Ближний разведчик F1М

 

Они заметили его раньше, чем могли бы при обычном визуальном поиске. Просто впереди над водой, вдруг встали несколько огненных, дышащих белым дымом столбика. Сломав траекторию, стартующие ракеты устремились в горизонтальном полёте. Им даже показалось что они были нацелены на них, однако скоростные метеоры, обрубив заметные хвосты, почти видимо приближаясь тёмными точками, наращивая скорость, мельком прошли в километре мимо.

Пилот, провожая их взглядом краем глаза заметил, как схватился за рацию стрелок.

- Отставить! – Заорал он казалось превосходя себя, - они всё ровно ничего не успеют предпринять! Наша задача корректировка огня!

Самолёт, едва не касаясь плавниками волн, в опасном режиме бреющего полёта, держался на приличном расстоянии от корабля противника.

 

Был риск сразу засветиться после того как они быстро брякнули в эфире координаты цели. С удовлетворением наблюдали вставшие вокруг корабля противника всплески от падения снарядов. Потом они успели лишь дважды скорректировать огонь, незримо ощущая, как где-то почти над их головами проносятся увесистые «подарочки» с «Мусаси». Издалека силуэт серого вражеского судна словно укрылся среди леса всплесков, однако корректировщики так и не увидели вспышек и дыма – прямых попаданий не было.

- Все частоты забиты помехами! – Услышал в наушниках пилот. Он был весь сосредоточен на удержании самолёта на минимальной высоте, корректировку и наблюдение вёл сидящий за его спиной стрелок-радист. Щелкнув тумблером рации переключаясь на внешний приём, он услышал лишь плотный треск помех. Бросая короткие взгляды в сторону неприятельского судна, лейтенант в досаде про себя выругался – корабль явно вышел из-под накрытий. Вдруг он увидел, как показалось ему, двух белых чаек над тёмным океаном. Понимание, что птиц так далеко от берега быть не может, прийти не успело - биплан как раз совершал разворот, ложась на параллельный курс барражирования, и лётчик, переведя взгляд за кокпит, вдруг понял, что это не чайки. Он едва успел предостерегающе вскрикнуть. Запоздало взвились сигнальные ракеты - бесполезные приманки для системы наведения «Си Вульфов». Два «Морских волка», стремительно несущихся на пределе дальности, нацеленные на низколетящую цель, где радиосопровождение было неэффективно, наводились телевизионной системой. Мгновенно поняв, что никак не успевает уклониться, лейтенант просто отжал ручку управления от себя, убирая обороты, бухнул на пределе жёсткости самолёт на волну. В нескольких метрах над головами трескуче жахнуло – сработали бесконтактные датчики, выбрасывая пламя и конусообразные снопы осколков. Заорал стрелок, увидев как истрепало хвостовое оперение самолёта. Биплан размашисто качало на волнах, продолжая тащить вперёд на средних оборотах. Лейтенант, выдавив ручку набора газа до упора, позволив двигателям взвыть на максимуме, и на очередном гребне оторвал поплавковую машину от воды, сразу ощутив потяжелевшее управление.

 

Удерживать машину над водой и ранее было нелегко, теперь пилоту приходилось прилагать вдвое больше усилий. Тем не менее, он успевал время от времени обшаривать горизонт глазами, заметив ко всему, что корабль противника продолжает маневрировать среди белопенных фонтанов. Возможно дальномерные посты уже сами нащупали противника и водяные столбы вздымались порой весьма близко, но видимо противник так и не получил никаких повреждений.

- Мичман! – Приказал командир, - есть связь с линкором?

Однако им стало снова не до наведения орудий линкора, бьющего из-за предела видимости – на этот раз стрелок разглядел в бинокль тёмную точку над водой, и сразу определил в ней хищную «стрекозу».

- Вертолёт! – Заорал он, снова нырнув вниз за ракетницами.

Понимая, что более скоростной самолёт сможет уйти от вертолёта, а вот от его ракет, просто удирая, вряд ли, лейтенант направил биплан в лобовую атаку.

- Стреляет! – Предупредил неотрывно глядящий вперёд пилот.

На геликоптере не долго думая с большой дистанции пустили единственную оставшуюся самонаводящуюся ракету.

Возможно, было бы их две, для японских лётчиков всё бы уже закончилось, но стрелок пускал одну за одной осветительные ракеты, тратя весь запас, полагая что экономить в такой ситуации неуместно.

Тепловизионная головка наведения ASRААМ [57] отселектировав в рамках сложной программы одну, вторую ложную цель, не намного уйдя от атакующей траектории в упор воткнулась в горящий шарик «сигналки». Ракета вспыхнула огненным бутоном почти перед носом биплана, добавив несколько дыр в плоскости, обдав горячим ветром неприкрытые щёки лётчика. Пилот уловил новый дребезжащий звук – свой осколок получил двигатель. Не смотря ни на что, в наушниках царил восторженно орущий стрелок.

До геликоптера по-прежнему было чертовски далеко, но лейтенант упрямо норовил примериться к перекрестью прицела, даже в нетерпении пустив короткую очередь из пулемётов. Неожиданно в какое-то мгновенье ему показалось, что несколько пуль достигли цели и вражеская машина получила серьёзные повреждения – быстро растущая точка впереди окрасилась вспышками и дымными выбросами. Секундой позже он понял, что геликоптер отстрелялся более десятком ракет. Протяжное «А-а-а-а!» смотрящего вперёд стрелка осталось без внимания, лётчика поразило некоторое оцепенение и он невольно задержав дыхание, зажав в ладони ручку управления, даже не смог сманеврировать самолётом, что вероятней всего было бесполезно.

Неуправляемые ракеты, высвободившись с направляющих, словно веером разносило широким кругом. До этого стойко и молчаливо переносящий все перегрузки, атаки и мочалившие обшивку биплана осколки, пилот не сдержавшись вымученно завыл, почти как своё тело ощущая плоскости и фюзеляж самолёта, рвущегося вперёд сквозь рой ракет.

Фейерверк огнехвостых прошёл за считанные секунды мимо, срабатывая взрывателями позади и в стороне, прорываясь хлопающимся звуком в наушники лейтенанта, заглушая не умолкающего стрелка. Оказалось время мелькнуло незаметно и в сетке прицела - геликоптер неожиданно возрос, заполнив всё перекрестье. Огонь из ствольного оружия противники открыли одновременно. Против двух пулемётов биплана «Линкс» мог выставить весомые 20-мм пушки, но главное преимущество – систему наведения. Тупоносый двигатель F1М брызнув осколками, дымом, горящим бензином топливной системы и яркими искрами через минуту заклинил. Словно срубленный одним ударом, с забрызганным кровью фонарём, залитым маслом кокпитом, биплан врезался в воду, задрав хвост, опрокинулся и, показав окрашенное под небеса брюхо, медленно стал погружаться, похоронив под собой ещё шевелящегося стрелка.

Чуть меньше сотни пуль с двух синхронных пулемётов самолёта прошлого века в целом ушли в «молоко». Только одна, словно неугомонный сперматозоид-чемпион, вгрызлась в полумонокок фюзеляжа, рубанув оболочку узла подствольного гранатомёта штатной штурмовой винтовки экипажа. Оружие было заряжено под завязку. Чуть ниже в специально ящике лежали запасные обоймы и заряды к гранатомёту. Потревоженный взрыватель секунды «поколебавшись», рванул. Вслед стали хлопать раскалённые взрывом патроны, наполнив узкое обитаемое пространство вертолёта визжащими и шипящими пулями. Лёгкие авиационные сплавы не удерживали шальные пули, дырявящие переборку десантного отсека и кабины пилотов, режущие некоторые линии проводки и гидросистемы. Дым быстро заполнил сжатый объём геликоптера. Кто-то из членов экипажа открыл широкий сдвижной люк десантного отсека. Экипаж вертолёта был одним из самых опытных. Парни прошли Ирак и Афганистан не получив ни одного повреждения машины и уж тем более ранения, уверившись в собственном превосходстве и неуязвимости. Теперь же, теряя контроль над взбесившейся машиной в ужасе смотрели на близкую неугомонную морскую поверхность. В эфир понеслись сигналы о помощи. Пилот, смаргивая набегающую струйку пота, с безнадежностью смотрел на стрелку падающего давления в гидравлической системе, лопасти со свистом, замедляя вращение сдавали позиции. Три человека экипажа уже понимали, что машина рухнет в воду и спешно готовились к долгому пребыванию в воде.

 

«Мусаси».

 

Носовые орудия главного калибра размеренно сотрясали огромный корабль. Отлаженная машина зарядки тормозилась из-за большой дистанции до цели, заставлявшей поднимать орудия на сорокапятиградусный угол. Но били они фактически наугад. Связь с самолётом-наводчиком прервалась. Наблюдательным и дальномерным постам если удавалось что-то приметить, то они выдавали противоречивую информацию. Линкор смог быстро сократить дистанцию с противником, несмотря на то что проткнувшая тонкое бронирование в носовой оконечности ракета, разорвавшись, оставила внушительные разрушения в помещении форпика. Теперь в пробоину, «наплевав» на самоотверженную работу аварийной команды захлёстывала вода и при сохранении большой скорости, локализировать повреждение никак не удавалось. Докладывали о ещё не потушенном пожаре ближе к корме в районе конденсаторного отсека. Одна ракета каким-то чудом не поразила командный мостик, встряв ниже в башенку 2,5-метрового дальномера. Взрыв её боевой части частично изрешетил мостик находящийся ниже, и упёрся в бронированную часть боевой рубки. По узким трапам надстройки носились матросы и офицеры аварийной команды, санитары и фельдшеры, порой мешая друг другу выполнять свои обязанности.

Ракетная атака оказалась столь неожиданной, что офицеры штаба, как и сам адмирал даже не успели спуститься в защищённые помещения, хотя верхушка надстройки в основном избегла попаданий, за исключением нескольких осколков.

Через полчаса, после доклада командира поста живучести корабля, адмирал мог констатировать, что ракетный удар снова существенно не повлиял на боеспособность линкора.

 

«Бисмарк».

Вой сирены тревоги застал командира линкора в своей каюте. Хотя в первые минуты он никак не мог понять где находится. Глаза предательски не желали раскрываться полностью и он, морща лоб, пытался разодрать набрякшие веки, наверняка при этом выглядя довольно нелепо. Противный вой мешал сосредоточиться и вспомнить последние часы, но плеснув на лицо холодной воды он, наконец, пришёл в себя. Мельком взглянув на часы – удивился и сразу даже не поверил – ему удалось поспать несколько часов. Уже на ходу застёгивая китель, Линдеманн поспешил на боевой пост.

Так уж получилось, что ему не удалось ни разу прилечь за всю ночь, пичкая себя таблетками бензедрина, и появившийся утром на мостике адмирал, едва взглянув на осунувшееся лицо командира линкора, отправил его отдыхать.

Взбегая наверх в боевую рубку, Линдеманн удовлетворённо замечал поднявшуюся с тревожным сигналом суматоху. Линкор снова наполнился хлопаньем люков, щелчками кремальерных запоров, топотом ботинок по стальным настилам палуб и ступеням трапов. Командир автоматически отдавал честь пробегающим навстречу морякам.

В рубке чувствовалось нервное напряжения, изготовившего к бою корабля. Лютьенс стоял на левом крыле мостика, раздражённо гоняя в зубах потухшую сигару.

- Что случилось, - спросил Линдеманн, взглянув через прорезь брони рубки на открывшейся вид серого океана. В это момент от борта в белом пару сжатого воздуха мелькнул крылатый силуэт, плавно скользнувшего над водой самолёта-разведчика.

- Радиолокационный контакт, - процедил сквозь зажатую сигару адмирал. Встретившись с взглядом Линдеманна, он через секунду, наконец сообразив, что огонёк на кончике сигары перестал тлеть, вытащил её изо рта, - наш локационный пост не может рассчитать точное расстояние до цели. Я приказал выпустить самолёт.

- Самолёт? Мне докладывали, что пожар в ангаре и осколки от взрывов их повредили.

- Авиамеханики сумели починить две машины.

Адмирал прошёл к тактической карте. Линдеманн следовал за ним по пятам.

- Локационный пост доложил о работающем локаторе. Радиорубка подтвердила данные.

- Шумопеленгатор?

- Нет! – Так же коротко ответил адмирал, - вероятно дальше возможностей наших приборов, - он указал так и не разожжённой сигарой в точку на карте, - примерный пеленг неизвестного источника. Мы сейчас здесь.

Его прервал резкий звонок телефона.

- Это наблюдатель с «вороньего гнезда», - старпом быстро подошёл к задней стеке рубки, где мигали лампочки на контрольном щите.

 

Следующий час на «Бисмарке» стало очень неспокойно и шумно, особенно в первые десять - пятнадцать минут, когда одна за другой бухали боеголовки четырёх управляемых ракет. Какая там у них была боевая часть? Проникающее-фугасная? Проникали! И фугасировали! Но не все. Две ракеты успокоились о толстый борт в пределах цитадели, лишь вмяв крупповскую сталь. Ещё две? Скорость при ударе ракеты о борт «Бисмарка» всё-таки была 290 м\с. А даже по расчётам весьма сведущих людей, при самых благоприятных условиях (например, угол атаки и подрыв БЧ в момент удара, плюс к массе заряда прибавить невыгоревшее топливо) «Гарпун» способен продырявить лишь 150 мм.

Жахнули две боеголовки, выдавливая переборки, растягивая хромоникелевые плиты, пытаясь разорвать межмолекулярную связь, оставляя пищу для пожаров, вызывая напряжение людских мышц и сухожилий, съедающий глаза дым и горячий пар, саднящий кашель травящихся продуктами горения лёгких. А ведь это всё при фугасном заряде! Кумулятивная головка не сделала бы даже этого. Ткнулась бы носом ракета в сталюку, сработал мгновенно взрыватель, высвобождая килоджоули энергии – раскалённого кумулятивно песта, прожигая дыру размером в пару футбольных мячей. И горел бы воздух в полой переборке меж двух разнесённых на метр листов брони. Максимум, спалив пустующий матросский кубрик или кладовую с тушёнкой - важный или взрывоопасный узел корабля располагать у борта ни один инженер-проектировщик не будет. Знал ли об этом командир английского фрегата? Может быть не в таких изысканных подробностях, но не дураки же сидели в американских и английских штабах. Сказано же было: «Неэффективно»! Однако как учили воевать, так и воюем! Плюс ещё гнев праведный за братьев–земляков, на «Илластриесе» погибших. Позор несмываемый флоту Королевскому нанесённый. И тут уж все средства хороши. А вдруг получиться - удобно и безопасно ударить, не выходя на дистанцию дальнобойной артиллерии противника. Другое дело торпедная атака. Чтобы наверняка и точно поразить стального динозавра, наведение оптимально осуществлять по проводам. Выплюнуть торпеду по пеленгу, и она родимая мчит по прямой, по курсу зыркает, да оператору, на корабле сидящему в удобном кресле всё как на духу выкладывает. Одна проблема – провод всего на 18 километров тянется, и потому приходиться обрезать его, отпуская «рыбку» в режиме самонаведения. Но и тут своё ограничение имеется по дальности да поисковым возможностям торпеды. Оборвись её пуповина с мамками-папками связывающая, зажужжит она своими электроприводами, в умной микросхемной голове электроны по орбитам забегают, запищит разнотональными акустическими импульсами, и будет она рыскать из стороны в сторону с оглядкой на 3,5 километра. А мишень то на месте не стоит. Вот и приходиться сынам туманного Альбиона рисковать своими драгоценными жизнями и кораблём не дешёвым, подбираясь поближе под излётный свист тяжелых болванок начинённых взрывчаткой. Но есть у торпеды одно неоспоримое преимущество – взрывается она в воде. Воздушная среда, она словно девка податливая да слабая на передок. Молекулы у неё при взрыве друг к дружке прижимаются, уплотняются, поэтому и ударная волна мягче. Вода же, как нетрадиционал неопытный или рефлексирующий пациент у проктолога – плотна и неуступчива. А если по науке - водная среда характеризуется слабым затуханием ударной волны вследствие малой сжимаемости, и при подводном взрыве образуется "волна давления" или иначе "ударная волна", которая в восемьсот раз плотнее воздушной и способна легко проломить борт, переборки, сорвать рули и винты.

Английские моряки знали дальнобойные возможности как немецкого, так и японского линкора. Обладая дальним радиолокационным «глазом» и пользуясь ограниченной видимостью или просто «отбегали», или маневрировали избегая накрытий. Распределив поровну на две цели управляемые противокорабельные ракеты, командир фрегата с такой же расчётом, «по справедливости», хотел раздарить и первый торпедный залп. Хотя в таком решении виновата была тактическая целесообразность. Левобортные аппараты - в «Бисмарка», правобортные в «японца». Ещё не до конца размотались барабаны проводов управления торпедами современного технического исполнения, как небо неожиданно стрельнуло солнцем, тем самым обрадовав десяток матросов дивизиона сигнальщиков и офицеров дальномерных постов - made in «прошлый век», при этом неожиданно и одновременно на обеих линкорах, неумолимо сближающихся с противником. Незамедлительно началась пристрелка и вокруг фрегата с большим разбросом, великолепными белыми султанами вздыбился океан. Назидательно показав некоторым горячим головам, что благоразумие – основа отваги, выбросив в небо кубометры дымовой завесы, галсируя, «англичанин» дал дёру (в нашем случае, с учётом того, что принимала решения женщина, правильнее будет - «англичанка»). При этом один за другим лопались провода телеметрии и фрегатовские торпеды срывались в самостоятельный поиск не получив полных данных. Но фрегат, как не крути, избежал попаданий, а торпеды были достаточно «умны», что бы найти цель самостоятельно.

Два линкора времён второй мировой войны двигались фактически по «соседним улицам», не подозревая друг о друге и вели перекрёстный огонь по одной цели. Канониры многотонных башен наводили орудия традиционным методом, ориентируясь по всплескам, не догадываясь, что путают свои и чужие «гостинцы». Английский фрегат, вихляя кильватерной струёй быстро выскользнул из-под накрытий, получив лишь несколько осколков на излёте, тем более что просветление атмосферы было недолгим. «Раздосадованные» плавучие батареи ещё нескорое время сыпали крупным калибром, мимо, да безрезультатно, к радости британцев. Правда, слегка огорчиться им всё же пришлось.

 

Пушка или орудие, как многоразовое метательное средство, имеет свой прописанный регламентом ресурс, иначе называемой «живучестью ствола». У 380-мм орудия SK.C/34 на «Бисмарке» она (живучесть) не больше 300 выстрелов.

В этой связи надо ещё сказать, что в нашем мире нет ничего одинакового. Даже если самый современный сверхточный робот-прибор изготовит две совершенно одинаковые детали, то при более пристальном рассмотрении (доходя до микро или нанометров), отличия всё равно найдутся. Что же тут говорить о таком многоплановом устройстве как 110 тонное орудие, включая снаряды к нему и метального средства – бездымный порох в мешках-картузах.

В одном из стволов башни «Антон», в укор хвалённому немецкому качеству, возник преждевременный износ. При очередном, фактически уже «слепом» залпе, ствол орудия, оглушительно разорвался, украсившись изломанной «розочкой» на шестидесятом нарезе. Одновременно сверху через этот взрыв пророкотал залп башни «Бруно». Снаряды выплюнуло, разбросав по траектории не задуманной комендором. Один заплутавший фугас, среагировав на донный взрыватель, на излёте при настильном ударе в воду, изрешетил надстройки английского фрегат десятками раскалённых осколков.

В голове у командира «Портленда» уже пульсировала одна неприятность, долбя мерными каплями аварийного сигнала с терпящего бедствие «Линкса». Экипаж фрегата отслеживал перемещения неприятеля и пытался скорректировать уходящий с нужного курса вертолёт, как вдруг, по внешней обшивке надстройки зашлёпало чавкающими звуками, брызнув небольшими искрами. Померк свет и привычные развёртки радаров.

«Этого только не хватало»! – Застонала Сара Уэст под звуки сирены и замерцавшее аварийное освещение.

 

Наш мир не любит статичности. Галактика раскручивает свою спираль россыпью звёздных систем. Планеты бегают вокруг раскалённых светил, несущихся по законам галактики. В это время и третья планета равномерно подставляла свои бока Солнцу.

Где-то там в её нижних и неспокойных слоях атмосферы, продолжал лететь на пределе возможности вертолёт «Линкс», ведомый, тоже работающем на своём человеческом пределе пилотом, сбитым с толку, в задымлённой кабине, с криками: «Мы падаем! Падаем»! Однако ж не падая, а продолжая уводить геликоптер в сторону. А вслед молотил воду винтами фрегат с вырубившемся радарам, наводясь на аварийную радиостанцию геликоптера. И правил свой курс японский линкор, радисты которого тоже имели представление о радиопеленгации. Их ждала, пусть короткая, но незабываемая встреча.

 

«Мусаси».

 

Удар первой торпеды был воспринят с неожиданностью, «Мусаси» болезненно вздрогнул

от своего плоского днища до клотиков мачт. Но это оказалось ещё не всё – с почти одинаковым интервалом прозвучали ещё два взрыва. Бортовая ЭВМ торпеды обеспечивала оптимальный угол встречи с целью, программа наведения выводила их в среднюю часть корпуса. Две стукнулись взрывателями в броневой пояс ниже ватерлинии, проломив первую линию обороны разнесённой брони. У третьей торпеды сработал бесконтактный электромагнитный инициатор под массивной тушей линкора, прорвав двойное днище, вмяв бронированную коробку цитадели.

Вице-адмирал всякий раз когда «Мусаси» принимал на себя удар, болезненно морщился, представляя, как рвётся металл «толстой, бронированной шкуры» корабля, как будто это его самого терзали острыми клыками хищные акулы, нанося смертельные раны.

Он видел, что солнце уже легло нижним краем диска на воду и скоро наводчики орудий ослепнут, в то время как противник сможет продолжать, уже безнаказанно атаковать линкор.

Пропуская мимо ушей череду докладов о повреждениях, под непрекращающийся рёв орудий, адмирал, вскинув бинокль, пытался разглядеть вражеский корабль. Однако того укутывали клубы дымовой завесы, сквозь которую проглядывался вскипающий лес фонтанов, полностью скрывая низкий профиль, лишь иногда над волнами мелькала упрямая мачта.

Ощущался заметный крен, но вице-адмирал знал, что будет сделано всё что должно для его выправления. Самое главное, что продолжали работать рули. Судя по докладам, не упала мощность силовой установки, и все уцелевшие винты молотили воду, толкая линкор вперёд, а самые уязвимые в бронированном корабле - оконечности, к уже имеющимся разрушениям больше не получили повреждений.

 

Кое-где на боевом мостике повылетали стёкла, их не совсем убрали, и вице-адмирал слышал как они похрустывали под подошвой обуви. Ход пришлось сбавить до двадцати узлов. Дифферент был пока мало заметен, но Такахаси всякий раз получая доклад об изменениях, хмурился.

Телефонный звонок с радиорубки заметно повлиял на курс корабля, заставив повернуть на четыре румба вправо.

Неожиданно медленно садящееся солнце выглянуло из-под туч и все кто вглядывался вдаль в оптику увидели блеснувший угловатыми частями силуэт вражеского корабля. С дальномерных постов посыпались возбуждённые доклады корректирующие стрельбу.

Противник оказался неожиданно ближе, чем ожидалось и значительно сместился влево от генерального курса «Мусаси», поэтому командир приказал повернуть линкор всего лишь на румб вправо – через минуту к львиному рокоту главного калибра добавился гавкающий звук вспомогательной артиллерии. В ответ веско и точно отплёвывались, усыпав линкор десятком снарядов, раскалывавшихся как орехи о толстую броню башен, изрешетивших носовую оконечность и срезав один зенитный автомат. Благо никого на палубе не было и обошлось без жертв. Потом всё смолкло. День погас, словно выключенная лампочка, оставив лишь красную, постепенно темнеющую нить накаливания - горизонт, который возможно кому-то мог бы показаться и зловещим.

Так же резко наступила тишина – орудия линкора задробили стрельбу.

Старший артиллерийский офицер докладывал о как минимум пяти точных накрытиях и вероятных повреждении корабля противника, в чём адмирал на самом деле сомневался, учитывая изученные материалы и отчёты морских сражений прошлой войны. Ко всему ещё с радиорубки докладывали о работе двух мощных станций в данном квадрате, вероятней на курсовых углах, что абсолютно не снимало угрозы ночной атаки. Хрупкая и ненадёжная аппаратура радарной установки линкора снова вышла из строя и прояснить обстановку не представлялось возможным. Ночью без радара обнаружить корабль противника было практически невозможно, если только случайно не наткнуться на него. Посоветовавшись с офицерами штаба, Тахакаси приказал переложить рули на пару румбов левее, предполагая пересечение с курсом противника. Ходя, здраво рассудив, он осознал тщётность этих попыток – имея такое преимущество как эффективный радар, противник может проскочить буквально в двух, трёх милях у них под носом незамеченным. Однако адмирал обратил внимание, что многие офицеры улыбались, очевидно полагая, что линкор одержал ещё одну победу.

 

Новый взрыв, снова был неожиданным, и моментально остудил все оптимистично настроенные головы.

- Район кормы! - Сразу определил флаг-капитан.

- Корабль уходит с курса! – Прокричал рулевой.

- Теряем ход! – Доложил штурман.

- Держать генеральный курс, - приказал командир, - старпом, почему так долго нет доклада о повреждениях?

Наконец приняв рапорт по телефону, помощник доложил:

- Повреждения во вспомогательном рулевом устройстве. В работе только три гребных вала!

- Нас атаковали с другого курсового угла! – Сказал флаг-капитан, - возможно, другой корабль?

- Самонаводящаяся торпеда, рыская, могла выйти на наш кильватерный след, - предположил вице-адмирал, и коротко приказал, - штурман, приказ рулевому отделению - противоторпедный манёвр уклонения!

Как позже выяснилось, близким взрывом торпеды оторвало один из гребных винтов, вероятно погнуло и рули, но корабль вполне информативно слушался управления, совершая противоторпедные зигзаги, и пару раз уклонившись от средних размеров айсбергов. Один раз внушительный ледяной осколок был поздно замечен сигнальщиками и гулко стукнулся о борт. Все на боевом посту в ожидании новых взрывов торпед, при этом невольно вздрогнули. Прошло уже более получаса с момента последнего удара торпеды, и после случая с льдиной напряжение на мостике как-то стало спадать. Скорость линкора снизилась до 16 узлов. Крен выправили до двух градусов на левый борт. Удалось стабилизировать дифферент.

 

Наступление сумерек не принесли покоя экипажу. Дивизион наблюдателей поедал глазами ночь, выискивая на поверхности любые плавающие объекты. Вся свободная от вахты команда была брошена устранение повреждений. По возможности откачивали воду из затопленных отсеков. Сменные перекусывали и отдыхали не раздеваясь, вблизи своих боевых постов. Не спали офицеры в боевой рубке. И хотя линкор больше не подвергался атакам, все ощущали незримое присутствие противника: радисты пеленговали нарастающие переговоры по различным частотам, тревожно тренькал телефон с боевого поста акустиков, а с открытого мостика поступали доклады о периодически слышимом гуле высотной авиации, в очередной раз подвёл поисковый радар.

- Вероятность встретиться с немецким линкором я оценивал как мизерную, - просмотрев несколько листков с распечатками перехваченных радиосообщений, выбрав из них наиболее заинтересовавшие, адмирал предложил ознакомиться с ними офицерам штаба.

- Хочется надеятся, что немцы добросовестно потреплют, как флот англичан, так и их нервы где-нибудь подальше от нас, тем самым оттянув на себя крупные силы и внимание. Но боги продолжают удивлять меня невероятным числом совпадений и благоприятных стечений обстоятельств. Возможно то, что «Бисмарк» находится где-то поблизости, тоже является положительным фактором, и мы должны быть готовы к этому. При этом будем по-прежнему соблюдать радиомолчание. Не известно знают ли немцы о нас или нет, но что бы они сдуру не пальнули по нам, нужно подготовить сигнальщиков и-и-и… ещё, пусть сразу выставят приветственную флажную сигнализацию.

 

Неприятные мысли давили, мешали сосредоточиться. Услышав бой судового колокола, адмирал взглянул на хронометр и с удивлением подметил, что ночь незаметно подобралась к «собачьей вахте». Подавив желание послать вестового принести чашку сакэ, Такахаси, сцепив руки за спиной, смотрел на водную гладь океана. Волны почтительно улеглись, и океан, хмуро притаившись, мерно дышал, холодный, нашпигованный дрейфующими ледяными обломками арктической шапки планеты, конденсирующими с атмосферы влагу. Из-за разницы температуры воздуха и воды, закономерно образовался густеющий туман.

Что бы не напороться во мгле на выплывающие, словно призраки, айсберги, линкор раздвигал со воду скоростью всего 7 узлов - почти на пределе управляемости. Воспользовавшись снижением хода аварийные команды в сравнительно оптимальных условиях, провели восстановительные работы в трюмах корабля. Однако, выправив крен и дифферент, откачать всю воду было невозможно, и линкор основательно просел, увеличив осадку на неполных два метра. Часть людей, по приказу командира, даже удалось отправить на отдых. Вице-адмирал понимал, что если на них не предприняли атаку ночью, то надо готовиться к утреннему бою.

 

* * *

 

Неоптимальная дальность и по-прежнему не самая благоприятная акустическая обстановка не помешала всем трём торпедам Мк 48 добраться до японского линкора – курсовой угол атаки был очень крут и головкам наведения просто не оставалось выбора, как только устремится на прущую наперерез цель.

«Бисмарк» находился в более выгодной позиции – и хоть торпеды не вышли на пеленг, две из них, по данным собственных ГАС, легко выследили квадратуру отражающей поверхности, третья значительно отклонилась в сторону, завязываясь на зигзагообразный поиск. Линкор махина не маленькая и ко всему чертовски тяжёлая. Что бы растолкать и предать ей движение, винтам нужно было создать немалое усилие вращения, отбрасывая тонны воды в обратном направлении.

«Отчаявшись» найти цель, заблудшая торпеда, вдруг зацепилась «поисковиком» за эту, пусть и затухающую, но вытянувшеюся почти на сотню метров кильватерную струю. Словно «гончая», Мк 48 ухватила след и рванула, включив двигатель на «полную» - у «Бисмарка» появился неприятный шанс повторить свою прежнюю судьбу – получить роковые повреждения руля, а может и всей рулевой группы, включая винты.

В своём рвении настигнуть цель, полуторатонная торпеда выложилась до конца, однако «погуляв» до этого не малое время в поисках цели и изрядно истратив свой энергоресурс, сигарообразная «охотница» выдохлась, буквально в самый последний момент потеряв ход, клюнула носом вниз, на издохе ресурса выдавив последние мощности, попыталась выправиться, но в конце концов провалилась в пучину, где за неё принялось давление водяной толщи - плюща, спрессовывая податливые полости и лёгкие сплавы.

 

«Бисмарк».

 

Отсутствие фильтрационных отсеков предназначенных для ограничения распространения воды в системе конструктивной подводной защите линкора являлось существенным недостатком при торпедном подрыве.

Мощный взрыв под днищем корабля, создав зону повышенного давления, ударил в районе вспомогательных механизмов котельных отсеков, облизывая крутой борт, выплеснулся наружу на несколько метров над поверхностью океана. Металл днищевого пояса вдавило внутрь, и не выдержав напряжения он лопнул, частично разрушив водонепроницаемые стрингеры и отдельные листы переборок в местах стыковых соединений. Вода хлынула в полости отсеков двойного дна. Вторая торпеда сработала бесконтактным датчиком всего лишь в нескольких метрах от первого попадания. Гидравлический удар добавил внешних разрушений, пройдясь плотной волной, вспучив в нескольких местах настил двойного дна. В котельном помещении брызнула забортная вода, заставив заметаться сначала личный состав дивизиона котельного отделения, а следом подтянувшихся матросов аварийной партии.

Низкорасположенная броневая палуба ограничила распространение воды вверх, но линкор принял более четырёх тонн воды. Хорошее распределение водонепроницаемых помещений и характер повреждений, способствовало тому что корабль почти не получив крена, лишь увеличил осадку.

Почти следом прогремели два взрыва сразу за кормовым дальномером, снеся антенну радара, изрешетив кормовой командный пункт. Взрывная волна докатилась до грот-мачты, та выстояла, но у правого самолётного ангара сорвало со станин и повредило два моторных баркаса. Досталось и орудийной башне «Цезарь». Бомба пробила две верхних палубы, измяв, исковеркала броню барбета, вынудив затопить погреба. Но на этом воздушный налёт не закончился. Ревя реактивными двигателями, на немыслимой скорости за которой совершенно не поспевали системы зенитного наведения, самолёты проносились светляками реактивного выхлопа, частя из скорострельных пушек по палубе и надстройкам. Лазарет прогрессирующе наполнялся десятками раненых.

Несмотря на поступившие бравые доклады старших офицеров аварийных дивизионов, командир корабля и тем более адмирал Лютьенс были не в самом хорошем настроении. Пилоты самолётов явно метили в надстройку боевой рубки, пытаясь вогнать снаряды в прорезь брони. Снаряды щекотали толстый металл рубки, высекая искры, взрываясь, осыпая осколками сигнальщиков на топе. И лишь пара раскалённых кусков металла, взвизгнула в боевой рубке, застряв в задней стенке, повредив провода телефонной связи.

 

- Хотите я вам вкратце расскажу о последнем бое и гибели «Бисмарка»? - Адмирал по обыкновению, обращаясь, мог не повернуться к собеседнику, но Линдеманн всякий раз понимал что вопрос адресован ему, а не, например, штурману, склонившемуся над картой и наверняка прислушивающемуся к разговору.

- Это с одной стороны неприятная, но по своему очень поучительная история о нашей славной победе и трагичном поражении, - после некоторой пуазы, медленно ответил командир линкора, долго выбирая каждое слово.

- Вы знаете? – В этот раз адмирал резко повернулся к Линдеманну.

- Воспоминания о последнем бое весьма отрывчаты и признаюсь, имеют несколько сумбурный характер. Но дело в том, герр адмирал, - Линдеманн замялся, но потом с твёрдостью в голосе продолжил, - дело в том, что вы ушли тогда раньше меня. Поэтому я располагаю большими знаниями. К тому же, во время вахты, любезный диктор какой-то ирландской радиостанции в подробностях и до смешного красочно озвучил в эфире этот «захватывающий эпизод войны в Атлантике», дополнив мои пробелы в памяти, - Линдеманн усмехнулся, - о которых я даже и не подозревал. Воистину, историю пишут победители!

- Что вы имеете в виду? – Живо уточнил Лютьенс.

- Англичане, - протянул Линдеманн, - столько выдумок, о самом бое, о нас. Ну и конечно о себе любимых. Хотя всё это маловажно.

- И что вы посчитали наиболее важным? – Испытывающее посмотрел адмирал.

- Линкор выстоял против всех ударов, и не утонул, несмотря на полностью выбитую артиллерию. Команда не сдавалась до последнего, пока …

- Да бросьте вы, - перебил его адмирал, - не это главное.

На некоторое время их прервали – поступали новые важные доклады о живучести корабля. Вестовой принёс распечатку сообщений с радиорубки.

- Это судно, о котором я упоминал ранее? – Покрутив в руках листок, сказал Линдеманн, - они дают координаты. Это однозначно немцы.

- Знаете, что меня настораживает во всём этом? - Спросил адмирал, и тут же отвечая на свой вопрос, продолжил, - с нами словно играют. Какие-то совершенно необъяснимые радиоперехваты. Сейчас, навер