Глава 2. Общественные отношения в Швеции 9 страница

Еще в эпоху викингов в свейских и ётских областях возникла должность лагмана. Два первых из 19 лагманов, перечисленных в хронике "Лагманы вестъётов", Лумб и Бьёря Сани, были язычниками (191). В предисловии к Уппландслагу сказано, что "создателем закона был Виг Мудрый, язычник [живший] в языческое время (laghae yrkir war wiger spa. heþin i. heþnum timae)" (192). О том, что должность лагмана в Вестеръётланде и Тиундаланде (части Уппланда) возникла в древности, сообщает также Снорри Стурлусон (193). Лагман (др.-швед. Laghman, laghma þer) буквально означает: "человек закона". Лагман обязан был помнить наизусть обычаи и законы области и "говорить" (taelia), а также "толковать" (skilia) их на тинге. Иногда лагманы были создателями новых законов. Лагман был председателем ландстинга и в качестве такового первым утверждал вновь избранного короля на тинге. Он следил за правильностью судопроизводства на тинге и при вынесении приговоров обязан был точно следовать нормам обычного права. Из хроники "Лагманы вестъётов" явствует, что лагман управлял областью вместе с советом хёвдингов (очевидно, херадсхёвдингов), в котором он, по-видимому, также председательствовал (194). Вероятно, первоначально функции лагмана исполнял весь совет, члены которого все были "лагманами", как это было на Готланде (195) и в Норвегии (196). Должность лагмана была выборной. Согласно Вестъёталагу, лагман должен был быть сыном бонда, и выбирать его должны были все бонды (197). Лагманами часто избирались представители одного и того же рода (198). По-видимому, лагманы избирались пожизненно, но могли быть смещены (очевидно, ландстингом). Возможно, что упоминаемый в "Житии святого Анскария" "самый старший по возрасту" человек "из простого народа" (unus, qui erat senior natu, de medio plebis), который держал речь на тинге в Бирке, был именно лагманом.

Конфедерация шведских племенных областей имела только один общий орган власти – короля. Судя по источникам, не существовало ни совета из представителей всех областей, ни общего для всей конфедерации народного собрания.

Королевская власть была, несомненно, выборной (199). Но короли избирались из одного знатного свейекого рода. "Королей они имеют из древнего рода" (Reges habent ex genere antiquo), писал Адам Бременский (200). По-древнескандинавски слово "король" (др.-швед. konungaer, kunungaer, др.-норв. konungr, konongr, др.-дат. kunung, konung, ср. англосакс. cyning, др.-сакс. cuning, др.-верхн.-нем. kuning) имеет главное значение: "знатный человек" или "человек, происходящий от богов" (201). Согласно "Саге об Инглингах", шведские короли были из рода Инглингов, происходившего якобы от богочеловека Ингве-Фрея (202). В "Инглингаталь" двое из Инглингов, Альрек и Эрик, названы "потомством Фрея" (Freys afspring), а один, Ингьяльд, "потомком богов" (goðkynning) (203). Королем обычно избирали одного из сыновей предыдущего короля, но иногда королями одновременно избирали двух королевских сыновей, которые были соправителями (204). Как уже говорилось, в "Саге об Олафе Святом" рассказывается, что в начале XI в. при короле Олафе Скотконунге свеи избрали вторым королем-соправителем его малолетнего сына Анунда-Якоба (205).

О порядке избрания короля имеются предписания в некоторых областных законах. В "Старшем" Вестъёталаге говорится, что "свеи имеют право брать, а также сбрасывать короля" (sveaer egho konong at taka ok sva vraekae) (206). Из Уппландслага явствует, что выбирать короля имели право не все свей, а только жители трех так называемых фолькландов, Тиундаланда, Аттупдалапда и Фьедрундаланда, которые в конце XIII в. были объединены а в одну область, Уппланд. Выборы короля происходили на совместном тинге трех фолькландов, который созывался на лугу Мура, на границе между Тиундаландом и Аттундаландом. Затем избранный тремя фолькландами король должен был объехать "по движению солнца" области Сёдерманланд, Эстеръётланд, Смоланд, Вестеръётланд, Нерке и Вестманланд. Жители этих областей должны были на областных тингах признать его королем. Жители остальных областей королевства не имели права признавать или не признавать избранного тремя фолькландами короля. Таким образом в политическом отношении шведские области были неравноправны. Очевидно, именно три фолькланда имели также право низлагать королей. Примеры их свержения приводились выше (207).

Несомненно, что в дохристианскую эпоху королевская власть в Швеции имела сакральный характер (208). Короли, как правило, были верховными жрецами главного языческого храма всей Швеции в Уппсале (209). В "Инглингаталь" один из Инглингов назван "стражем священного шатра" (vörðr vestalls) (210). В "Житии святого Анскария" рассказывается, что король Олаф (Oleph) сказал Анскарию: "Я не могу, не осмеливаюсь утвердить это ваше посольство, прежде чем жребиями спрошу совета у наших богов..." (hanc Legationem vestram confirmare nee possum, nee audeo priusquam sortibus Deos nostros consulam...) (211). Из этих слов видно, что он был жрецом. Как уже говорилось выше, Адам Бременский писал, что король Анунд-Якоб был изгнан за отказ совершать языческие жертвоприношения. Король считался носителем божественной силы, способной влиять на самую природу. В "Саге об Инглингах" говорится, что "у свеев был обычай приписывать королю урожай и неурожай (Sviar eru vanir at kenna konungi baeði ár ok hallaeri) (212). Короля, в правление которого были хорошие урожаи, называли arsaell, т. е. "благополучный для урожая" (213). Но если случался неурожай, короля могли самого принести в жертву богам. В "Инглингаталь" говорится, что свеи ради урожая принесли в жертву своего короля Домальди:

"Случилось некогда,

что носящие мечи

обагрили землю кровью

своего дротта

и войско страны

несло окровавленное оружие

от лишенного жизни

Домальди,

когда жаждущий урожая

род свеев

принес в жертву

врага ютов" (214).

В "Саге об Инглингах" так описывается этот случай: "При его (Домальди. – С. К.) жизни в Швеции был голод и нужда. Тогда свеи совершили большое жертвоприношение в Уппсале. В первую осень они принесли в жертву быков, но урожай не стал лучше, На другую осень они принесли человеческие жертвы, но урожай был такой же или еще хуже. Но на третью осень собрались многочисленные свеи в Уппсале, когда должны были совершаться жертвоприношения. Тогда хёвдинги держали совет и решили, что неурожай мог случиться из-за Домальди, их короля, и что они должны принести его в жертву ради урожая. И они пошли к нему, и убили его, и окрасили его кровью жертвенные скамьи..." (215). Там же рассказывается, как по той же причине был принесен в жертву другой король, Олаф Лесоруб: "Король Олаф не был большим жертвенным жрецом (var litill blotmaðr). Это не нравилось свеям, и они думали, что неурожай мог случиться из-за него. Тогда свеи собрали войско, выступили против короля Олафа, окружили его дом, сожгли его внутри и подарили его Одину и принесли его в жертву за урожай" (216). Из "Жития святого Анскария" явствует, что древние шведы даже обожествляли некоторых королей после смерти: "…они построили и храм в честь вышеупомянутого давно уже умершего короля и начали молиться ему, как богу, и приносить жертвоприношения" (el lemplum in honore supradicti Regis dudum defunct i statuerunt, et ipsi tanquam Deo vota et sacrificia offere coeperunt) (217).

Король был также верховным военачальником. В "Саге об Инглингах" говорится, что первоначально короли свеев носили титул "drott" и лишь позднее "стали называться конунгами" (218). Этимологически слово "drόtt" связано с готским "driugan" и славянским "дружина" и первоначально означало предводителя дружины (219). В "Инглингаталь" один из Инглингов назван "drόtt" (220), другой – предводителем викингов (gramr) (221), третий – "повелителем херсов" (hersa valdi) (222). В "Житии святого Анскария" описывается поход свеонов в Курляндию. Из текста явствует, что им командовал король Олаф (223). Адам Бременский писал, что свеоны, "идя в сражение, во всем оказывают повиновение королю или тому, кого король считает способнее остальных" (in proelium euntes oirmem praebent obedientiam regi, vel ei qui doctior ceteris a rege praefertur) (224). Здесь совершенно определенно сказано, что король был верховным военачальником (225).

Еще Тацит писал, что племена свионов "сильны флотами" (classibus valent) (226). Вероятно, он имел в виду военно-морские ополчения отдельных шведских племен. По-видимому, в эпоху викингов, после объединения древнешведских племен в конфедерацию, из этих племенных ополчений возникла общешведская организация военно-морского ополчения – ледунг (др.-швед. leþunger) (227). Очевидно, упоминавшийся выше морской поход свеонов в Курляндию, описанный в "Житии святого Анскария", был ледунгом (228). "Ледунг ланда" (la[þu]nk lan[d]s) упоминается в одной рунической надписи второй четверти XI в. из Естрикланда. В ней говорится: "Бруси велел сделать [этот] камень после (т. е. в память. – С. К.) Эгиля, своего брата; и он погиб в Тавастланде (в Финляндии. – С. К.), когда Бруси командовал ледунгом ланда после своего брата..." (229). Вероятно, в этой надписи речь идет о военно-морском ополчении одной области. В другой рунической надписи конца XI в., из Упплапда, упоминается синоним ледунга – ruþ (230). В ней сказано: "...Он был лучшим из бондов в ледунге (iruþi) Хокона" (231). По мнению Э. Вессёна. здесь имеется в виду король Хокон Рыжий (1073-1074) (232). В таком случае в этой надписи, вероятно, речь идет об общешведском военно-морском ополчении.

О походе свеонов в Курляндию в "Житии святого Анскария" рассказывается следующее. Куры "в прежнее время" подчинялись верховной власти свеонов, но "тогда, уже давно", восстав, отказались им подчиняться (233). Зная это, датчане, собрав множество кораблей, напали на куров, но были ими разбиты. "Услышав об этом, ... король Олаф и народ свеонов, желая прославиться [тем], что они могут сделать [то, что] не сделали датчане, и так как они (куры. – С. К.) также до этого были подчинены им, собрав бесчисленное войско, напали на их края..." (234). Сначала они разорили город куров Зеебург (Seeburg), в котором было 7 тыс. воинов. Затем осадили город Апулию (Apulia), в котором было 15 тыс. воинов. На девятый день осады куры запросили мира, обещая заплатить большой выкупи сверх того дань (census), а также дать заложников и впредь, как и прежде, подчиняться власти свеонов. Однако "души молодых" свеонов "еще не могли успокоиться". "Они говорили, что оружием разорят город и все, что они (куры. – С. К.) имеют, а их самих уведут в плен. Король же и знатные (principes), руководствуясь более здравым суждением, приняв от них (куров. – С. К.) торжественные заверения, заключили договор и, взяв себе бесчисленные сокровища, а также тридцать заложников, с радостью вернулись восвояси" (235).

Из этого рассказа можно сделать следующие выводы. Во-первых, поход в Курляндию был общенародным предприятием, ибо куры подчинялись и платили дань пароду свеонов, а не их королю (236). Вопреки мнению К. И. Андрэ, ледунг выступает здесь как общенародная организация для ограбления других народов, а не как результат сотрудничества короля и знати (237). Во-вторых, решение об этом ледунге, очевидно, было принято на тинге, возможно на тех же двух тингах, на которых было принято решение о разрешении проповеди христианства, и, по-видимому, также едино-пасно. В Уппландслаге прямо сказано, что ледунг должен объявляться на тинге (a kyndil þingum) (238). Из Уппландслага (þg 14) и "Саги об Олафе Святом" (239) явствует, что во времена язычества Kyndil þing назывался Disaeþing и происходил в Уппсале во время главных языческих жертвоприношений в начале февраля. В-третьих, число участников ледунга, судя по численности воинов в осажденных свеонами городах куров, было очень велико (по крайней мере более 15 тыс.) (240). В-четвертых, ледунгом командовали король и, вероятно, совет знатных предводителей (principes). Во время ледунга их власть была неограниченной: король и знатные заключили мир с курами против воли молодых участников ледунга.

Адам Бременский писал, что племена свеонов – лучшие бойцы и на конях и на кораблях и поэтому подчинили своей власти остальные народы Севера (241). Он подчеркивает единовластие короля во время войны; король мог командовать походом сам и мог назначить себе заместителя (см. выше). Адам Бременский описывает победоносные походы-ледунги королей свеонов в Данию в X и XI вв. (242).

В "Саге об Олафе Святом" рассказывается, что шведский король Эрик Эмундссон (конец IX в.) отправлялся в ледунг каждое лето и подчинил себе Финляндию, Карелию, Эстонию, Курляндию и "другие восточные страны" (243). На тинге в Уппсале лагман Торгнюр потребовал от короля Олафа Скотконупга от имени бондов возобновления походов на "Восточном пути" (i Austrvegi) (244).

О походах шведов за данью на Русь в IX в. сообщается в "Повести временных лет": "Въ лето 6367 [859]. Имаху дань варязи изъ заморья на чюди и на словенех, на мери и на всех, кривичах... Въ лето 6370 [862]. Изъгнаша варяги за море, и не даша имъ дани..." (245). Об организации ледунга имеются некоторые сведения в свейских областных законах и в Эстъёталаге. Но эти законы были записаны в то время, когда ледунг был уже государственной организацией и обязанность участвовать в ледунге стала заменяться налогами. Однако некоторые их предписания, несомненно, восходят к эпохе викингов. Из областных законов явствует, что организация ледунга существовала только в Восточной Швеции: в Уппланде, Вестманланде, Хельсингланде, Сёдерманланде, Эстеръётланде, на Эланде, в Нерке и в приморских районах Смоланда. Из них также видно, что каждая хундари в Свеаланде должна была снарядить и укомплектовать экипажем определенное число кораблей для флота ледунга. Приморские районы Уппланда, Хельсингланд, и Сёдерманлапд делились на "корабельные округа" (skip, skiplagh), каждый из которых, вероятно, должен был выставить по одному кораблю для ледупга. Во главе "корабельного округа" стоял командир корабля, стюриман (styriman) (246). Стюриман (sturman) упоминается в пяти рунических надписях XI в. (247). В одной рунической надписи начала XII в. из Уппланда сказано: "он владел двором в Торсхольме и kibliþ в Рольсте" (248). Слово [s]kibliþ буквально означает "корабельная дружина" (от skib – корабль и liþ – дружина). По мнению К. И. Андрэ, в данной надписи [s]kibliþ означает skiplagh – "корабельный округ" (249). Из областных законов видно, что организация ледунга в разных областях Швеции была не одинаковой (250).

Согласно Уппландслагу, Вестманналагу и Сёдерманналагу, провозглашать ледунг должен был король (251). Как уже говорилось, согласно Уппландслагу, ледунг должен был провозглашаться на тинге. В Уппландслаге и Вестманналаге также сказано, что король мог лично командовать ледунгом или мог "послать свое войско за границу", а также мог сам определять продолжительность ледунга. Вероятно, эти предписания Уппландслага и Вестманналага, согласующиеся с сообщением Адама Бременского о праве короля назначать вместо себя предводителя ледунга, возникли еще в эпоху викингов. Во время ледунга, как только флот ледунга выходил за укрепления и дозоры (utaen warþ ok waku), на кораблях начинало действовать особое право, "право ледунга" (roþaraetter). Если участник ледунга совершал какое-либо преступление, то оно каралось вдвое более высокими штрафами, по сравнению с законами его области, и требовалось вдвое меньше клятв и свидетельств для обвинения и оправдания. Дело разбирали члены экипажа корабля под председательством стюримана. Штрафы делились на три части между стюриманом, истцом и всеми членами экипажа (allir hasaeiar) (252). Возможно, уже в эпоху викингов король получил право получать "почетный штраф" (þukka bot) в 12 марок за убийство своего дружинника во время ледунга (253). Несомненно, "право ледунга" возникло еще в эпоху викингов.

Очевидно, организация шведского ледунга возникла из народных ополчений отдельных областей Швеции. В эпоху викингов ледунг был военной организацией конфедерации шведских племен для ограбления других стран и народов. Говоря о высшей ступени варварства, Ф. Энгельс писал: "война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом" (254).

В противоположность сделанному выше выводу, К. И. Андрэ считает, что первоначально шведский ледунг не был народным ополчением. По его мнению, представители знати отдельных местностей Швеции имели якобы возможность принуждать бондов к участию в их военных экспедициях. Организация шведского ледунга возникла в результате сотрудничества короля и хёвдингов, совместно принуждавших бондов к участию в ледунге (255). Однако с концепцией К. И. Андрэ нельзя согласиться. Она основывается главным образом на шведских рунических надписях XI и начала XII в. (а с интерпретацией К. И. Андрэ сообщений Римберта и Адама Бременского, как было сказано выше, также нельзя согласиться). Действительно, из них видно, как было показано выше, что инициаторами и предводителями многих походов шведских викингов в XI в. были представители знати разных областей Швеции. Однако эти походы происходили в конце эпохи викингов, когда походы-ледунги на Восток прекратились. В источниках же, описывающих начало эпохи викингов, ледунг рисуется как добровольное народное ополчение. Демократический характер ледунга виден и в древнейших слоях областных законов.

Король имел собственную дружину (liþ). Но она была, по-видимому, немногочисленной. В "Саге об Олафе Святом" рассказывается, что в дружине норвежского короля Олафа Харальдссона (начало XI в.) было всего 90 человек (256). Вероятно, дружины шведских королей того времени были примерно такими же.

Еще Тацит писал, что у германских племен был обычай добровольно приносить вождям некоторое количество скота или земных плодов. Это принималось как почетный дар, но в то же время служило для удовлетворения потребностей (257). В "Саге об Инглингах" рассказывается, что во всей Швеции "люди платили Одину дань (skatt), пеннинг с каждого носа, а он должен был защищать их страну во время войны и приносить за них жертвоприношения ради урожая" (258). Там же рассказывается, что Ньорд и Ингве-Фрей собирали со свеев "дань-дары" (skattgjafar) (259). Во время поездок короля по стране население устраивало для него и его дружины угощения и пиры (veizlor) (260). Эти первоначально, по-видимому, добровольные приношения со временем превратились в постоянные поборы. В "Саге о гутах" рассказывается, что со времен язычества Готланд ежегодно платил 40 марок серебра королю и 20 марок ярлу свеев (261). В одной рунической надписи из Уппланда, датируемой около 1060 г., сказано, что некий Хусбьёрн погиб, "кода они собирали дань на Готланде" (262). В "Хеймскринла" рассказывается о сборе дани королями свеев в IX-XI вв. с Вестеръётланда и Вермланда (262), Хельсингланда и Емтланда (264).

Кроме того, королю принадлежал так называемый "Уппсальский удел" (Upsala öþ, Uppsala bo). Из областных законов и более поздних источников явствует, что это был комплекс земель, разбросанных по всем областям Швеции (кроме Готланда), которые считались собственностью короны (265). Когда и каким образом возник "Уппсальский удел", неясно. В "Саге об Инглингах", рассказывается, что мифический родоначальник Инглингов Ингве-Фрей "построил в Уппсале большой храм и основал там свою главную резиденцию". "Он подарил ему все свои доходы, земли и движимость. Таким образом возник Уппсальский удел, который потом всегда существовал" (266). Возможно, действительно "Уппсальский удел" возник из земель, принадлежавших Уппсалъскому храму, к которым позднее, после введения христианства, могли быть присоединены земельные владения языческих храмов в других областях Швеции (267). Согласно "Саге об Инглингах" ещё король Анунд-Дорога, живший примерно в первой половине VII в. (268), "построил себе двор в каждом большом хераде в Свитьоде (т. е. на территории современного Уппланда. – С. К.) и ездил по всей стране по пирам" (269). Дворы, входившие в состав "Уппсальского удела", по-видимому, обрабатывались рабами и управлялись королевскими рабами-надсмотрщиками, брюти. В одной рунической надписи на острове Адельсё в Уппланде упоминается такой королевский брюти (bry[t]i : i roþ: kunuki) (270).

По-видимому, в эпоху викингов король еще не имел судебной и законодательной власти.

Из сказанного можно сделать вывод, что в эпоху викингов в Швеции существовало (по терминологии Л. Г. Моргана) "правление трех властей": короля, советов знати и народных собраний племенных областей свеев, ётов и гутов. Такую форму управления Л. Г. Морган, К. Маркс и Ф. Энгельс называли военной демократией (271). Хотя уже появились "особые отряды вооруженных людей" в виде дружин короля и знати, продолжало существовать всеобщее вооружение народа. Еще не существовало ни тюрем, ни других принудительных учреждений. Дани и угощения королю еще не превратились в налоги. Не появились еще также особые законы, охраняющие "особую святость и неприкосновенность" королевских дружинников и слуг. Короче говоря, еще не возникла государственная власть.

*

Характеризуя общественные отношения на высшей ступени варварства – последней стадии родового (т. е. по современной терминологии первобытнообщинного) строя, Энгельс перечислил следующие свойственные им черты. Город с каменными стенами и зубчатыми башнями стал средоточием племени или союза племен. Быстро возрастало богатство, но как богатство отдельных лиц. Произошло второе крупное разделение труда: ремесло отделилось от земледелия. Рабство стало существенной составной частью общественной системы; рабы перестали быть простыми подручными; их десятками гнали теперь работать на поля и в мастерские. Возникло товарное производство, а вместе с тем и торговля, в том числе и с заморскими странами. Появилось различие между богатыми и бедными вместе с различием между свободными и рабами. Имущественные различия между отдельными главами семей взрывали старую коммунистическую домашнюю общину везде, где она еще сохранялась. Пахотная земля стала предоставляться в пользование отдельным семьям – сначала на время, потом навсегда. Ее переход в полную частную собственность совершался постепенно и параллельно с переходом парного брака в моногамию. Хозяйственной единицей общества становится отдельная семья.

Возникают союзы родственных племен, и вскоре происходит слияние отдельных племенных территорий в одну общую территорию всего народа. Военный вождь народа стал необходимым, постоянным должностным лицом. Появляется народное собрание там, где оно не существовало. "Военачальник, совет, народное собрание образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию". Война и организация для войны становятся регулярными функциями народной жизни. Война становится постоянным промыслом. Грабительские войны усиливают власть верховного военачальника и подчиненных ему военачальников.

Закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати. "Так органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племен для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа" (272).

Если сравнить эту характеристику общественных отношений на высшей ступени варварства с данным выше описанием общественных отношений в Швеции в эпоху викингов, то становится очевидным, что в это время они находились в этой стране еще на последней стадии первобытнообщинного строя.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 21, с. 32. Ср. с. 141-143.

2. См. Piekarczyk S. Studia nad rozwojem struktury społeczno-gospodarczej wczesno średniowiecznej Swecji. Warszawa, 1962, s. 21-31, 53, 136-142; Слаский К. Экономические отношения западных славян со Скандинавией и другими прибалтийскими землями в VI-XI веках. – "Скандинавский сборник", VI. Таллин, 1963, с. 63-64; Шасколъский И. П. К вопросу о периодизации истории Скандинавских стран. – "Скандинавский сборник", VIII. Таллин, 1964, с. 355-358.

3. См. Piekarczyk S. Op. cit., s. 21-38.

4. Tacitus, 44.

5. Некоторые исследователи переводят " Suionum civitates " – "государства свионов" (см., например, Weibull С. От det svenska ocli det danska rikets uppkomst. – "Historisk tidskrift för Skåneland", bd. 7, 1821, s. 304 f.), но такое толкование нельзя признать правильным. Литературу об этом см. у Tunberg S. Götarnas rike. Uppsala – Stockholm [1940], s. 44.

6. Но существует также мнение, что свионами Тацит называет вообще все германские племена Скандинавии. См. Hellqvist E. Svensk etimologisk ordbok, bd. II. Lund [Malmo], 1957, s. 1123.

7. Procopios, II, 15.

8. Jordanes, 16-26. – О племенах по Иордану см.: Stensson J. V. De nordiska folknamnen hos Jordanes. – "Namn och bygd", 1917; Weibull L. Jordanes framställning av Scandza och dess folk, – VSLA, 1925; Hjärne E. Vagi lluvius och Vatá. En historisk ortnamnsstudie. – "Namn och bygd", 1917.

9. Adamus, IV, 21-24.

10. См. Hellqvist E. Op. cit., bd. I, s. 458; Andersson Т. Svenska häradsnamn. Akademisk avhandling [1965], s. 146-162. В противоположность этим исследователям С. Сёдерлинд полагает, что древнешведское kind- производное от латинского cent-, centuria и centena, а И. Сальгрен, – что оно образовано при помощи суффикса -iþo из древнешведского kin, "щека" и означало "склон горы" (см. Söderlind S. Häradet. – HT, 1968, s. 114 f). Однако толкования С. Сёдерлинда и И. Сальгрена сомнительны (см. Andersson Т., Söderlind S. Ortnamnselementet "kind". En debatt. – HT, 1969, s. 404-409). He будучи лингвистом, я все-таки в толковании слова kind присоединяюсь к Э. Хелльквисту и Т. Андерссону. То, что слово kind по-древнескандинавски означало именно "род, племя" явствует, между прочим, из скальдической поэзии IX в. В "Инглингаталъ" " Svia kind " явно означает "род, племя свеев". Inglingatal, 5: "þas árgjörn / Jόta dolgi / Svía kind / of sόa skyldi".

11. См. Hafström G. Hered (Sverige). – KL, bd. 6, 1961, sp. 491.

12. См. Hellqvist E. Op. cit., bd. I, s. 458.

13. См. Söderlind S. Op. cit., s. 167.

14. См. Hatt G. The Ownership of Cultivated Land. Det kgl. Videnskabernes Selskab. Historisk-filologiske Meddelser, 31, 6. København, 1939, s. 8 ff.

15. Hagen A. Studier i jernalderens gårdssamfunn. Universitetets Oldsaksamlings Skrifter, bd. IV. Oslo, 1953, s. 180 ff.

16. Stenberger M. Det forntida Sverige. Stockholm, 1964, s. 455.

17. Ibid., s. 454, 457.

18. Ibid., s. 456.

19. Ibid., s. 462.

20. Ibid., s. 457.

21. Ibid., s. 455.

22. Ibid., s. 457.

23. Ibid., s. 459-462.

24. Ibid., s. 456, 465.

25. Ibid., s. 806.

26. Ibid., s. 577.

27. Ibid., s. 633.

28. Ibid., s. 635.

29. См.: Erixon S. Svenskt folkliv. Några kapitel svensk folkiivsforskning med belysning av dess arbetsuppgifter och metoder. Stockholm, 1938, s. 103; Гуревич А. Я. Некоторые спорные вопросы социально-экономического развития средневековой Норвегии. – ВИ, 1959, № 2, с. 79 и сл.

30. Относительно поселения на Лилле, где обнаружены следы ремесленного металлургического производства и оживленных торговых связей с Западной Европой и балтийскими странами, среди исследователей разногласия: было ли оно деревней, или торгово-ремесленным поселением, или, наконец, "торговым домом" (handelshus) – см. Stenberger М. Ор. cit., s. 640.

31. Pieckarczyk S. Op. cit., s. 22, 158.

32. Ibid., s. 23.

33. Erixon S. Gården och familjen. Bidrag till belysning av storfamilissystemets förekomst i Sverige. – "Etnologiska studier tillägnade Nils Edvard Hammarstedt". Föreningen för svensk kulturhistoria, b. № 2. Stockholm, 1921, s. 203.