Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Что-то столь же нехорошее грядёт 1 страница



2015-12-07 333 Обсуждений (0)
Что-то столь же нехорошее грядёт 1 страница 0.00 из 5.00 0 оценок




Эмили закрыла за собой дверь пентхауса и улыбнулась при виде Гэвина, когда тот встал с дивана, держа в руках коробку шоколадных конфет со дня Святого Валентина. Она сняла пальто и шарф и, бросив их на кушетку, направилась через всю гостиную прямо к нему.

– Ты ведь понимаешь, что им уже почти две недели, правда? – улыбнулась она, обвив руками его шею. – И ты вообще когда-нибудь ешь что-нибудь полезное?

С шоколадной улыбкой на губах он поцеловал её.

– Я понимаю, что им почти две недели, и нет. Чем вреднее, тем лучше.

Эмили причмокнула губами, пробуя на вкус капли шоколада, оставленные им. Учитывая, что зубы у него были такие, что любой дантист был бы горд сказать, что это его рук дело, она была удивлена, что он вообще потребляет что-то с содержанием сахара. И чем слаще, тем лучше. За последние пару месяцев она открыла для себя и другие мелочи о Гэвине, которые делали его самим собой. Тем, в кого она влюбилась. Независимо от обстоятельств, дважды в день в течение тридцати минут, а иногда и дольше, он пропадал в душе, наполнив всю ванную комнату горячим паром, в то время как встроенная аудиосистема разрывала стены звуками «Breaking Benjamin». Ах да, и, конечно же, в своей самой лучшей манере, он подпевал. К её удивлению, но, вне всяких сомнений, и к симпатии, у него была привычка спать обнаженным. Да ей просто выпала удача каждое утро просыпаться рядом с твердым, как камень, обнаженным альфа-самцом.

В любом случае, не обошлось и без странных привычек. Эмили предполагала, что у него пограничное с обсессивно-компульсивным расстройством состояние и, возможно, ему необходимо врачебное вмешательство. Он был маньяком чистоты в самых худших из возможных проявлениях. Дерьмо, да если он находил хотя бы крошку от съеденного ею сэндвича, спустя всего долю секунды в его руках уже были бумажные полотенца и чистящее средство «Windex», которыми он поспешно вытирал поверхность. Она смеялась над этим, не понимая, потому что у него в подчинении была домработница, приходившая четыре раза в неделю. Как будто ему нужно было, чтобы пентхаус сверкал к тому моменту, когда женщина придет делать свою работу.

Не надо и говорить, что Эмили пыталась избавить его от этого бзика, уверяя, что совершенно нормально оставить какую-то одежду валяться в углу. И эту битву она обычно проигрывала. Тем не менее, она считала все его бзики и привычки очаровательно милыми. Она просто любила все его многочисленные грани.

Улыбаясь, она бросила сумку и гигантскую стопку писем на кухонный стол. Гэвин пошел за ней, развалился в кресле, наблюдая, как она открывает холодильник. Порывшись в куче промокших приглашений на различные благотворительные вечера, он вытащил свою первую доставку от «Architectural Digest».

– Тут тебе письмо, – сообщил он, послав конверт скользить по поверхности стола. Открыл журнал, и его глаза принялись изучать роскошную виллу в Агрополи, расположенную на берегу Тирренского моря. – Еще я покрыл расходы по твоей кредитной карте. Думаю, раз ты собираешься скрывать свои выписки по ней в жалкой попытке отговорить меня заботиться о твоих счетах, то тебе стоит подумать о более надежном месте, нежели шкатулка для драгоценностей. – он коварно улыбнулся и небрежно пожал плечом. – Там в нижнем ящике сюрприз для тебя. Теперь и я буду делать это украдкой.

Пождав губы, она осуждающе нахмурила брови, только отрицать его правоту насчет поиска более укромного места для своих счетов она не могла. Приняв вызов, она схватила со стойки конверт и чмокнула его в пронырливый висок.

– Что ты для меня приготовил?

Не отрывая глаз от журнала, он сказал холодным, как ленивый осенний ветер, тоном:

– Я пропущу этот вопрос и позволю тебе додумать ответ самой, – слегка мотнув головой в сторону спальни, по-прежнему не отрывая ангельского блеска голубых глаз от журнала, он приподнял в улыбке уголок рта. – Иди.

Вздохнув и улыбнувшись сама себе, Эмили направилась в спальню. Подцепив пальчиком край конверта, открыла его. Ахнув, замерла, глядя на палец, порезанный краем сорванной бумаги. Пососала ранку, пытаясь облегчить боль. Она взяла конверт в неповрежденную руку, и когда жжение стало ослабевать, открыла конверт. Сердце практически остановилось, когда ее взгляд наткнулся на рукописный текст по центру.

И хотя обратный адрес указан не был, не было никаких сомнений в том, что это почерк Диллана. Эмили сглотнула и, вытащив листок, быстро развернула. Сердце сделало бешеный скачок, когда она увидела копию выплат по программе «Медикэр» от её старой страховой компании. Детальный анализ посещения врача несколькими неделями ранее. Эмили была в замешательстве, потому что очень хорошо помнила, что дала администратору новые страховые данные и адрес, и она никак не могла понять, как бумаги оказались у Диллана. Красным маркером он выделил слова «Первый триместр: внутриутробная сонограмма». В конце листа он написал:

 

Отсчитал назад от даты процедуры.

Мы с тобой тогда были счастливо помолвлены.

Думаю, тебе есть что мне сказать????

Если не позвонишь мне в ту же секунду, как откроешь это,

я блять свяжусь с адвокатом.

 

Проведя трясущейся рукой по волосам, Эмили развернулась и направилась обратно на кухню. Гэвин настаивал, чтобы они не говорили Диллану. Он твердо верил, что Диллан не заслуживает знать, что она беременна, пока они не узнают точно, кто отец. Не желая оспаривать его решение, хотя у нее были свои мысли об укрытии правды, Эмили нехотя согласилась.

Слова Оливии, сказанные пару недель назад в клубе, сиреной верещали в голове Эмили. Это могло стать бедой для неё. Не было никаких сомнений, что Диллан использует это против неё в суде, если окажется отцом ребёнка. Эта мысль била в ребра, а его образ, пытающегося отобрать малыша, ледяным осколком впивался в сердце.

Молча положив письмо прямо перед Гэвином, Эмили сделала глубокий вдох в ожидании его реакции. Она наблюдала, как, по мере прочтения, выражение его лица менялось от легкого замешательство к невозмутимости, перетекая в полноценную ярость. Глаза горели, словно горячие угли, в них пламенем пылало бешенство. Тело Эмили прошиб новый приступ дрожи, когда он вскочил на ноги, швырнув при этом журнал на стойку.

– Как, к чертям собачьим, у него это оказалось? – спросил он, и то выражение замешательства, что было на его лице всего несколько секунд назад, снова вернулось.

– Понятия не имею, – выдохнула она, по-прежнему прибывая в шоке.

Гэвин провел рукой по волосам:

– У вас когда-нибудь был общий страховой медицинский полис?

Эмили кивнула:

– Да. Когда я только приехала в Нью-Йорк, он оплатил частное обслуживание, поскольку не смог включить меня в одну из обслуживающих его фирм, не будучи женатым на мне. Он знал, что я не буду претендовать на страховку, когда начну преподавать. Но я изменила данные у администратора в тот день, когда мы узнавали насчёт теста. Не понимаю, что произошло. – Нервно теребя кулон, который ей подарил Гэвин на Рождество, Эмили почувствовала, что начинает задыхаться. – Он потащит меня в суд и попытается отобрать малыша за то, что я не сказала ему. Мне нужен адвокат. Я не могу, не смогу пройти через это. – Она подавила всхлип, сгорбившись. Положила руку на холодную гранитную стойку, чувствуя на шее руку Гэвина.

– Я не позволю забрать у тебя ребёнка, – решительно сказал Гэвин. Пытаясь восстановить дыхание, Эмили покачала головой. – Эмили, посмотри на меня, – приказал мягким шепотом. – Дрожа всем телом, она выпрямилась, её полные слёз глаза изучали его. – Даже если мне придется нанять каждого адвоката в этом долбанном городе, я это сделаю. Никогда не позволю ему причинить тебе боль таким образом. Понимаешь меня?

Хотела верить Гэвину, но не могла. Тщательно накрученные мысли не позволят. Диллан исчез, только его влияние на её жизнь не сильно ослабло. Это станет ее расплатой. Боже милостивый! Больше, чем расплатой. Она чувствовала это. Всё манипулирующее и чудовищное в нем, конечно же, проявится в подходящее время в грандиозной борьбе в зале суда, и он накажет её за все, что она утаила. Она знала, где бы он сейчас ни был, он бушевал в ожидании её звонка.

– Я должна позвонить ему, – бросила она, направившись к кабинету.

Гэвин поймал её за локоть:

– Мы не станем звонить ему, Эмили.

Выпучив глаза, вырвала из хватки свою руку:

– Если ты хоть на секунду подумал, что я попытаюсь сыграть с ним ещё в одну игру, ты ошибся. Наш блистательный план не говорить ему о ребёнке бросили нам прямо в лицо, и я не собираюсь давать ему шанс выиграть опеку.

Плохое предчувствие пробежало по спине Гэвина, и дьявол всё подери, если это не подействовало на него.

– Ты принимаешь как факт, что ребёнок – его, исходя из того, что только что сказала. Ты ведь осознаешь это, верно?

– Да ничего я не принимаю как факт! – резко ответила она, и такая горячность не вызывала сомнений. Она продолжила идти по холлу прямо к кабинету. Взяв телефон, начала набирать номер Диллана, но Гэвин выхватил его из её рук. – Что ты творишь? – возмущенно спросила. – Я звоню ему!

С тенью боли на лице, Гэвин провел подушечкой большого пальца по её дрожащим губам. Покачал головой, голос был нежным:

– Эмили Купер, сейчас ты успокоишься. Я люблю наши с тобой перепалки, но, пропади я пропадом, если ещё когда-нибудь стану спорить с тобой из-за этого ублюдка.

– Но…

– Сядь.

Она тут же уперла руку в бок:

– Ты не можешь говорить мне, что делать.

– Продолжай, – со зловещей улыбкой скрестил на груди руки. – Мой член становится тверже с каждым сказанным тобой словом. – Да, как и следовало ожидать, этого было достаточно. Стояк в его штанах не вызывал сомнений: он был заведен.

Эмили закусила губу и упала в кожаное кресло прямо напротив его рабочего стола. Склонив на бок голову, прищурила глаза.

– Не удивлена, что он встал. У нас не было секса несколько недель. Ты не только моришь голодом меня, но такое ощущение, что и себя тоже.

Гэвин усмехнулся, восхищаясь тем, как легко она обвела его вокруг пальца. Да, он превратил свою девочку в тигрицу, которой, он знал, она всегда и была.

– Мы не станем здесь обсуждать секс.

Эмили закатила глаза:

– Мучайся тогда.

Нависнув над ней всем телом, Гэвин поставил руки на спинки по обе стороны кресла, едва касаясь её носика своим.

– Теперь, когда ты немного успокоилась, готова поговорить со мной?

Его низкий, сексуальный голос шепотом прошелся по её телу. Черт его дери. Она чувствовала себя школьницей, получившей выговор от учителя. Учителя, от которого она хотела всего лишь трахнуться прямо здесь и сейчас.

Медленно выдохнув, она сделала вид, что ей все равно.

– Хорошо. Давай поговорим.

– Благодарю, – прошептал Гэвин, медленно отстраняясь. Обошел стол и устроился в своем кресле. Устроив пальцы под подбородком, он смотрел на Эмили в поисках слов, которые максимально точно смогли бы выразить то, что происходило в его голове. – Первое: девушка, которую я люблю больше, чем конфеты ко Дню Святого Валентина, девушка, за которую я положу свою жизнь прямо под мчащийся сверхскоростной пассажирский экспресс, ты должна понимать, что его шансы забрать у тебя ребенка близки к нулю. Он напал на тебя. Суд это учтёт. – Эмили начала говорить, но Гэвин приложил к губам палец, прося помолчать. Она вздохнула, а он продолжил.

– Второе: что касается того, о чем ты сказала мне, до того как… Вывела меня из себя. Я слышал принятие в твоем голосе. Никто из нас не глуп. Нам обоим известны сроки, – Гэвина передернуло от этой мысли, – то, что у тебя был с ним секс в ту неделю, не идет ни в какое сравнение с тем количеством раз, когда секс был у нас с тобой. И я уверен в том, что у моей спермы сумасшедшие возможности. Диллан – хиляк, соответственно, у него слабая... армия, если угодно. Это дает фору быть отцом мне, а не этому Ублюдку. Голубоглазый, темненький малыш растет в твоем прелестном животике, поскольку речь идет обо мне. – Гэвин подмигнул ей, мысленно ликуя от того, что его девочка открыла ротик от удивления.

– Третье, – он взял телефон, – нет, я не могу говорить тебе, что делать. Но могу сказать, что если ты позвонишь ему сейчас, он и дальше будет тем бесхребетным ублюдком, коим всегда являлся. Он поставит требования, которые, возможно, нам не понравятся. Какое бы решение ты ни приняла, я буду рядом, потому что ты – ходячая коробка конфет, и я люблю тебя, но я не хочу слышать твои жалобы, как только Ублюдок предъявит нам свои бредовые идеи.

Эмили встала, обошла стол и устроилась на коленях у Гэвина. Он улыбнулся, взглядом согревая ее тело, когда она прислонилась к его плечу. Она вырисовывала круги на надетой на нём изношенной черной футболке с эмблемой «Linkin Park». Та, определенно, видела лучшие деньки.

– Мистер Блейк, как вы считаете, мне уже можно разговаривать сейчас? – она улыбнулась, чувствуя глубокую вибрацию смеха в его груди.

Солнце играло с ее волосами, подсвечивая красным локоны Эмили, заставляя руки Гэвина буквально чесаться, чтобы коснуться их. Поддавшись искушению, Гэвин запустил руку под копну её волос, поглаживая заднюю часть её шейки.

– В любом случае, если думаешь, что можешь говорить, пожалуйста, так и поступи.

– Спасибо, – она устроилась теснее, наслаждаясь его прикосновениями. – Хорошо. Первое: спустя несколько дней, после того как Диллан… напал на меня… – она остановилась, посмотрев на Гэвина, когда почувствовала, как он напрягся. Эмили вжалась в него, подтянув колени к груди, когда он обвил рукой её талию. – Спустя несколько дней я ходила в общину подвергшихся избиению женщин. Автоматический анализ данных посоветовал, и я пошла, пытаясь понять как можно больше тех женщин, которые уже прошли через подобное. У некоторых из них были дети. Те женщины боялись не только за свои жизни, но еще они были разбиты, потому что суд подвел их. Тем животным, их мужчинам, не отказали в праве видеться с детьми. Им разрешили подконтрольные визиты. И не важно, сколько у них денег. Поверь мне, там были женщины из разных слоев. Богатые, бедные, молодые, старые, черные, белые, и всех промежуточных цветов. У некоторых из них были самые высокооплачиваемые адвокаты в городе. Все это не важно. Если ребёнок не подвергался физическому насилию, большинство, если не все, судьи разрешают подконтрольные визиты.

Снова замолчав, она посмотрела в его глаза, голос был нежным:

– Это то, чего я боюсь. Во всех смыслах слова, ты самый сильный мужчина из всех, кого я когда-либо встречала. Но в этой ситуации твои деньги не помогут. – Гэвин начал говорить, но теперь была ее очередь просить его помолчать, приложив к губам пальчик. Она оседлала его, подарив долгий, страстный поцелуй. Спустя секунду она разорвала связь, надеясь, что смогла исцелить маленькую частичку его сердца, которую, знала, разбивает.

– Второе: мне жаль, что ты услышал смирение в моем голосе. Я позволила страху одержать верх. Но зная, что ты чертовски уверен, что твоя… армия сможет выиграть эту битву, обещаю: ты никогда больше этого не услышишь. Поскольку речь идет обо мне, голубоглазый темненький малыш растет в моем менее, чем привлекательном животе прямо сейчас. Мальчик или девочка, на мой взгляд, это уже твердолобый фанат Янки.

Усмехнувшись, Гэвин скептически вздернул бровь:

– Твой животик идеален, так что добавь утверждение «менее, чем привлекательный» в список вещей, которые я больше никогда не хочу слышать. И ты подаришь мне Янки?

– Я бы подарила тебе мир, если б могла.

Она и не подозревала, что уже подарила. Гэвин подтолкнул её к своим губам, глубоко целуя, и провел руками по потрясающим изгибам её талии. Большими пальцами лаская её изумительный идеальный животик, Гэвин представил себе этого крошечного фаната Янки. Его сердце погрузилось в ощущение настолько сильной жажды, чтобы этот ребенок был его, что ему казалось, оно сейчас утонет в этом.

Эмили медленно отстранилась, губы пылали от его поцелуя. Нежно глядя на него, она склонила на бок голову, переходя на шепот:

– Третье: да, я думаю, мы должны позвонить ему, Гэвин. Теперь, когда он все знает, не звонить ему – значит ещё больше все усложнить. Не уверена, что готова к тем сумасшедшим требованиям, которые он может выдвинуть, но обещаю, что жаловаться не буду.

После секундного колебания, Гэвин кивнул. С комом, обжигающим грудь, он потянулся к телефону.

Поерзав на коленях Гэвина, Эмили нервно сглотнула, наблюдая за тем, как Гэвин, вслед за набранным номером Диллана нажимает кнопку громкой связи. Несколько гудков спустя раздался голос, который Эмили надеялась никогда больше не услышать.

– А-а, я так и знал, что мне сегодня позвонят, – его высокомерие эхом раздалось по кабинету, как будто он стоял прямо здесь. – Итак, я слышал, наше маленькое трио в ожидании? Какую же запутанную паутину мы…

– Какого хера ты хочешь, ублюдок? – яростно гаркнул Гэвин.

Воздух заволокло тишиной, она казалось такой тяжелой, как если бы слон уселся на грудь Эмили.

– Позволь кое-что объяснить тебе, Гэвин, – сказал Диллон с холодной и зловеще тихой усмешкой, – игра изменилась, говнюк. Теперь все будет по моим правилам. Первое правило игры. Ты и моя прелестная бывшая садитесь в свою долбаную тачку и встречаетесь со мной в кафе «Big Daddy’s Diner» на Южной Парк Авеню между девятнадцатой и двадцатой улицами. Правило второе: выкинете что-нибудь забавное, и я сразу же звоню копам, чтобы сообщить об инциденте пару месяцев назад. Буду в кафе через тридцать минут. Если вас там не будет через сорок, попрощайся со своей свободой.

Линия оборвалась, монотонный гудок шепотом обещал месть для Эмили.

Дышать…

 

– Помни, о чем я тебе говорил, – сказал Гэвин, бережно обвив рукой талию Эмили. Его крепкое тело защищало её от бешеного февральского ветра, мечущегося по городским улицам. – Не разговаривай с ним, вообще. Даже не смотри на него.

Дрожа всем телом, Эмили кивнула. Глаза привыкали к мерцающей красно-желтой неоновой вывеске перед входом в забегаловку. Гэвин открыл дверь, и его хватка инстинктивно усилилась, когда он осматривал кафешку в ретро-стиле 1960-х годов. Взглядом пробежался по виниловым кабинкам пастельных тонов и прищурился, увидев Диллана в дальней угловой кабинке. Тут же Гэвин принял боевую готовность. Пульс подскочил, кровь в венах ускорила бег. Образ того, что этот хрен сделал с Эмили, предстал в голове Гэвина так же ярко, как и в тот день, когда она ему все рассказала.

– Вас двое? – спросила молоденькая официантка в джинсах и футболке с логотипом кафешки, её бойкий голос гармонировал с буйной атмосферой.

– Нет. Мы встречаемся кое с кем, и он уже здесь, – он кивнул головой в сторону Диллана. – Спасибо.

Улыбнувшись, она умчалась и заняла место за хромированной стойкой.

Гэвин переплел их с Эмили руки и повел к Диллану.

– Помни, ничего не говори. Позволь мне разобраться с этим. – Он почувствовал влажность её кожи и остановился, заглядывая в обеспокоенные глаза. Сердцебиение замедлилось на секунду, но с этим пришла разрушающая боль. Наклонил голову и поцеловал её мягкие губы. – Я люблю тебя.

Эмили сглотнула, нервы били по внутренностям:

– Я тоже тебя люблю.

Чувствуя раздражение и мысленно называя Диллана всеми возможными словами в словаре, Гэвин подошел к кабинке, впиваясь в него взглядом. Нацепив нахальную улыбку, Диллан сидел, прислонившись спиной к стене и закинув ноги на мягкие сиденья. Гэвин зашел в кабинку первым, удостоверившись, что встал прямо напротив него.

Не глядя ни на одного из них, Диллан пялился на главный вход:

– Прикольное местечко, да? – голос звучал пугающе монотонным. – Нельзя винить детей в том, что они проглатывают это дерьмо. Я имею в виду, только гляньте на все эти мультяшные логотипы. – Он опустил ноги на деревянный пол и повернулся лицом к Гэвину и Эмили. – Все эти коробки с хлопьями винтажные, между прочим. Эта еда одна из лучших в городе. Может, когда ребенок достаточно подрастет, приведем его сюда для милой семейной прогулки. Как думаешь, Эм?

Эмили подпрыгнула, когда кулак Гэвина грохнул по столу. Столовые приборы и приправы дрогнули от удара. Локтем Гэвин облокотился на стол, пальцем тыкая в Диллана, Эмили видела, как выступили вены на его шее.

– Слушай меня, мать твою, – зарычал Гэвин, глаза зажглись убийственной злобой. – Меня не волнуют твои правила. Я разорву тебе пасть собственными зубами, если снова заговоришь с ней.

Явно не впечатленный угрозами Гэвина, Диллан усмехнулся. Он ни на секунду не отвел глаз от Эмили. Скрестив на груди руки, он произносил слова сбивчиво, почти переходя на шепот.

– Нет, друг мой. Мы все будем играть по моим правилам. И я скажу, почему. – Он перевел свой взгляд с Эмили на Гэвина и прищурился, словно голодный волк. – У меня давняя дружба с одним человеком, который служит в Департаменте полиции Нью-Йорка. Эти парни очень близки с нашими местными судьями. Достаточно упоминания третьего лица о попытке удушения – и семь лет. Я могу пойти дальше и заявить также о попытке убийства. Не знаю, сколько раз ты… Трахал мою бывшую, пока мы были вместе, но учитывая тот факт, что у тебя есть ничтожный шанс быть отцом маленького ублюдка, чертовски уверен, ты возненавидел бы десяток лет существования за пределами штата. Оранжевый не твой цвет.

Уши Эмили затопил дикий, панический звон. Губы приоткрылись в бесшумном вдохе, нервы скрутились в тугой узел; широко распахнутыми, полными слёз глазами Эмили сосредоточенно смотрела на Гэвина. Он хмурил брови, лицо пересекали резкие морщины. Губы искусаны, словно он боролся с ядовитым вкусом. Его глаза, те гипнотизирующие, прекрасные глаза, окрасились в оттенок синего, такого глубокого, темного и мстительного – качествами, которыми, она готова была поклясться, он начал обладать. Эмили с жадностью глотнула воздух, как будто готовясь к его гневу.

Гэвин вскочил на ноги, руками резко потянувшись вперед. Схватив Диллана за ворот красной рубашки поло, поднял его на ноги, и они оба нависли над столом. Лица были настолько близко друг к другу, будто у любовников за секунду до страстного поцелуя. Кулаки Гэвина побелели.

– Не кидай в меня свои угрозы, слабак, – зарычал Гэвин. – Я убью тебя прямо здесь, в этой забегаловке.

Диллан облокотился ладонями в стол, глаза метали молнии. Слова прозвучали громкой, грубой насмешкой:

– Вы слышали это, все? Этот парень сказал, что убьет меня у вас на глазах. Кто хочет посмотреть?

Грудь Эмили быстро и тяжело вздымалась и опускалась от рваных вдохов, она развернулась, бросив взгляд на сбитых с толку наблюдателей. Каждая пара глаз в этой забегаловке была сосредоточена на разворачивающейся сцене. Изумленная мать с двумя маленькими детьми ахнула в ужасе, бросив на Эмили внимательный взгляд. За мгновения до того как администратор подойдет к их столику, Эмили взяла Гэвина за локоть в попытке разрядить обстановку.

– Гэвин, – выдавила она, часто моргая в приступе быстро нарастающей паники. – Гэвин, сядь. Администратор идет.

– Да, Гэвин, – тихо усмехнулся Диллан, его лицо было всего в дюйме от лица Гэвина. – Ты, возможно, захочешь быть осторожным. Он, возможно, уже вызвал копов. Может, твоя предлагаемая ссылка начнется сегодня?

– Извините, – сказал средних лет администратор, встав перед их столиком. Явно пораженный сценой, он упер руки в бока, голос прозвучал твердо. – Вынужден просить вас успокоиться, или мне придется выкинуть отсюда вас обоих.

С глазами, пылающими бешеной яростью, Гэвин медленно отпустил Диллана. Встряхнул головой, его трясло от неудовлетворенной жажды крови. Гэвин сделал глубокий вдох, и откашлялся:

– Мы актеры, – он смотрел на Диллана, голос был таким холодным, что мурашки пробежали по позвоночнику Эмили. – Мы просто играли сцену. – Снова заняв свое место, Гэвин посмотрел на администратора. – Пожалуйста, примите мои извинения. Остаток нашего обеда пройдет спокойно.

– Актеры? – спросил администратор с недоверием.

– Да. Актеры, – спокойно ответил Гэвин, наблюдая, как Диллан садится обратно.

Мужчина кивнул.

– Ладно, актеры. Больше не позволяйте такому случиться. Или же оба вылетите отсюда, – на этой ноте он развернулся и ушел.

– Чего ты хочешь? – спросил Гэвин. Он взглядом буквально убивал Дилана, только голос был болезненно спокойным.

Диллан неопределенно пожал плечами, дьявольская улыбка играла на губах.

– Я хочу быть в курсе. Хочу присутствовать на всех и каждом приеме у доктора. Еще я хочу присутствовать при рождении. – Он замолчал, провел рукой по зачесанным назад светло-каштановым волосам и посмотрел на Эмили. – Мне всегда было любопытно, как звучат крики женщины, которую разрывает надвое от боли, когда она выталкивает из себя еще одну человеческую жизнь. Особенно женщины, которая заслуживает каждую минуту этой боли.

Гэвин подался вперед, но Эмили быстро поднесла руку к его груди. Почти лишилась дара речи, лицо исказило изумление.

– Ты выжил из своего хреного ума, – выдохнула она, стирая слезу с лица. – Ты не хочешь ни частички этого ребенка, и ты знаешь об этом, ублюдок. Ты даже не можешь находиться рядом со мной.

Диллан облокотился на спинку, скрестив руки на груди.

– Ты права в нескольких вещах, Эм. Нет, меня не должно быть рядом с тобой. Но давай не будем забывать, что сказал коп у школы. Если ты еще раз будешь плохой, очень плохой девочкой, нарушающей правила... – он погрозил ей пальцем. – Я провел некоторые исследования. Ты можешь использовать защитное предписание за исключением вот таких ситуаций, так что я могу принимать участие во всех надвигающихся на нас забавных событиях. Ты также права в том, что у меня нет ни малейшего желания иметь хоть какие-то отношения с маленьким ублюдком. В любом случае, я…

– Сколько? – спросил Гэвин, предложенная ссылка казалась все более привлекательной с каждым брошенным словом мудака. – Сколько ты хочешь, чтобы убраться нахер отсюда? Убраться и никогда больше нас не беспокоить.

Диллан запрокинул голову и засмеялся, почесывая подбородок.

– Видишь ли, Гэвин, я не настолько глуп, как ты мог обо мне подумать. Никогда не забывай об этом. Я знал, что ты попытаешься откупиться от всего этого. Знаю ваш долбанный тип, богатенькие слизняки, разгуливающие по земле и считающие, что можете купить всех вокруг. Мне не нужны твои гребаные деньги. У меня есть свои. Даже на секунду не думай, что уничтожил меня, прекратив наше сотрудничество, потому что это не так. Сейчас, конечно, даже Трамп сошел бы с ума, упустив даже небольшие деньги. Но никакое количество зелененьких, которые ты можешь мне заплатить, не принесет мне такого удовольствия, как видеть вас, раздавленных от моего постоянного присутствия во всем этом. Я уже в предвкушении и разгорячен, только думая об этом. Один или десять миллионов твоих грязных долларов не смогут купить это чувство. Если б я мог, я законсервировал бы его. Я ударю тебя туда, где больнее всего, и это не твой кошелек. Вот она – сидит сейчас рядом с тобой и выглядит чрезвычайно привлекательно этим вечером.

Гэвин сжал челюсть. Он почувствовал себя загнанным в угол, когда Диллан встал.

– Мне надо отлить. К тому же, думаю, вам двоим есть над чем поразмыслить. Я, будучи милым парнем, перечислю все еще раз, прежде чем оставить вас, голубков, вдвоем. Так, давайте посмотрим. – Нахмурив брови, Диллан скрестил на груди руки и поводил челюстью в притворной сосредоточенности. – У меня есть не только запись камер видеонаблюдения, где записана каждая секунда того, как ты вбиваешь меня в мой же стол, есть еще и свидетели. Целая толпа свидетелей сегодня, здесь, которые видели, как ты напал на меня. Есть и предостаточно родственников, которые играют в гольф, выпивают, устраивают барбекю с судьями по уголовным делам, самыми влиятельными в Манхэттенской судебной системе. Какой же я нахрен счастливчик! Теперь вы двое очень хорошо подумайте о своем решении. Мы можем сотворить из этого что-то довольно простое или чертовски сложное. – Не сказав больше ни слова, Диллан исчез в направлении туалета.

Зажмурив глаза и, содрогаясь, выдохнув, Эмили поставила локти на стол. Сжала виски в попытке бороться с пульсирующей головной болью, готовой разломить её череп. Напряжение сковало каждую клеточку.

– Мы должны позволить ему, Гэвин. Я схожу к окружному прокурору в понедельник и внесу все необходимые изменения в защитное предписание.

– Ничего, блять, не выйдет. Мой отец – адвокат. Мы не согласимся ни на что, чего хочет этот мудак, пока я не поговорю с ним.

Эмили подняла голову, взглядом пройдясь по лицу Гэвина. Он был также измотан, как и она. Её голос прозвучал тихо, но резко.

– Я не буду ждать. Не дам шанса засадить тебя в тюрьму. Ты можешь быть отцом этого ребенка. И ты нужен мне в его жизни. В моей жизни. Пожалуйста? Мы оба раздавлены всем этим. Больше я не вынесу.

– Господи Боже, Эмили, – он развернулся так, чтобы видеть её лицо. – Он хочет быть в проклятой родильной палате. Ты хоть знаешь, чем это окажется для меня? Это вгонит меня в гроб. Подумай о том, что ты говоришь. Мало того, что я вынужден мириться с мыслью о том, что он с тобой сделал, ты хочешь, чтобы я разделил с ним рождение, возможно, моего ребенка?

– Ты не думал о том, что это убивает меня тоже? – задыхаясь, бросила она, стараясь понизить голос, и посмотрела в его глаза. – Сердце перестает биться только при мысли об этом, но альтернатива – твое отсутствие вообще. Как я смогу выдержать роды без тебя? Даже забудь о самих родах. Ты можешь оказаться за решеткой на годы. – Слезы катились по щекам, она провела рукой по его волосам. – Ты пропустил бы рождение малыша, его знакомство с этим больным и одновременно прекрасным миром. Не услышал бы его первый плач и первое слово. Не увидел бы первую улыбку и первые шаги. Ты бы пропустил его дни рождения, выступления и первый день в школе. Мне нужно, чтобы ты подумал о том, что говоришь. Но больше всего мне нужно, чтобы ты подумал обо всех «впервые», которых никогда не сможешь вернуть.



2015-12-07 333 Обсуждений (0)
Что-то столь же нехорошее грядёт 1 страница 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Что-то столь же нехорошее грядёт 1 страница

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение...
Как построить свою речь (словесное оформление): При подготовке публичного выступления перед оратором возникает вопрос, как лучше словесно оформить свою...
Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (333)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.016 сек.)