Итоговые контрольные диктанты. Теплый безветренный день угас

I

Теплый безветренный день угас. Только далеко на горизонте, в том месте, где зашло солнце, небо еще рдело багровыми полосами, точно оно было вымазано широкими ударами огромной кисти, омоченной в кровь. На этом странном и грозном фоне зубчатая стена хвойного бора отчетливо рисовалась грубым, темным силуэтом, а кое-где торчавшие над ней прозрачные круглые верхушки голых берез, казалось, были нарисованы на небе легкими штрихами нежной зеленоватой туши. Чуть-чуть выше розовый отблеск гаснущего заката незаметно для глаз переходил в слабый оттенок выцветшей бирюзы... Воздух уже потемнел, и в нем выделялся ствол каждого дерева, каждая веточка, с той мягкой и приятной ясностью, которую можно наблюдать только ранней весной, по вечерам. Слышалось иногда, как густым басом гудит, пролетая где-то очень близко, невидимый жук и как он, сухо шлепнувшись о какое-то препятствие, сразу замолкает. Кое-где сквозь чащу деревьев мелькали серебряные нити лесных ручейков и болотец. Лягушки заливались в них своим торопливым, оглушительным криком; жабы вторили им более редким, мелодическим уханьем. Иногда над головой пролетала с пугливым кряканьем утка да слышно было, как с громким и коротким блеянием перелетает с места на место бекас-баранчик. (177 слов)

(А. Куприн)

II

Человек обедняет свою духовную жизнь, если он высокомерно смотрит сверху вниз на все живое и неживое, не наделенное его, человеческим, разумом. Ведь жизнь людей, какой бы сложной она ни была, как бы далеко ни простиралась наша власть над окружающим миром, — всего лишь частица жизни природы. Ведь то, что мы о ней знаем сегодня, так мало по сравнению с тем таинственным, удивительным и прекрасным, что нам предстоит еще о ней узнать. Может быть, узнать именно сегодня, когда человеку важно связать в своем сознании новейшие данные об элементарных частицах, о «белых карликах» и «черных дырах» Вселенной с белоснежностью ромашек на лесных полянах, с роскошными, пульсирующими созвездиями над головой, где-нибудь посреди бескрайней степи.⁴
Нам по-прежнему интересны повадки зверей и птиц — диковинных заморских и наших, знакомых с детства. Нам интересно многое: почему такой дремучий зверь, как медведь, легко поддается дрессировке; не угрожает ли серому волку занесение в Красную книгу (туда ученые заносят животных, которым грозит исчезновение с лица планеты); как быстро растут кристаллы горного хрусталя и почему считается целебным лист обыкновенного подорожника. (169 слов)

(По И. Акимушкину)

III

Профессор жил в комнате, где властвовали и враждовали, как два противоположных начала, книги и картины.
Книгам удалось захватить все пространство комнаты: гигантские шкафы высились по стенам, как книжные крепости; стол, втиснутый между стенами, был полонен книгами; они захватили и кресла, и маленький шахматный столик, где лежали аккуратно связанными стопками. Они владели и воздухом комнаты, наполняя его особым запахом бумаги и старинных переплетов; книги насыщали воздух, делая его пыльным и душным.
Картины словно хотели раздвинуть комнату и растворить стену, на которой висели, в тихих, спокойных пейзажах. Они наполняли пространство свежим воздухом рощ и мягким, просеянным сквозь облачную дымку солнечным светом. И если в комнату не проникали шорохи листьев и шепот трав, то лишь потому, что на всех картинах царила тишина. Только ее да мечтательную задумчивость природы изображал на своих полотнах художник.
Вечерами с улицы в комнату проникал свет фонарей, и она, казалось, наполнялась рыхлым серым веществом. В тех местах, где стояли книжные шкафы, вещество сгущалось до совершенно черного цвета. (158 слов)

(По А. Казанцеву)

IV

Ночью туман сгустился так, что в десяти шагах ничего не было видно, словно все потонуло в молоке. Судно остановилось у большого ледяного поля, и все, кроме вахтенных, спокойно спали.
Утром туман начал слегка расползаться. Он постепенно исчезал, уносимый на юг, и ледяные поля зашуршали и тоже пришли в движение. Впереди открылся свободный проход, и судно поплыло на северо-восток, но медленно, чтобы не столкнуться с льдинами и чтобы вовремя остановиться или повернуть в сторону. Солнце, которое светило с полудня, хотя и с перерывами, к вечеру скрылось в пелене тумана, надвинувшегося на корабль.
Эта ночь была менее спокойной, чем предыдущая: дул легкий ветер, ледяные поля задвигались, напирая друг на друга, трещали и ломались. Клубившийся туман не позволял различать путь, и приходилось быть настороже, чтобы не оказаться зажатыми льдинами.
День тоже прошел в большом напряжении: утром усилился ветер и туман разогнало, однако льды пришли в движение. К счастью, окраины ледяных полей были сильно поломаны, айсберги отсутствовали, и только иногда гряды мелкого льда, нагроможденные местами на полях, представляли серьезную опасность. (167 слов)

(По В. Обручеву)

V

Историзмы — слова и словосочетания, которые обозначали существовавшие когда-то предметы и явления реальной жизни. Например: крепостной, смерд, юнкер и другие. Ушли в прошлое предметы — вышли из употребления слова.
Изменения в общественной жизни выводят из активного словарного запаса множество слов, но они вспоминаются тут же, как только мы заглядываем в прошлое. Поэтому без историзмов не обойтись в трудах по истории: далеко не все в прошлом может быть названо сегодняшними словами. Так, бояре как сословие ушли в историю, и в этой самой истории их можно назвать только этим словом.
Вспоминаются историзмы, естественно, и в художественной литературе, когда она обращается к истории. Заменять их современными словами просто безграмотно. Так, стрельца сегодня мы не назовем солдатом, оброк — налогом, квартального — участковым.
Историзмы, в отличие от архаизмов, не имеют синонимов. У архаизмов же всегда есть вполне современно звучащие синонимы: ветрило — парус, ланиты — щеки. Архаизмы, являясь синонимами общеупотребительных слов, выражают, как это характерно для синонимов, разнообразные дополнительные оттенки. Они служат для создания колорита эпохи, для характеристики персонажа, используются как стилистическое средство в публицистике. (165 слов)

(По П. Клубкову)

VI

Мне подарили сурка, толстого, неуклюжего. На его родине, в степях, он зовется байбаком, так как обладает удивительной способностью долго спать.
Он спит в течение всей зимы, но, когда весной зазеленеют травы, выходит из норы и усиленно питается молодой растительностью. Наступает жара, травы высыхают — байбак снова залезает в нору и спит до осени. Когда пройдут дожди и зазеленеет трава, он вторично просыпается и бодрствует до зимы.
Наш байбак был ручной: позволял брать себя на руки, разрешал гладить его и кормить вкусными вещами: морковью, сушеными фруктами, молоком. Однажды моя жена принесла ему еду, однако никак не могла разбудить его. Она подошла к логову, которое мы устроили ему в сенном сарае, и стала трепать байбака по шкурке, уговаривая проснуться. Страшно рассерженный, он выскочил из логова и, встав на задние ноги, свирепо заскрежетал зубами. Он был, по-видимому, страшно возмущен, так как простить обиду ей он не мог до конца своей жизни. Хотя жена всячески задабривала его, давала самые любимые кушанья, он всякий раз бросался на нее, стараясь вцепиться в руку. (166 слов)

(По А. Комарову)

VII

Наш грач жил на свободе, разгуливая возле дачи. Его проделкам не было конца. Из дома он таскал все, что мог унести: наперстки, ножницы, мелкие инструменты, хотя прекрасно знал, что воровать нельзя.
Он проказничал, когда его никто не видел, и всегда, недовольно каркнув, поспешно улетал, если его заставали на месте преступления. Отлетев на безопасное расстояние, он издали наблюдал, какое впечатление производило его озорство.
Грач особенно внимательно следил за работой жены художника, которая увлекалась садоводством и много работала в саду. Если производилась прививка растений и место прививки заматывалось изоляционной лентой, он разматывал ее и, довольный, торопливо удалялся.
Но, несмотря ни на что, его нельзя было не любить: он сопровождал, перелетая с ветки на ветку, хозяев, если они уходили на прогулки, летал над лодкой, если они катались по реке. Он никогда не пропускал обеденное время, терпеливо ожидая, когда ему дадут что-нибудь вкусненькое, и если был сыт, то лакомые кусочки прятал про запас: засовывал в башмаки, под шкаф или в другие укромные местечки. Наевшись, грач садился кому-нибудь на плечо или на голову, пытаясь при этом тщательно вытереть клюв о волосы. (176 слов)

(По А. Комарову)

VIII

Если вы постоянно работаете за своим столом в кабинете, у вас создается свой порядок, к которому вы привыкаете. Вы знаете, где и какая книга лежит у вас на столе и где лежит ручка, карандаш. Протянете руку — и берете то, что нужно. Это ваш порядок, и его менять нельзя.
Вот тут-то и появляется сорока. Кому довелось у себя в доме держать ручную сороку, тот знает, что это такое...
Сорока-белобока очень красивая птица: хвост у нее отливает красноватым и зеленоватым металлическим блеском, голова угольно-черная, на боках белые пятна. Она отличается веселым характером, однако у нее две примечательные особенности: она прелюбопытна и у нее неодолимая страсть к накоплению богатств.
Всякая вещь, в особенности блестящая, привлекает ее внимание, и она стремится припрятать ее куда-нибудь подальше. Все: чайную ложку, серебряное колечко, пуговицу — она мгновенно хватает и, несмотря на крики, улетает, старательно пряча украденное где-нибудь.
Наша сорока любила припрятывать вещи, чтобы они не попадались на глаза. Она, по-видимому, считала, что хорошо припрятанная вещь проживет дольше, и поэтому в доме время от времени что-нибудь пропадало. (168 слов)

(По А. Комарову)

IX

Аленка положила одежду у березки и вошла в воду, нащупывая песчаное дно ногами. Когда вода дошла до пояса, она присела и, шлепая ногами, поплыла к противоположному берегу; на середине чувствовалось слабое течение, и Аленка, перевернувшись на спину, долго лежала, глядя в беспредельное небо, уже наполнившееся солнцем.
Аленка долго плавала, погружая лицо в воду и разглядывая дно и снующих в водорослях рыбок. Под водой был свой мир. На середине реки, где уже лежала густая полоса солнца и под водой было светло, тихое течение замечалось по еле-еле шевелившимся верхушкам водяных трав, а когда она приближалась к затененному берегу, свет и под водой менялся, и там чудились глубокие провалы, заполненные тьмой и тайнами. Тень от тела Аленки коснулась темного рака, шевелящего усами, и он тут же исчез куда-то.
Подождав, чтобы вода успокоилась, она опять присмотрелась и увидела: среди разметавшегося куста водорослей сновали рыбешки, неожиданно бросавшиеся врассыпную, но не покидавшие, однако, пределов просторного куста. Стараясь не шевелиться, она следила за ритмическим танцем рыбок, никак не желавших отдаляться от своего куста. (166 слов)

(По П. Проскурину)

X

Кто не бывал в Уссурийской тайге, тот не может представить, какая это чащоба. Не раз случалось подымать с лежки зверя, и только треск сучьев указывал, в каком направлении уходил он. По такой тайге мы шли уже в течение двух суток.
Погода не благоприятствовала нам: моросило, и на тропинках стояли лужи, с деревьев падали крупные редкие капли.
Вьючный обоз должен был давно обогнать нас, а между тем сзади, в тайге, ничего не было слышно. Обеспокоенные этим, мы с Дерсу [проводник] пошли назад. Неожиданно остановившись на полуслове, он попятился назад и, нагнувшись, стал рассматривать что-то на земле. Я подошел к нему и обомлел: свежие отпечатки большой кошачьей лапы отчетливо выделялись на тропке. Однако следов, когда мы шли сюда, не было. Я это помню, да и Дерсу не мог бы пройти мимо них. Теперь, когда мы вернулись навстречу отряду, они появились и направлялись в нашу сторону. Очевидно, зверь шел по пятам: несмотря на лужи, вода не успела еще наполнить следы, вдавленные лапой тигра. Хищник, несомненно, только что стоял здесь и, когда услышал наши шаги, спрятался где-нибудь в бурелом. (175 слов)

(По В. Арсеньеву)

XI

Когда ледяным панцирем покрываются реки и озера, улетают последние стаи птиц.
Осенние перелеты совершаются неторопливо. Создается впечатление, что птицы не спешат покидать родные места, надолго задерживаясь там, где много корма. Весной же они летят без остановок, словно боясь опоздать к началу лета.
Перелеты птиц вызывали удивление еще у древних народов. Они не знали, куда и зачем предпринимают птицы такие рискованные путешествия. Многое в птичьих полетах до сих пор остается ученым недостаточно ясным.
Осенний перелет кажется оправданным: с наступлением зимы птицы не могут из-под снега добывать пропитание. Зимой на севере голодно: попрятались насекомые, запасы лесных ягод не безграничны. Правда, многие пернатые живут здесь, никуда не улетая, и даже в лютые морозы не выглядят несчастными. Видимо, кое-какие птицы могли бы приспособиться к нашим условиям.
Считается, что родина наших перелетных птиц — север. Трудно сказать, что привлекает их здесь. Возможно, обилие сезонного корма, который позволяет кормить птенцов в течение всего длинного светового дня. Вероятно, птицы в период размножения нуждаются в спокойной обстановке, и небольшая заселенность наших северных тундр, лесов, где нет такой суматохи, как в Африке, создает им эти условия. (176 слов)

(Из журнала «Юный натуралист»)

XII

Среди множества существующих в природе диких трав крапиву мы запоминаем на всю жизнь с первого же прикосновения к ее листьям, обжигающим кожу. Мы считаем ее сорняком, буйные заросли которого приходится каждый год истреблять. Между тем это растение издавна служило человеку: из ее длинных лубяных волокон когда-то вырабатывали бумагу, плели канаты и рыболовные снасти.
Крапива — ценное лекарство. В народной медицине используют изготовленный из нее настой, который улучшает состав крови; отваром из корней полощут рот, чтобы укрепить десны, его втирают в голову от выпадения волос.
Собирать крапиву для лечебных целей рекомендуется во время ее цветения: в этот период в растении накапливается наибольшее количество биологически активных веществ. Весной, когда запасы витаминов в организме иссякают, полезны салаты из нежных верхушек крапивы. Их предварительно промывают под струей горячей воды, затем растирают пальцами, чтобы избавиться от жгучих иголок.
Крапиву можно заготавливать на зиму, для чего ее высушивают в тени и растирают в порошок, который потом добавляют в пищу. Еще один полезный совет: хотите дольше сохранить в жаркий летний день мясо или рыбу — плотно обложите их листьями крапивы. (172 слова)

(По материалам журнала)

XIII

Вечерний сумрак заливал тайгу, и только на востоке от деревьев шло синевато-мглистое сияние. Глубокая тишина, нарушаемая всплесками рыбы да криками какой-то еще не уснувшей птицы, возившейся неподалеку, казалось, лишь подчеркивала неодолимое наступление ночного покоя. Почти вся протока покрылась толстым слоем неизвестно откуда взявшегося тумана, который клубился в прибрежных кустах. Илюша опасливо шагнул в него и тотчас утонул в нем чуть ли не до подмышек. Оглянувшись, он увидел: костер на высоком берегу дрожал, словно переменчивый золотой куст, стволы кедров в его свете переливались красновато-темным золотом. Впервые щемящее волнение от таинственной красоты ночи вошло в душу юноши, и ему захотелось сделать что-то необыкновенное: побежать, прыгнуть с высоты, полететь. Неожиданно ему показалось, что он услышал тихий, вкрадчивый шорох трущегося у его ног тумана и чей-то голос. У него сильнее забилось сердце, и ему вдруг захотелось скорее оказаться у костра. Нырнув в туман, он почувствовал лицом его влажную прохладу, и, добравшись до воды и вымыв котелок, Илюша вернулся к костру. (156 слов)

(По П. Проскурину)

XIV

Зима, продвигаясь с севера, захватывала новые пространства; все: дороги и села, леса и степи — засыпали глубокие снега.
Вьюжными ночами, когда даже лесные гиганты стонут, трещат и охают, когда небо сливается с землей и неистово бухают подземные колокола, все живое старается укрыться в затишье: в домах, где весело трепещет огонь в печке, в норах и обжитых гнездах, а то и просто под раскидистой елью, между ее нижними лапами и землей, еще пахнущей занесенными сюда осенью листьями. Снег толстым слоем прикрывает еловые лапы, однако между ними и землей — свободное пространство, где в солнечный день светло. Блеснет луч солнца — рдяно вспыхнет случайно оказавшаяся там ягодка костяники на высоком стебле.
Такое убежище надежно от любой непогоды. Забьется сюда заяц-русак, или тетерев, или хитрая лисица, или другая живность и замрет, затаится, затем задремлет под вой метели. В такое время начинают бродить и жить в человеке неведомые силы, расцветают причудливо-призрачные сны. И нельзя разобраться, где в них кончается понятное и начинается то, чему нет объяснения и что приходит в шорохах и свете звезд. (167 слов)

(По П. Проскурину)

XV

Направо от пути расстилалась кочковатая равнина, темно-зеленая от постоянной сырости, и на краю ее были брошены серенькие домики, похожие на игрушечные; на высокой зеленой горе, внизу которой блистала серебряная полоска, стояла церковь, белая, тоже будто игрушечная. Когда поезд со звонким металлическим визгом, внезапно усилившимся, бешено влетел на мост и точно повис в воздухе над зеркальной гладью реки, Петька даже вздрогнул от испуга и неожиданно отшатнулся от окна, однако тотчас же вернулся к нему: боялся потерять хоть малейшую подробность путешествия. Глаза Петькины давно уже перестали казаться сонными, и морщинки пропали, как будто по этому лицу кто-то провел горячим утюгом, разглаживая их, и сделал лицо блестящим и белым.
В течение первых двух дней пребывания Петьки на даче богатство и сила новых впечатлений, лившихся на него сверху и снизу, смяли его маленькую и робкую душонку. Он часто возвращался к матери, прижимался к ней и, когда барин спрашивал его, хорошо ли ему на даче, улыбаясь, отвечал: «Хорошо!» И затем он снова отправлялся к лесу и тихой речонке и будто выпытывал у них что-то. (169 слов)

(По Л. Андрееву)

XVI

Кусака долго металась по следам уехавших людей, добежала до станции и — промокшая, грязная — вернулась обратно.⁵ Здесь она проделала то, чего никто, однако, не видел: взошла на террасу и, приподнявшись на задние лапы и заглянув в стеклянную дверь, поскребла когтями. В комнатах было пусто, и никто не ответил Кусаке.
Начался частый дождь, и отовсюду стал надвигаться мрак осенней ночи. Быстро и глухо он заполнил пустую дачу; бесшумно выползал он из кустов и вместе с дождем лился с неприветливого неба. На террасе, с которой была снята парусина, отчего она казалась странно пустой, свет долго еще печально озарял следы грязных ног, но скоро отступил и он.
И когда уже не было сомнений, что наступила ночь, собака жалобно завыла. Звенящей, острой, как отчаянье, нотой ворвался вой в монотонный шум дождя, прорезая тьму, и, замирая, понесся над обнаженными полями.
И тому, кто слышал его, казалось, что стонет и рвется к свету сама беспросветно-темная ночь, и хотелось в тепло, к яркому огню, к любящему сердцу. (159 слов)

(По Л. Андрееву)

XVII

Перевал

Вопреки предсказанию моего спутника, погода прояснилась и обещала нам тихое утро; хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне и одна за другой гасли по мере того, как бледноватый отблеск востока разливался по темно-лиловому своду, озаряя крутые отголоски гор, покрытые девственными лесами.
Направо и налево чернели мрачные, таинственные пропасти, и туманы, клубясь и извиваясь, как змеи, сползали туда по морщинам соседних скал, будто чувствуя и пугаясь приближения дня. Тихо было на небе и на земле, только изредка набегал прохладный ветер с востока, приподнимая гриву лошадей, покрытую инеем.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-Гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-Горы, как коршун, ожидающий добычу. Снег хрустел под ногами; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову. (176 слов)

(По М. Лермонтову)

XVIII

Утром я, выспавшийся, полный свежих сил, вышел на вахту. До чего же хорошо, когда в воздухе разливается запах йода и океан расстилается вокруг, как зеленый шелк.
В свежем воздухе чувствовалась, однако, примесь какого-то странного запаха, и я не мог понять, чем пахнет. Оглядев горизонт, я заметил вдалеке темную полоску, вроде как от набежавшей тучки. Небо по-прежнему сияло голубизной, и все же там, на блестящей поверхности моря, что-то темнело. Подходим к другой глубине или приближается шторм? Теряясь в догадках, я вдруг вижу: навстречу нам мчатся дельфины. В четком строю, то выныривая, то пропадая, они промелькнули по левому борту, и мне показалось, что они бегут, будто спасаясь от чего-то.
Штурман, в течение долгого времени смотревший в бинокль, наконец догадался: нефть! Понятно, какой запах примешивался к свежести океана. Нефтяные разводы встречались нам в плавании не раз, однако такое я видел впервые: впереди было сплошное нефтяное поле. Сначала появились радужные разводы — оранжевые, сине-фиолетовые, затем какие-то серебристые пятна, которых становилось все больше. Вскоре мы увидели: это была дохлая рыба, плавающая кверху брюхом. (167 слов)

(По А. Соболеву)

XIX

Сильный ветер шумел в вершинах островов, и вместе с шумом деревьев доносилось беспокойное кряканье озябших уток. Уже в течение двух часов плот несло по быстрине, и не видно было ни берегов, ни неба. Подняв воротник кожаной куртки, Аня сидела на ящиках и, сжимаясь от холода, смотрела в темноту, где давно исчезли огоньки города.
Только позавчера, после пересадки с поезда на самолет внутренней линии, она прибыла в сибирский этот городок, старинный, купеческий, с современными громкоговорителями на улицах, усыпанных пожелтевшей хвоей, и, в один день получив назначение, не найдя в себе смелости расспросить о новом месте, плыла теперь в геологическую партию с совершенно незнакомыми людьми. Ей было неспокойно, как было и в продолжение полуторачасового полета на потряхивающем самолете, и не проходило ощущение странного сна, который должен вот-вот оборваться. Однако все было реальным: растаяли в непроницаемой тьме желтые искорки фонарей, она сидела на ящиках, и от порывов ветра в конце плота разгорался огонек чьей-то трубки; поскрипывало равномерно весло; черным пятном проявлялась человеческая фигура. (160 слов)

(По Ю. Бондареву)

XX

Когда явились на место, где надобно было драться, Лермонтов, взяв в руку пистолет, повторил торжественно Мартынову, что ему не приходило никогда в голову его обидеть, даже огорчить, что все это была одна шутка и что, ежели Мартынова это обижает, он готов просить у него прощения... везде, где он захочет! «Стреляй! Стреляй!» — был ответ исступленного Мартынова.
Надлежало начинать Лермонтову, он выстрелил в воздух, желая кончить глупую эту ссору дружелюбно. Не так великодушно думал Мартынов. Он был довольно бесчеловечен и злобен, чтобы подойти к самому противнику своему и выстрелить ему прямо в сердце. Удар был так силен и верен, что смерть была столь же скоропостижной, как выстрел. Несчастный Лермонтов испустил дух. Удивительно, что секунданты допустили Мартынову совершить этот зверский поступок. Он поступил против всех правил чести, благородства и справедливости. Ежели бы он хотел, чтобы дуэль совершилась, ему следовало сказать Лермонтову: «Извольте зарядить опять ваш пистолет. Я вам советую хорошенько в меня целиться, ибо я буду стараться вас убить». Так поступил бы благородный, храбрый офицер. Мартынов поступил как убийца. (166 слов)

(А. Булгаков, современник Лермонтова)

¹ Сказать учащимся о постановке двоеточия.
^{2 4} Сказать о постановке кавычек.
³ Нарты — длинные и узкие сани, используемые на Севере для езды на собаках и оленях.
⁵ Возможна постановка запятых.