Естественнонаучные основания современных социально-гуманитарных наук

Вопрос о связи естествознания и социально-гуманитарных наук имеет длительную историю.

Состояние раскола двух культур (естественнонаучной и гуманитарной) – это вовсе не изначальная и не естественная форма взаимоотношения между ними. Более того, оно сравнительно недавнее по меркам исторического времени «приобретение»: ему от роду всего сто лет. А начиналась европейская наука с широко распространенного убеждения в единстве научного метода и в возможности его продуктивного и плодотворного использования не только в механике или физике, но и во всех других областях научного интереса человека, в том числе и при изучении самого человека, общества, политики, права, морали, искусства и т.д. Залогом этого было глубокое убеждение в единстве человека и природы, в естественном (а не сверхестественном) их происхождении.

Именно исходя из презумпции единства науки, начинает строить свое учение о государстве Т. Гоббс. Он глубоко убежден, что подлинная наука о государстве возможна только на основе переноса того аналитико-синтетического метода, который Галилей сделал столь эффективным в физике, и на область политики. Весь XVIII век свято держится за эту нерушимую связь между физическим и духовным мирами. Эта линия нашла свое последовательное и продуктивное продолжение в XIX в. Вспомним хотя бы системы О. Конта, Дж. С. Милля, К. Маркса, Г. Спенсера, Э, Дюркгейма и др. И только к концу XIX в. ситуация радикально поменялась. Этому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что к этому времени чисто позитивистские (а тем более сугубо механистические) модели научного познания, активно пропагандировавшиеся тогда в качестве «единственно научных», не только закрывали доступ науки к наиболее важным и интересным аспектам бытия человека в мире в качестве свободного и творческого существа, но и прямо объявлялись ими в качестве иллюзий и метафизических заблуждений. Именно в этих условиях известное кантовское противопоставление природы (как «царства чистых законов») и человека (в качестве «свободного» творца мира духовных ценностей) возводится в принцип, а «науки о культуре» не просто отделяются от «наук о природе», но и противопоставляются им по всем важнейшим параметрам и критериям научности.

Сегодня ситуация вновь резко поменялась.

Развитие естественных наук ХХ века дает веские основания считать, что раскол между естествознанием и гуманитарной сферой сегодня если и не преодолен, то во всяком случае решительно и неумолимо преодолевается.

В последние годы, обращает внимание немецкий историк Отто Герхард Эксле, особую активность в обсуждении всех этих вопросов проявили ученые-биологи. И это вполне понятно, учитывая близость биологии к человековедческой проблематике и те перспективы, которые открываются в этой области в свете последних достижений биологических наук. Но и здесь эпистемологическая трактовка этих достижений очень различна. С одной стороны, есть ученые, которые трактуют единство естествознания и человековедения как совершенно «естественное» единство, поскольку как человек, так и природа как бы самой эволюцией созданы так, что даже мораль, искусство неизбежно подчинены генетическим законам.

А с другой стороны, есть более осторожно настроенные исследователи, которые полагают, что биологически заданные способности человека обусловливают культурное развитие, но не детерминируют его.

Условием решения проблем, вытекающих из этого раскола, является углубленная реконструкция его истоков (по Валлерстайну).

Главным среди них он считает тот «разрыв» (или раскол) между спекулятивной философией (гегелевско-шеллинговского типа) и бэконовско-ньютонианским эмпирическим естествознанием. Одним из важнейших следствий этого разрыва явилось отделение вопросов «истины» и «блага». Представители эмпирического естествознания утверждали, что намерены заниматься только поиском «истины», а поиски «блага» готовы были охотно отдать на откуп теологам и философам (метафизикам). Это разделение истины и блага, - считает Валлерстайн, - и лежит в основе «двух культур».

«Между тем, - настойчиво обращает внимание Валлерстайн, - на протяжении двух последних десятилетий произошли два важнейших события в интеллектуальной жизни, высветивших, - по его мнению, - совершенно новую перспективу и свидетельствующих о том, сто мир, возможно, идет к преодолению разделенности на «две культуры». «Я имею в виду то, - пишет он, - что называют исследованием неравновесных систем в естественных науках и культурологическими исследованиями в гуманитарных». Главное значение он придает развитию различных теорий самоорганизации неравновесных и нелинейных систем, особенно идеям и достижениями непосредственно школы И. Пригожина.

Академик Л.И. Абалкин склонен связывать свои надежды с относительно новым направлением экономической мысли – «эволюционной экономикой», считая ее ни много ни мало как «качественно новой парадигмой знаний об обществе и его истории».

В работах известного современного американского социолога и политолога Френсиса Фукуямы, особенно в его «Великом разрыве», затронуты вопросы источников и эволюции социальных норм и оценок, механизмы порождения и поддержания социального порядка и др. Он обращается к исследованию проблемы истоков всякого социального порядка с опорой на все достижения в этой области как социально-гуманитарных, так и – и это главное – естественных наук. Как только мы к ним обратимся, говорит Фукуяма, мы сразу же обнаруживаем, что порядок и социальный капитал имеют два широких естественных основания. Первое основание – биологическое, и оно возникает из самой человеческой природы. Второе основание – человеческий разум и его способности спонтанно генерировать решения проблем социальной кооперации. Разумеется, ни генетические потенции, ни спонтанная склонность к самоорганизации не являются достаточными для того, чтобы породить всю совокупность норм («вселенную норм», как называет их Ф. Фукуяма), которые образуют социальный порядок сам по себе. Они должны быть подхвачены и трансформированы различными культурными факторами.

Следует привести в качестве примера размышления известного голландского приматолога и атрополога Франса де Вааля. Все то время, что я себя помню, пишет Вааль, защитники природы и защитники воспитания держали друг друга за горло. В то время как биологи настаивали, что гены имеют прямое отношение к поведению человека, ученые, занимающиеся изучением общественных наук, в массе своей придерживались противоположного мнения, а именно, что мы (люди) всецело и полностью творцы самих себя, полностью свободные от оков биологии… Сейчас доказывать, что гены имеют прямое отношение к человеческому поведению, значит ломиться в открытую дверь, а защищать обратную точку зрения означает попросту проявлять вопиющие консерватизм и невежество.