Вашингтон, округ Колумбия 6 страница

Франклин-сквер расположен в северо-западной части центрального Вашингтона, между Кей-стрит и Тринадцатой улицей. Его окружает немало исторических зданий, самое знаменитое из которых – Школа Франклина, откуда Александер Грэм Белл отправил в 1880 году первое беспроводное сообщение. Высоко в небе к скверу приближался с запада стремительный «UH-60», за считанные минуты преодолевший путь от Национального собора. «У нас еще уйма времени», – подумала Сато, глядя на раскинувшийся внизу сквер. Оперативники должны успеть незаметно рассредоточиться до того, как появится объект. «Он сказал, ему ехать минут двадцать, не меньше». По команде Сато пилот опустил вертолет – и тут же снова поднял, едва коснувшись крыши самого высокого в этом районе здания, дома номер один по Франклин-сквер, роскошного офисного небоскреба с двумя золочеными шпилями. Маневр, конечно, запрещенный, но вертолет завис над зданием на каких-то пару секунд, вскользь мазнув лыжами по гравию на крыше. Как только все выпрыгнули, вертолет взмыл вверх, забирая на восток, чтобы там, набрав «бесшумную высоту», вести невидимую поддержку с воздуха. Дожидаясь, пока оперативники соберут вещи, Сато инструктировала Беллами перед ответственным заданием. Архитектор до сих пор не пришел в себя, потрясенный увиденным на экране ноутбука директора СБ ЦРУ. «Как я и говорила… напрямую относится к государственной безопасности». Моментально осознав правоту Сато, Беллами теперь помогал как мог. – Все готово, мэм, – доложил агент Симкинс. По команде Сато оперативники провели Беллами через крышу и скрылись вместе с ним в люке лестницы, ведущей на первый этаж. Сато, подойдя к краю крыши, глянула внизу. Весь квартал занимал прямоугольник густо засаженного деревьями сквера. «Отличное укрытие». Оперативники Сато прекрасно понимали, как важно остаться незамеченными для объекта. Если он заподозрит присутствие агентов и ускользнет… Директор Службы безопасности предпочитала об этом даже не думать. По крыше гулял холодный порывистый ветер. Обхватив себя руками, Сато изо всех сил уперлась ногами в гравий, чтобы не сдуло за парапет. С этого наблюдательного пункта все казалось меньше, и зданий виднелось не так много. «Интересно, – думала Сато, – какое из них – номер восемь?» Она послала запрос своему аналитику, Ноле, и та вот-вот должна была ответить. Вот из подъезда вышли оперативники и Беллами, крошечные, как муравьи, и тут же рассыпались, скрываясь в темном сквере. Беллами по указке Симкинса встал на открытом месте, ближе к центру безлюдного парка, сам Симкинс с отрядом растворились среди деревьев. Через несколько секунд Беллами остался один: расхаживал туда-сюда под уличным фонарем и зябко поеживался. Сато не испытывала жалости. Закурив сигарету, она затянулась, наслаждаясь теплом дыма, заполнившего легкие. Убедившись, что внизу все идет как надо, директор Службы безопасности отошла от края крыши. Оставалось дождаться двух звонков – от аналитика Нолы и от агента Хартмана, отправленного на Калорама-Хайтс. Глава 94

«Помедленнее!» Лэнгдон вцепился в спинку переднего сиденья «кадиллака»: водитель завернул за угол, не сбавляя хода и рискуя опрокинуть машину. То ли агенту ЦРУ Хартману приспичило полихачить, то ли он получил указание добраться до Питера Соломона как можно скорее, пока тот не пришел в себя и не сболтнул лишнего полиции. Лэнгдону с лихвой хватило ралли по Эмбасси-роу наперегонки с красными огнями светофоров, что уж говорить о петлянии на полной скорости по закоулкам Калорама-Хайтс. Кэтрин, побывавшая днем в доме похитителя и знавшая дорогу, едва успевала выкрикивать, где повернуть. На каждом заносе портфель в ногах Лэнгдона раскачивало туда-сюда, и профессор слышал, как болтает по дну навершие пирамиды, слетевшее с основания. Испугавшись, что золотая верхушка поцарапается, он нашарил ее в недрах портфеля и вытащил. Навершие еще не остыло, но пылающая надпись померкла и пропала бесследно, осталась только гравировка. «Тайна сокрыта внутри Ордена». Лэнгдон уже хотел убрать навершие в карман, но тут заметил, что отполированная поверхность покрыта какими-то белыми катышками. Озадаченный, он попытался их смахнуть, но они держались прочно и на ощупь казались твердыми… вроде пластика. «Что еще за?..» Присмотревшись, Лэнгдон заметил, что и каменное основание пирамиды тоже усеяно белыми крапинками. Он отковырнул одну из них ногтем и покатал между подушечками пальцев. – Воск? – изумился он. Кэтрин оглянулась. – Что? – И пирамида, и навершие почему-то в катышках воска. Ничего не понимаю. Откуда взялся воск? – Может, в портфеле испачкались? – Да нет. На очередном повороте Кэтрин ткнула пальцем в лобовое стекло. – Вот! Здесь! Приехали. На подъездной дорожке к дому стояла полицейская машина с вертящейся мигалкой. Ворота оставались открытыми, и агент Хартман на полном газу загнал «кадиллак» во двор. Дом оказался особняком впечатляющих размеров. Внутри повсюду горел свет, входная дверь была распахнута настежь. На подъездной дорожке и на газоне сбились в кучу полдюжины автомобилей, припаркованные как попало и, очевидно, в большой спешке: некоторые стояли с включенным двигателем, и почти все – с фарами, направленными на особняк. Хартман резко затормозил на газоне, где припарковался белый седан, на котором красовалась яркая надпись: «Частная служба охраны “Ваша безопасность”». Из-за мигалки и слепящих фар трудно было что-то разглядеть. Кэтрин выскочила из машины и понеслась к дому. Лэнгдон повесил портфель на плечо, не застегивая, чтобы не тратить время, и побежал догонять Кэтрин. Изнутри через открытую входную дверь доносились голоса. Лэнгдон услышал, как за спиной пискнула сигнализация внедорожника: агент Хартман запер машину и тоже поспешил к дому. Взлетев по ступенькам крыльца, Кэтрин проскочила в дверь и исчезла в доме. Лэнгдон шагнул через порог вслед за ней, но она уже бежала через прихожую по коридору на звук голосов. Там, в конце коридора, располагалась комната, где за обеденным столом спиной к вошедшим сидела женщина в форме службы охраны. – Скажите! – окликнула ее Кэтрин на бегу. – Где Питер Соломон?! Лэнгдон не отставая следовал за Кэтрин, однако в какой-то момент краем глаза уловил неожиданное движение. В окне гостиной по левую руку мелькнула створка закрывающихся ворот. «Странно». И тут же показалось странным еще кое-что, ускользнувшее от внимания во дворе, где глаза слепили мигалки и яркие фары. Полдюжины автомобилей, брошенных в беспорядке перед домом, вопреки первому впечатлению мало напоминали полицейские машины и кареты «скорой помощи». «Мерседес»? «Хаммер»? «Тесла-родстер»?.. В ту же секунду до Лэнгдона дошло, что голоса в комнате – это орущий телевизор. Разворачиваясь, как в замедленной съемке, Лэнгдон крикнул: – Кэтрин, постой! Но, обернувшись, понял, что она уже не бежит. Кэтрин летела по воздуху. Глава 95

Кэтрин Соломон чувствовала, что падает, но почему вдруг, она не понимала. Только что она мчалась по коридору к сидящей за столом женщине в форме – и вдруг, зацепившись ногой за невидимое препятствие, полетела ласточкой. Теперь сила притяжения влекла ее к земле – точнее, к твердому деревянному полу. Со всего размаха Кэтрин грохнулась плашмя, отбивая легкие. Рядом с ней, угрожающе покачавшись туда-сюда, свалилась напольная вешалка. Хватая ртом воздух, Кэтрин подняла голову и с удивлением поняла, что охранница по-прежнему сидит за столом, даже не обернувшись. А от нижнего конца упавшей вешалки тянется поперек коридора тонкая проволока. «Кому взбрело в голову?..» – Кэтрин! – раздался крик Лэнгдона. Перекатившись на бок, она обернулась, и кровь застыла в жилах. «Роберт! Сзади!» – хотела крикнуть Кэтрин, но дыхания не хватало. Расширенными от ужаса глазами она смотрела, будто в замедленной съемке, как Лэнгдон направляется по коридору ей навстречу, не подозревая, что у него за спиной агент Хартман, едва переступивший порог, вдруг зашатался и схватился за горло. По рукам у него заструилась кровь, и он тщетно силился вытащить огромную отвертку, что воткнулась ему в шею. Оперативник начал валиться на пол, и тогда преступник явил себя во всей красе. «Господи! Нет..» Обнаженный (если не считать странной набедренной повязки) мужчина, очевидно, все это время скрывался в прихожей. Мускулистое тело с ног до головы сплошным узором покрывали непонятные татуировки. Входная дверь за его спиной закрывалась, а он стремительно подбирался к Лэнгдону. Агент Хартман рухнул ничком. Хлопнула дверь, и Роберт Лэнгдон, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Татуированный подскочил сзади и всадил ему что-то в спину. Полыхнула яркая вспышка, раздался электрический треск… Лэнгдон, оцепенев, застыл с широко распахнутыми глазами, а потом бесформенной грудой скорчился на полу, придавив незастегнутый портфель, из которого вывалилась пирамида. Не удостоив жертву лишним взглядом, татуированный перешагнул через неподвижное тело и направился к Кэтрин. Та попыталась отползти в столовую, но наткнулась на стул, где сидела охранница. Тело женщины качнулось и мешком сползло на пол рядом с Кэтрин. На безжизненном лице застыло выражение ужаса. Во рту торчала тряпка. Не успела Кэтрин опомниться, как мускулистый гигант схватил ее за плечи, демонстрируя недюжинную силу. Без тонального крема его физиономия являла вблизи чудовищную картину. Легкое движение мышц – и Кэтрин швырнули на живот, будто тряпичную куклу, а в поясницу уперлось чужое колено. Кэтрин казалось, что позвоночник сейчас хрустнет и переломится пополам. Руки силач выкрутил ей за спину. Распластанная на полу Кэтрин повернула голову набок и увидела, как дергается в конвульсиях Лэнгдон, скорчившийся в коридоре, спиной к ней. Еще дальше – в прихожей, у входа, – лежало обмякшее тело агента Хартмана. В запястья Кэтрин впился холодный металл, и она поняла, что ей связывают руки проволокой. В ужасе она попыталась вывернуться, но от этого стало только больнее. – Будешь дергаться – останешься без рук, – предупредил татуированный, заканчивая обматывать запястья и с пугающей ловкостью переходя к лодыжкам. Кэтрин дернула ногой, пытаясь лягнуть силача, но тот с размаху ткнул ее кулаком в бедро, так что затрещала кость. В считанные секунды лодыжки тоже были скручены проволокой. – Роберт! – У Кэтрин наконец хватило сил позвать Лэнгдона. Тот со стонами корчился на полу в коридоре, барахтаясь на своем портфеле. У его затылка лежала каменная пирамида, и Кэтрин поняла, глядя на нее, что другой надежды нет. – Мы расшифровали код, – выпалила она. – Я вам все расскажу! – А то как же! – С этими словами татуированный вытащил тряпку изо рта мертвой охранницы и запихнул ее в рот Кэтрин. От кляпа разило смертью.
Роберт Лэнгдон не чувствовал своего тела. Одеревеневший и недвижный, он лежал, прижавшись щекой к паркету. Об электрошокерах он слышал достаточно, так что принцип действия понимал: жертва парализуется путем временной перегрузки нервной системы. Так называемое электро-мускульное нарушение – примерно то же самое, что удар молнией. Невыносимая боль пронзала все тело Лэнгдона до последней клетки, и, несмотря на усилие, ни одна мышца не хотела повиноваться. «Вставай же, ну!» Скрючившись на полу, Лэнгдон судорожно заглатывал воздух мелкими глотками, не в силах вздохнуть поглубже. Того, кто на него напал, он еще не видел, зато смотрел прямо на агента Хартмана, вокруг которого расплывалась лужа крови. Лэнгдон слышал, как протестует и барахтается Кэтрин, однако вскоре раздалось невнятное мычание, будто ей чем-то заткнули рот. «Поднимайся, Роберт! Надо прийти ей на помощь!» Ноги мучительно покалывало и жгло огнем, онемение проходило, но двигаться они по-прежнему отказывались. «Давай же!» Руки задергались, возвращаясь к жизни, постепенно отпускало шею и щеки. Огромным усилием Лэнгдон повернул голову, проехав носом по паркету, и попытался рассмотреть, что происходит в столовой. Однако взгляд его уперся в каменную пирамиду, которая выкатилась из портфеля и лежала на боку, основанием к Лэнгдону. Профессор не сразу догадался, что именно находится перед ним. В каменном квадрате угадывалось дно пирамиды, однако почему-то сейчас оно выглядело иначе. Совсем по-другому. По-прежнему каменное, по-прежнему квадратное… но гладкость и простота пропали. Теперь квадратное поле испещряли выбитые в камне значки. «Как такое возможно?» Несколько секунд Лэнгдон вглядывался в пирамиду, опасаясь, что начались галлюцинации. «Я ведь раз десять уже рассматривал ее со всех сторон – никаких знаков не было». И тут он все понял. Одновременно к нему вернулась способность дышать, и он шумно глотнул воздух, изумленно осознавая, что у масонской пирамиды остались в запасе нераскрытые тайны. «Еще одно преображение». Его озарила новая догадка – смысл прощальной просьбы Галлоуэя. «Передайте ему вот что: масонская пирамида всегда хранила свою тайну… искренне». Тогда слова эти показались Лэнгдону странными, но теперь ему стало ясно, что старик посылал Соломону шифр. Как ни странно, этот же самый шифр встретился Лэнгдону много лет назад в посредственном детективе. «Искренне».^[8] Со времен Микеланджело скульпторы прикрывали огрехи в работе, замазывая трещины расплавленным воском и присыпая сверху каменной пылью. Способ, конечно, считался надувательством, поэтому скульптуры «без воска» – на латыни sine cera – выходили «искренними», «честными». Словосочетание сохранилось в английском языке по сей день. До сих пор в конце письма принято ставить «sincerely yours» – «искренне ваш» – в знак того, что послание не содержит лжи и написано «без воска». Знаки на дне пирамиды скрыли до поры до времени, воспользовавшись тем же древним способом. А когда Кэтрин, следуя указаниям на перстне, опустила пирамиду в кипяток, воск расплавился, явив миру рисунок. Который затем нащупал Галлоуэй, сидя в рекреации Богословского колледжа, когда водил пальцами по граням пирамиды. На краткий миг Лэнгдон позабыл о грозящей им с Кэтрин опасности и прилип взглядом к беспорядочному скопищу знаков, высеченных на каменном основании. Он понятия не имел, что они значат и что за ними скрывается, однако одно оставалось несомненным: «Масонская пирамида поведала еще не все свои тайны. „Восемь Франклин Сквер“ – это не конец». То ли сыграл свою роль прилив адреналина, то ли помогли несколько лишних секунд неподвижности, но Лэнгдон вдруг вновь ощутил свое тело. Превозмогая боль, он шевельнул рукой и отпихнул портфель, перекрывающий обзор столовой. Увиденное его ужаснуло: Кэтрин – связанная, с толстенным тряпичным кляпом во рту… Лэнгдон напряг мускулы, силясь подняться на колени, но тут же замер, не веря своим глазам. В дверях столовой возник устрашающий силуэт – такого Лэнгдон никогда в жизни не видел. «О Господи…» Отчаянно брыкаясь, Лэнгдон перекатился на бок и попытался отползти, но татуированный исполин схватил его, шмякнул спиной об пол и уселся сверху, придавив бицепсы Лэнгдона своими коленями. Распластанный на паркете профессор уперся взглядом в двуглавого феникса на татуированной груди. Шею, лицо и выбритую голову гиганта покрывала пестрая мозаика из замысловатых рисунков – Лэнгдон распознал в них оккультные символы, использующиеся в ритуалах черной магии. Однако больше он ничего разобрать не успел, потому что исполин, зажав ему уши ладонями, приподнял его голову от пола и с нечеловеческой силой приложил затылком об паркет. Мир погрузился в темноту. Глава 96

Встав посреди коридора, Малах окинул взглядом кровавую сцену. Его дом напоминал поле битвы. У ног Малаха без сознания лежал Лэнгдон. В столовой на полу извивалась связанная по рукам и ногам Кэтрин Соломон с кляпом во рту. Рядом с ней коченел труп охранницы, сползший со стула, на который его усадил Малах. В надежде спасти свою жизнь охранница беспрекословно подчинилась указаниям: с ножом у горла ответила на звонок сотового и выдала легенду, которая и помогла заманить в дом Кэтрин и Лэнгдона. «Про напарницу и состояние Питера Соломона – ложь от первого до последнего слова». Как только женщина в форме отыграла свою роль, Малах преспокойно задушил ее. Для полноты картины – будто он уехал из дома – Малах позвонил Беллами, используя беспроводное устройство, из автомобиля. «Я сейчас в дороге, – сообщил он Архитектору Капитолия и прочим подслушивающим. – Питер у меня в багажнике». На самом же деле Малах раскатывал от гаража до двора, где в беспорядке расставил с включенными двигателями и фарами несколько машин из своего необъятного автопарка. Уловка сработала на все сто. Хотя нет, на девяносто девять. Досадный минус – затянутый в черное труп, скорчившийся на полу прихожей с отверткой в горле. Обыскивая убитого, Малах удовлетворенно хмыкнул, обнаружив навороченный радиопередатчик и сотовый с логотипом ЦРУ. «Даже там наслышаны о моем могуществе!» Он вытащил батарейки из обоих устройств и расколошматил аппараты тяжелым бронзовым упором для двери. Малах понимал, что нельзя терять время – тем более, раз в дело вмешалось ЦРУ. Широким шагом он направился к Лэнгдону. Профессор лежал в отключке – и вряд ли мог очнуться в ближайшее время. С благоговейным трепетом Малах перевел взгляд на каменную пирамиду, валяющуюся на полу, рядом с раскрытым портфелем профессора. У него захватило дух, а в груди будто паровой молот зачастил. «Я ждал столько лет…» Дрожащими руками он поднял масонскую пирамиду с пола, с замиранием сердца медленно провел пальцем по высеченным на камне значкам и, не давая себе увлечься, сунул пирамиду в портфель, где лежало навершие. «Вскоре я ее снова соберу… в более безопасном месте». Малах застегнул молнию и повесил портфель на плечо. Хотел забросить на это же плечо самого Лэнгдона, однако тот, вопреки первому впечатлению, оказался слишком тяжелым. В итоге Малах подхватил Лэнгдона под мышки и поволок. «Там, куда он попадет, ему вряд ли понравится…» В кухне надрывался на полную громкость телевизор. Свою роль в спектакле он уже сыграл, а выключить Малах его еще не успел. На экране выступал телепроповедник, читающий вместе с паствой «Отче наш». «Интересно, – подумал Малах, – хоть кто-то в людском стаде задумывался об истинном происхождении этой молитвы?» – «Яко на небеси и на земли», – хором выводила паства. «Точно, – мысленно подтвердил Малах. – Как вверху, так и внизу». – «И не введи нас во искушение…» «Помоги нам восторжествовать над слабостями плоти». – «Но избави нас от лукавого…» – взывали верующие. Малах ухмыльнулся. «Трудновато будет. Тьма набирает силу». Но что хотя бы пытаются – молодцы. В современном мире люди, обращающиеся с мольбой о помощи к незримым силам, – вымирающий вид. Под громогласное «Аминь!» Малах протащил Лэнгдона через гостиную. «“Амон”, – поправил он толпу. – Колыбель вашей религии – Египет». Предшественником Зевса, Юпитера, да и всех остальных современных богов, был Амон, поэтому до сегодняшнего дня в молитвах на разные лады повторяется его имя: «Амен! Аминь! Аум!» Телепроповедник принялся цитировать строки из Библии, где описывалась чины небесных иерархий – ангелов, демонов и духов, властвующих на небесах и в аду. – «Берегите души свои ото зла! – остерегал проповедник. – Возвысьте их в молитве! Господь и ангелы Господни услышат вас!» «Несомненно, – согласился Малах. – Но и демоны услышат». Он уже давно осознал, что при правильном применении его искусство может открыть адепту врата в царство духа. Обитающие там незримые силы, как и люди, бывают и добрыми, и злыми. Светлые – исцеляют, хранят и стремятся к вселенской гармонии. Темные действуют с точностью до наоборот, сея разрушения и хаос. Если к незримой силе воззвать правильно, она может внять заклинанию и помочь взывающему осуществить желаемое здесь, на земле, наделив его сверхъестественным могуществом. Но за свою помощь эти силы требуют воздаяний. Светлые – молитв и хвалы, а темные – кровавых жертв. «Чем весомее жертва, тем выше обретаемое могущество». Малах начинал с мелких тварей, однако со временем жертвы обретали все больший размах. «Сегодня я сделаю завершающий шаг». – «Страшитесь! – грозил проповедник, предрекая приближение Апокалипсиса. – Грядет последняя битва за людские души!» «Да, – снова согласился Малах. – И я буду ее самым доблестным воином». Битва, разумеется, давным-давно началась и ведется с незапамятных времен. В Древнем Египте те, кто совершенствовал великое искусство, вошли в историю как величайшие адепты, поднявшись над толпой и став истинными приверженцами Света. Они ходили по земле как боги. Строили великие храмы, куда из самых дальних концов стекались неофиты, жаждущие приобщиться к мудрости. Возникла золотая раса людей. На краткий миг человечество приблизилось к тому, чтобы воспарить, сбросив земные узы. «Золотой век Мистерий древности». Однако человек, плотская тварь, падок на соблазны. Гордыня, ненависть, нетерпение, жадность. Нашлись те, кто извратил великое искусство, обернув его на потребу низменным желаниям. Они призывали себе на службу темные силы. Так родилось другое искусство – более могущественное, безотлагательное, пьянящее. «Это мое искусство. Это мое Великое делание». Просвещенные адепты эзотерических братств, наблюдая, как поднимает голову зло, догадались, что люди не спешат использовать новообретенные знания на благо себе подобных. И тогда адепты утаили свою мудрость, спрятали ее от недостойных глаз. Постепенно следы ее изгладились из истории. То было Великое падение человека. Земля на долгие века погрузилась во мрак. Служители разбросанных по миру церквей, храмов и святилищ всех известных религий – доблестные потомки адептов, – не желая сдавать позиции, по сей день тычутся вслепую в поисках Света, надеются вновь обрести утраченное в прошлом могущество и дать отпор тьме. Время стерло воспоминания… оборвало связь с прошлым. Никому больше не ведомо, из какого источника прежде черпалась могущественная мудрость. От божественных чудес, творимых предками, новые хранители веры во всеуслышание открещивались, объявляя ересью. «Действительно забыли?» – не верил Малах. Отзвуки древнего искусства гуляют по земле до сих пор – от мистиков-каббалистов до эзотериков-суфиев. Отголоски проникли и в христианские таинства – поедание тела Христова во время Святого Причастия, чины и небесные иерархии святых, ангелов и демонов, чтение молитв нараспев, астрологическая подоплека христианского календаря, священное облачение и обещание вечной жизни. По сей день от нечистой силы обороняются дымом кадильниц, звоном священных колоколов или брызгами святой воды. У христиан до сих пор в ходу обряды изгнания бесов – идущее из древности мастерство, которое требует умения не только изгонять, но и призывать демонов… «Неужели и после этого они не догадываются о своем прошлом?..» Нагляднее всего мистические корни современной церкви видны в самом ее сердце – в Ватикане, в центре площади Святого Петра, где возвышается огромный Египетский обелиск. Таинственный монолит, вырезанный из камня за тринадцать столетий до того, как Христос сделал свой первый вдох, никак не соотносится ни с площадью, ни с современным христианством. И все же он установлен именно там, в святая святых христианской церкви – каменный маяк, сигналящий в надежде, что его заметят; напоминание горстке мудрецов, которые еще не забыли, откуда все пошло. Церковь, родившаяся из чрева Мистерий древности, хранит свои таинства и символы. «И превыше всего один». Все алтари, всё облачение, все шпили церквей и соборов, все обложки Библии украшает главный символ христианства – жертвенный сын человеческий. В христианстве, как ни в одной другой вере, понимают преобразующую силу принесения жертвы. Даже сейчас, в ознаменование главной жертвы, на которую пошел Иисус, верующие имитируют слабое ее подобие – пост, обеты, приношения… «Все эти воздаяния, разумеется, ничего не стоят… Без крови жертва не имеет смысла». Силы тьмы давно привыкли к кровавым жертвам – и на крови окрепли настолько, что силам добра едва удается сдерживать их напор. Вскоре они поглотят Свет окончательно, и адепты тьмы восторжествуют над человечеством. Глава 97

– Должен быть такой дом! Франклин-сквер, номер восемь, – настаивала Сато. – Посмотри еще раз! Нола Кей села за стол и поправила телефонную гарнитуру. – Мэм, я везде перепроверила. Нет такого адреса в округе Колумбия. – Я сейчас на крыше дома один по Франклин-сквер, – возражала Сато. – Значит, должен быть и восьмой. «Директор Сато на крыше?» – Секундочку. – Нола запустила новый поиск, раздумывая, докладывать ли насчет истории с хакером, но, судя по всему, директора Службы безопасности сейчас интересовал исключительно дом номер восемь. И потом, Нола еще сама не до конца все выяснила. «Куда, кстати, этот компьютерщик запропастился?» – Вот, – глядя на экран, подала голос Нола. – Все понятно. «Дом номер один» – это название здания, а не адрес. Адрес у него – Кей-стрит, 1301. Новость поставила директора Сато в тупик. – Нола, у меня нет времени на разъяснения, но пирамида указывает адрес четко и недвусмысленно – Франклин-сквер, восемь. Нола выпрямилась на стуле. «Пирамида указывает адрес?» – Надпись, – продолжала Сато, – гласит: «Тайна сокрыта внутри Ордена – восемь, Франклин-сквер». У Нолы не укладывалось в голове. – Орден – в смысле масонский или еще какого-нибудь братства? – Видимо, да, – подтвердила Сато. После минутного раздумья, Нола снова застучала пальцами по клавиатуре. – Мэм, возможно, с годами нумерация домов менялась. Если пирамида и в самом деле старинная, не исключено, что во времена ее изготовления здания были пронумерованы по-другому. Я сейчас забила в поиск без номера восемь, просто «орден», «Франклин-сквер», «Вашингтон, округ Колумбия» – может, хоть так выясни… – Нола осеклась на полуслове, увидев результаты поиска. – Что там у тебя? – раздался в наушниках требовательный голос Сато. Нола изумленными глазами рассматривала первую ссылку – красочное изображение пирамиды Хеопса на сайте, посвященном одному из зданий на Франклин-сквер – весьма необычному зданию. «Даже, пожалуй, самому необычному во всем городе». Однако в изумление Нолу повергли вовсе не причудливые контуры сооружения, а цель, с которой его строили. Согласно описанию на сайте, необычное здание возводилось как мистическое святилище, спроектированное представителями… для представителей… древнего тайного ордена. Глава 98

Роберт Лэнгдон пришел в себя. Голова разламывалась от боли. «Где я?» Его окружала темнота. Пещерный мрак и могильная тишина. Профессор лежал на спине, руки по швам. Попытался пошевелить пальцами – к его великому облегчению, они двигались свободно, боли не чувствовалось. «Что же произошло?» Если не считать головную боль и кромешную тьму, можно решить, что все в порядке. Почти все. Лэнгдон осознал, что пол под ним удивительно гладкий – как стекло. И что еще более странно, он чувствует эту поверхность кожей… плечами, спиной, ягодицами, бедрами, икрами. «Я что, голый?» В замешательстве он провел ладонями по бокам. «Ничего себе! Где вся одежда?» Туман в голове постепенно рассеивался, вспыхивали отдельные страшные воспоминания: мертвый агент ЦРУ… татуированное чудовище… удар затылком об пол. Картинки замелькали быстрее. Лэнгдон вспомнил самую жуткую – связанная Кэтрин Соломон с кляпом во рту. «Боже мой!» Лэнгдон резко сел, и тут же врезался лбом в нависающую над макушкой низкую полку. От удара череп будто разорвало, и профессор чуть не потерял сознание. Превозмогая головокружение, он выставил руки вверх, ощупывая невидимое препятствие, и растерялся окончательно. Выходило, что он практически упирается лбом в потолок. «Что еще за…» Лэнгдон расставил руки, собираясь перевернуться, – и опять наткнулся на стены. Тут до него наконец дошло: никакая это не комната. «Я в ящике!» Осознав, что заперт в темном, похожем на гроб сундуке, Лэнгдон принялся отчаянно стучать кулаком в крышку и звать на помощь. С каждой секундой страх давил все сильнее и сильнее, пока не сделался невыносимым. «Меня похоронили заживо». Крышка непонятного гроба не поддавалась ни в какую, даже когда Лэнгдон в дикой панике изо всех сил уперся в нее руками и ногами. Ящик, судя по всему, был сделан из толстого стеклопластика. Воздухонепроницаемый. Звуконепроницаемый. Светонепроницаемый. Исключающий возможность побега. «Я задохнусь, и никто меня не спасет». Нахлынули воспоминания о том, как в детстве он провалился в глубокий колодец и до утра в отчаянии сражался с темной водой. Та страшная ночь нанесла непоправимый урон психике Лэнгдона, на всю жизнь оставив парализующий страх перед замкнутым пространством. В этот вечер похороненный заживо Роберт Лэнгдон вновь проживал свой самый страшный кошмар.
Кэтрин Соломон дрожала от страха на полу в столовой Малаха. Запястья и лодыжки резала острая проволока, и от малейшего движения путы только сильнее затягивались. Она видела, как татуированный вырубил Лэнгдона и протащил его бесчувственное тело через всю комнату, прихватив заодно портфель с каменной пирамидой. Куда именно он уволок профессора, Кэтрин не знала. Агент ЦРУ, привезший их сюда, – труп в прихожей. Уже довольно долго до нее не доносилось ни звука, что наводило на подозрение: вдруг ни хозяина, ни Лэнгдона в доме уже давно нет. Кэтрин пыталась звать на помощь, но каждый раз тряпка сползала все дальше в горло. Услышав приближающиеся шаги, она повернула голову, надеясь, вопреки всему, что кто-то спешит ей на помощь. Но в коридоре материализовался огромный силуэт похитителя, и Кэтрин в ужасе съежилась: десять лет назад он точно так же возник на пороге ее отчего дома. «Он убил мою семью». Теперь он стремительно приближался к ней. Лэнгдона видно не было. Нагнувшись, похититель обхватил Кэтрин за талию и грубо взвалил на плечо. В запястья врезалась проволока, тряпка во рту заглушала безмолвные крики о помощи. Татуированный пронес Кэтрин по коридору в гостиную – где не так давно они мирно пили чай с «доктором Аваддоном». «Куда он меня тащит?!» Прошагав через всю комнату, хозяин дома остановился перед картиной с изображением трех граций, которая так восхитила Кэтрин. – Вам, кажется, понравилась картина? – шепнул ей похититель почти в самое ухо. – Я рад. Возможно, это последнее напоминание о прекрасном… С этими словами он вытянул руку вперед и уперся ладонью в правую часть огромной рамы. К изумлению Кэтрин, рама ушла в стену, провернувшись на центральной оси, как дверь. «Тайный ход…» Кэтрин извивалась, пытаясь высвободиться, но татуированный прижал ее покрепче и пронес в открывшийся лаз. «Три грации» вновь повернулись на своей оси, закрывая проход, и Кэтрин успела заметить на задней стороне полотна плотную изоляцию. Получается, отсюда наружу не проникнет ни звука… Помещение за картиной оказалось тесным и узким – скорее коридор, чем комната. С Кэтрин на плече похититель прошел его и, отворив тяжелую дверь на той стороне, вынес пленницу на крохотную лестничную площадку. Кэтрин увидела что-то вроде крутой лесенки, уходящей вниз, в глубокий подвал. Из груди рвался вопль, но тряпка мешала даже вздохнуть. Начался спуск по узкому отвесному колодцу. Цементные стены купались в голубоватом свете, идущем откуда-то снизу. Оттуда же поднимался теплый, терпкий воздух, отдающий странной смесью ароматов: резкие химические запахи, умиротворяющее ладанное благовоние, мускусный привкус человеческого пота и перекрывающий их все отчетливо различимый глубинный животный ужас. – Я под большим впечатлением от твоей науки, – прошептал похититель, достигнув подножия лестницы. – Надеюсь, тебе понравится моя. Глава 99