Из книги: «Документы внешней политики СССР. Т. 22. Кн. 1. 1 января -31 августа 1939 г.» М., 1992

ДОГОВОР О НЕНАПАДЕНИИ МЕЖДУ ГЕРМАНИЕЙ И СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ¹⁷⁷

[23 августа 1939 г.]

Правительство СССР и Правительство Германии

Руководимые желанием укрепления дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:

Статья I

Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами.

Статья II

В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу.

Статья III

Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы.

Статья IV

Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой стороны.

Статья V

В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода, обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссий по урегулированию конфликта.

Статья VI

Настоящий договор заключается сроком на десять лет с тем, что, поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически- чфодяенным на следующие пять лет.

Статья VII

Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно после его подписания.

Составлен в двух оригиналах, на немецком и русском языках, в Москве, 23 августа 1939 года.

По уполномочию

Правительства СССР

В. Молотов

АВП РФ, ф. За, д. 243 — Германия Опубл Известия, 1939. 24 августа.

Договор ратифицирован Верховным Советом СССР и рейхстагом Германии 31 августа 1939 г.

Обмен ратификационными грамотами произведен в Берлине 24 сентября 1939 г.

СЕКРЕТНЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОТОКОЛ¹⁷³

[23 августа 1939 г.)

При подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик* нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:

1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.

2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.

Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.

Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.

3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.

4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.

Москва, 23 августа 1939 года

По уполномочию За Правительство

Правительства СССР: Германии:

В. Молотов Риббентроп

Печат. по сохранявшейся машинописной копии: АВП РФ, ф. 06, on. 1, я 8, д. 77, л. 1—2. Опубл. в сб. Год кризиса...— Т. 2.— С. 321.

За Правительство

Германии

И. Риббентроп

Комментарий:

¹⁷⁷ Советско-германский договор о ненападении был подписан 23 августа 1939 г. Верховный Совет СССР и рейхстаг Германии ратифицировали его. Ратификация состоялась 31 августа 1939 г. Договор действовал до 22 июня 1941 г. и был разорван в результате нападения Германии на СССР.

Идея поворота в советско-германских отношениях была выдвинута немецкой стороной и явилась результатом сложившейся тогда в мире внешнеполитической Ситуации. Первоначально советская сторона относилась к германским инициативам с недоверием и неоднократно выражала подозрения в связи с необязательным, несвязывающим характером германских зондажей (Год кризиса...—Т. 1.—С. 482— 483; ADAP.— Serie D.— Bd. VI. S. 451—452, 497, 503, 506). Кроме того, зондажи осуществлялись на фоне шедших одновременно англо-франко-советских переговоров о политическом сотрудничестве, срыв которых являлся важной целью Берлина, что хорошо понимали в Москве. Тем не менее идея возможной формализации советско-германского сближения витала в воздухе и даже обсуждалась на Западе (New York Times.—1939, 6 May; FRUS.—1939.—SU.—P. 758—759).

Впервые прямое упоминание о договорах как о возможном виде закрепления советско-германских отношений содержалось в беседе Риббентропа с начальником правового отдела МИД Германии Ф. Гаусом 25 мая (ADAP.— Serie D.— Bd. VI.— S. 1—3), последовавшей непосредственно после публичного заявления Чемберлена об англо-франко-советских переговорах (24 мая) и обсуждения этой проблемы на заседании британского кабинета. Однако на предварительных этапах контактов термин «договор» не применялся: беседы советского поверенного в делах в Германии Г. А. Астахова с руководителями германской внешней политики велись лишь в общей форме.

Однако уже в июне в порядке развития германских зондажей идея договора стала более подробно разрабатываться Ф. Шуленбургом после его встреч с В. М. Молотовым во время его поездок в Берлин (ADAP.—Serie D.— Bd. VI.— S. 549—551,622, 706—707). Риббентроп в беседе с японским послом в Италии Сара-тори 16 июня упомянул о возможности заключения с СССР «пакта о ненападении» (ADAP.— Serie D.— Bd. VI.— S. 608). После этого предложение о заключении договора или «освежение» прежнего советско-германского договора о нейтралитете 1926 г. было введено в оборот. 26 июня 1939 г. Чиано в беседе с советским поверенным в делах Л. Б. Гельфандом упомянул о некоем «плане Шуленбурга», включавшем в числе прочего «пакт о ненападении», а 28 июня 1939 г. Шуленбург напомнил Молотову о договоре 1926 года. Однако из-за несовместимости антикоминтернов-ского пакта с этим договором, отмеченной Молотовым, и на этот раз тема не получила развития. Тогда немецкая сторона решила не форсировать события (ADAP.— Serie D.— Bd. VI — S 676—677, 680)

В непосредственные контакты идея договора была введена Германией, очевидно, под давлением наметившихся сдвигов в переговорах СССР с Англией и Францией, 25 июля 1939 г. согласившихся на ведение военных переговоров 26 июля 1939 г. Шнурре в беседе с Астаховым прямо заявил, что Германия готова «на деле доказать возможность договориться по любым вопросам, дать любые гарантии». Возможно, с целью усиления политического эффекта сразу после сообщения о выезде военных миссий Англии и Франции в Москву Риббентроп 2 августа 1939 г. принял Астахова, а Шнурре в беседе с Астаховым 3 августа 1939 г. еще раз настоятельно просил советскую сторону «конкретно наметить круг вопросов, которых желательно коснуться».

О том, насколько неясным для советской стороны был конечный исход переговоров с Германией, свидетельствует упорное нежелание Молотова говорить с Шуленбургом о заключении договора. Даже в беседе с ним 15 августа, когда немцы уже во всю говорили о «пакте», «договоре», В M Молотов вновь упоминает о полученном из итальянских источников, но практически не существовавшем «плане Шуленбурга». Фактически Молотов избрал этот «план» как предлог для изложения собственно советских требований (пакт о ненападении, гарантии нейтралитета Прибалтики, воздействие на Японию, экономическое соглашение). Но между тем в своих указаниях от 11 августа 1939 г. Астахову Молотов слово «переговоры» вычеркнул, заменив его на «разговоры» (АВП РФ, ф. 059, on I, п. 295, д. 2038, л. 105). Даже когда по указанию Гитлера Шуленбург 17 августа заявил о готовности пойти на все советские предложения, в том числе и на пакт сроком на 25 лет, Молотов в ответ предложил германской стороне изложить ее представления о пакте; в этой беседе он со своей стороны заявил, что в дополнение к пакту нужен еще и «протокол». Ответ последовал 19 августа. В тот же день Шулен-бургу был вручен советский проект, который и лег в основу будущего договора.

Окончательное соглашение было достигнуто в ходе визита Риббентропа в Москву 23—24 августа 1939 г. Протокольные записи советской стороны о ходе этих переговоров в АВП РФ отсутствуют. Что касается немецких записей, то известно лишь об одном документе, составленном членом немецкой делегации А. Хенке. Он касается завершающей части бесед (ADAP.— Serie D.— Bd. VII.— S. 189—191). Судя по имеющимся свидетельствам, наиболее острая фаза дискуссии имела место в ходе обсуждения вопроса о разграничении сфер интересов. После получения немецкой делегацией согласия от Гитлера на требования Сталина (ADAP — Serie D.— Bd. VIL— S. 184—185, 187) переговоры продолжились. Подписание документов состоялось в ночь с 23 на 24 августа.

При окончательном редактировании советского проекта договора Сталин отклонил формулировку Риббентропа о «германо-советской дружбе» (ШТ.— Bd. X.—S. 296); слова об укреплении мира «между народами» были заменены на «между СССР и Германией»; статья I не была изменена; в статье II была принята немецкая формулировка, снимавшая вопрос об утрате силы обязательств о ненападении в отношении "инициатора военных действий». Была принята формула о вступлении договора в силу не после ратификации, а сразу после подписания, что было крайне важно для Гитлера, завершавшего военные приготовления против Польши. Содержавшееся в советском проекте требование подписать политический Протокол как органическую часть договора было трансформировано в дополнительный секретный протокол. Ни в договоре, ни в протоколе не нашло отражения первоначальное советское требование содействия со стороны Германии урегулированию советско-японских отношений, что свидетельствовало о явном стремлении Сталина не осложнять заключение договора.

Договор и секретный протокол, а в дальнейшем договор от 28 сентября 1939 г. стали юридической и политической базой для дальнейшего развития советско-германских отношений вплоть до июня 1941 г. В постановлении Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г. было отмечено, что «содержание этого договора не расходилось с нормами международного права и договорной практикой государств, принятой для подобного рода урегулирований. Однако как при заключении договора, так н в процессе его ратификации скрывался тот факт, что одновременно с договором был подписан «секретный дополнительный протокол». В Постановлении было подтверждено, что договор потерял силу после нападения Германии на СССР.— 1—630, 657, 670, 680; 2—23, 52, 129.

¹⁷⁸ Секретный дополнительный протокол к советско-германскому договору о ненападениибыл объектом острых споров в историографии послевоенного периода. Впервые о нем стало известно на Нюрнбергском процессе из выступления в марте 1946 г. (ШТ, Bd. X, S. 14—16, 302—305, 327; XL, S. 293—298) защитника P. Гесса и из письменного свидетельства бывшего заведующего правовым отделом МИД Германии Ф. Гауса. Однако эти показания, равно как и предъявленный текст копии протокола, не были приняты к рассмотрению Трибуналом, который ссылался на то, что оригинал протокола отсутствует, а защита уклонилась от объяснения источника получения копии. В действительности Трибунал руководствовался секретным соглашением четырех участников антигитлеровской коалиции, в соответствии с которым не допускалось обсуждение ряда вопросов, в том числе договора 1939 г. (ЦГАОР, фонд 7445, on. 2, л. 28). С тех пор советская сторона либо объявляла текст фальшивкой, либо ссылалась на отсутствие оригинала протокола как в немецких, так и в советских архивах.

В 1948 г. текст протокола был опубликован в США (Nazi-Soviet Relations 1939—1941.— Wash., 1948), затем в документальном сборнике «Акты германской внешней политики» (ADAP.—Serie D.— Bd. VII.—S. 206—207). Источником публикации был один нз микрофильмов, на которые по указанию Риббентропа были засняты наиболее важные документы нз его личного архива (РА АА Bonn, Büro RAM, F. 1—19). Съемкн были начаты в 1943 г. после первых крупных бомбежек Берлина; всего было отснято около 10 000 стр. В 1945 г. фильмы были вывезены в Снлезню, затем в Тюрингию н подлежали уничтожению, однако сотрудник МИД Германии К. фон Леш передал их англо-американской поисковой группе. Фильмы были вывезены вЛондон, их содержание стало известно руководству Англнн н США (Public Record Office, Prent. 8/40). Оригинал протокола, остававшийся в Берлине, не сохранился. Тем не менее западная историография, опираясь на многочисленные архивные документы, в которых упоминался протокол, считала текст аутентичным.

Негативное отношение советской стороны к проблеме протокола оставалось неизменным до 1989 г. В декабре 1987 г. со стороны МИД СССР н ЦК КПСС быласделана попытка признать факт существования протокола, однако Политбюро ЦК КПСС отклонило ее, сославшись на отсутствие оригинала. В последующие годы эта позиция сохранялась (см. интервью А. А. Громыко журналу «Шпигель» № 27 в апреле 1989 г.).

Поворот стал возможным лишь к ходе работы комиссии Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке договора от 23 августа 1939 г.

Как сообщалось в «Вестнике МИД СССР» № 4 за 1990 г., эксперты пришли к выводу о достоверности копий на основании результатов проведенной в 1988г. криминалистической экспертизы хранящегося в АВП РФ оригинала советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. н копии «секретного протокола» к нему с фотопленки из архива МИД ФРГ. Было установлено, что предъявленный на экспертизу русский текст копии «секретного протокола» содержит все общие и частные признаки пищущей машннки, на которой был отпечатан русский подлинник советско-германского договора о ненападении; каких-либо признаков подделки западногерманского фотоснимка «секретного протокола» анализом копии с него не обнаружено; подпись В. М. Молотова под «секретным протоколом» и сделанная им перед подписью рукописная запись соответствуют всем признакам почерка и подписи В. М. Молотова. При этом наиболее доказательной оказалась идентичность почерка, которым была выполнена надпись «По уполномочию Правительства СССР» на протоколе, с образцами почерка В. М. Молотова на других документах, поскольку известно, что гораздо легче подделать подпись, чем целую фразу.

Обнаруженная в архивах МИД РФ служебная записка (акт), фиксирующая передачу подлинников советско-германских «секретных протоколов» в апреле 1946 г. заместителем заведующего секретариатом В. М. Молотова в Совмине СССР Д. В. Смирновым старшему помощнику В. М. Молотова в МИД СССР Б. Ф. Подцеробу (В. М. Молотов в этот период являлся одновременно заместителем Председателя Совета Министров СССР и министром иностранных дел СССР), является свидетельством того факта, что подлинники секретных советско-германских договоренностей 1939 г. по крайней мере в 1946 г. были у советской стороны. В том же архивном деле, где хранится «акт Смирнова — Подцероба», подшиты заверенные машинописные копии пяти советско-германских «секретных протоколов» 1939 г. Хотя по своему внешнему виду эти документы существенно отличаются от имеющихся в архиве МИД ФРГ фотокопий, по содержанию они идентичны Советские машинописные копии были заверены В. Паниным, который работал тогда в аппарате Совнаркома СССР.

В постановлении II Съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г. отмечалось:

«5. Съезд констатирует, что протокол от 23 августа 1939 года и другие секретные протоколы, подписанные с Германией в 1939—1941 годах, как по методу их составления, так и по содержанию являлись отходом от ленинских принципов советской внешней политики. Предпринятые в них разграничения «сфер интересов» СССР и Германии и другие действия находились с юридической точки зрения в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран

6. Съезд констатирует, что переговоры с Германией по секретным протоколам велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР, эти протоколы были изъяты из процедур ратификации. Таким образом, решение об их подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор.

7. Съезд народных депутатов СССР осуждает факт подписания «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 года и других секретных договоренностей с Германией. Съезд признает секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания.

Протоколы не создавали новой правовой базы для взаимоотношений Советского Союза с третьими странами, но были использованы Сталиным и его окружением для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними Правовых обязательств».

Хотя записей переговоров, в т. ч. и по протоколу, во время визита в Москву И. Риббентропа 23—24 августа 1939 г. нет, из косвенных свидетельств известно, что Сталин счел необходимым начать встречу 23 августа именно с вопроса о разграничении «сфер интересов». Немецкое предложение состояло в передаче в советскую сферу Финляндии, Эстонии, восточной части Латвии (до рубежа р. Двина) и восточной части Польши по рубежу рек Нарев, Висла, Буг, Сан. Сталин потребовал включения в советскую сферу находящиеся западнее предлагавшейся линии портов Либава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс), на что Риббентроп, запросив Гитлера, получил его согласие. Советской стороной ставился и вопрос о Виленском коридоре, однако он не получил отражения в тексте {РА АА Bonn, Büro RAM, F 19/180—181). Бессарабия не была прямо включена в советскую «сферу», но в протоколе подчеркиваются «интерес СССР к Бессарабии» и «полная политическая незаинтересованность» в ней Германии.— 1—632, 657; 2—60, 98.

²²⁵ Советско-германский договор о дружбе и границе был подписал 28 сентября 1939 г. Одновременно состоялось подписание двух секретных дополнительных протоколов, доверительного протокола и совместного заявления. Переговоры проходили с 22.00 час. 27 сентября до 5.00 час. 29 сентября; советские записи бесед в АВП РФ отсутствуют; краткий текст немецкой записи обнаружен в 1990 г. в личном архиве Шуленбурга д-ром И. Фляйшхауэр (см. прим. 226).

Являясь развитием договора от 23 августа, договор 28 сентября был заключен в условиях начавшейся второй мировой войны, что наложило отпечаток на цели обеих сторон в переговорах. Первый шаг к новому договору был сделан советской стороной, когда в беседах с Шуленбургом Молотов 20 сентября предложил обсудить «судьбу польского государства», а затем 25 сентября поставил вопрос об изменении границы сфер интересов с целью «обмена» Восточной Польши на Литву. Это дало Гитлеру возможность еще теснее привлечь СССР на сторону Германии и добиться от него широкомасштабной экономической помощи (Ribbentrop. Zwischen London und Moskau.—Leoni, 1953.—S. 206).

Уже в первые дни нападения на Польшу немецкая сторона предприняла целый ряд мер по фактическому вовлечению,«нейтрального» СССР в войну. С этой целью Германия настойчиво требовала вступления Красной Армии в Восточную Польшу (ADAP.—Serie D.— Bd. VII.—S. 567). Расчет был на то, что это повлечет за собой соответствующую реакцию со стороны Англии и Франции. Лишь 17 сентября при постановке задач на вступление войск в Западную Белоруссию и Западную Украину войскам был указан рубеж р. Нарев — Западный Буг — Сан. Причем Сталин неполностью использовал имевшиеся согласно секретному протоколу от 23 августа возможности продвижения Красной Армии до р. Вислы.

Во время переговоров 27—29 сентября Сталин объяснял Риббентропу, что видел в разделе Польши по Висле причину возможных «трений между СССР и Германией», поскольку если бы Германия создала протекторат, а СССР был бы «вынужден образовать автономную польскую социалистическую советскую республику», то это, по мнению Сталина, могло бы дать полякам повод для постановки вопроса о «воссоединении». В результате была принята договоренность о разграничении сфер интересов не по Висле, а по Бугу.

В ходе предложенного «обмена» Сталин добился включения Литвы в сферу интересов СССР, на что Гитлер был вынужден дать согласие, хотя к этому времени в Германии уже прорабатывался вопрос о переходе Литвы под немецкое «покровительство» (Ibid.— S. 87). В итоге переговоров за Германией был оставлен лишь т. н. «Мариампольский выступ», который СССР затем согласно протоколу от 10 января 1941 г. «выкупил» за 31,5 млн. марок (РА АА Bonn, Abt. Hapot, Bd. 2 — Russtand, S. I).

Во время переговоров Риббентроп настойчиво старался получить ответ о советских планах в Прибалтике. Сталин довел до сведения Риббентропа свои намерения заключить с ним договоры о взаимопомощи, предусматривающие ввод советских войск, и «временно» оставить за Литвой, Латвией и Эстонией независимость. В то же время он дал понять, что в дальнейшем не исключает возможности «вхождения» этих трех республик в СССР.

За исключением упоминаний о дружбе и установлении дружеских отношений договор от 28 сентября по своему содержанию был скорее формальным, т. к. главные договоренности были изложены не в тексте, а в дополнительных секретных соглашениях Во всяком случае документы, подписанные 28 сентября 1939 г., означали значительное углубление советско-германского политического и экономического сотрудничества.— 2—134.

²²⁶ И. фон Риббентроп прибыл в Москву 27 сентября 1939 г. около 18 час. Его первая беседа с И В. Сталиным и В. М. Молотовым началась в 22 час. и продолжалась три часа. На беседе присутствовали: с советской стороны — полпред СССР в Германии А. А. Шкварцев, с германской стороны — посол Германии в СССР Ф. Шуленбург.

Эта запись была обнаружена германской исследовательницей И. Фляйшхауэр при изучении личного архива посла Германии в СССР Ф Шуленбурга:

«Г-н министр сперва подробно изложил перед своими русскими собеседниками немецкую оценку англо-французского вопроса и событий войны. Как заявил г-н министр, в ходе войны на Западном фронте еще не произошло сколько-нибудь серьезных событий, и в Германии ее обычно называют «картофельной войной». С французской стороны ее ведут преимущественно языками, в чем особенно отличается агентство Гавас. Французские военные сводки неправильно изображают события. На деле до сих пор ни один французский летчик, осмелившийся пересечь немецкую границу, не вернулся живым домой. Англичане ведут войну усилиями своего Министерства информации, заслужившего звание «министерства лжи». До сих пор в военных действиях не приняли участия ни один английский солдат, ни один английский самолет, не считая бомбежки Вильгельмсхофена, в которой приняли участие 16 английских бомбардировщиков. Из них вернулись в Англию лишь 6 самолетов, 10 были сбиты. Англичане ограничиваются тем, что сбрасывают над Германией листовки, надеясь вбить клин между фюрером и немецким народом. Это им никогда не удастся. Такая попытка в равной мере обречена на провал, как и стремление вбить клин между народами Советского Союза и Сталиным.

Что касается положения на Западе, то наша укрепленная линия представляет собой величайшее сооружение такого рода, которое когда-либо было построено. Эта укрепленная линия идет вдоль всей западной германской границы, включая границу с Бельгией и Голландией. У нее глубина 50 км и насчитывает она десятки тысяч бункеров. Германия чувствует себя за этой линией в абсолютной безопасности, ибо во всем мире нет такого количества боеприпасов, которое требовалось бы, чтобы преодолеть немецкие укрепления. Перед линией находится 10-километровое минное поле, которое французы безуспешно пытались атаковать. После первых неудач они оставили подобные попытки.

Фюрер убежден, что война может окончиться лишь в нашу пользу. Если наши противники захотели бы получить мир, то они могли бы его иметь. Но ежели нет, то мы подготовились к длительной войне и в состоянии с математической точностью обеспечить победу. Если Англия желает длительной войны, то она ее получит. Мы же имеем все основания полагать, что Англия не желает длительной войны (на этом месте Сталин живо поддержал подобную точку зрения и заметил, что, и по его мнению, Англия не желает длительной войны). Германия силами своей армии, своего подводного флота и своей авиации в состоянии нанести Англии страшные удары. Тогда Англия была бы вынуждена заключить мир, выгодный для Германии, и вышла бы из борьбы сильно ослабленной. Англия прекрасно понимает эти опасности, и утверждение, будто она готова к трехлетней войне, нельзя принимать всерьез (и в этом месте Сталин дал явный знак своего согласия). Вслед за этим, сказал г-н министр, он должен перейти к трем пунктам, которые должны образовать конкретный предмет переговоров, для чего он прилетел в Москву. Эти пункты таковы:

1. Дальнейшее формирование германо-советских отношений.

2. Вопрос окончательного начертания границы.

3. Проблема Прибалтики, которой, по всей видимости, в настоящее время занимается Советское правительство

По первому пункту,сказал г-н министр, фюрер поручил сказать Сталину и Молотову, что он всегда придерживался той точки зрения, что Германия должна выбирать между Западом и Востоком. Фюрер надеялся и думал, что будет возможно установить дружественные отношения с Англией. Однако Англия грубо отклонила далеко идущие предложения фюрера. Фюрер убедился в том, что отныне нет возможности достичь взаимопонимания с Англией. Это взаимопонимание сорвалось из-за империалистического упрямства английской правящей касты. Народ в Англии вообще ничего не решает. Дошло до того, что Англия вмешалась в германские дела, которые ее не касались, и даже объявила войну Германии. Решение фюрера сделать выбор в пользу Советского Союза является непоколебимым Как реальный политик, он твердо убежден в том, что, несмотря на все существующие идеологические разногласия, возможны действительно длительные дружественные отношения между Германией и Советским Союзом. Реальные интересы обеих стран при точном их определении исключают возможность принципиальных трений. Существует фундамент для приносящего плоды реального, дружественного сотрудничества.

Удалась первая предпринятая в этом направлении попытка. Если будут реализованы достигнутые договоренности, то все будет абсолютно ясным и в больших делах. С окончанием польской войны Германия приобрела большую территорию для заселения. Тем самым нашли свое решение территориальные притязания Германии. Последние события принесли богатые плоды для Советского Союза: после ревизии положения в Прибалтике Советский Союз получил выход к Балтийскому морю; установлена связь с близкими по крови белорусами и украинцами. В этой области нет никаких расхождений, которые могли бы привести к трениям между Германией и Советским Союзом. Фюрер не фантазер, и он не стремится к безбрежным территориальным завоеваниям. Что касается Советского Союза, то тот настолько велик, что у него не может быть никаких стремлений вмешиваться в немецкие территориальные, дела. Тем самым заложен фундамент для пассивного баланса взаимных интересов. Что же касается активной стороны этого вопроса, то фюрер исходит из нижеследующих соображений.

Настоящий враг Германии — Англия В этом отношении интересы Советского Союза совпадают с немецкими, и в этом направлении представляется вполне возможным дальнейшее углубление новых советско-германских отношений. У нас полагают, что в английском комплексе существует параллелизм между немецкими и советскими интересами и в этой сфере не только полезно тесное сотрудничество Германии с Советским Союзом, но и возможны определенные договоренности. Фюрера, заявил г-н министр, интересовало бы в ходе бесед услышать, что думает Советский Союз по этому вопросу. Он бы предложил подобную идею в качестве предмета для дискуссий. В том случае ежели Советское правительство разделяет такую точку зрения, то можно было бы сформулировать платформу для более тесного развития советско-германских отношений в том смысле, что, исходя из совместно проведенного урегулирования польского вопроса, Германия и Советский Союз теперь могут рассмотреть возможность сотрудничества в отношении Англии. В подобном заявлении можно было бы подчеркнуть, что Германия и Советский Союз преисполнены волей к тому, чтобы никто не посмел затронуть занимаемые ими позиции, и при необходимости будут их совместно защищать. Дело шло бы тогда к сотрудничеству на долгие времена, ибо фюрер мыслит крупными историческими перспективами.

Сейчас задача состояла бы в том, чтобы достичь взаимопонимания о форме и методе предания гласности соответствующего совместного заявления. Министр привез с собой проект, который он хочет в качестве предложения вручить для рассмотрения господам Сталину и Молотову (здесь г-н министр попросил зачитать текст проекта на русском языке). Г-н министр добавил, что смысл этого заключения не должен состоять в том, что Германия ожидает военной помощи от Советского Союза. Германия справится с Англией и Францией и сама. Тем не менее смысл подобного заявления состоит в том, чтобы продемонстрировать перед всем миром сотрудничество между Германией и Советским Союзом и их согласие в принципиальных вопросах внешней политики.

По второму пункту,касающемуся окончательного начертания линии границы, фюрер из донесений посла графа фон дер Шуленбурга знает о советских предложениях. По этому вопросу следует заметить следующее. Польша полностью разгромлена немецкими вооруженными силами. Действия немецких вооруженных сил принесли плоды не только для Германии, ной для Советского Союза. Именно поэтому Германия ожидает, что Советский Союз пойдет нам навстречу в удовлетворе нии некоторых наших пожеланий. Фюрер полностью придерживается договорен ностей, достигнутых в Москве 23 августа 1939 года. Однако он дал г-ну министру поручение (побудило Советское правительство) [слова в круглых скобках вписаны от руки] обсудить следующий вопрос Советский Союз огромная страна, располагающая невероятными возможностями В то же время Германия сравни тельно небольшая страна, которой не хватает в первую очередь леса и нефти Поэтому мы попросили бы пойти навстречу нам именно в этих вопросах

В секретном дополнительном протоколе указана известная разграничитель ная линия. Существовали некоторые неясности, касающиеся ее северной части Идя навстречу пожеланию Советского правительства, немецкая сторона немедлен но заявила о своем согласии устранить эти неясности, добавив указание реки Пис сы, что в результате не принесло особой пользы для Германии Именно поэтому немецкое правительство надеется, что Советское правительство сделает уступки в районе нефтерождений на юге, в верхнем течении реки Сан. Того же самого ожидало бы и немецкое правительство у Августова и Белостока, так как там находятся об ширные леса, очень важные для нашего хозяйства. Ясное решение этих вопросов было бы очень полезно для дальнейшего развития германо-советских отношений Мы проснлн бы учесть, что мы внесли значительный вклад в решение польского вопроса, причем исключительно быстро (Сталин согласился, что дело действитель но было сделано очень быстро).

Во время московских переговоров 23 августа 1939 года остался открытым план создания независимой Польши. С тех пор, кажется, и Советскому прави тельству стала ближе идея четкого раздела Польши. Германское правительство поняло эту точку зрения н решилось осуществить точное разграничение. Германское правительство полагает, ito самостоятельная Польша была бы источником постоянных беспокойств. Германские и советские намерения и в этом вопросе идут в одинаковом направлении.

Как продолжал г-н министр, он очень был рад услышать от немецких военных, что установленная обеими сторонами военная программа была осуществлена в духе доброго и дружественного взаимодействия. Для немецкого военного руководства было нелегко оторвать действующие войска от противника и заставить их двигаться в обратном направлении. В районе действия 8-й немецкой армии это привело к тому, что поляки даже вообразили, что они обратили немецкие войска в бегство. Несмотря на все эти трудности и если не считать незначитель ные недоразумения, дело обошлось быстро и беспрепятственно.

По пункту третьему— «Прибалтика»— г-н министр заявил следующее.

Из донесений посла графа фон дер Шуленбурга явствует, что Советское правительство отныне занялось и этим вопросом, с чем, безусловно, связаны переговоры, которые в настоящее время ведутся с эстонским правительством. Немецкий посланник в Эстонии сообщил, что Советский Союз предложил Эстонии военную конвенцию на пять лет (Сталин поправил: на десять лет), а за это потребовал создания на территории Эстонии баз для советских военных кораблей и самолетов и тесного сотрудничества. Это, очевидно, следует понимать как первый шаг для реализации прибалтийского вопроса. Германия в настоящее время находится в состоянии войны и приветствовала бы постепенное решение прибалтийского вопроса. Ясно, что мы не заинтересованы в делах Эстонии и Латвии. Однако мы были бы благодарны, если Советское правительство сообщило нам, как и когда оно собирается решить весь комплекс этих вопросов с тем, чтобы немецкое правительство, согласно принятым договоренностям, могло бы сформулировать свою позицию. Как явствует из сообщений графа фон дер Шуленбурга, Советское правительство ожидает с нашей стороны ясного согласия с его намерениями (Сталин заметил: мы ожидаем доброжелательного отношения).

В последнем донесении графа фон дер Шуленбурга шла речь о предложении, касающемся Литвы. Согласно московским договоренностям, Литва относится к немецкой сфере интересов. Согласно предложению Сталина, эта немецкая сфера интересов должна быть обменена на территорию восточнее Вислы вплоть до Буга.

Здесь господин министр напомнил о ходе московских переговоров и о том, что в связи с советскими пожеланиями, касающимися Прибалтики, тогда оказался необходимым запрос у фюрера. Тогда в том, что касалось определения северных границ взаимных интересов, фюрер согласился с советскими пожеланиями. Ведь фюрер не проводит политику на один день, он занят большой перспективой и признает, что Советский Союз действительно нуждается в незамерзающих гаванях. Именно поэтому мы отодвинули границу нашей сферы интересов. Мы заинтересованы в том, чтобы эта линия была сохранена. В том же случае если мы, согласно советским пожеланиям, пойдем на компромисс, то необходимо зафиксировать, что советские предложения не содержат достаточного эквивалента за отказ Германии от Литвы или ее части. При обсуждении возможного компромиссного решения необходимо найти путь, согласно которому Германия сможет увеличить свои восточно-прусские районы за счет Литвы

Вслед за этим г-н министр провел на карте линию, которую он считает приемлемой и возможной. По его представлению, эта линия должна проходить от самой южной оконечности Литвы до Балтийского моря, а именно через всю Литву восточнее Ковно (он останется на советской стороне), дальше восточнее Гродно, вк