В модернизации российского уголовного законодательства

В начале второго десятилетия XXI века в Уголовный кодекс РФ были внесены многочисленные изменения, в том числе, направленные на усиление ответственности за такие деяния, как: розничная продажа несовершеннолетним алкогольной продукции (ст. 155.1 введена в УК РФ в 2011 году[13]), незаконные организация и проведение азартных игр (ст. 171.2 УК РФ также появилась в 2011 году[14]), незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов[15], незаконные изготовление и оборот порнографических материалов или предметов (в 2012 году законодатель дифференцировал ответственность с учетом признаков объективной стороны, а также квалифицирующих признаков[16]).

В 2011 году экспертами Федеральной службы РФ по наркоконтролю (ФСКН России) предлагалось включить в УК РФ ст. 230.1, согласно которой уголовно-наказуемым признавалось бы незаконное потребление наркотиков тем лицом, которое в течение года привлекалось за аналогичное деяние к административной ответственности[17]. Напомню, что идея эта не была поддержана, но уже в июле 2013 года Руководство Федеральной службы РФ по наркоконтролю (ФСКН) вновь предлагает ввести уголовную ответственность за употребление наркотиков, чтобы мотивировать наркоманов лечиться. «Мы выступаем за то, чтобы все-таки криминализовать само употребление наркотиков. Это не только внутреннее дело самого человека, - сказал глава ФСКН Виктор Иванов. Из-за наркомана страдают члены его семьи, общество, а сам он способствует уличной дистрибуции наркотиков. Угроза уголовного преследования заставит наркоманов лечиться. Локализация наркопотребителей в реабилитационных центрах даст возможность избавиться от зависимости»[18].

Подобного рода уголовно-правовые запреты в законодательстве европейских государств нацелены на предупреждение вреда здоровью, а также нравственному и духовному развитию личности, который может наступить в результате потребления т.н. «вредных благ» (bad goods).

Институт запрета «вредных благ» в содержании того или иного национального законодательства может включать в себя ограничительные меры в отношении различного количества товаров и услуг, потребление которых одобряется самим потребителем, но отвергается обществом. Речь может идти о наркотиках, алкоголе, табаке, азартных играх, порнографии, абортах, эвтаназии как коммерческой медицинской услуге, органах и тканях для трансплантации. При формулировке критериев «вредных благ», обобщении аргументов тех, кто выступает «за» установление юридических запретов на их производство и потребление, Ю. В. Латовым используется термин «прогибиционизм» (от лат. prohibitio – запрещение)[19]. Данным термином ученый обозначает систему ограничительных мер в торговле.

Ю.В. Латов отмечает, что до XIX в. юридические запреты на производство и потребление каких-либо товаров являлись в странах Запада скорее исключением, чем правилом. Либеральная идеология требовала неограниченной свободы предпринимательства, полагая, что потребитель сам, без государственного принуждения, отделит «хорошие» блага от «плохих». Автор приводит в пример «опиумные войны», которые вели страны Запада в 1830-е и 1850-е гг. с правительством Китая: запрет китайских чиновников на ввоз в Китай опиума воспринимался европейцами как нарушение «священных» принципов свободы торговли. Однако, с конца XIX в. началось наступление прогибиционизма, апеллирующего уже не столько к религиозным, сколько к общечеловеческим, светским моральным ценностям. В результате в конце XIX в. в правовых системах европейских стран закрепились запреты на производство абортов и на организацию азартных игр. В начале XX в. были сделаны шаги по формированию национального и международного законодательства, запрещающего наркотики[20]. Что касается вектора развития современного общества, то ученый отмечает сдвиг от прогибиционизма к антипрогибиционизму, от запретов к личной ответственности граждан[21]. Ю. В. Латов пишет о тенденции к легализации, в первую очередь, тех «вредных благ», которые запрещались только на уровне отдельных государств. «Мы наблюдаем, пишет автор, начальные фазы реализации эволюционной модели легализации, когда происходит постепенная декриминализация наименее осуждаемых разновидностей «вредных благ» отдельными странами»[22]. Данную тенденцию ученый рассматривает на примере рынков секс-услуг и услуг по эвтаназии.

Идея реформирования института «вредных благ» в части легализации отдельных услуг является результатом научной дискуссии относительно обоснованности установления различных видов ответственности, в том числе и уголовной, за нарушение его норм. Европейские ученые-юристы в последнее десятилетие изучают в первую очередь не обоснованность прогибиционизма, а акцентируют свое внимание на проблемах патернализма. Иными словами, дискуссия разворачивается не по поводу проблемы ограничения предпринимательских свобод, а, в основном, относительно возможности ограничения государством автономии личности в целом. Следует напомнить, что «автономию личности некоторые концепции демократии определяют как индивидуальную свободу»[23], при обладании которой человек максимально самостоятельно определяет свою жизнь и распоряжается принадлежащими ему благами как угодно.

Провозгласив свободу личности как одну из конституционных ценностей, европейский законодатель заставил ученых задуматься о границах ее автономии, о приемлемости патернализма, т.е. вмешательства государства в регулирование поведения тех субъектов, которые по собственной воле желают нарушения своих прав.

Могут ли быть признаны легитимными в либеральной уголовно-правовой системе те составы преступлений, в которых содержатся признаки посягательства лишь на блага самого субъекта деяния или совершение которых связано с использованием согласия потерпевшего[24]. В немецкой юридической литературе ставится вопрос о соответствии конституционным нормам положений уголовного законодательства, запрещающих убийство потерпевшего при наличии его согласия, приобретение и хранение наркотиков для собственного потребления, коммерческую трансплантологию и др.

Ответ на вопрос о необходимости легализации «вредных благ» или, наоборот, о криминализации отдельных форм преступного поведения того лица, кто намерен причинить себе вред, кроется, в том числе, и в понимании патернализма.

Как отмечают исследователи, в сфере юриспруденции изучение патернализма началось в 90-х годах прошлого столетия[25], но, в основном, речь идет не об отраслевых исследованиях, а о рассмотрении общетеоретических вопросов: правосознания, правового статуса, правового государства. К сожалению, отечественная уголовно-правовая доктрина данный термин практически не использует. Хотя, на мой взгляд, о явном наличии патерналистских идей свидетельствуют отдельные направления уголовно-правовой политики и, в частности, обозначенные выше изменения в Уголовном кодексе РФ.

Необходимо пояснить, что в большинстве перечисленных выше норм речь идет о т.н. непрямом (косвенном) патернализме, при котором ограничиваются возможности в поведении третьих лиц, что в свою очередь должно обезопасить другую сторону от вредных последствий ее же собственных решений (например, ст. 155.1 УК РФ, запрет на продажу алкогольной продукции подросткам). Что касается прямого патернализма, то речь идет о нормах, которые вмешиваются в свободу тех лиц, которые своими действиями могут причинить себе вред (например, уголовно-правовой запрет приобретения и хранения наркотиков даже для собственного потребления).

Исследователи рассматривают патернализм неоднозначно, наделяя данный термин как негативными, так и нейтральными оттенками. Приведем примеры. Б. С. Эбзеев отмечает, что Конституция содержит новое в теоретическом и практическом отношениях решение проблемы взаимоотношений государства и личности, которое характеризуется отказом от патернализма[26]. По мнению С.С. Цуканова, патернализм представляет собой особое, завуалированное антиправовое явление; не будучи зачастую непосредственно противоправной, изучаемая субстанция стагнирует развитие общественных отношений[27]. Другого мнения придерживается А.А. Сергеев, затрагивающий патернализм в рамках признаков социального государства. «Обеспечить необходимый баланс между государственным патернализмом, с одной стороны, и свободой и личной ответственностью каждого, с другой стороны, должен принцип субсидиарности - четвертый признак социального государства. Этот принцип предполагает дополнительный (субсидиарный) характер социальной поддержки государством личности, такая поддержка оказывается только тогда, когда она является востребованной и необходимой»[28].

Неоднозначное понимание патернализма связано, на мой взгляд, с его философским пониманием. Как указывает Н. В. Шушкова, для последователей Дж. Ст. Милля патернализм – зло, поскольку ограничивает личную свободу индивида. Он морально оправдан только в том случае, если обращен к детям, или душевнобольным. Главными идеями в работах современных теоретиков патернализма Дж. Дворкина, Дж. Фейнберга, С. Ли, Р. Картер остаются: возможность соединения патернализма как принуждения и свободной воли индивида, границы допустимого вмешательства в личную жизнь иных лиц, условия совмещения государственного патернализма с демократическим режимом[29].

В современной теории права либерального типа выдвигается множество принципов легитимного ограничения свободы. Дж. Фейнберг указывает, например, на т.н. «принцип ущерба». В соответствии с ним всегда создается легитимное для всех основание применения государственной нормы, если она представляется пригодной для предотвращения ущерба другому лицу со стороны совершающего действие. На втором месте приводится «принцип посягательства», согласно которому легитимное основание для применения нормы возникает в том случае, если она представляется необходимой для предотвращения серьезного вмешательства в сферу духовной жизни другого лица. Согласно основным положениям патернализма, легитимной целью наказания является также предотвращение случаев ущерба самому себе[30].

Но в своем патернализме, пишет В. В. Берус, государство должно уметь вовремя остановиться; полностью отказаться от элементов патернализма в законотворчестве нельзя, но и нельзя «перегнуть палку» в этом направлении. По всей видимости, перед учеными возникает вопрос: при каких обстоятельствах оправдан юридический патернализм?[31]

В каждом отдельном случае необходимо задаваться вопросом, является ли представленный в патерналистском аспекте уголовно-правовой запрет необходимым; не является ли он чрезмерным в силу наличия иных видов ответственности за подобное поведение (например, административной ответственности); соразмерны ли с точки зрения интересов личности и общества последствия привлечения к уголовной ответственности субъекта преступления тому ущербу, который он сам причинил своим благам (интересам); соответствует ли запрет международной правоприменительной практике (если речь идет о тех «вредных благах», которые признаются таковыми на уровне мирового сообщества).

Соколова О.В.