Эмансипация Российской империи в Европе

Постулируемый во введении тезис о ретрансляторском характере деятельности С.С. Уварова, в том числе, подразумевает некоторую вторичность национальных процессов в Российской империи, относительно ведущих Европейских государств, т.е. опыт уже совершившихся событий в этих странах рефлексируется и заимствуется Россией. Оттого в данной работе мы немалое внимание уделяем европейским процессам нациестроительства.

Дилемма обозначенного взаимодействия в формулировке Уварова состоит в том, «как идти в ногу с Европой и не удалиться от нашего собственного места, каким искусством надо обладать, чтобы взять от просвещения лишь то, что необходимо для существования великого государства, и ре­шительно отвергнуть все то, что несет в себе семена беспорядка и потрясений?». Долгие десятилетия российская власть будет зада­ваться вопросом, каким образом заимствовать цивилизационные достижения Запада в отрыве от породившей их системы обществен­ных ценностей.

Очевидное для Николая I пагубное влияние национализма для империи определило тот классический облик его политики, сущность которой он сам выразил, высказавшись относительно очередного проекта реформ: «Нет сомнения, крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло для всех ощутительнейшее и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным». Другими словами, очевидные политические недостатки не могут быть исправлены из-за опасения сотрясти основы существования державы.

Такой разворот во внутренней политике требовал новой системы взглядов, которая определила бы эволюционное, постепенное развитие, происходящее исподволь, но под контролем правительства. Таким образом, ответственность за необходимые перемены перекладывалась бы на естественный ход истории, а правительству отводилась бы чисто консервативная функция, поддержания устойчивости государственных основ.

Подобную систему предлагает С.С. Уваров, на тот момент еще товарищ министра народного просвещения.  Контуры этой системы он обрисовывает в докладе Николаю I «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения». Помимо представленного императору доклада[16], существует его черновой вариант[17], написанный на французском и обнаруженный М.М. Шевченко. Черновик несколько более пространный и неформальный, вследствие чего представляет для нас больший интерес.

Расписывая основные принципы своей деятельности, он отмечает идейное лидерство своего министерства во всем правительственном аппарате, называя его «душой административного корпуса». Основной же функцией называет постепенное изменение умонастроений большинства подданных империи через институты народного просвещения и формирование тем самым будущего России. Уваров был убежден, что Россия могла рассчитывать на «политическое исцеление», в силу сохранения религиозных, политических и нравственных идеалов, которые хотя и будучи рассеянными, хранят силу государства. Встает вопрос, как консолидировать их, как интегрировать государство?

Уваров обращается к европейскому опыту, но уже ясно, что прямо экстраполировать сценарий национальной консолидации невозможно. Но что неожиданно, невозможно и частичное заимствование. Дело все в том, что русская элита начинает понимать, какую роль занимает Россия в европейском дискурсе. Как определяет ее И. Нойман[18], то роль «варвара у ворот», т.е. угрозы, и роль «вечного подмастерья», вступление которого в цех неизменно откладывается, а критерии, которым он должен соответствовать, непрерывно меняются. И понимание этого момента приходит к русской элите в результате столкновения с Наполеоном, потому что то, что было источником заимствований, то, что было безусловным образцом, становится источником угрозы.[19]

Уваров этой темой занимается, и он находит формулу, которая отражает его интересы в решении этой проблемы. Он говорит о том, что Россия повзрослела, что Россия достигла зрелого состояния. Что это для него значит? Что это за проблема? Это проблема всех периферийных обществ с запаздывающим развитием. Это проблема, как они эти заимствования осуществляют, насколько избирательно, и как они при этом сохраняют какие-то элементы традиционных систем общественных ценностей.

В уваровской формуле очень важно (он это многократно подчеркивает), что он стремится к эмансипации России в Европе, но не к эмансипации от Европы. Мы говорим о необходимости культурно-психологического обособления для формирования национальной общности, т.е. обоснования своей инаковости, особенности и сохранение ее.

Франсуа Гийом Гизо в конце 20-х годвов XIX века читает курсы, опубликованные в дальнейшем, по общей теории цивилизации, надо отметить составляющие на тот момент последнее слово исторической науки. Цивилизация, согласно Гизо, есть высшее благо, ее  совершенствование и передача из поколения в поколение составляет общее предназначение человеческого рода. При этом, принадлежа отдельным народам, она оказывается достоянием всего человечества. Для Гизо очевидно существование единой европейской цивилизации, причем бесспорное лидерство в ее развитие принадлежит Франции.

Публикация этих курсов в «Журнале Министерства народного просвещения»[20], созданном как проводник официальной политики, сопровождалась эпизодической заменой слова «цивилизация» термином «гражданское образование». Например: «существование Европейской цивилизации очевидно; в гражданском образовании разных государств Европы явно обнаруживается какое-то единство; оно проистекает из фактов почти одинаковых». Издатели журнала как бы расщепили основную категорию историософии Гизо на «дурную» часть и «хорошую» соответственно. За «цивилизацией», подвергшейся резкой критике Уварова, закреплялось представление о неприемлемом для России социальном опыте. Власть же получала возможность использовать все, что она считает для себя полезным, отнеся это к сфере гражданского образования.

Особенно критичными комментариями подверглись два замечания Гизо. Первое, о «повсеместных следах влияния французской цивилизации в памятниках европейской культуры». Оно сопровождалось существенной оговоркой, что действие этого влияния повсеместно прекращается, теперь в каждом народе созидается его собственная литература подобно тому, как гражданское образование каждого народа должно совершаться его собственным потребностям.[21]

Второе, о том, что «нет почти ни одной великой идеи, ни одного великого начала гражданского образования, которое не через Францию распространились бы повсеместно».[22] Здесь, внимание ключевой момент, Уваров выдает целый пассаж, основная суть которого неприятие глобалистского франкоцентричного понимания европейской истории, в которую к тому же не вписано гражданское образование славян, вследствие чего он выражает сомнения относительно роли Франции как центра просвещения. Граф указывает на достижения немецкой культуры.

Таким образом, франкоцентрическому взгляду Гизо на европейскую цивилизацию Уваров противопоставляет представление о Европе как совокупности национальных культурных миров. Фактически он обращается к философии немецких романтиков, идейная связь с которыми прослеживается в уваровской триаде.

Теперь мы видим Россию уже не «подмастерьем» на периферии цивилизации, а равнозначной и особенной частью совокупности европейских гражданских образований. В поиске идеи дальнейшей эмансипации, обозначения этой культурной особенности России в Европе, он приходит к первым концептам евразийской сущности России.  Здесь для него Восток – это Византия. Она сохраняет византийское понимание религии, бога (опять же христианского) и несет его Западу, и за это она должна быть Западом вознаграждена, вознаграждена уважением. Т.е. он ищет какие-то элементы в культуре и науке, которые позволили бы показать Россию как уже состоявшегося творца.[23]

С публикацией Ф. Шлегелем книги «О языке и мудрости индусов», в которой доказывалось, что индийская культура не только лежит в основе европейской, но и превосходит ее, Уваров проникается идеей развития востоковедения (Проект Азиатской академии, опека Казанского университета).[24] Возникает идея создания всемирного центра востоковедческих исследований, тем самым вернуть современную цивилизацию к незамутненным истокам. В этом случае России отводилась роль нового или альтернативного центра цивилизационного притяжения.