючих капель дождя – такие метеоусловия единственный шанс скрыться от поисковых радаров, пройти через разыгравшийся шторм и появиться в неожиданном для противника месте.

Адмирал, сохраняя степенность, часто покидал тусклую темноту боевого мостика, наполненного тихим гулом механизмов и приглушёнными короткими командами вахтенных офицеров, тонущим в звуках штормового моря. Надев непромокаемую одежду, он выходил на открытый мостик поста управлением ПВО.

На открытом мостике, рядом с поблёскивавшим латунью переговорным устройством всегда стоял старший дивизиона, права и слева от него матросы-сигнальщики, прижимавшиеся лицом к мощным бинокулярам. Сверху нависала громадина дальномера, раскинувшего «руки» на 15 метров с головой-башенкой артиллерийского «директора» главного калибра. Снаружи было очень неприветливо, однако ему нравилось стоять на ветру, глядя на суровую силу шторма, ощущая, как ветер рвёт, треплет грубую непромокаемую ткань штормового плаща. Ко всему его из-за недосыпа мучила нудная головная боль, а на свежем воздухе ему удавалось привести своё состояние в норму.

Северная Атлантика в осеннее время года редко баловала морепроходчиков красивыми пейзажами, как и ныне – поверхность океана не желала мерно дышать длинными покатыми волнами, а постоянно взбрыкивалась, срывающимися хаотичными пенными барашками. Прибавить к этому нависшее серое, бросающее дождевые шквалы, небо, преобладание серого цвета и можно однозначно сказать – надо вырасти с этим, что бы найти своеобразную красоту в том, как мать-природа в гневе беснуется и крушит всё вокруг.

Такахаси, глядя на трескающееся сверкающими молниями небо, считал, что им сопутствует удача, но он и не подозревал на сколько.

Японцам везло!

Линкор, сменив курс с западного на северо-восточный оставил с носом как минимум две американские подводные лодки.

Гидроакустики атомной лодки «Скрэнтон», несмотря на проявления поверхностной реверберации, создающей сложности обнаружения при шторме, выдали на командирский мостик предположительный пеленг, вроде как чего-то услышанного[46]. Командир требовал более точных данных, ничего не предпринимая. Субмарина скользила на двухсотметровой глубине в нескольких милях к западу, на небольшой скорости, прощупывая океан гидролокатором. Но вскоре даже, и бледная тень контакта пропала. Через некоторое время командир субмарины приказал подвсплыть на перископную глубину. Выставив наружу антенну, подводники пытались обнаружить цель локатором, но экран радара просто усыпало белым шумом, бесновавшейся сверху грозы. Американцы, почувствовав близость шторма на поверхности океана, терпеливо ждали в раскачивающейся субмарине, когда атмосфера избавится от лишней статики и в череде разрядов появится «окно».

Командир, разглядывая в перископ поверхность океана, крутя настройку телекамеры, увидел как молния, сверкнув изломанным всполохом, впилась в высокий гребень волны, следом по глазам резануло более ощутимо. Вспышка была настолько яркой, что командиру показалось, будто молния ударила прямо в перископ. Быстро подняв вверх ручки визира, он тут же приказал:

- Погружение! Срочное! Глубина 200 футов!

Рулевой, стоявший у рулей глубины, опустил их до максимального угла. Подлодка шла всего на десяти узлах, но всё ровнó весьма быстро стала опускаться на глубину, увеличивая угол дифферента. Те из команды, кто находился на ногах, были вынуждены хвататься за поручни и вертикальные пиллерсы.

- Наверху жуткая погода, гроза, а молниями так и швыряет в воду, - сказал старпому командир после того как лодка стабилизировалась, - было очень неосторожно с нашей стороны выставлять штыри антенн. Могло основательно тряхнуть.

Помощник кивнул, вставляя более научное пояснение:

- Наши антенны могли послужить концентраторами напряжённости электрического поля. А что с контактом?

- Сменим курс, что бы послушать под другим углом, хотя… я думаю что акустики ошиблись.

Подлодка легла на другой пеленг, всё больше отдаляясь от искомой цели.

Патрулирующая далеко южнее и несколько к востоку «Нью-Мексико», всплыла почти на пределе обнаружения радиолокаторов, фактически строго на контркурсе «Мусаси». Лодка была 2010 года выпуска и операторы РЛС, как и вся команда с недобрым недоверием следили за работой аппаратуры. Экипаж, попытавшись доложить о неуверенном контакте, через спутниковую связь, столкнулся с проблемами. Попытки связаться по другим каналам, так же не увенчались успехом по понятным причинам плохих погодных условий. Послав сжатый сигнал по низкочастотной системе, командир приказал погрузиться на глубину и, развив максимальную скорость, сократить расстояние до подозрительно контакта. Однако быстро нагнать оказалось не просто. После получасовой гонки лодка снова всплыла. Пробив лучами радара пространство, на экране радара оператор получил ту же самую картинку.

- Сигнал на дисплее не усилился и пеленг прежний! – Доложил оператор.

- Либо он уходит от нас с тридцати узловой скоростью, либо… - Старший офицер поста РЛС запнулся, взглянув на командира, не зная, что предположить.

- Такое впечатление, что это точка на развёртке - сгоревший пиксель, - оператор даже постукивали пальцем по монитору, - хотя нет, конечно это глупость. Может блуждающие электроны проводимости?

Естественно у командира подлодки было подозрение, что это прущий на полной скорости искомый линкор, но, во-первых, у «Нью-Мексико» была своя зона патрулирования, во-вторых, полученные директивы от командующего Атлантическим флотом, предполагали именно южное направление как наиболее вероятный выбор курса для «японца».

«Нью-Мексико» ещё раз мазнув по кругу излучателем локатора, сменив курс, скользнула под воду – уж больно на поверхности болтало.