В экзистенциальном анализе

Сначала в образовательной программе Венского Общества Логотерапии и Экзистенциального анализа (GLE) самопознание было предусмотрено в весьма ограниченном объеме. Однако очень скоро практика и супервизия с убедительной силой дали понять, что образовательный процесс в значительно большей мере требует опоры на самопознание. Опыт самопознания дает ту степень открытости, ясности и гибкости у терапевта, которая необходима для осуществления свободного и продуктивного терапевтического процесса. Немалую роль сыграло и дальнейшее теоретическое развитие экзистенциального анализа. В связи с понятием “экзистенциальный анализ”* были использованы ранние работы Франкла, а также его статьи, относящиеся к среднему периоду творчества, когда он еще использовал данное понятие в своих теоретических построениях. Понятие Person, представления об экзистенции, феноменологическая основа, содержащаяся в работах указанного периода, нашли свое продолжение и развитие. Однако только благодаря расширенным представлениям, которые, выходя за пределы экзистенциального анализа Франкла-Шелера, соотносятся с традициями Ясперса, Хайдеггера, Мерло-Понти, Бубера, Эбнера, Левинас, Гуссерля и Генри, самопознание получило убедительное теоретическое обоснование, открывшее возможность для его осуществления и на практике. Далее будет коротко представлен ряд наиболее существенных пунктов теоретического обоснования самопознания в экзистенциальном анализе.

а) Из всего многообразия понимания Person на первый план выдвигается проблема ответственности. Аспекты бытия свободным и возможность-стать-другим уже не акцентируются в той мере, в какой это делал Франкл. Person в первую очередь – это та инстанция в человеке, посредством которой он познает себя как данного самому себе (в диапазоне от: “я доверен самому себе” до: “я требую сам от себя”) (ср. Heidegger,1979, s.193; Jaspers, 1952, s.42; 1984, s.48; Pannenberg, 1986, s.8). Человек как таковой постоянно находится во “внутреннем настоящем” (Langle, 1988, s.97; 1992, s.7), которому соответствует “принципиальная способность к диалогу” (Buber, 1972; Langle, 1993, s.137). “Благодаря своей диалогической природе, Person пребывает в постоянном обмене с миром и во взаимодействии с миром – внешним и внутренним. В этом взаимодействии человек осуществляет свое фундаментальное “бытие Person”, вступая в отношения с самим собой и с миром, который, будучи “другим в нем”, его дополняет (делает целостным, а, значит, здоровым). Быть Person, таким образом, означает иметь постоянное отношение: отношение в особенном виде – в виде встречи” (там же).

В соответствии с такой экзистенциально-аналитической концепцией Person, понятию встреча придается ключевое значение. Согласно модели Personale Existenzanalyse (Langle, 1993), встреча состоит из трех элементов: эмоциональное переживание другого (впечатление), понимание и формирование определенной позиции в ответе. Последовательное упражнение в этих трех элементах расширяет для человека его отношение как к внешнему, так и внутреннему миру. Способность к “встречающему присутствию” (Г.Марсель) и к “внутреннему настоящему” раскрывается и тренируется в процессе самопознания. Но для такого самопознания нужен диалог, причем беседа в рамках самопознания предполагает не только встречу с другим, но также имеет своим назначением побуждать диалог внутренний.

Если быть Person означает быть данным самому себе, следует прояснить, из чего состоит отношение к самому себе и как его следует проживать (Lleras, 1982, s.3), какие трудности при этом возникают, какой опыт имеется, а какой отсутствует. В конце концов, необходимо определить и прояснить, кто есть этот “сам”, которому доверено “я”. Также следует уяснить, кто этот “я”. При этом принципиально следует исходить из позиции, которую так метко сформулировал Бубер: “Человек становится Я у Ты” (Buber, 1973, s.15, 32) (идентичный взгляд у Франкла {1982а, s.13, 135}).

Дальнейшие рассуждения на эту тему завели бы нас слишком далеко в специфическую теорию экзистенциального анализа. Позволим себе лишь одно замечание относительно самотрансценденции в связи со всем вышесказанным. Когда Франкл говорит о самотрансценденции как о преданности человека какому-либо делу или другому человеку, то под этим он понимает актPerson, основанный на решении, а не спонтанную реакцию или защитный механизм. Решение Person об участии в чем-либо, однако, предполагает знание себя или наличие собственного опыта, даже если таковые еще в достаточно сильной степени остаются в бессознательном. Едва ли можно говорить о “самотрансценденции”, если Person не чувствует или не может дифференцировать побуждающие причины (мотивы и мотивацию), свои потребности, состояние тела, общий настрой, эмоции, установки, опыт, имевшийся ранее, и наличную жизненную позицию. Самоотдача в таком случае только “произойдет”, но по ее поводу не будет “принято решение”, а это противоречит экзистенциальному мышлению. Самотрансценденция психотерапевта также требует принципиальной рефлексируемости определяющих ее динамик, поскольку в противном случае могут возникнуть такие отношения с пациентом, которые препятствуют терапии (ср. также {Kriz, 1992, s.5}).

б) Франкл определяет экзистенцию прежде всего как “потенциально возможное бытие” (fakultativesSein)* (1987, s.61). Кьеркегор, Хайдеггер и Ясперс делают в своем понимании экзистенции больший акцент на том, что она связана с выбором: существовать – значит всегда быть поставленным перед выбором (Kierkegaard, 1950, s.192-200; Heidegger, 1979, s.12;Jaspers,1974, s.21). Однако, выбирая среди конкретных возможностей каждой конкретной ситуации, человек также стоит перед необходимостью принять решение: быть ли самим собой или “промахнуть” мимо себя (ср.: {Lleras, 1996, s. 25}).

Такое понимание экзистенции в значительно большей степени выдвигает на передний план Person и его самопонимание как условие бытия. Person должен иметь знание себя, подход к себе, и, прежде всего, иметь отношение к себе. Как еще человек может определить, промахнулся ли он мимо себя или нет?** Об этом отношении к себе самому экзистенциальный аналитик должен иметь четкое представление, поскольку оно является главной темой в терапии с использованием экзистенциального анализа (и поэтому для обучения экзистенциальному анализу самопознания в повседневной жизни недостаточно, его необходимо профессионализировать).

Ф.Ллерас, в развитие идей М.Хайдеггера, разработал экзистенциально-аналитическую модель самосоотнесения, которая понимается единственно из контекста действий и вследствие этого отличается от традиционных моделей соотнесения с собой. “Человек поддерживает отношение к самому себе, он реально относится к себе самому, к своему бытию (экзистенции)” (Lleras, 1992, s.9). Это отношение имеет диалектическую природу (Pieringer, 1993, 1994). С одной стороны, оно складывается под влиянием возможностей, которые открываются перед человеком, побуждая его принимать решения; с другой – в той же мере обусловлено необходимостями, заранее определяющими бытие человека в этом мире. По мнению Ллерас, самопознание – это “не что иное, как специально предпринятое прояснение отношения самого себя к собственной экзистенции, а именно, с точки зрения экзистенциальной возможности, т.е. бытия, по отношению к которому мне предстоит принять решение, а также с точки зрения нахождения себя в мире – т. е. аффектов и настроений” (Lleras, 1992, s.9). Таким образом, знать настроения и аффекты и их влияние на возможности экзистенции и на осуществляемый выбор также очень важно. Далее Ллерас пишет: “Пока я имею отношение к моему бытию (экзистенции), у меня уже есть определенное сложившееся понимание бытия. Так что самопознание, в соответствии с этим утверждением, есть не что иное, как процесс понимания собственной экзистенции. Оно развивается не в виде некой созерцающей и представляющей теоретической операции, а как действие меня с самим собой. Причем ведущей является забота о том, как я обхожусь с самим собой, как я чувствую себя в моей ситуации, как обстоит дело с экзистенциальным предназначением, в соответствии с которым речь идет о моем бытии, о том, каким я могу и хочу быть. Самопознание как действие с самим собой является экзистенциальным проектом” (там же).

в) Феноменологическая позиция считается основополагающей для Personale Existenzanalyse (ср. Кюн, Лэнгле, Симхандль, Телленбах, Утч, Феттер – все в: {Langle, 1989}; Drexsler, 1992; Espinosa, 1992; Kolbe, 1992; Lleras, 1992), на ней же настаивал и В.Франкл (1984, s.86). С феноменологической установкой связана отмена разделения на субъект/объект. Предпосылкой для отказа от такого разделения выступает “исключение (Epoche) любых корыстных интересов по отношению к феноменам” (Vetter, 1989, s.15; также Blankenburg, 1971, 1979; Condrau, 1989; Kriz, 1992; Tellenbach, 1987). “Феноменологическая позиция”, кардинально отличаясь от естественно-наивной и естественнонаучной, требует обостренного самовосприятия и нуждается в тренировке. Самопознание, при условии данной позиции, становится не только саморефлексией, а “опытом” в изначальном смысле этого понятия, – то есть переживанием того, “как мы открываемся навстречу миру, как вступаем во взаимодействие с вещами и другими людьми, как отвечаем другому, что мы делаем сами с собой” (Espinosa, 1992, s.11). С “проясненной таким образом субъективностью” открывается подход к “самим вещам” (Гуссерль) в том виде, как они себя раскрывают (Хайдеггер). К тренировке в феноменологической позиции относится рефлексия особенностей восприятия и содержащихся в нем индивидуальных компонентов (не связанных с данной конкретной ситуацией, а идущих из прошлого жизненного опыта человека – Прим. ред.), биографии, мотиваций и мотивов, а также образование позиции по отношению к себе и поиск подходящих форм и средств ее выражения. Все это методически отражено в Персональном экзистенциальном анализе (Langle, 1993; см. также Drexsler, 1992; Firus, 1992; Kolbe, 1992).

Далее мы расстаемся с феноменологической установкой и занимаем позицию диалектическую (Pieringer, 1993, 1994). Таким образом, принимается в расчет напряжение, существующее между субъектом и объектом, и выражается уважение по отношению к иному, как отличному от собственного. Из феноменологического содержания эмпатически понимаемого единства между клиентом/пациентом и терапевтом возникает конкретное Ты терапевта во встрече.

г) Собственно терапевтическая позиция также нуждается в рефлексивном, “опытном” обращении с экзистенциальными темами. На основе материала супервизий мы поняли, что экзистенциально-аналитические темы, как правило, могут быть успешно проработаны в том случае, если они проясняются со ссылкой на собственную жизнь терапевта. Только там, где терапевт экзистенциально жил и живет, он “ориентируется на местности” в вопросах экзистенции. “Чтобы познать живое, нужно принимать в жизни участие” (Weizsacker,1949, s.8).

В ходе супервизий нам также удалось увидеть, насколько ощутимо нерефлексивное обращение с самим собой (в тех случаях, если не проводилось самопознание) отражается на терапевтической практике (Drexsler, 1992, s.8;Popa, 1992, s.9). Личность терапевта в экзистенциальном анализе, в соответствии с методикой подхода, является в высочайшей степени включенной в процесс терапии (Langle, 1989, s.4). Рамки статьи позволяют лишь перечислить три специфические терапевтические способности, наличие которых служит критерием для окончания супервизии при обучении терапии в экзистенциальном анализе (Langle, 1989):

1) способность оставаться в рамках темы (проблемы, возможности смысла);

2) способность занимать феноменологическую позицию открытости;

3) способность строить отношения в беседе и побуждать пациента как к феноменологической открытости по отношению к самому себе и миру, так и к построению отношений с собой и своим миром.

Содержание и форма экзистенциально