Задание № 10. Прочитайте приведённые ниже фрагменты учебно-научных текстов и ответьте на следующий за ними вопрос.

Фрагмент 23. Гутнова Е.В. Сословно-представительные собрания Средних веков в истории европейской цивилизации// Цивилизации. Вып. 3 / Под ред. А.О. Чубарьяна. М.: Наука, 1995. С. 202-209.

С конца ХII по начало XVI в. почти во всех странах Европы в разное время возникают и начинают играть заметную роль сословно-представительные собрания. Их не знали лишь немногие области Европы - Византия, Болгария, итальянские города-государства. Вместе с тем, нигде, кроме европейского континента, такие учреждения не сложились. Очевидно, они были одним из элементов уникальной европейской цивилизации. Сословные собрания возникали в различных странах в разное время, но в сходных социально-политических условиях: в атмосфере складывания городского сословия и окончательного оформления других общегосударственных сословий, в частности, мелкого и среднего рыцарства, и на фоне укреплявшейся государственной централизации.

Возникновение сословных собраний было, таким образом, одним из проявлений динамизма европейской цивилизации, истоки которого обнаружились уже в средние века и уходили своими корнями в микро- и макро-структуры феодального общества.

Суть процесса государственной цивилизации, в рамках которого рождались и сословные собрания, составляло перерастание сеньориальной, патримониальной власти раннесредневековых королей - в публичную. Этот процесс сопровождался ограничением политического могущества крупных феодалов на местах и все большей концентрацией их политических интересов в центральном управлении. Одним из средств, стимулировавших проявление этих интересов в центре, стало привлечение магнатов, в качестве непосредственных вассалов короля, сначала в королевскую курию, а затем - в периодически собиравшиеся более широкие совещания светских и духовных магнатов, в качестве советников короля по их положению. Постепенно их вассальная обязанность давать своему сеньору-королю "совет и согласие" превращалась в высокоценимое право, обеспечивающее им ряд привилегий, возможность воздействовать на политику короны, хотя и представлявшие только себя лично магнаты консолидировались в сословие высшей знати (иногда вместе с крупными церковными феодалами, как в Англии, например). В качестве прирожденных советников короля, обладающих монопольным правом давать ему советы, магнаты стали претендовать уже на право защищать перед королем интересы "всего народа" или "всей страны".

Последующее привлечение в государственные собрания нижестоящих сословий - мелкого рыцарства (в отдельных странах), представителей городов (в большинстве таких собраний), духовенства, как сословия, — нарушало эту монополию крупнейших феодалов. Сословные собрания с таким более широким составом объединяли в себе три элемента - лично приглашаемых магнатов, выборных представителей других сословий и довольно многочисленный корпус высших должностных Лиц короля. Присутствие в этих собраниях представительства от нижестоящих сословий, в сущности, конституировало совсем новое учреждение - собственно сословное собрание. Представительный принцип, лежавший в основе комплектования и функционирования выборной части таких собраний, опирался на древние традиции выборности и представительства, давно использовавшиеся в многослойной структуре корпоративных организаций, характерных для феодального строя и сохранявшихся в недрах публично-правового, в значительной мере отчужденного от общества государства.

В эту сеть корпораций входили такие микроструктуры, как сельские и городские общины, разного рода гильдии, а также более крупные территориальные объединения общин, такие, как церковные приходы или население провинций (например, сотен и графств в Англии). Позднее к ним прибавились общегосударственные сословия, складывавшиеся в значительной мере на базе провинциальных и городских общностей и через них получивших право на участие в сословных собраниях.

Все местные корпорации такого рода были изнутри связаны общими интересами своих членов и функционировали на основе принципа их "общего согласия", имели свои органы самоуправления. Между собой и с государством они взаимодействовали через своих представителей.

Когда у центральной власти, в связи с развитием общегосударственного обложения, законодательства, наемной армии возникла потребность заручиться согласием не только магнатов, но и более низких сословий или сословных групп, она, естественно, воспользовалась традициями представительства, принятого в местных корпорациях.

Королевская власть задолго до возникновения сословных собраний искала контактов с органами местного самоуправления. Она или прямо включала их в свою судебно-административную систему на местах (например, в Англии с середины XII в.), или опиралась на их помощь спорадически. Потребность в таких контактах диктовалась слабостью королевской администрации на местах, необходимостью иметь правдивую информацию, а также минимальную поддержку мероприятиям короны. Для короля приглашение представителей местных корпоративных общностей в сословные собрания стало одним из средств сохранения политической стабильности в стране. Но иногда магнаты, при поддержке с мест, навязывали ему сословно-представительные собрания силой: наиболее дальновидные из них в борьбе за власть с королем тоже быстро осознавали необходимость поддержки с мест, со стороны более широких социальных слоев, претендуя на то, чтобы быть заступниками "всего народа" (в Англии в 1258-1265 гг., в Арагоне и Каталонии в 1283 г., в Леоне в 1188 г.).

Появление представительного элемента в сословных собраниях, по воле ли короля, или баронской оппозиции, означало расширение спектра социальных слоев, с которыми корона могла вести постоянный диалог, осуществляя "обратную связь" со своими подданными. Этот сдвиг в структуре главных политических собраний сам по себе был шагом вперед в вопросе демократизации системы управления.

Таким образом, уникальный опыт средневековой Европы в создании сословно-представительных собраний стал возможным благодаря сочетанию в странах этого региона относительно сильной монархической власти - с развитой вассально-ленной системой и живучестью общинно-корпоративных институтов, послуживших позднее основой для формирования общегосударственных сословий или сословных групп. Возможно, что корни этого феномена уходили в особенности европейского феодализма и еще глубже - в специфические черты общинных структур в этом регионе. Но эти вопросы требуют специального рассмотрения.

Роль представительного элемента была очень различна в сословных собраниях разных стран. Иногда он был представлен только горожанами и духовенством (Франция, Каталония), иногда городами и рыцарством при отсутствии духовенства (Англия) или вместе с духовенством (Арагон). Иногда, там, где сохранялось много свободных крестьян, в собрания приглашались и их представители (Кастилия, Швеция, Тироль, Русь).

Социальная позиция депутатов, в частности, горожан и рыцарей, зависела от состава избирателей. Иногда рыцари избирались в окружных территориальных собраниях, где присутствовали и свободные крестьяне (Англия), иногда на окружных собраниях только дворян (Польша, Венгрия, Арагон, Каталония), иногда в их выборах участвовали также горожане и крестьяне (Кастилия). Городские депутаты избирались на собраниях, состав которых сильно варьировал, в зависимости от политического строя города - более демократического или олигархического. Во многих странах депутаты от городов и сельских территорий вообще не избрались, а назначались должностными лицами короля. И от городов и от рыцарства в сословные собрания попадали, как правило, наиболее влиятельные и богатые люди, нередко королевские администраторы и легисты. Зависимые крестьяне и городские низы вообще не принимали участия в выборах. Все это было очень далеко от современных представлений о демократии. Однако депутаты с мест были связаны пожеланиями и интересами избравших их корпораций: имели от них "императивный мандат", оплачивались за их счет, нередко обязывались отчитываться перед ними. Поэтому появление представительного элемента в государственных собраниях заметно расширяло каналы для выражения пожеланий и требований к королю с мест. Это подтверждается и деятельностью сословных собраний. Главными их функциями повсеместно являлись: разрешение экстраординарных государственных налогов, передача королю и обсуждение в собрании поступавших с мест петиций, санкционирование наиболее важных законов. Они являлись обычно также высшим судом и привлекались к решению наиболее важных вопросов внешней политики.

Совокупность прав сословных собраний в осуществлении всех этих функций была различна в разных странах. Иногда король не имел законного права собирать налоги без разрешения сословий (Англия, Кастилия), в других случаях - собрания не имели такой компетенции.

Но их отказ санкционировать субсидию на практике затруднял ее сбор, что вынуждало корону все же добиваться санкций сословий, в том числе и ценой разных уступок в их пользу. Торгуясь с правительством о размере очередного налога, представительная часть собраний в какой-то мере должна была учитывать реальные платежные возможности и настроения своих избирателей, а отчасти и массы населения своих округов, включая иногда даже зависимое крестьянство и рядовых граждан. Так, в принципе профеодальная позиция сословных собраний в этом вопросе отчасти корректировалась в сторону некоторой ее демократизации. То же заметно в их деятельности, связанной с петициями. Сначала большая часть их адресовалась королю и его совету. Но вскоре многие петиции, особенно коллективные (от общин и корпораций) стали объектом рассмотрения и дискуссий в самом собрании и материалом для более обобщенных требований сословий, которые нередко давали основу для законодательства. Социальный смысл таких общих петиций, составлявшихся уже в собраниях и изданных по ним законам, был обычно ограничен сословными интересами магнатов, рыцарства, в лучшем случае - городов. Но поскольку интересы парламентариев часто совпадали с нуждами их выборщиков, последние в какой-то мере отражались и в таких общих, подававшихся от имени собрания петициях: в требованиях о снижении налогов и пошлин, прощении недоимок, обуздания злоупотреблений местной администрации, прекращения бесплатных конфискаций провианта для армии и двора, о соблюдении права в судах, о пресечении бесчинства магнатов и т.п.

Голос массы свободных жителей королевства нередко звучал в сословных собраниях через депутатов сословий в Англии в 1339-1341 гг., 1376 г., 1386 г., во Франции в 1484 г., в кастильских кортесах и во многих других собраниях. Конечно, в законодательстве эта более демократическая установка представительных элементов собраний реализовалась далеко не полностью. Во-первых, потому, что не все собрания пользовались правом законодательной инициативы и даже обязательного санкционирования законов. Во-вторых, потому, что в повседневной практике сословных собраний компромисс между сословиями и королем достигался нередко за счет городов и крестьянства. Порой соглашению предшествовали острые конфликты, своего рода парламентские бунты. Главной активной силой их была представительная часть собраний, хотя их использовали в своих целях иногда и магнаты. Поэтому в таких "бунтах" часто лидировали города или рыцарство, отстаивавшие свои интересы против магнатов, а иногда и короны, выставляя себя глашатаями "всего народа". Так было, например, на Генеральных штатах 1356-1357 гг., 1380 и 1413 гг., во Франции, на кастильских кортесах 1250, 1282, 1286, 1295, 1312, 1313 гг.10, во время оппозиционных выступлений английской "Палаты общин" (здесь застрельщиками были рыцари), в 1339-1341 гг., 1348-1349 гг., 1360 г., 1376 г., 1399 г., когда парламент низложил с согласия Палаты общин Ричарда II. В таких конфликтах часто выдвигались требования ограничения королевского произвола, наказания советников-"изменников", иногда - введения в королевский совет лиц, угодных собранию, его контроля над финансами, т.е. по существу ставился вопрос о политической власти. Обычно эти конфликты заканчивались очередным компромиссом с правительством и между Палатами. Но бывали случаи, когда летели головы королевских советников, а иногда и самого короля или происходила смена династии. Поэтому, хотя сословные собрания как центры политических компромиссов в известной мере "гармонизировали" политическую жизнь, как-то сдерживая вооруженные конфликты, одновременно они являлись и средоточием острой оппозиции короне и орудием ее ограничения. Эта оппозиция возбуждала и политическую активность широких масс в поддержку бунтующих сословий. В целом же в повседневной жизни и в острых ситуациях воздействие сословных собраний на политику государства было довольно значительным. Оно определялось прежде всего тем, что эти собрания были одним из важнейших центров "диалога" между королем и его подданными. При этом в реальной жизни и король и бароны часто оказывались перед лицом самостоятельных действий представительного элемента сословных собраний.

Отсюда проистекала их двойственная роль в политической структуре средневекового общества: они, конечно, служили опорой центральной власти, во многом поддерживая ее политику всесословным волеизъявлением. Но вместе с тем они были средоточием интересов всех свободных слоев общества, их претензий к правительству, своего рода барометром общественного мнения, средством его практической реализации. Поэтому они в чем-то и стесняли власть короля, оказывались носителями пусть ограниченной, сословной, но все же демократии.

Сословные собрания играли немалую роль в политическом воспитании общества, формирования в нем политической культуры, привитии ему навыков политической борьбы и достижения компромиссов, проведения выборов депутатов на местах. Чем дальше, тем больше в общественном сознании утверждалось мнение о важной политической роли сословных собраний. По мере того, как вырабатывалась парламентская процедура, развивалась терпимость в дебатах, представления о свободе слова, депутатской неприкосновенности.

Наконец, появление сословных собраний оказало значительное воздействие на политические теории и расхожие представления средневековья. У колыбели этих собраний стоял принцип "согласия" в двух его вариантах - непосредственных вассалов короля и представителей местных общинных корпораций. Опираясь на него, королевская власть при созыве собраний, чем дальше, тем больше старалась изобразить их как представительство всей страны. Одновременно она вводила в употребление понятие "общего блага" в качестве цели своей политики, часто оправдывая им свои требования к сословиям. Последние, однако, очень быстро сами взяли на вооружение эти принципы, добавив к ним еще два: "общественной необходимости" и "народного суверенитета" в его средневековой форме. Они вслед за правительством привыкали видеть в сословных собраниях представительство не только отдельных сословий, но всей страны - "общины королевства", или "общины общин", по терминологии английских источников ХIV–ХV вв.

<…> Конечно, демократизм средневековых сословно-представительных собраний был весьма относителен. Едва ли можно оспорить мнение тех ученых, которые подчеркивали классовую природу этих собраний, как органов феодального государства, враждебного трудовому народу.

Однако классовые задачи не исчерпывают значения деятельности представительных учреждений средневековья, так же как и феодального государства в целом. Очевидно, их место в развитии феодального общества и в европейской цивилизации следует оценивать в более широком контексте.

Эти новые учреждения в своем развитии вышли за рамки уготованной им судьбы покорного орудия королевской власти или аристократических претензий магнатов. Вольно или невольно они оказались носителями некоторых элементов средневековой демократии. Ликвидировав монополию магнатов на совещательные обязанности при короле и ограничив их собственные олигархические притязания, сословно-представительные собрания, где в большей, где в меньшей степени, лимитировали и автократические стремления центральной власти. Наконец, возникновение сословных собраний и постепенный рост их влияния создавали определенные традиции представительной системы управления, выборности, порождали заметные сдвиги в политическом сознании народов.

Конечно, в феодальном обществе господствовали иерархизм и автократия, осуществляемая королем через достаточно сложный и разветвленный судебно-административный аппарат, действовавший помимо сословных собраний. Над умами политических деятелей того времени господствовал образ короля, как главы государства, помазанника божьего, сакрального вождя народа. Поэтому в своей повседневной практике сословные собрания были скорее покорны, чем мятежны. Чем больше усиливалась власть короля в ХV–ХVI вв., тем реже стали собираться эти собрания, или от них отказывались вовсе как от ненужного прикрытия в пору абсолютизма.

Однако, в истории, в этой копилке человеческого опыта, ничто не пропадает бесследно. Принцип представительства не умер. Он возродился в новых формах в ХVII–ХIХ вв. Не случайно английская революция началась в парламенте, со ссылок на "Великую хартию вольностей" и средневековые традиции этого учреждения, а французские революция конца XVIII в. - с созыва, казалось бы, давно забытых Генеральных штатов.

Именно эти традиции, а не полисный принцип прямого народоправства, заложили основы той организации политической власти, которые позднее легли в основу современных демократий, и тем самым внесли свой заметный вклад в развитие европейской, а позднее и мировой цивилизации.

Фрагмент 24. Хачатурян Н.А. Средневековый парламентаризм: к вопросу о предыстории европейского гражданского общества // Новая и новейшая история. 2017. № 4. С. 16-23.

Сословно-представительный режим не повторял «демократии» греческих полисов или явления принципата с попыткой соединения остатков республиканских свобод с элементами формирующейся авторитарной власти в Римской империи.

Эти политические формы античный мир реализовал в условиях, когда значительная часть общества была обречена на несвободу в наиболее выраженных формах экономического и внеэкономического принуждения – в качестве знаковых показателей начальных шагов на пути цивилизационного развития, с принципиальными отличиями к тому же в технологии выборной практики. Последнюю отличали преимущественные позиции принципа личного участия в процессе выборщиков – только полноправных граждан сообщества.

Форма сословного представительства явила собой контраст с авторитарной формой политической власти, господствовавшие позиции которой в средневековом обществе определяли полицентризм и иерархическая структура последнего. Она отличалась от известных Средневековью коллективных и выборных форм власти в виде реминисценций догосударственной жизни, или органов местного и городского управления. Но последние оставались только сопутствующим, хотя и знаковым явлением, подпитывая своим опытом, особенно опытом городских коммун и городов-республик Апеннинского полуострова или республик Новгорода и Пскова, сословно-представительный режим. Наконец, в качестве допустимой аналогии следует назвать известную средневековую практику ассамблей королевских курий. Они составили непосредственную предысторию сословно-представительного режима, обеспечивая диалог сюзерена с его вассалами и, несомненно, оказав на будущий институт влияние реализацией идеи «совета», пока осуществлявшегося в правовых нормах только личного контракта, с узким кругом лиц, принадлежавших политической элите общества. Эта практика осталась в рамках так называемой «патримониальной» природы государственности, характеризуемой личными социальными связями в системе власти, службы, зависимости.

Интересующая нас политическая форма, возникнув в условиях заметной социально-экономической и политической трансформации средневекового общества, радикально изменила решение вечного и весьма острого в истории вопроса о соотношении власти и общества, создав выборный, публично-правовой по характеру орган. Он был конституирован по принципу «представительства» социальных групп, предполагая участие в политической жизни непривилегированной, но лично свободной податной части населения в лице «депутатов» от городов, а в ряде случаев прямо или опосредованно, от лично свободного крестьянства, т.е. laboratores – людей, которые жили «трудом рук своих», кормили и одевали общество.

<…> Вместе с тем средневековые ограничители подчас обнаруживают себя в формах, присущих глубокому Средневековью, т.е. формах, сохранявших патримониальные качества, которые не соответствовали публично-правовому характеру, декларируемому самим фактом возникновения и назначением явления сословного представительства.

Приведу несколько примеров, начав с оценки корпоративизма – явления, который оценивается нами в качестве решающего фактора в возникновении и судьбах представительных учреждений. Однако его роль оказалась двойственной: процесс самоорганизации общественных сил, их выход на общегосударственную политическую арену в виде сословий, а также результативность их активности, в частности через сословно-представительные учреждения – сопровождался консервацией партикуляризма в виде сословно-корпоративной формы выборов и представительства, который на определенном этапе станет тормозом в деле консолидации общества.

В работе ассамблей ярким показателем лимитов представительного учреждения являлась технология выборов. Они часто заменялись простым назначением депутатов со стороны руководства монастыря или города; проходили в форме «ограниченных» выборов, которые проводил аббат монастыря и часть монахов или члены городского совета и несколько сот или десятков лиц, представлявших элиту города. По существу, имитацией процедуры «прямых выборов» являлись выборы par tourbe, т.е. толпой горожан, собравшихся на рыночной площади, которые «воодушевленно» выкрикивали имя депутата. В среде дворянства принятию выборного принципа мешали личные вассальные связи и политическая власть феодальной элиты, частная власть которой на местах в условиях очень медленно изживавшегося партикуляризма (задача, которая не была решена в рамках Средневековья), питала убеждение последней в праве персонифицировать интересы населения в ее доменах. Отражая эту ситуацию, средневековые парламенты оставляли возможность соединения в своей структуре режима представительства с практикой расширенного королевского совета даже в английском парламенте, в палате лордов, или Боярской думы, в Земских соборах, члены которых действовали по праву личного присутствия.

Особого внимания заслуживает вопрос о природе мандата, которым располагал депутат. Принцип средневекового представительства демонстрировал новацию, реализовав публично-правовую природу выборной практики, придав депутатам зафиксированный мандатом статус «публичного» лица, ответственного перед некоей общностью своих выборщиков. Мандат, будучи знаком модернизации общества в публично-правовой сфере его жизни, приобрел, однако, характер «императивного», ограничив действия депутата весьма жёсткими инструкциями, – ситуация, которая часто требовала дополнительных инструкций и новых консультаций «на местах», тормозя и затрудняя работу ассамблей. Обеспечивая известные гарантии от посягательств верховной власти на «свободы сословий» и в контексте будущего способствуя выработке права неприкосновенности депутата, он культивировал, в конечном счете, местничество, торг с властью, мешая, в частности, выработке в среде депутатов принципа большинства.

Императивный мандат действовал с неодинаковой силой выражения в разных учреждениях, но даже в английском парламенте, где в палате общин мог работать принцип большинства, прямая зависимость депутатов от избирателей была источником противоречий с королевской властью и уничтожена только в начале XVII в. В ходе буржуазных революций именно отмена сословных выборов и императивного мандата сделали возможным провозглашение принципа юридического равенства всех граждан перед законом и стали началом парламентов Нового времени в Западной Европе.

При всех ограничениях, свойственных средневековому парламентаризму, итоги анализа не отменяют высказанную в начале статьи высокую оценку явления. Социальный опыт и практика сословного представительства явили собой рождение нового образа общества, в состав которого оказалась включенной его податная, экономически зависимая, но лично свободная часть, допущенная к диалогу с королевской властью. Более того, они показали, что общество – в достаточно широких социальных параметрах может быть не только объектом государственной политики, но ее субъектом, с более или менее выраженными средствами «защиты и нападения». Сословно-представительная практика, включившая в политическую жизнь общества его непривилегированную часть, высветила в качестве значимой – проблему менявшегося соотношения власти с большей или меньшей частью общества: их диалогом и взаимодействием, или дихотомией, с возможными взрывами и в противостоянии, когда парламентские формы оказываются несостоятельными. Таким образом, политический средневековый опыт внес вклад в развитие политических структур Нового и Новейшего времени. В свою очередь, опыт социального развития, реализуемый как глубинный процесс, формировал предысторию «гражданского» общества, в частности, с помощью сословно-представительных учреждений, воспитывая членов общества, как «граждан», озабоченных не только проблемами политической свободы, но и ответственностью за общее благо в соответствии с принципами государственного устройства, провозглашенными еще в античности Аристотелем.

ВОПРОСЫ:

10. Какими были особенности работы средневековых парламентов? Какую роль они сыграли в истории западноевропейской цивилизации? (3 балла)