ГЛАВА VII. ОСТРАЯ МОГИЛА

 

- Не знаю, Павел Андреевич, может и личная обида примешивается...

Наверняка есть и это. Но, по любому, согласитесь - прав ведь! Здесь все

такое - мелкое, приземленное, кугутское. Что культура, что всякие деятели,

сам масштаб, абсолютно все - слова, дела, люди. Помню, говорили моему отцу:

"Уезжай на север, на Дальний Восток - ты везде карьеру сделаешь, только не

здесь". Так и случилось. Просидел всю жизнь в одном ПТУ, лямок пять тащил -

заместитель директора, парторг, история, эстетика, обществоведение -

конкретно ради будущих штукатуров, плотников и сантехников убивался. УМЛ*

при горкоме создал - десять лет его вел. Всех достижений - стопа почетных

грамот, типа: "Лучший кабинет истории в системе профтехобразования УССР". Вы

бы видели тот кабинет! Отец за последние десять лет помог с десятком, не

меньше, кандидатских и докторских. Ему со всех раскопок Союза бакшиши

тащили. Музей! Он же - не в дом, а на работу. Не куркуль - одним словом;

полностью чуждый национальному менталитету человек. Не встраивался. Никак.

Не украинец... Умер в пятьдесят с небольшим. Через год училище закрыли.

---------------------------------------------------------------

*УМЛ - университет марксизма-ленинизма.

---------------------------------------------------------------

- Он у тебя, Деркулов, фронтовик - не ошибаюсь?

- Да. С сорок второго - вперед и с песней. Две войны, считая

Маньчжурию.

- Где и кем воевал?

- Командир взвода минеров. С сорок четвертого - роты. Шестая

гвардейская танковая армия. Бухарест, Будапешт, Вена, Прага. Потом Мукден.

Капитан запаса. Ростовский государственный университет закончил на костылях.

Впрочем, с инвалидностью до конца жизни ходил.

- Может, хватало ему?

- Не думаю... Последний инфаркт схлопотал когда в родном горкоме в

очередной раз прокатили с квартирой.

- И награды не помогли?

- Да, какой-там! Две Красные Звезды, "За-Бэ-Зэ"* и пачка за

освобождение-взятие, плюс юбилейного железа - навалом. У меня - та же хрень.

За Афган - одна "Отвага". Причем, не там дали, а через год после

возвращения. На хер она мне - потом?! Я же ее не одевал - ни разу! Зато

когда приехал, помню, пришел в свой Дворец Спорта. Мой тренер подошел,

обнял, потом отвел борт шинели и отвернулся со скривившейся мордой. Вот

так... Не оправдал высокого доверия! Никогда не забуду - словно кипятком

обдали. А ведь в нашем взводе - каждый третий лег. Сам два раза умирал на

госпитальной койке. И не заслужил даже теплого взгляда. Металлического

кружочка на грудь вовремя не удостоился. Какая мерзость...

---------------------------------------------------------------

*Медаль "За Боевые Заслуги".

---------------------------------------------------------------

- Понимаю тебя, Кирилл Аркадьевич... - Нагубнов, еще глубже осел в стул

и уставился уплывшим вдаль взором в темный угол вагончика.

- Хотите историю, Павел Андреевич, как юного героя загребли в ментовку?

-... ?

- Прихожу в центральный гастроном. Сто пятьдесят метров от дома.

Протягиваю деньги на бутылочку "Коктебеля". Мне в ответ: "Паспорт"! Я уже об

этой херне слышал, поэтому, вместо паспорта протягиваю удостоверение о праве

на льготы - там тоже, печать, фотография, все как положено. Мне в ответ:

"Паспорт! Тут нет даты рождения". Я, все еще вежливо, уточняю - знают ли

они, что это за корочки? Отвечают: "Знаем! Но - похуй... Или - полный

двадцать один год, или - иди в жопу, ветеран сраный". Вот, так: умереть за

Родину - можно, а бутылку взять, возвращение в семье отметить, - нет.

- Позволял возраст?

- Да какой... Призвался через три недели после дня рождения. Ровно

восемнадцать. Служил два года и семь месяцев. До заветной даты, считай,

полгода еще куковать.

- Закон суров... - засмеялся полковник... - Ну, и дальше?

- Когда все? что должно быть сказано, прозвучало, то в хамские рожи

вначале полетел поднос с пирожными безе, а следом - вырванная из фанеры

прилавка дюралевая конструкция с тремя прозрачными стеклянными конусами.

Точно помню, что посередине, межу яблочным и березовым, висел томатный сок.

Последним, в голову появившегося из мясного отдела азербона, ушел стакан со

слипшейся от воды солью.

- Как отмазался?

- Да никак! Афганец, член КПСС, сын известной в городе учительской

семьи... Даже извинялись после.

- Характер у тебя еще тот, Деркулов, не отнять.

- Наследственный... Есть семейное предание, как папа маму - в жены

забирал ...

- А ну, Деркулов, давай. Мой батя фронт тоже пузом пропахал... Сейчас,

только, тормозни, чуток... - Нагубнов поднялся и разлил по стаканам остатки

искрящегося старым янтарем, душистого Кизлярского умиротворителя.

- Познакомились они в эвакуации. Отцову семью довезли до Чувашии и

поселили у хозяевов в крошечном Цивильске. Там - мал мала меньше - на

головах сидят. Средней дочери - шестнадцать. Ему - семнадцать. Что и как меж

ними происходило, фамильные хроники умалчивают. Только через пару месяцев он

направляется на знаменитые курсы "Выстрел" и уже в январе сорок второго, с

лейтенантскими кубиками в петлицах, в виде боевого крещения - ловит свой

первый осколок. Невеста, пережив похоронку своего так и не доехавшего до

фронта, погибшего в разбомбленном эшелоне бати и, схоронив сгоревшую за год

мать, уезжает в сорок четвертом в Таганрог, где заочно поступает в

педагогический. Понятно, что на протяжении войны жадно ловит чернильные, всю

жизнь потом хранимые, залитые слезами треугольники. После Победы, уже в

сорок шестом, отец, тогдашний комендант крошечного городка на Нейсе,

франтоватым героем - на трофейном джипе да с ординарцем да со швейной

машинкой Veritas в подарок - приезжает победителем за невестой. Встреча,

объятия, поцелуи, слезы. Она ему объясняет, что, мол, подстанция, где она

дежурит сутки через двое, режимное предприятие, она - мобилизована и все

прочие накладки военного положения. Отец, расперев грудь, в ответ, дескать:

говно вопрос, сейчас все порешаем. Идет к директору, разговаривает пару

минут, после чего в нескольких местах простреливает потолок, опускает

рукоять "горбатого маузера"* промеж ушей ответственного товарища, после чего

тот выбивает головой оконную раму и выпрыгивает в окно. В противоположное,

вылетает еще какой-то, не менее ответственный, "упал-намоченный".

---------------------------------------------------------------

*"Горбатый Маузер" - имеется в виду Mauser M 1914/34, кал. 7,65 мм.

Сленг времен ВОВ.

---------------------------------------------------------------

- И высоко летели товарищи?

- Да нет, Павел Андреевич, третий этаж - что там прыгать...

Перепуганную маму, вместе с фибровым чемоданом, кидают на заднее сиденье

драндулетки союзников и весело везут в направлении славной Крындычевки, лет

десять уже как переименованной в Красный Луч - к родителям отца. На окраине

Таганрога молодых вяжут и кидают в каталажку. Дело к трибуналу: дезертирство

в военное время, самоуправство, тяжкие телесные и что там еще контора

навояла.

- Сорок шестой говоришь, Деркулов? Могли и - к стеночке...

- Могли... Приехало отцово начальство, приволокли настоящего

многозвездного генерала, отдали джип, трофейное оружие, еще какие-то

презенты. Отмазали, одним словом. Но папе такого залета не простили и с

благодатной Германии отправили служить под Читу, где он, схватив еще пару

обморожений и сдвинув засевшие в плече пули, как раз, в год прощания с Иосиф

Виссарионычем, был демобилизован по болезни. Даже "инвалида войны", к слову,

не дали, хотя понятно, откуда у паралича - ноги росли. Такая романтика,

товарищ полковник.

- Да, были люди... давай Деркулов, за отцов наших - стоя!

Подмораживало. Шебурша по крыше вагончика, слепой промозглый дождик

сменился мокрой ледяной крупой. Два масляных радиатора и внутренний подогрев

позволяли двум тяжеловесам не обращать внимания на шалости природы.

- То-то и оно, Павел Андреевич. Посмотришь вокруг, сличишь с прошлым,

благо есть с чем сравнивать и - диву даешься, как все обмельчало,

удешевилось. Понимаете, мы - жили в Стране и, вдруг, попали на задворки

цивилизации. В государство второго сорта...

- Как ты сегодня сказал, Кирилл Аркадьевич: эра лилипутов? Похоже...

Все рожденные в пятидесятые-семидесятые сюда угодили. Как принято обозначать

у наших модных публицистов - "еще одно потерянное поколение".

- Да нет, товарищ полковник. Не просто - эра лилипутов. Глубже... Даже

не так... Намного хуже! Время обострившегося выбора - хочешь изменить что-то

к лучшему - готовься к жертве, к кресту. Топай собственными ножками на

персональную Голгофу. И теперь - только так. Альтернатива - вскрыв вены,

тихо умри в подвале неотомщенной жертвой: без яиц и с порванным очком. Это

не я придумал, это универсальный закон бытия. Так уж повелось на нашем

шарике - все на заклании держится. Только сейчас - все сконцентрировалось до

предела и мы все попали на обычную стезю обреченных. Либо - с гранатой под

танк - героем, либо под нож мясника - бараном. Так что, нет теперь никакой

проблемы "потерянного поколения". Все, о чем мы говорим - категории

потерянной эпохи. Понимаете?! Эпохи мертворожденных!

 

 

X x x

 

Бешеная жара раскаляет машину до состояния "сижу в духовке". Не то, что

задница - даже бронежилет промок сквозь титано-победитовые пластины. Сколько

не заливай воды в пузо, все тут же входит белыми хрустящими пластами на

штанах, майке и разгрузке. Представляю, как от меня воняет. Кроссовки, не

иначе, сами по себе - химико-бактериологическое оружие - вместо гранат можно

использовать. Мы-то уже принюхались, не замечаем - неделю сидим на окраинах

Луганска, встречаем колонны ополчения, блокируем смычку Краснодонской и

Большой Объездной трасс. Наша зона ответственности - Острая Могила, но

гоняют в преддверии неминуемого штурма Луганска, как мальчиков, по всему

городу. Со дня на день - завертится мясорубка, а я еще граниками, как

следует, не затарился! Да и ни помыться, толком, ни поспать, ни

подготовиться - то туда, то сюда: сделай, обеспечь, прикрой, смотайся. Вот

где прочувствовал разницу: Воропаев - это тебе не Колодий. Тот хоть связей

моих побаивается, даром что уже комбриг, а этот - черту на клык даст, не

перекрестится. Еще и не напоишь лосяру, как заведется: сам не расслабляется

и другим не дает.

Только вернулся из расположенного в развалинах аккумуляторного завода

штаба группировки, как опять дергают. На этот раз, какого-то хрена, Ваня

Погорелов - очкатый корректор из моей бывшей контрпропаганды, домахался до

СОМовцев из блокпоста аэропортовской трассы - найти меня по связи и

попросить подъехать к госпиталю. Что там за движение, не представляю...

Ну, приехал, дальше - что? Где тебя искать, Ванечка? Ау! Бывшая

областная больница - не полевой лазаретишка... О! увидел редакционный

"Шеврон"* с огромными синими буквами PRESS. Подъезжаю напрямки по бывшему

газону.

---------------------------------------------------------------

*Имеется в виду внедорожник Chevrolet Niva.

---------------------------------------------------------------

Возле открытой машины никого. Пороги задней правой двери, полы и весь

диван - залиты почерневшей кровью. На полу - обрывки заскорузлых тряпок. Вот

блядь! Кого?!

Ждал минут пятнадцать - искать по больнице бесполезно. Это раньше было

по отделениям - теперь одна огромная военная травматология. Девять этажей

забиты и, раненых, какого-то хрена, до сих пор не эвакуируют. С другой

стороны - куда их вывозить? Только в Россию, ближе - некуда.

Гридницкий увалился в тени и тупо вырубился. Намотался за эти дни

пацаненок, что тот Шарик. Пусть поспит...

Наконец, из центрального входа появляется долговязая нескладная фигура.

Бежит вниз по лестнице, как цапля - растопырками костлявых локтей, словно

крыльями, справляться с несвойственными задачами телу помогает. Не дружил со

спортом в свое время наш ботан, совсем не дружил.

Подлетает. Очки перекосились, сам растрепан, штаны перепачканы

засохшими бордовыми пятнами, глаза дурные, шалые.

- Кирилл Аркадьевич, хорошо, что вы приехали...

- Слюной не брызгай, Вань... Что стряслось?

- Екатерина Романовна подорвалась...

 

 

Поднятый с поджопника Леха, протирая красные кроличьи глаза, долго не

мог уяснить - зачем ему просыпаться и сторожить нашу закрытую машину.

Пока шли в отделение, выслушал сбивчивый рассказ о банальной невезухе.

Остановились "по ветру". Отошла девка за угол полуразрушенного здания.

Взрыв. Ноги нет. Вся в кровище. Никого рядом. С Вани, водителя и еще одного

журналиста, толку, как от телевизоров в туалете. Ели успели довезти.

Начальник реанимационного отделения с порога взревел матом, но потом

вспомнил, как штопал меня под Александровском и смилостивился: заставил

снять амуницию, надеть халат, колпак и закрыть ноги. Полиэтиленовые

одноразовые бахилы налазить на воловьи говноступы сорок пятого размера,

естественно, отказались. Пришлось обуться в обыкновенные пакеты и замотать

собранные гармошкой концы скотчем. Ваню, дабы не дергался, посадили в уголок

- успокаиваться.

Пошел...

Катя, уткнувшись огромными кукольными глазами в засранный мухами

потолок, лежала в углу под стеночкой. Местами влажная, пятнистая простыня

закрывала ее от подбородка до бедер. В двух местах на груди она аккуратно

бугрилась, просвечивающими через тонкую ткань сосочками. Одной ноги не было

чуть выше колена. Второй - чуть ниже. Левую руку ампутировали как раз

посередине меж локтем и запястьем. Правая, с вогнанным в вену катетером,

мертвой белой рыбой расслабленно лежала на краю, сияющей никелем рычагов и

домкратов кровати. В прозрачной колбе капельницы беззвучно отсчитывались

мгновения надежды. Повязки, намокши грязной бордово-желтой охрой, только

подчеркивали отсутствие конечностей. Между ног, из-под простыни, тянулись за

кровать какие-то трубки.

Медсестра услужливо забегая вперед, поставила мне табурет. Сел, взял за

руку:

- Катенька, слышишь меня, солнышко?

Она медленно повернула голову. Потерявшийся во времени взгляд

неторопливо вернулся в действительность.

- Ты, Кирьянчик? Не ожидала... - она прикрыла наполненные

безысходностью глаза на отчетливо осязаемую паузу ... - Все, воюешь? -

слабая, обезволенная рука, прохладным резиновым шлангом обмякла в моих

лапах.

- Да так, Кать. Не без этого.

- Хорошо. Я, как видишь, свое отвоевала.

Все ушло в прошлое, потеряло всякое значение и цену. Передо мной лежала

девочка, почти подросток - изувеченная по полной программе, изуродованный на

всю жизнь несчастный ребенок. Лицо перекрутило, из глаз посыпались соленые

градины. Я ничего не мог с собой поделать. Прижав ее руку к лицу, беззвучно

плакал, как впервые жестоко наказанный Судьбой сопливый мальчишка. Господи,

мне полтинник почти уже, сколько же еще - проходить, через все это?!

- Чего ты, перестань. Тебе нельзя.

- Катюш, прости, зайка. Прости...

- Так, нечего прощать. Сама заработала. Знала - на что шла.

- Себя только не изводи, хорошо, солнце. Бороться сейчас надо.

Выживать. Пойми! Начнешь себя жалеть - погибнешь.

- А зачем, Кирьян, зачем? Посмотри! - она глянула вниз себя и вновь

перевела на меня, огромные обрамленные темными кругами, горящие беспощадным

пламенем сдерживаемой ярости глаза... - Жить такой?! Да я не хочу!

Понимаешь?! Не из-за того, что стала калечью, а из-за того, что проиграла...

- Катя, успокойся. Меня сейчас выгонят на хер отсюда. Не поговорим.

- Поговорим. Не ссы, не выгонят. Я все еще - любимая шлюшка Президента.

Или ты забыл? И хватит слезы лить! Нашел - место...

Внутри нее бушевала свирепая битва и только физическая слабость, само

состояние - стоящего на грани тяжелораненого человека - позволяло по взгляду

считывать происходящее внутри. И я, здесь, - всего лишь свидетель. Причем,

пристрастный - всей душой фанатично болеющий за команду "выжить". Взрослая

рубка идет. Страшнее и опаснее схватки, чем с самим собой - нет. Цена -

смешная: жизнь.

- Перестань, Кать, что ты такое говоришь...

- Да правду, говорю... Мне сейчас - можно. И ведь знаешь, что это -

так... Ты сейчас не из-за меня сердце рвешь, а за себя. За ненависть ко мне

корчишься. Не протестуй, так и есть! Я вот что тебе скажу, Кирилл, раз уж ты

оказался моим исповедником... Единственная ваша вина это - близорукость. Вы

как меня звали, помнишь? Катя-трактор! Всегда смотрели на окровавленные

гусеницы, которыми я вас переехала, а вот в кабину - никто заглянуть не

удосужился... - она вдруг тепло, человечно улыбнулась спекшейся шоколадной

коркой губ и закончила... - а там сидела девочка, желавшая лишь одного -

вырваться из этого, в душу ебанного, Старобельского быдляка. От спившихся в

ухнарь родаков, выродков братьев и конченой сестры. От вечно синих соседей и

их измордованных слабоумием детей. Единственное, чего хотела эта маленькая

принцесса - съебаться от своего неминуемого будущего: от превращения в быка

с пиздой, на которую даже фалоимитатор - не встанет. Ты знаешь другой путь,

Кирилл, кроме как безжалостно сражаться за свою свободу? Правильно головой

мотаешь - нет другого пути. Вот и все - ничего личного. Подумаешь, не

заметили... Не рви душу, мужик.

Сзади выросла тумба нашего доктора...

- Закругляемся. Время!

- Давай, зайка, держись!

- Ты тоже, Кирьянчик. Не бойся за меня. Я сильная, справлюсь... - она,

вновь просветлела наполнившимися симпатией глазами: - Сам держись!

Врач, выйдя из блока интенсивной терапии, тут же попал под мой пресс.

Оказалось, что подрыв, судя по осколкам, произошел на мощной "поминалке".

Вторую ногу и руку спасти не удалось - их буквально изорвало в клочья

кусками обуви и фрагментами костей, наступившей на мину, левой стопы.

Удивительно, как она вообще выжила. Там весу то - пятьдесят с копейками.

Цыпленочек!

Как выяснилось, самое страшное даже не в самих повреждениях, а в том,

что она сдалась внутренне. Вернее, вообще отказывается жить: ее организм,

одной за другой, отключает жизненные системы.

- Наширяйте ее антидепрессантами, наркотиками, снотворным - я, там,

знаю!

Врач снисходительно посмотрел на меня, как на настырного карапуза:

- Звонил Секретарь Военсовета. Мы делаем все возможное...

В коридоре мелькнуло знакомое лицо одного из Деминых пацанов. На улице,

возле стоящей под парами микроколонны реанимобилей с российскими

государственными номерами, увидел еще пару ребятишек.

Понятно - Стас своих не бросает.

 

 

Машины, чуть ли не на ходу высаживая офицеров, сразу расползались по

территории аккумуляторного завода. На улице никто не шарится - люди быстро

спускаются в подвал штаба. Город долбят круглосуточно. Вот-вот стальные

колонны Объединенных Сил затрещат гусеницами по щебню разбитых вдрызг улиц.

Жара не падает - наоборот, еще чуть поднялась над сорокоградусной отметкой.

Началось заседание. Одну высокоточную авиабомбу - сюда, и битва для

фашиков закончится сокрушительной победой. Все здесь, начиная от Кравеца с

командованием - Буслаевым и Опанасенко, кончая Воропаевскими полевиками.

Замысел операции лично мне не понятен. Какой смысл, спрашивается, в

процессе обороны поэтапно отводить регулярные части и дрочить фашиков силами

полевых отрядов и полувоенным ополчением? Ведь это, по сути, - сдать город?!

Сижу, прячу глаза, помалкиваю в тряпочку. Статус личного друга Верховного

обязывает.

Последняя ювелирная выкладка еще более высохшего, словно в одну жилу

спекшегося, Шурпалыча. Матерный рокот напутственного слова Команданте.

Рикошетящие в бетоне подвала, ревущие ускоряющими подсрачниками команды

Нельсона. Народ поехал по своим позициям...

Остались с Колодой. Ему у Буслаева, напоследок что-нито - выклянчить,

мне - со Стасом перетереть.

- Ну, як, Батько, поколядуемо з хфашистамы?

- Побачимо... Цэ у тэбэ - гуп-ца-ца, а у мэнэ - брыгада. Ты ж, панэ, як

курка: зъив, сэрнув, пишов - а кому за усэ видповыдаты трэба? Чи - не так? -

прищурился хитрый хохол.

- Да ладно, Батя, то ты Буслаеву будешь плакаться, мне - на кой.

Нормально все будет. Асфальт на полтора метра вглубь кровью твоих

"зэмлячкив" пропитаем, та свалим к границе... Делов?!

Хлопнув вытянувшегося рожей Колоду по широченной спине, пошел к Демьяну

в машину - под кондиционер. Посидели, остыл чуток, вижу - появилась

"головка" Военсовета. Выполз навстречу. Субординация, как-никак, ведь армия

жеть, а не очумевшие от страха неминуемого возмездия "бандытськи

угруповання", как ЦУРюкина пресса пишет.

- Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий!

- Издеваешься, жопа?! - Обнялись...- Ты как, Кириллыч, насчет -

пообедать?

- Легко...

Через полчаса засели в уцелевшем кабачке под бывшим кукольным театром.

Заведение - только для белых, то бишь - для высшего командного состава.

Слышал о нем многое, но попал впервые. Ничего так, словно в довоенные годы

вернулся... Только блядей не видно да "милитари стайл" со всех сторон - с

перегрузом.

Пока готовили, хлобыстнули по рюмочке кофейку да переговорили с глазу

на глаз в отдельном кабинете.

- Что с Катькой, Стас?

- В Ростове. Из кризы - вывели. Состояние стабильно тяжелое, но жить

будет - девяносто девять процентов.

- Как бы крышу у девки не сорвало...

- Все нормально будет. Когда протезирую в Германии - еще стрекозой

поскачет. Ты ведь знаешь - там характера на троих хватит. Не сломается.

- Был у нее. Ушел просто в шоке. Жалко девку до слез.

- Я знаю, брат. Спасибо. Давай еще по рюмахе.

Перешли к теме сегодняшнего совещания.

- Понимаешь, Кириллыч, ты уперся рогом в термин "оборона" и поэтому не

можешь въехать в установки Опанасенко. Не будет никакой обороны, к примеру,

как в Лисичанске. Въезжаешь?! Все это - убедительные для стороннего

наблюдателя декорации нарисованные Александром Павловичем. Стоит задача:

сдать город с максимальными разрушениями - раз. Сохранить боеспособные части

Республики - два. Нанести противнику тяжелый урон в личном составе и технике

- три. На закусь - неплохо бы проваландаться с этой, якобы, обороной дней

семь-восемь.

- У-у-у... вот оно что... - я скривил тупоумное выражение лица... -

Тоды ты, Стасище, забыл еще пару пунктов... - я выдержал паузу, но на

благожелательном лице друга не дрогнул ни один мускул. Дипломат, однако!

Вырос, красавец... - Например, добиться впечатляющих потерь в своих

небоеспособных частях, в виде спешно сформированных и необстрелянных

фольксдойче, а ля народное ополчение. Или дать возможность фашикам изысканно

нашинковать раненых в так и не эвакуированном госпитале.

- Не накручивай себя, дружище! Раненых вывезем. Областную, обязательно

разнесут. Кто-то под отгребалово попадет. Некуда деваться. Нет у нас другой

такой больницы. Осветим событие - привлечем внимание мировой, так сказать,

общественности к зверствам, так называемых, Объединенных Сил. Только ты,

сучара, не передергивай: не мы - подставляем. Мы лишь точно знаем, как

именно будут развиваться события.

- Ладно - толку спорить... Зачем сдаем столицу Республики и самый

удобный для обороны город?

Кравец наклонился ко мне, внимательно посмотрел в глаза и сказал:

- Ты был в Краснодоне? Видел новые части?

- Ну, видел... Два мотострелковых полка на старой технике и что?

- Вот ты стал тормозить, брат... Не задумывался почему русские нас,

словно на резиночке, - то подтянут, то отпустят: поставили С300 - свернули;

прислали саперов - забрали. Все время и со всем: с оружием, военспецами,

техникой. Почему?

- Да не врубились еще, что они - следующие.

- Почти правильно, Кирьян. Про - "следующие". Но не совсем... Задай

себе вопрос - каков мобилизационный потенциал всех наших беженцев? И,

заодно, почему Эр-Фэ их держит в трех приграничных областях и внутрь страны

впускает лишь детей и абитуриентов да и то - по великому блату?

Ну, ни хрена себе - тема у другана! Внимательно посмотрел Кравецу в

глаза. Бесполезно! Ни прочтешь ничего. Время студенческих терок безвозвратно

ушло в прошлое. Передо мной сидел решительный и упорный в достижении

поставленных целей, тотально заточенный на победу, Секретарь Военного Совета

воюющей с половиной мира Республики Восточная Малороссия.

- Стас! Ты говоришь о вторжении?

- Какое "вторжение", дружище?! Возвращение людей согнанных с родной

земли! Да - на старой бронетехнике да - с автоматами Калашникова в руках да

- озверевших от ненависти к окраинцам. Ну и что? Это - не агрессия одной

независимой державы на территорию другого суверенного государства. Нет! Это

- адекватный ответ народа на военное вмешательство извне и на предательство

части собственного населения. Льготные десять процентов от пяти миллиона -

считай сам, это - возможная численность армии. Правда, у нас за границей и

народа побольше выйдет, и мобилизационная политика будет иной. Как и подход

к формированию добровольцев и спецов. России тоже надо где-то свой

пассионарный потенциал утилизировать? Начинаешь втыкаться, брат?

- Хух... Ну - круто! Ты точно уверен, что россияне решатся на такой

конкретный шаг?

- А куда им деваться?! С тысяча девятьсот девяносто первого, как

минимум, окончательно стало ясно: русские будут воевать с украинцами.

Априори! Вопрос лишь - "когда"?! После поражения в холодной войне -

добивание правопреемницы СССР стало неминуемым. Ну, а столкнуть один народ

лбами - святое дело. И горе побежденным. Ты же хорошо учил уроки Югославии.

Знаешь ведь, утвержденный Штатами сценарий!

- Знаю... Плюс раскол Европы на два лагеря. Тут - понятно. Даже не

спорю. Но насколько Россия готова дать сдачи? Ей бы самой -

консолидироваться да с национальной идеей разобраться.

- Ты хоть не грузи! Какая, нах, национальная идея?! Кто владеет

Евразией - владеет миром! Россия - ровно половина Европы и добрячий шмат

Азии - в одном лице. Это - перекресток миров. Она и есть - ключ к мировому

господству. Да как приятное дополнение к супер прайзу еще и хозяйка медной

горы. И будут ее рвать зубами, пока не разорвут на куски и не сожрут, если

она, конечно, не опомнится и вновь не покажет всем "кузькину мать". Тут же -

такая возможность, чужими руками. Вот посмотришь на тон ООНовских педрил,

когда наши танки будут под Варшавой...

- Я не про государственных мужей. Кроме хохлогона* да и то - когда

народ началом войны нахлобучило, особых подвижек в деле всеобщего осознания

проблематики национального спасения у русских как-то не наблюдается.

---------------------------------------------------------------

*Хохлогон (жарг.) - спонтанно инициированная одним знаменитым блогером,

цепная реакция стихийного и массового увольнения граждан Украины на

предприятиях Российской Федерации.

---------------------------------------------------------------

- Пиздатый аргумент! Я тебя не узнаю... Ау - родной!!! Цвет ты нашей

журналистики... Когда и кто спрашивал народ?! Ну, ты дал - стране угля...

- Не заводись... С танками в Европе - не боитесь до ядерного холокоста

доиграться?

- Дети хлопали в ладоши - папа в козыря попал!!! Кто это говорит?

Гуманист Деркулов... Не смеши, брат! Пока туземцы в Европе, Азии, на Дальнем

Востоке режут друг-друга, то пусть - хоть на корне изведут. Другое дело

оружие массового поражения. Экологию не тронь - святое.

- Ладно. Посмотрим...

- Ты не торопись, я тебя не на политинформацию пригласил!

- Что еще?

- Говорю прямо, без экивоков... Мне бы не хотелось, что бы ты

участвовал в этой затее. Я имею в виду - оборону Луганска.

- Как это?

- Понимаешь... Нужна твоя голова, а не руки. И не только мне -

Республике. Официально говорю - можешь распустить отряд. Кого надо -

эвакуируем. Хоть всех. Денежное довольствие на каждого выдам из личного

фонда. Возвращайся. Задач - немеряно. Например, нужно проработать тему

"Знамени". Ну... - Станислав Львович, щелкнул в воздухе пальцами... -

"Иконы", "Борца". У нас героев - немеряно. Только шлифануть да раскрутить.

Ясно, о чем - я?

- Да. Понимаю, Стас... Я попробую отправить ребят по домам. Но мои

пацаны намерены насмерть биться. Они твоих пасьянсов не поймут и не примут.

Если останется хоть одна гранатометная пара - остаюсь и я. Ты меня знаешь и,

надеюсь, переубеждать не будешь. Для всех нас уже давно эта война - дело

глубоко личное. Важнее всего на свете, даже собственной семьи.

- Ясно, Кирьян, чего уж тут. Только трезво посмотри на свой расклад,

без двух лап*. Солдат на войне - расходный материал, после - отработанный.

Республика уже не нуждается в подвиге твоих пацанов. Да и хочется, знаешь,

хоть раз поступить не как государственный деятель, а как нормальный мужик.

Помнишь, сколько мы с тобой перетерли на первых курсах за войну? Ну, и

меркантильные интересы Республики, как без этого... Твои бойцы, точно - как

ты их волкодавами кличешь - за каждым шлейф тянется. У каждого из пасти -

выдранные с мясом гортани и трахеи свисают. Куда же их миру показывать, вот

таких героев, с окровавленными мордами... Бывшие беженцы - другое дело -

чистенькие чудо-богатыри. Никого не резали, не вешали с отрубленными

пальцами на будках ГАИ, как некоторые... - старый друг хитро прищурился... -

Вернулись воины, воздать захватчикам по заслугам. Суть, агнцы, клыки

отрастившие... - он, хлопнул меня по плечу... - Отправляй своих по домам.

Хватит, брат. Повоевали...

- Ладно, Стас, посмотрим. А "знамя" я тебе нарисую, тут ты - не

сомневайся. Уже знаю - как...

Бахнули водочки, похлебали гражданской солянки; на столе хлебная

выпечка, салатики, креветочки, нарезочка, шашлычок... Круто! Нам так и не

снилось. Стас не удержался, что бы не подколоть:

- Видишь, какой ты жизни лишился со своей партизанщиной.

- Это не партизанщина, это комплексная программа эффективного

сдерживания веса.

- Тю, Кириллыч... Попросил бы меня, я шикарную диету для похудения

знаю: подвал-наручники-батарея.

---------------------------------------------------------------

* "Без двух лап" - т.е. без двух взяток, недобор - жаргон

преферансистов.

---------------------------------------------------------------

 

 

На следующее утро построил своих пацанов.

- Давеча разговаривал не скажу с кем. Неважно... Тема следующая. В

обороне участвуют только добровольцы. Точнее, даже, не добровольцы, а

смертники. Я - серьезно... Поэтому! Каждый, у кого есть хоть какие-то,

любые! причины отложить собственные похороны - валят домой. Деньги,

эвакуационный коридор, пропуски и бакшиши на дорогу - под мои личные

гарантии. Все будет, как положено и, даже, сверх того. Это - первое.

Далее... Часть людей я отправляю на дембель лично - по собственному приказу

- на свое усмотрение. Ни о каких базарах, типа "струсили", "отказники" и

прочего гамна - даже слышать не хочу. Это - не моя прихоть! Всем: час на

размышления. Можете считать, что официальное заявление о роспуске батальона

Деркулова - прозвучало. Вольно! Разойтись!!!

Замерший в недоумении, нестройный ряд полусотни родных рож сразу

заволновался, загомонил на все лады. Жихарев, удивленно задрав верхнюю

бровь, протяжно посмотрел на меня и отошел в сторонку... Пусть думает.

Считается, что это полезно.

Избегая ненужных мне сейчас объяснений, сел на Патрол и укатил к

Воропаеву - добирать остатки вооружения. За мной, хвостиком, увязался

Гридницкий. Ну, этого - гони не гони - без толку. Леха и один останется -

пойдет на войну... не со мной, так с любым другим отрядом. Еще не отыграли в

жопе пионерские зорьки.

Вернулся, с задержкой, уже к обеду. Народ все еще колобродит.

Построил...

- Итак... Кто остается в обороне - подошли сюда!

Остается большая половина. Блядь! Весь костяк. Ничего, сейчас

разжижу...

- Кобеняка - три шага вперед. Бугай - следом. Стовбур - вперед. Ты -

тоже. И ты. Так... О! Прокоп - хватит с тебя трех дырок - быстро рядом с

остальными... Я не спорю - я приказываю... Молчать всем!!! Антон - рот

закрыл! Сейчас и ты пойдешь, умник, бля! Дядь Михась, иди - сюда. Не

артачься, сказал! Вот так... Все, что ли? - мужики, краснея и отводя глаза,

выстроились третьим строем. Ну! другое дело... - Жихарев! Бери остающихся.

Разбирайте, что привез. Ночью продолжаем стройбатиться и нычкарить*: сегодня

- помогаем саперам и тарим привезенные граники по базам сектора. Остальные!

В этой Ниве... - я указал рукой за плечо... - капитан Бурсаков! Звать -

Андрей Петрович. По очереди: подходите, записываетесь, сообщаете ему пункт

назначения - куда вам надо, то бишь. Следом - получаете у него свой маршрут,

пропуски и денежное пособие. Стовбур! Тупо подели кассу и раздай всем

поровну. Только отъезжающим - нас не считать! Объявишь всем - сколько

выходит на рыло. Я потом проверю, понял?! - Женя преданно и, на всякий

случай, виновато, кивнул... - Кобеняка, иди сюда. Бугай - ко мне!

---------------------------------------------------------------

*"Стройбатиться и нычкарить" (сленг) - Термины подготовки к очаговой

обороне. Производное от слов "строительный батальон" и "нычка" т.е.

"тайник". Здесь: строительство долговременных огневых точек; сооружение

баррикад, закладка бойниц, соединение подвалов в связывающие опорные пункты,

подземные ходы; пробитие межэтажных перекрытий для эвакуации снайперов,

гранатометчиков и расчетов ПТУР; создание тайников и мини-складов оружия,

боеприпасов, продовольствия и т.п. подготовительные работы.

---------------------------------------------------------------

Когда подошли, отвел их чуток в сторону и понизив голос, выложил

напрямик:

- Василь Степаныч забирай мой джип, мне он больше без надобности. И

еще, прошу, возьми с собой Мыколу. Только тебе могу пацана доверить...

Присмотри, вместо Деда. У тебя под Осколом, все равно, такая орава, что,

считай, целый строевой взвод. Один рот...

- Да о чем ты, Аркадьевич?! Все будет хорошо. За сына парнишка будет.

- Мыкола?

- Га?

- Та не гакай, дытынко... - шутя ткнул его кулаком в броник на пузе...

- Ось Васылю Стэпановычу... Вин будэ тоби - шо батько. Вин - гарный, ты сам

бачив, та памъятаешь. Бувай, здоров сынку! Хай тоби щастыть... - обнял

растроганного парнишку, потом своего седоусого подполковника. Давайте,

собирайтесь, мужики - посветлу, пока... - повернулся к притихшим остаткам

отряда... - Леха, выгрузи шмотки из джипа, машина - уезжает.

Тут, третий раз за день в нагрудном кармане, мелкой дрожью стыдливой

женской радости, забилась мобилка. Бутыль ставлю - Алена... Так и есть. Ну,

кранты - пошла на характер, теперь будет набирать пока я трубу не возьму.

Отошел, сел в тенек, под стеночку.

- Да, солнце...

- Можешь говорить?

- Угу. Что у тебя, Мамсик?

- Просто звоню. Как дела - узнать. Все нормально?

- Было бы иначе - ты б первая узнала...

- Типун тебе на язык!

- Уже...

- Я вернулась.

- Откуда!

- Папс, не тормози! Я к Малой в Воронеж ездила. И домой, к своим,

заскочила.

- Да, точно. Прости! Как она?

- Хорошо. На каникулы обещает приехать. Такая взрослая... Ночевала в

общежитии. Легли, чувствую - принюхивается ко мне. Спрашиваю: "Что -

пропотела, да?" - а она мне отвечает: "Какая ты дурочка - от те