БЫТИЕ - ОПРЕДЕЛЯЕТ - СОЗНАНИЕ 3 страница

Ни хрена подобного.

Посмотрите на название .

 

 

Карьера ефрейтора Б.

 

 

Интересно устроена память: фамилии многих хороших людей не помню. А этого засранца - помню.

Бо… Впрочем, хватит и буквы Б.

Лицо, внешность у него были… нет, даже не убийцы - отравителя.

Что-то в нем было такое, что заставляло это подозревать…

Я его по Пруду-охладителю - маршруту разведки Пруд-охладитель - свозил как командира экипажа, точки показал: «Запомнил?» Он кивнул с готовностью: «Так точно».

Через несколько дней выяснилось - ни хрена не запомнил, привозил все эти дни те данные, что мы в первый раз намеряли, вылезать из броника боялся, экипажем раскомандовался так, что они ему чуть морду не набили. И глуп невероятно. Одно к другому…

Турнули мы его из разведки, тут все-таки хоть минимум мозгов нужен - и водителю, и дозиметристу, и уж тем более командиру экипажа.

Не помню, работал он или нет в бригаде на АЭС, но всплыл и лавры заслужил он на АБК - административно-бытовом корпусе. Там на входах должны были сидеть дозиметристы и мерять входящих, чтоб грязь не тащили - на себе, на ногах особенно. В чернобыле обычно рядом с мало-мальски серьезными дверями стояла какая-нибудь плоская емкость с водой - от обычного сельского цинкового корыта до центнерного веса сварной бадьи из сантиметровой толщины стали, чтоб отмывать обувь, если дозиметрист не пускает…

А у нас в роте не хватало приборов - дозиметрических приборов ДП-5, - для разведки даже не хватало, в других ротах занимали. Разведке прибор нужен каждому экипажу, а им один на 10-20 человек - бригаду работающих на АЭС.

Так вот Б. прославился тем, что в самый отчаянный момент, когда чуть не половина наших приборов были свалены под койкой старшины в ожидании ремонтников, несколько дней осуществлял дозконтроль на входе в АБК неисправным прибором. Имитировал.

Так и вижу его тыкающим мертвым зондом сдохшего ДП-5 в ноги входящим людям и по какому-то принципу посылающим кого-то обратно мыть обувку - для острастки… И их же надо еще как-то убеждать, шкалу прибора под нос тыкать - кому нравится лишний раз в дерьме плескаться.

Говорят, строгий был контролер, непреклонный.

Талантливый он человек, Б.

Хорошо, что главным талантам, которые я в нем подозревал, негде было развернуться - не те времена…

 

 

Письмо дочке

 

 

Сидит человек в лагере.. В зоне.

Зона - чернобыльская. Точнее - предзонник: до зоны 5 км.

Лагерь соответственно - военный.

Палатки. Бесконечные ряды, ряды: палатки…

Солнце клонится.

Плоскость - движутся люди, машины. Песок.

До камня - сапогами спрессованный супесок…

Выпал из круговерти работы человек. Бывает.

Пустота.

Кому написать?

 

Любимой женщине? Так ее нет.

Друзьям? Далеко они отсюда, и долго объяснять им все придется…

Родителям? Как ни следи, обязательно пропустишь в письме что-то, что матери покажется страшным - и будет лишний повод для переживаний…

«Напишу-ка я дочке», - решает человек.

Дочке 5 лет.

Человек вырывает из тетрадки в клеточку двойной лист, прилаживает на коленях офицерскую полевую сумку - твердая ровная кожа как стол - и начинает писать:

ЗДРАВСТВУЙ, ДОЧКА!

- по клеточкам, аккуратно выводя большие заглавные буквы.

Кажется, она должна уже все их знать.

…Как начать? С чего? Ребенку… А взрослому?…

Наверно, с утра.

УТРОМ Ну а дальше? Ну,

МЫ

- кто ж, если не мы…

Скользит взгляд по кругу, словно в поисках ответа.

Привычное: палатки, штабы, столовые, бараки сортиров, технический парк, набитый грязными тушами брони…

Круг: сон - сортир - «прием пищи» - инструктаж - на броники - зона - работа - вернулись - с броников - заправка машин - «прием пищи» - инструктаж - сортир - сон. Сон. Мало сна…

Солнце вот-вот уйдет каплей за песчаный горизонт. И поползут фиолетовые тени - от леса, кустов, гривок прилеглой травы. Закат… Рассвет.

Закат. Потом опять рассвет. Работа. «МЫ»

МЫ ВСТАЕМ РАНО УТРОМ.

И, поймав нить, пишет - быстро, большими печатными буквами, понятными ребенку простыми словами.

Увлекшись, начинает рисовать любимца - и одновременно настоящий свой дом тут: ОН ВОТ ТАКОЙ

два кругляша колес - вид сбоку - с промежутком между ними; над колесами - корпус как у катера; сверху - сплюснутая полусфера: башня стрелка.

Подумав, добавил согнутую луком - через весь корпус, от носа до кормы - антенну: ее привязывают, чтоб в лесу за ветки не цеплялась.

НАЗЫВАЕТСЯ - БРОНИК

«Получилось вроде неплохо», - подумал человек, довольный рисунком существа, рокот мотора которого - как голос преданного тебе животного, мощного и верного. Звук, от правильности которого зависит… ой, да многое зависит, когда три теплокровных существа, называемые вместе «экипаж», и сваренная из специальной стали машина-броник - одни. Совсем одни - и помочь одному из четверки на маршруте может только кто-то из четверки же…

…следуя нити дня, человек пишет быстро, большими печатными буквами, простыми - понятными ребенку - словами. И оттого - в коротких бесхитростных предложениях, в обыденности, правдивости своей - написанное (да вот оно, разворачивается перед глазами!) звучит как миф, как исландская сага, с героями, ростом под небеса, рукой затыкающими вулканы, в быту неприхотливыми и, за неимением досуга, морально устойчивыми…

Сказочно устойчивыми - морально и физически…

Человек разгибается - и просветленно улыбается.

Глядя на тот же лагерь, то же и тех же, что минутами раньше.

Человек улыбается, невидяще глядя на все, что его окружает, на закат солнца.

Он не здесь.

- Ну ты даешь! - говорит придремнувший было у его бока солдат, заглядывая в листок через плечо. - «УТРОМ МЫ ВСТАЕМ РАНО УТРОМ»… Кто ж так пишет?

Человек не обижается на своего побратима, покровительственно похлопывает его по плечу, мол, «подрастешь-поймешь», ничего не исправляет, сгибает бумагу с продавленными бороздами строк раз, еще раз, продолжая сам себе улыбаться, заклеивает конверт.

Надписывает адрес.

Марку наклеивать не надо - в СССР письма в воинские части и из в/ч бесплатные.

Идет к тыльной лагерной линейке - главной улице лагеря (с одной стороны ее - палатки жилые, с другой - штабные, столовые и прочие) - со светлым прямоугольником в руке.

Солнце еще не село.

Прочно сбитый ящик, специально врытый для него деревянный столб.

На ящике надпись «ДЛЯ ПИСЕМ».

Прямоугольник уходит в прорезь.

Это письмо мол дочка никогда не получила.

Ведь в нем я, на минуточку кой о чем по-детски подзабыв, описал:

(!) чем наша в/ч в зоне занимается, и, мало того,

(!!) приложил эскиз образца военной техники (уточню - давно уже несекретной).

И письмо не дошло.

Единственное письмо, которое я написал из зоны, «ПРОПАЛО»

…Но может, главное - что хоть было в тот миг кому письмо написать.

А остальное, как говорится, «их проблемы».

 

 

Письмо мамы

 

 

Полтава

29. VII .86

Здравствуй, дорогой Сережа! Я до сих пор спокойно не могу заснуть, как узнала, что ты уехал. Вчера у нас был один наш заочник, он сам с нашей области, но работает в банковском районе, село, по-моему, Розважево. Так он меня успокоил, что туда эвакуировали из Припяти и что из того села, где ты, уже вроде даже дети возвращаются.

Сережа, пиши, как твое здоровье. Не ешь зелени, фруктов, овощей. Почитай комсомолку [25] за 17 июля. Дома у нас все по-старому. Юра разобрал машину, ремонтирует. Папа собирается съездить в Харьков. Сережа, сынок, я прошу тебя, будь осторожным, не будь беспечным, ведь тебе уже не 5 лет. Все меры предосторожности выполняй. Если дают пить таблетки или что-то другое медики предлагают, все выполняй.

Берегись, Сережик.

Крепко целую, привет от всех.

Мама.

На обороте приписано поперек листка, уже сложенного вчетверо:

Не ешь

смородины,

крыжовника

и меда

 

 

Дезертир

 

 

Дезертирство(от лат. desertor - беглец, изменник) - умышленное самовольное оставление военнослужащим (военнообязанным при прохождении учебных сборов или мобилизации) воинской части или места службы… По советскому законодательству является одним из наиболее тяжких воинских преступлений.

Военный энциклопедический словарь. Москва: Военное издательство, 1986. С 225.

 

Внутри зоны по совершенно безлюдной трассе мчится броник радиационной разведки - граненое зеленое семитонное зубило со свистом рассекает воздух…

Свобода, скорость, полет!

А что - если так и дальше? За первое ПУСО, и за второе, и дальше, мимо всех этих постов - дозиметрических, военных, милицейских - по трассе - дальше - дальше - и дальше - совсем далеко отсюда…

Машина, скорость, ветер в лицо -ДОМОЙ!…

Сначала - в сторону Киева, потом, в него не заезжая, свернуть в свою сторону…

Сто с чем-то километров в час - рассекая воздух - броня, мощь - хорошо!

А что нам могут сделать? Кто может остановить «летающее зубило» на трассе? Только пушка прямой наводкой. А так - никто… Милиция нас не останавливает вообще…

Потом, конечно, в лагере хватятся… Ну, пару раз мы просто посты проскочим, не останавливаясь…

Потом - заслоны. Из бронетранспортеров? Потому что грузовики или автобусы мы запросто протараним - и без особого для себя ущерба… Заслоны мы обойдем - по кочкам-буеракам, выпустив из-под брони дополнительные колеса, задействовав все наши прыга-тельно-плавательные возможности… То-то мы обхохочемся, когда погоня, разинув рты, у «водной преграды» остановится, а мы себе плывем, я из люка по-деловому торчу, команды внутрь подаю - «на задании»… А тех, «на берегу», мы просто не замечаем… Потом на неширокой речушке-притоке заглушим разгоряченный мотор, скинем робы - и - голяком, незагорелые и белые - в приятную прохладную воду… Это уже Полтавская область, вода в речках мягкая-премягкая… Потом, все в каплях - под солнце: тепло по коже…

Дальше уже небыстро, между селами, по грунтовым дорогам - степью, перелесками, вдоль лесопосадок, покупая по дороге в сельмагах вкусную гражданскую снедь - все ближе и ближе к дому… И вот так, в боевом виде - прибыть на побывку…

Дальше этого мечты никогда не распространялись.

Бензина не хватит. У броника расход бешеный.

Бронированная машина радиационно-химической разведки быстро движется по зоне радиоактивного заражения.

Экипаж выполняет замеры по маршруту следования

.

 

 

«Чрезвычайное событие»

 

 

Утром выезжаем из лагеря на трассу - и вправо, на Чернобыль. Перед тем как нырнуть полусонным в люк (дорога до Чернобыля - законное время моего досыпания), я краешком сознания что-то необычное ощущаю…

Получили в Чернобыле задание - и по трассе на АЭС. Тут глаза у меня уже открыты. И я обращаю внимание, что трасса как-то пустовата.

Но задумываться некогда - уже подъехали, ныряем с автотрассы в родные радиоактивные дебри… Мир вне маршрута перестает существовать, не до него.

После работы настроение совсем другое: наслаждаемся жизнью, жмем стольник километров в час по трассе!

Очень хорошо сегодня получается - 100 километров в час жать… МАШИН ПОЧТИ НЕТ. Ни на нашей полосе, ни на встречной.

Обычно каждые несколько секунд мимо - вжжж-гур! - вжжжик! - гуррр… - воздух гремит - встречные многотонки проносятся.

А тут изредка чиркнет встречная - и тишина.

Что такое? Почему на АЭС работы свернули?

Бабахнуло на АЭС? Мы б по уровням почувствовали, а сегодня ничего необычного мы не намеряли…

Или вне зоны что-то стряслось? И тут все все на хрен бросили, только радиационная разведка ошалевшая, ничего не зная, по зоне болтается…

Что вообще в мире происходит?

АТОМНАЯ ВОЙНА?!!

Мы ж тут вообще ничо не знаем: промятый кусок «Советского воина» в сортире да обрывок «Голоса Америки» - когда его поймаешь изредка по рации…

Что в мире?!!

…А в мире было -

ВОСКРЕСЕНЬЕ.

Выходной день.

 

 

Развлечения

 

 

Уважаемые товарищи! Штаб по культурному обслуживанию населения, проживающего и работающего в зоне Чернобыльской АЭС приглашает Вас в Дом культуры на выступление Киевского варьете. Начало 17 июля в 19.00.

Объявление в г. Чернобыль

 

17.07.1986. Вечером. Лежу в палатке.

Рядом треплется, не выключаясь, старшина. Вначале о выпивке. Потом о бабах.

Раскрыта книга.

Михаил Стельмах, собрание сочинений в пяти томах, том третий. «Большая родня». Части вторая и третья. С печатью завкома Чернобыльского судоремонтного завода и надписью:

«Дорогому Игорю от коллектива Чернобыльской атомной электростанции. 1 июня 1986 года.

Ты в жизни многого хотел, но мало жизнь тебе дала.

ЧАЭС».

«Две недели не могу ее дочитать», - жалуется Женя.

Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки

 

 

Баня*

 

 

Человек - ходячий водный раствор.

Эпиграф к учебнику коллоидной химии

 

Баня - то есть утилитарное обмывание тела, «в миру», в мирной жизни обычно незамечаемое, в армии превращается в процедуру настолько очищающую, освобождающую, возвышающую - оживляющую настолько, что само слово это хочется писать большими буквами:

Б-А-Н-Я!

Ба-ня… Место, где не только смываешь с себя, со своей поверхности «отмерший слой клеток кожи, пот и продукты его разложения, выделения сальных желез, а также прилипшую пыль и другие загрязнения» (которые, бывает, таскаешь на себе дни, а то и недели - жары, бега, ползания, прыгания, преодоления препятствий всяческих), не только смываешь все это прочь, но и уходишь в эти короткие миги священного общения с водой куда-то от места своего физического пребывания - далеко… В себя?… В льющуюся вечность?… В бесконечность океана? Из которого, с поверхности которого, колышущейся величаво и равнодушно, все мы, живое, говорят, и произошли когда-то: крошечные комочки белка - коацерваты , - за миллиарды лет поднабравшиеся чуть-чуть ума и изрядно - тела…

Обтекая твою тонкую оболочку, вода словно соединяет тебя со своим чистым источником… А значит, и с твоим, ибо любой, пусть даже самый дрянной человечишко, на две своих трети состоит из чистейшей, прозрачнейшей воды…

И, обновленный, омытый - ты воскресаешь…

БАНЯ…

Перейдем к техническим подробностям.

Как организуется помывка личного состава в полевых условиях?

- Да очень просто - при помощи дэдэашки, - ответит любой, кто был в армии. Подумав, добавит: - Правда, для этого нужен еще АРС…

Все очень просто, правда?

АРС - это АвтоРазливочная Станция. На обычном гражданском языке - поливалка (только покрашенная в защитный цвет). Поливалка-АРС из своего бака подает воду по трубе в Дезинфекционно-Душевой Автомобиль. Эта металлическая будка на базе армейского грузовика-вездехода греет поступающую воду в котле и по шлангам гонит в «душевые установки». Где и моется «живая сила» (она же - «л/с», личный состав) в полевых условиях.

До чернобыля я имел счастье омываться таким образом дважды. Ощущение своеобразное, и слово «счастье» тут употреблено не без иронии, но и не без трепета…

…Глухой дубовый лес в центре Украины (даже и не подозревал, что у нас тут такие дремучие есть!). Мы, гордые собой выпускники университета, только вчера защищали дипломные исследования, были поздравляемы, целуемы, осыпаемы цветами… А сегодня: ПАА-АДЙОМ!!! 6.00! Ни свет ни заря нас выгоняют из палаток на пробежку-зарядку голыми по пояс - по дикому холоду! Посреди лета в тот год чуть ли не приморозки стояли… У каждого в голове проскакивает детски-злобная мысль: «Ну гады! Вот когда мы тут все переболеем - этим садюгам влетит!»… - Ни хренюшечки! Ни один не то что не заболел - не простудился, насморка не было… (Только ближе к концу трехмесячного срока, когда мы уже освоились, напряжение спало, стали простужаться.)

Баня была в гуще леса. АРСа не было: дэдэашка брала воду прямо из артезианской скважины. «Душевые установки» - на подпорках выше роста человека зеленые металлические трубы с конусиками-разбрызгивалками над головами - плетнем отгорожены… (В лесу - от кого?! Однако ж…)

Мерзко, когда комары (а их в дубраве полно) норовят тебя жрать прямо во время душа. А уж тем более когда ты теплый и распаренный из-под него вылезешь!… Причем «комары» - это не пара-тройка сиротливо гудящих «истребителей», нет! - это плотно звенящая масса, уверенная в своем абсолютном праве пить теплую красную жидкость из всего, что шевелится…

И все равно - кайф!

Присматривать только нужно было. А то в армии как? Один потеряет полотенце и, чтоб не иметь неприятностей, стянет у соседа (у всех же все одинаковое - «единообразие»!), тот - еще у кого-то… И пошло воровство полотенец по всему лагерю!… Тут и честный украдет - а что делать? Начальству-старшине что мямлить? Тот все равно скажет твердо: «У тебя украли - ты укради! Были у меня два заначенных - так уже отдал твоим же дружкам-ротозеям. Иди своруй! Или без полотенца обходись. До конца службы».

Относились, надо признать, к нам, курсантам, в части более-менее по-человечески. Помывка, например, была не раз в 10 дней - как по Уставу в полевых условиях положено, - а раз в неделю, «цивильно», по четвергам, после обеда. Сначала - выдача постельного и нательного белья (две простыни, наволочка, полотенце, трусы, майка х/б [26], две портянки - все хоть и не новое, но свежестиранное), перестилание постелей… Потом - баня. Роскошь…

…Развертывание полка химразведки. Баня - на большой поляне: зеленая лужайка, крашеные стойки цвета хаки, голые тела блестят под солнцем… Веселенькая мечта социалистов-утопистов.

Бывалый Сэм внес в процесс санации разнообразие - устроил себе сауну: согнувшись, влез в дэдэашку внутрь - в камеру для дезинфекции одежды: пустую, темную, герметичную, внутри стены трубами обвиты. По этим трубам пар-кипяток гонится: камера - для того, чтобы, пока люди моются, закладывать в нее их одежду для дезинфекции-дезинсекции; ее еще «вошебойкой» называют… Меня звал - в «сауне» места хватало, - но мне в черное нутро лезть как-то не захотелось… Сэм попросил его дверцей снаружи закрыть (внутри, понятное дело, ручки нет)… Ничего, посидел там. Потом постучал. Выпустили. Классно, говорит… И сразу под душ на зеленой, солнцем залитой лужайке…

На «специальных воинских сборах по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС» баня была в дальнем конце длиннющего ряда палаток - на краю лагеря, под самым лесом.

Огромный шатер из брезента, похожий на цирковое шапито: внутри темно и сыро, над головой трубы любимого армейского цвета, под ногами скользкая деревянная решетка-подставка. Вода сверху то теплая брызнет, то ледяная, и вдруг с шипом кипяток - пар!!! Красные голые мужики отскакивают, ошпаренные, дико матерясь… И все, воды нет: змеиное шипение пустых труб… «Ну ты, гвардеец, воду давай!» - «Заснул, что ли!» - «Морду надо набить!» - честят солдата, который дэдэашкой командует…

…Я стою, голый, под струями душа: пошла наконец-то нормальная вода, я уже обмылся, просто греюсь… Вокруг намыленные, страждущие воды, чистоты … Надо уступать место.

Протискиваюсь сквозь эту массу, с сожалением вымазав свою плоть, только эти несколько мгновений чистую, о намыленную чужую…

Под стеной на длинной лавке - гора шмоток. Уже одетый пожилой сержант стоит рядом, на ногах - портянки… «Пока мылся, сапоги украли». Ждет теперь, пока приятели какую-то обувку ему принесут…

На мои сапоги - «джинсовые», с грубыми строчками швов, ремонтированные-переремонтированные, битые-рыжие-ворсистые и из-за всего этого приметные, никто не покусился. Долго ищу свою одежку на лавке: география шмоток поменялась: раньше пришедшие, помывшись и перекопав все шмотки в поисках своего, оделись и ушли, а новые сверху набросали свое… Нашел свое, вытягиваю… Черт! брюки на пол свалили! скользкий, мокрый… Хорошо, что только брюки… Ступню в портянку, и в сапог - юрк! Сухая свежая портянка на чистой вымытой ноге: уютно в сапоге…

…Как оказалось, неправильно мы в чернобыле мылись. Не по науке.

«На специальных сборах» и мыться надо специальным образом.

«Ну понятно, с мылом, тщательно…» - скажете вы.

Ответ верный, но неполный.

Согласно наиновейшим тогда рекомендациям военно-медицинской гигиены (рассекретили для широких масс, в зоне трудящихся):

 

ПРАВИЛЬНО МЫТЬСЯ

при радиоактивном заражении местности надо следующим образом:

1. Холодной (прохладной) водой обмыть с тела пыль и грязь. Холодной - чтобы поры кожи не раскрывались, чтоб в них радиоактивная пыль с поверхности не попадала.

2. Теплой водой произвести мытье с мылом: поры открываются, и грязь, которая была в них, вымывается.

3. Прохладный душ: поры кожи закрываются. Так в них пыль будет меньше набиваться, когда выйдешь в «окружающую среду».

 

Жаль только, об этом гениально-простом рецепте я узнал уже ближе к концу своей службы, совершенно случайно, в трепе с кем-то из старших офицеров. А десятки тысячи людей в зоне так об этом никогда и не узнали…

Так что мылись как придется.

«По дедовским рецептам».

Когда возможность была.

Потому что баня в лагере работала до полседьмого вечера или что-то в этом роде - до ужина, короче. А мы - с разведки, с нашими объездами ПУСО - и к ужину редко поспевали, а то и в ночь-полночь в лагерь заявлялись… Так что, бывало, и дней по пять ходил я не мывшись…

 

…простейшие методы санитарной обработки, проводимые в пределах первых суток после загрязнения, полностью гарантируют от поражения кожи: мытье без мыла снижает дозу бета-облучения в 10 раз, с мылом - в 50 и более раз.

Антонов В.П. Уроки Чернобыля: радиация, жизнь, здоровье. Киев: Общество «Знание» УССР, 1989. С. 33.

 

 

Выпивка: Театр теней

 

 

Памяти Николая Петровича Мирного, командира взвода огневой разведки Второй мировой войны.

 

Те, кто первыми после взрыва мчались к Чернобыльской АЭС останавливались на въезде в зону, чтобы опрокинуть в себя бутылку водки… [27]

Красный атом. Нью-Йорк: Фриман, 2000. С. 257.

 

Парашютисты обычно не пьют с момента отделения от летательного аппарата до приземления.

Проницательное наблюдение

 

Как опытный офицер запаса, слухам про то, будто бы в чернобыле каждый день каждому наливают, я не поверил.

Как раньше было, не знаю, а в мое время уже никто никому не наливал.

Более того, вокруг 30-километровой зоны - «радиационной» - была создана, наверно, зона 60-мильная - «сухая». Сухого закона.

То есть выпивки не продавали.

Вообще.

Но люди, конечно, доставали - самогонку по селам. Но этим нужно было специально заниматься, а у разведки просто времени на это не было.

Предвидя эти проблемы, я, как опытный офицер запаса и к тому ж химик-профессионал, взял с собой 0,7 литра чистого спирта (чего зря воду возить?) в удобной бутыли из-под чешского ацетона, обтянутой пластиковой сеточкой (с ней бутыль в руке не скользит и при транспортировке не бьется), - угостить своих новых, тогда еще неведомых мне чернобыльских приятелей…

Мой 27-й день рождения праздновался в обстановке строжайшей секретности. В офицерской палатке присутствовали… Впрочем, они тут же и проживали. Плюс, само собой, мой экипаж - и еще нескольких ребят из роты, с которыми мы уже сдружились.

Электричества нет: горит свеча. Вход в палатку тщательно застегнут. Под приглушенные одобрительные возгласы откручивается золотая крышечка с темной бутыли из-под чешского ацетона…

Запах отличнейшего, чистейшего спирта-ректификата достигает ноздрей военнослужащих отдельного батальона радиационной, химической и бактериологической разведки, выполняющих правительственное задание по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС…

- Ну, не томи - разливай!

- Да не ори на весь лагерь!

- Конспиратор чертов!…

- Тс-с-с-с…

- Строго секретно…

- Выпить в одном экземпляре…

- И немедленно закусить! Давай, давай!

- Да тише!

- Ну, не томи ж!

И переходят на шепот.

Конспирация - строжайшая…

 

…А в это время снаружи на стене палатки, как на экране, на всю улицу палаточного лагеря - театр теней:

…Кружок яркого света с ореолом в центре (это свеча)…

…Громадная тень № 1 - кружку ко рту подносит, запрокидывает - рукав фуфайки к носу подносит - занюхивает - тянется за закуской…

…Тень №2 - кружку запрокидывает - трясет головой, слепо машет в стороне рукой - тень № 3 вкладывает в эту руку маленькую бутылочку (газированная фанта) - тень № 2 срочно запивает…

…Отдышавшись, тень № 2 крякает и шепотом прочувствованно хвалит алкоголь…

…Тени выпивают, закусывают, трепятся все громче…

…Ржут…

…Разливают снова…

…И - взрыв хохота на весь лагерь!…

Со-вер-шен-но секретно…

«Выпить в одном экземпляре…»

Вот так - памятно и, по счастью, совершенно безнаказанно (похоже, старшие офицеры в это время занимались тем же) - отметил я свои полных 27 лет…

Но что было, как теперь принято выражаться, «беспрецедентно» - мы, полдюжины здоровых мужиков, эти 0,7 литра спирта не допили! Немного захорошели - и поукладывались. Спать…

Оставшиеся граммов двести держать в палатке было нельзя, чуть не каждый день в новую переселяли, никогда не знаешь, где вечером свои вещи найдешь и где спать будешь, и поэтому я остаток спрятал в бронике: завернул бутыль в тряпку, и Коля запрятал ее под ветошь в металлический ящичек для мелких принадлежностей БРДМа…

И провозили мы эту бутылку с собой почти месяц!

И так и не допили.

Забыли.

 

Дядя Коля - брат отца, он всю войну, с 1941 по 1945 год, провоевал командиром взвода огневой разведки, - рассказывал:

«На передовой полагалось по 100 граммов в день водки на каждого. И когда водка раз в несколько дней попадала-таки в окопы, то выходило обычно сразу - по бутылке на живого… Вообще, как ни странно, на фронте выпивки было хоть залейся - то цистерна со спиртом трофейная, то вино откуда-то… Короче, во взводе всегда было. А вот желания выпить не было. Разве что в гости соседний командир придет. Ну, тогда высунешься из блиндажа, своим скажешь: «Э, Петров-Сидоров, тут гостя надо угостить»… И что интересно: даже когда выпивал человек свои поллитра - пьянел ровно на пять минут. И все. А потом опять трезвый. Как стеклышко.

Передовая линия.

Напряжение тебя не отпускает».

 

 

Ambre

 

 

Приезжала автолавка.

Это такой грузовой автофургон: приезжает в армейскую часть, открывает широкую дверь сзади и начинает торговать: иголки-нитки, пирожки, ситро, подворотнички, мыло, пряники, крем для обуви, безопасные бритвы, зубные щетки, конверты, ручки, одеколон…

На следующий день старшина возмущается:

- Весь одеколон попили! После автолавки утром в сортир заходишь, а там ambre как в парикмахерской!

 

 

Сортир

 

 

Если б меня спросили, чем отличается армия от гражданки, я б сказал: «В первую очередь - отсутствием приватности».

Ты ни на миг не бываешь один.

Даже там, где это было б естественно.

Я не говорю о том, что сходить с приятелем за генеральскую линейку, на опушку помочиться под дубом (или сосной, как это было в чернобыле) - это праздник души. Это… ну не знаю… как, наверное, выпить где-нибудь в Париже чашечку кофе, глядя с приятелем на обтекающую столики на тротуаре разноцветную, пеструю толпу… Это элегия, вершины общения человека с человеком и природой…

И не говорю о том, что утром, после подъема, взводы строятся у палаток и строем следуют отправить накопившиеся за ночь естественные надобности к отхожему месту - по команде «Вольно! Разойдись!»… (Правда, в чернобыле этого не было - грубое нарушение Устава внутренней службы Вооруженных сил Советского Союза.)

И, к слову, это не так глупо, как кажется. Коллективное «мочение», как мало что еще, способствует «боевому слаживанию подразделения» (это военный термин), сидение на очке в коллективе себе подобных Homo sapiens воспитывает крепость характера, устойчивость психики и (это я без шуток! прочувствовал на собственном опыте) чувство слияния с массой: «и я», так сказать, «этой силы частица» [28].

А представьте себе командира, срущего в присутствии своих подчиненных - тоже, естественно, срущих? Или идущих с или на это дело мимо очка, на котором тужится их командир…