НОВЫЙ СТАТУС ВОЙНЫ И МИРА

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ.................................................................................................................................................................................... 3

НОВЫЙ СТАТУС ВОЙНЫ И МИРА................................................................................................................................... 4

УСЛОЖНЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА ВОЕННЫХ ОПЕРАЦИЙ................................................................................... 7

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ИМПЕРАТИВ........................................................................................................................ 10

ГИБРИДНЫЕ ВОЙНЫ И РОССИЯ................................................................................................................................... 13

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ......................................................................................................... 15

ВВЕДЕНИЕ

«Ощущение возможной реальности следует ставить выше ощущения реальных возможностей».

Роберт Музиль, австрийский писатель, драматург, эссеист

Культура, пытаясь воплотить гармонию и взнуздать хаос, способствует просветлению мысли и нормотворчеству, облегчающему экзистенцию. Война обнажает трагизм жизни, погружая в серьезность, риск и ответственность. Диверсанты, переодетые в гражданскую одежду, когда-то считались отбросами войны, теми, кто преступил ее суровые законы, провоцируя к тому же репрессии против населения; их предавали позорной казни. А зазубренный меч во времена Средневековья был основанием для казни на поле боя. Война содержит злой парадокс – это опровержение цивилизации, пена отчаяния, отлив, приоткрывающий людское дно, питаемая человеческими жертвами антиистория… Но одновременно война и сопутствующие ей обстоятельства – могучий стимул технического прогресса. Что же такое развитие военных искусств и модернизация оружия: легитимное зло, доблестный порок или скрипящая ступень эволюции?

НОВЫЙ СТАТУС ВОЙНЫ И МИРА

Понятие «гибридная война» в последнее время широко распространилось, даже стало модным, однако само явление не столь ново. В основе феномена – трансформация институтов общества индустриального при транзите к постиндустриальному статусу, определяющее качество которого – комплексный, сложный, гибридный характер. Наш опыт – социокультурный, экономический, военно-политический – связан с прошлыми эпохами, сложный мир предполагает смену типа рефлексии, обновление сложившихся институтов и прописей познания–действия.

Гибридные, сетецентрические, нелинейные, ползучие войны, мятежевойны, прокси-войны, дисперсные паравойны с участием обезличенных войск, криптоармий, частных военных и разведывательных корпораций, эскадронов смерти, инсургентов, добровольцев, наемников, комбатантов неопределенного генезиса становятся сегодня горячей темой, но это не означает, что данный феномен не был в свое время замечен и осмыслен. «В условиях начавшейся войны всех против всех следует ожидать возникновения многослойной всепланетарной системы, состоящей из национальных и религиозных, классовых и возрастных структур уничтожения людей. В наше время не применима прежняя классификация войн: мировая, региональная, локальная и вооруженный конфликт. Война теперь другая, для уничтожения противника широко используются непрямые действия, информационное противоборство, участие наряду с регулярными также нерегулярных вооруженных формирований», – писал более полувека назад профессор военных наук, последний начальник штаба Корниловской дивизии Евгений Месснер.

Сложный мир реализует сегодня не только высокие промышленные технологии, но и новые социоконструкты. В ХХ веке цивилизация попыталась реализовать три исторических проекта, менявших сложившиеся формулы:

а) мироустройства – универсализация системы национальных государств;

б) экономики – формирование глобального свободного рынка;

в) безопасности – делегитимация войн в системе международных отношений.

Деконструкция континентальных и морских империй, происходившая в прошлом веке, сопровождалась формированием национальных государств (nation-building), суверенитет в которых переходил к политической нации; корни этого процесса – в особенностях понимания достоинства и прав человека в европейской культуре. Отмена таможенных границ вела к образованию глобального рынка товаров, услуг. Стремление утвердить режим международной безопасности подрывало легитимность войн, что должно было обеспечиваться коллективной волей наций и сопровождаться процессом разоружения и/или ограничения вооружений. Совокупность же всех трех проектов представляла собой модель нового мира, а ее реализация мыслилась апофеозом и концом истории.

Замысел, однако, столкнулся с серьезными препонами: революция масс трансформировала суверенитет нации в управляемый ее частью (партией) авторитарный либо тоталитарный этатизм, деколонизация выявила серьезное различие ценностных ориентиров и глубокую социальную неоднородность глобального сообщества, чреватую инволюцией культур, переселением народов и конфликтом цивилизаций. Рифом же на пути к глобальной безопасности – но и могучим инновационным стимулом – несколько парадоксальным образом оказался ядерный фактор. Парадоксальным, поскольку ядерная угроза стала как раз препоной на пути развязывания мировой горячей войны. Однако наличие ядерного оружия в распоряжении весьма разных субъектов мирового сообщества оказалось в конце концов препятствием для завершения проекта.

Между тем этот ядерный камень преткновения дал толчок к поиску нестандартных решений в сфере безопасности, породив, в частности, феномен холодной войны, а в числе иных инноваций создавал и совершенствовал косвенные.

Холодная война – трансъядерная, то есть ее сценарии учитывали возможность применения ракетно-ядерных вооружений, но строились таким образом, чтобы избежать смертельно опасной ситуации. Наличие «оружия Судного дня» предопределило поиск инновационных прямых и косвенных средств господства. Новый тип силового противостояния носил диверсифицированный характер. Он включал в себя формы силовых, агрессивных действий, реализовав на планете распределенное множество локальных («африканских») войн и ползучих конфликтов. Развивались технологии деструктивных операций и активных мероприятий при формальном неучастии либо ограниченном участии регулярных вооруженных сил с той или другой стороны. Кроме того, отлаживалось манипулирование общественным мнением, множились формы и способы подрывных коррупционных акций и диффамационных схем.