И потомков // Никулин В.Н. Петр Первый и его время: Учебное пособие

Кали­нинград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2008.

…Умолчим о пороках личных; но сия страсть к новым для нас обычаям преступила в нем границы благоразумия. Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могу­щество государств, подобно физическому, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во время самозванцев; он есть не что иное, как привязанность к нашему особенному; не что иное, как ува­жение к своему народному достоинству. Искореняя древние навыки, представляя их смешными, глупыми, хваля и вводя иностранное, государь России унижал россиян в собственном их сердце. Пре­зрение к самому себе располагает ли человека и гражданина к вели­ким делам? Любовь к отечеству питается сими народными особен­ностями, безгрешными в глазах космополита, благотворными в гла­зах политика глубокомысленного. Русская одежда, пища, борода не мешали заведению школ. Два государства могут стоять на одной степени гражданского просвещения, имея нравы различные. Госу­дарство может заимствовать от другого полезные сведения, не сле­дуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи естественно изменяются, но предписывать им уставы есть насилие, беззаконное и для монарха самодержавного.

Жизнь человеческая кратка, а для утверждения новых обычаев требуется долговременность. .со времен Петровых высшие степени отделились от нижних и русский земледелец, мещанин, купец уви­дел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного еди­нодушия государственных состояний.

Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России, виною Петр (Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России // Сборник материалов по истории исторической науки в СССР. М., 1990. С. 77—79).

Величайший из наших царей, тот, который, как говорят, начал для нас новую эру, которому, как все говорят, мы обязаны нашим величием, нашей славой и всеми благами, какими мы теперь облада­ем, полтораста лет тому назад пред лицом всего мира отрекся от ста­рой России. Своим могучим дуновением он смел все наши учрежде­ния; он создал пропасть между нашим прошлым и нашим настоящим и бросил туда без разбора все наши традиции. Он ввел в наш язык западные речения; свою новую столицу он назвал западным именем; он отбросил свой наследственный титул и принял титул западный; наконец, он почти отказался от своего собственного имени и не раз подписывал свои державные решения западным именем (Чаадаев П.Я. Апология сумасшедшего // Петр Великий: pro et contra. СПб., 2003. С. 166).

Петр был деспот в том смысле, что он чувствовал свое превос­ходство и знал свою силу. К этому прибавить должно, что он в са­мом начале своей жизни увидел русское правительство с дурной его стороны, возненавидел тогдашние распорядки, известные ему по од­ним его окружениям, почувствовал презрение к образу жизни, и в особенности, боярскому тунеядству. Он увидел другое между ино­странцами, услышал чудеса от них о Европе, познакомился с ней сам, своими глазами, и определил свою цель. С железной своей во­лей он принялся ломать. Все препятствия должны были пасть перед его волей: жена, сын, сестры, родственники и любимцы. Он был же­сток, неумолим, бесчеловечен в этих случаях, казнил без милосер­дия, одним словом, Петр являлся ужасным тираном,. В оправдание, очень слабое, можно сказать, что противная сторона, со стрельцами, взяв верх, не оказалась бы мягкосердечнее, как для него, так и для всей его компании (Погодин М. П. Петр Первый и национальное органическое развитие // Петр Великий: pro et contra. СПб., 2003. С 263).

Петр Великий с самого начала порвал со всеми традициями сла­вянской расы. «России нужна вода». Эти слова, с которыми он с уп­реком обратился к князю Кантемиру, стали девизом всей его жизни! Завоевание Азовского моря было целью его первой войны с Турци­ей, завоевание Балтики — целью его войны со Швецией, завоевание Черного моря — целью его второй войны против Порты и завоева­ние Каспийского — целью его вероломного вторжения в Персию. Для системы местных захватов достаточно было суши, для системы мировой агрессии стала необходима вода. Только в результате пре­вращения Московии из полностью континентальной страны в импе­рию с морскими границами московитская политика могла выйти из своих традиционных пределов и найти воплощение в том смелом синтезе, который, сочетая захватнические методы монгольского раба и всемирно-завоевательные тенденции монгола-властелина, состав­ляет жизненный источник современной русской дипломатии.

...Ни одна великая нация никогда не жила и не могла прожить в таком отдалении от моря, в каком вначале находилась империя Пет­ра Великого; что ни одна нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские берега и устья рек были оторваны от нее; что Россия не могла оставить устье Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив — в руках занимавшихся грабежом кочевников- татар; что по самому своему географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением для той на­ции, которая владеет страной, расположенной за ними; что, одним словом, Петр — по крайней мере, в данном случае — захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны. С этой точки зрения Петр Великий намеревался в результате своей войны со Швецией лишь создать русский Ливерпуль и обеспечить его необходимой полосой побережья (Маркс К. Разоблачения дипломатической истории XVIII века //Вопросы истории. 1989. №4. С. 11—12).

…..Если наша революция в начале XVIII века была необходимым следствием всей предшествовавшей нашей истории, то из этого вполне уясняется значение главного деятеля в перевороте, Петра Ве­ликого: он является вождем в деле, а не созидателем дела, которое потому есть народное, а не личное, принадлежащее одному Петру. Великий человек есть всегда и везде представитель своего народа, удовлетворяющий своею деятельностию известным потребностям народа в известное время. Формы деятельности великого человека условлены историею, бытом народа, среди которого он действует (Соловьев С.М История России с древнейших времен // Соловьев С.М. Соч.: В 18 кн. М., 1991. Кн. 7. Т.14. С. 425—427).

Перемен в быте крестьян не было: по-прежнему громадная стра­на была мало населена, по-прежнему оттого рабочие были прикреп­лены к земле, по-прежнему бегали от крепостной зависимости, и гоньба за человеком составляла одно из важных занятий правитель­ства и частных лиц (Соловьев С.М История России с древнейших времен // Соловьев С.М. Соч.: В 18 кн. М., 1991. Кн. 7. Т.14. С . 571).

Полтавская битва получила в русской истории такое значение, какого не имела перед тем никакая другая. Шведская сила была над­ломлена; Швеция, со времен Густава-Адольфа занимавшая перво­классное место в ряду европейских держав, потеряла его навсегда, уступивши России. Унизительный Столбовский мир, лишавший Рос­сию выхода в море, теперь невозвратимо уничтожался. Берега Бал­тийского моря, завоеванные Петром, невозможно было уже отнять от России. В глазах всей Европы Россия, до сих пор презираемая, по­казала, что она уже в состоянии, по своим средствам и военному об­разованию, бороться с европейскими державами и, следовательно, имела право, чтобы другие державы обращались с нею, как с равною (Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1992. Кн. 3. Вып. 6. С. 607—608).

…Петру помогло более всего его самодержавие, унаследованное им от предков. Он создает войско и флот, хотя для этого требуется бесчисленное множество человеческих жертв и плодов многолетнего народного труда, — все приносится народом для этой цели, хотя, собственно, народ этого ясно не понимает и потому не желает; все приносится оттого, что так хочет царь. Налагаются неимоверные на­логи, высылаются на войну и на тяжелые работы сотни тысяч моло­дого здорового поколения для того, чтоб уже не возвратиться домой. Народ разоряется, нищает, зато Россия приобретает море, расширя­ются пределы государства, организуется войско, способное меряться с соседями. Русские издавна привыкли к своим старинным приемам жизни, они ненавидели все иноземное; погруженные в свое внешнее благочестие, они оказывали отвращение к наукам. Самодержавный царь заставляет их одеваться по иноземному, учиться иноземным знаниям, пренебрегать своими дедовскими обычаями и, так сказать, плевать на то, что прежде имело для всех ореол святости. И русские пересиливают себя, повинуются, потому что так хочет их самодер­жавный государь.

…Петр как исторический государственный деятель, сохранил для нас в своей личности такую высоконравственную черту, которая невольно привлекает к нему сердце: эта черта — преданность той идее, которой он всецело посвятил свою душу в течение своей жиз­ни. Он любил Россию, любил русский народ, любил его не в смысле массы современных и подвластных ему русских людей, а в смысле того идеала, до какого желал довести этот народ; и вот эта-то любовь составляет в нем то высокое качество, которое побуждает нас, мимо нашей собственной воли, любить его личность, оставляя в стороне и его кровавые расправы, и весь его деморализующий деспотизм, от­разившийся зловредным влиянием и на потомстве. За любовь Петра к идеалу русского народа русский человек будет любить Петра до тех пор, пока сам не утратит для себя народного идеала, и ради этой любви простит ему все, что тяжелым бременем легло на его памяти (Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1992. Кн. 3. Вып. 6. С.. 780—782, 784—785).

Реформа с самого начала вызвала глухое противодействие в на­родной массе тем, что была обращена к народу только двумя самыми тяжелыми своими сторонами: 1) она довела принудительный труд народа на государство до крайней степени напряжения и 2) пред­ставлялась народу непонятной ломкой вековечных обычаев, старин­ного уклада русской жизни, освященных временем народных при­вычек и верований. Этими двумя сторонами реформа и возбудила к себе несочувственное и подозрительное отношение народной массы (Ключевский В.О. Курс русской истории // Соч.: В 9 т. М., 1989. Т. 4. С. 207).

….Жизнь Петра так сложилась, что давала ему мало досуга заранее и неторопливо обдумывать план действий, а темперамент мало вну­шал и охоты к тому. Спешность дел, неуменье, иногда и невозмож­ность выжидать, подвижность ума, необычайно быстрая наблюда­тельность — все это приучило Петра задумывать без раздумья, без колебания решаться, обдумывать дело среди самого дела и, чутко угадывая требования минуты, на ходу соображать средства исполне­ния. Петр является перед наблюдателем в вечном потоке разнообразных дел, в постоянном деловом общении со множеством людей, среди непрерывной смены впечатлений и предприятий; всего труд­нее вообразить его наедине с самим собою, в уединенном кабинете, а не в людной и шумной мастерской.

Это не значит, что у Петра не было тех общих руководящих по­нятий, из которых составляется образ мыслей человека; только у Петра этот образ мыслей выражался несколько по-своему, не как по­дробно обдуманный план действия или запас готовых ответов на всевозможные запросы жизни, а являлся случайной импровизацией, мгновенной вспышкой постоянно возбужденной мысли, ежеминутно готовой отвечать на всякий запрос жизни при первой с ним встрече. Мысль его вырабатывалась на мелких подробностях, текущих во­просах практической деятельности, мастеровой, военной, правитель­ственной. Он не имел ни досуга, ни привычки к систематическому размышлению об отвлеченных предметах, а воспитание не развило в нем и наклонности к этому. Но у него всегда были наготове две ос­новы его образа мыслей и действий, прочно заложенные еще в ран­ние годы под неуловимыми для нас влияниями: это неослабное чув­ство долга и вечно напряженная мысль об общем благе отечества, в служении которому и состоит этот долг.

...Он в составе верховной власти всего яснее понял и особенно живо почувствовал «долженства», обязанности царя, которые сво­дятся, по его словам, к «двум необходимым делам правления»: к распорядку, внутреннему благоустройству, и обороне, внешней безо­пасности государства. В этом и состоит благо отечества, общее благо родной земли, русского народа или государства.

Принудительные переселения Петр практиковал и в отношении других слоев населения. Нужно ли подробно останавливаться на том, что не менее 40 тысяч крестьян со всей страны ежегодно били сваи и строили дома и укрепления новой столицы, умирая в своих землянках от тяжелого труда, недоедания и болезней. Переселялись и дворяне, обязанные построить дома в Петербурге. Но для купечества переселение было особенно болезненным, разорительным де­лом: торговля опиралась на связи, деловые отношения, каждый тор­говый дом имел свой профиль и район торговли. С переселением эти связи рвались, конъюнктура торговой деятельности на новом месте менялась в худшую сторону (Анисимов Е. В. Время Петровских ре­форм. Л., 1989. С. 131—132).

…Примечательная черта Петра Великого как правителя, абсолют­ного монарха — огромный личный вклад в управление государст­вом, его внешнеполитические, военные акции; привлечение к делам одаренных, талантливых, способных людей — администраторов, полководцев, дипломатов, организаторов различных производств, мастеров своего дела. Он без устали выявлял их, воспитывал, на­правлял. Конечно, крутой нрав Петра не мог не наложить отпечаток на его отношения со сподвижниками, помощниками. При всем его демократизме и шутливом уничижении, царь проявлял свою волю, железную и несокрушимую, во всем. Не терпел возражений там, где он уже принял решение, взрывался гневом по малейшему пустяку (Буганое В. И. Петр Великий и его время. М., 1989. С. 184—186).

То были годы свирепой схватки между традиционалистским, за­стойным средневековьем, с одной стороны, а с другой — динамич­ным, стремящимся к прогрессу Просвещением с его верой в челове­ка, который своим разумом может создать счастливое будущее в этом мире. Возрождение было импортировано в Россию в усиленном варианте — вооруженное идеями раннего Просвещения. Собствен­но, и понять Петра наилучшим образом — как человека и как госу­даря — можно, лишь рассматривая его как последнюю в истории и самую мощную фигуру Возрождения (Багер Ханс. Пеформы Петра Великого в России // Царь Петр и король Карл. М., 1999. С. 132).

….Не следует . идеализировать Петра и его деятельность. Отли­тый в бронзе монументальный исполин, каким он предстает на ска­листом пьедестале легендарного памятника, — лишь идеальное сим­волическое воплощение Петра, его художественно обобщенный об­раз. А в реальной жизни, в исторической действительности, в прак­тической деятельности то был крайне сложный, противоречивый, порой непонятный, словом, живой человек.

Он хотел обеспечить народное процветание, а тысячи мужиков умирали от непосильного труда на строительстве каналов, крепостей Петербурга. Он хотел справедливо распределить налоговые тяготы, а укрепил социальную отсталость. Он пытался сделать из дворян ра­ботников, образованных офицеров, инженеров, ученых, администра­торов, а через три десятка лет после его кончины они стали освобо­ждаться от обязательной службы. При всем своем уважении к пере­довым представителям европейской цивилизации Петр предусмотри­тельно не доверял иноземцам высшей власти, а наградил Россию немецкой, по существу, династией. (Молчанов Н.Н. Дипломатия Петра Первого. М., 1986. С. 427, 431).

….Первым очевидным итогом Петровских реформ следует считать преодоление того структурного (системного) кризиса, кризиса тра­диционализма, который охватил русское общество во второй поло­вине XVII в. России больше не угрожала ни потеря национальной независимости, ни утрата хотя бы части ее земель. Напротив, страна превратилась в одну из ведущих мировых держав, расширила свои владения и, обладая современной, опытной, хорошо обученной и во­оруженной армией и выходами на Балтику, могла претендовать на одну из ведущих ролей в мировом хозяйстве. Способствовало этому и преодоление технической отсталости. Таким образом, преобразо­вания первой четверти XVIII в. явились для страны своего рода це­лительным лекарством, вылечившим организм Русского государства от тяжкого недуга.

Вторым очевидным итогом преобразований явилась европеиза­ция (модернизация) важнейших политических институтов страны, системы управления и жизни общества в целом (Каменский А.Б. От Петра 1 до Павла 1: Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М, 2001. С. 155).