Сражение с сельджуками в Серахской пустыне и поражение их

Когда эмир узнал об этом обстоятельстве, он принялся за дела иначе. Он считал так, что когда покажутся его знамена, те гулямы целиком перейдут на его сторону — они шли на это вероломство, а мы (их) подкупили.

В среду 18 рамазана (= 13 VI) около полудня показались передовые [278] отряды неприятелей в количестве 3000 всадников, около Тальхаба. Мы же прибыли на стоянку, а обоз шел сзади. Эмир, ехавший на слоне, приказал остановиться и поставить палатку. Передовой отряд неприятелей пошел в наступление, и с нашей стороны солдаты тоже пошли в наступление — произошло серьезное сражение. Прибыли их люди — и с нашей стороны также пошли люди (в бой). Разбили палатки, и эмир расположился с войском. Неприятели отступили. В ту ночь в лагере приняли все предосторожности, чтобы не вышло какого-нибудь несчастия. Утром забили барабаны, солдаты сели па лошадей, готовые к сражению, и пошли в боевом порядке. Когда прошли 2 фарсаха, показалось большое войско неприятелей, и передовые части той и другой стороны завязали сражение. Сражение (было) упорное. С той и другой стороны приложили все старания (и передвигались) до тех пор, пока вблизи не показался Дех-и-Базерганан. (В Дех-и-Базерганан) были и река и много источников, на равнине же песок и масса мелкого камня, Эмир был на слонихе в центре войска. Он вел (войско) пока не достиг (возвышенности) вроде невысокого холма. Приказал |715| поставить там большую палатку, чтобы войску остановиться у берега реки, а неприятели стали подходить со всех четырех сторон, и началось серьезное сражение. Войску (эмира) пришлось так много потрудиться, прежде чем оно смогло (свободно) слезть с коней и поставить палатки, что невозможно и сказать, и была весьма серьезная опасность большего урона. Однако начальники и предводители войска очень старались, чтобы справиться с делом. Несмотря на все это, неприятели угнали много верблюдов, несколько человек убили и ранили. Наибольшую ожесточенность проявили в сражении наши беглецы, которые хотели показать туркменам, что то представление, какое сложилось о них (у туркмен), вовсе не таково, и что они искренни. (Они дрались) чтобы обезопасить себя (от подозрений) и обезопасили, ибо ни один человек из них на нашу сторону не перешел. Наши лазутчики в свое время здорово налгали в этом деле — и золото взяли и обнаружилось в этот день, что все было обманом.

Когда войско расположилось (на отдых) по военным правилам — в центре поместился султан, правый фланг держал салар Али, левый — старший хаджиб Сюбаши и в арьергарде Тегин-Арук (В Тег., а также ниже в Кальк.: Артегии) — те враги также отошли и поблизости от пас на краю луга устроили лагерь, расположившись наг таком (близком расстоянии), что звуки барабанов обоих войск, когда начинали бить, достигали тех и других. О нами было много пехотинцев. Они устроили рвы вокруг лагеря и все, что возможно было сделать в целях предосторожности, сделали. В этот день, когда эмир проявил гениальность в деле военного руководства и сделал все то, что было в человеческих силах, счастье, однако, ему не улыбнулось. Господь хотел другого — и произошло то, что он хотел. Во всем нашем войске не могли отпустить ни одного верблюда на единый шаг, и каждый солдат держал верблюда перед своею палаткой.

Во время полуденного намаза подошло сильное неприятельское войско и нашему войску не позволило набрать воды из той реки. Эмир послал |716| хаджиба Ведра и Артегина с 500 гулямами, чтобы они вытрясли душу из неприятеля и крепко показали ему зубы. Когда наступила ночь, сильные сторожевые части пошли (в караул) на все четыре стороны. На другой день противники подступили в еще большем количестве с трех сторон и со всех четырех сторон начали сражение. (Следуем чтению Тег) Вследствие того, что был конец месяца рамазана, эмир собственнолично не садился на коня для участия в сражении и желал устроить так, чтобы сражаться после праздника, (и) чтобы в этот [279] момент кровь не проливалась. Оба сражения были жестокие (и) на нескольких флангах. Очень много усилий надо было употребить, чтобы найти траву верблюдам; доставить фураж могли (только) с помощью 1000 и 2000 всадников, так как неприятели нападали и слева, и справа, и проявили такую ловкость, какая только возможна, а что касается фуража, дело стало совсем плохо. Эмир был очень озабочен и несколько раз совещался с везиром и начальниками, говоря: «Я не знал, что дело с этим народом (дошло) до такого положения. И налгали мне про их состояние и правды не сказали какой было нужно, чтобы с самого начала было можно выполнить план этого дела (соответствующим образом). После праздника надо сражаться и после него следует совершенно иным образом поступать с ними». И он сдержал это (обещание лично не воевать), а сражения стали постоянными в остальную часть рамазана. Когда рамазан пришел к концу (26 VI), эмир стал праздновать. Враги же пришли в количестве 4-5 тысяч и выпустили массу стрел в то время, когда мы были заняты молитвой. Наше войско, (находившееся) позади нас, задало им сильную трепку, убив 200 человек. Выместили на них злобу, так что те хорошо наелись. Эмир похвалил и наградил тех начальников, которые сражались на берегу реки. Всю ночь подготовляли дело (к сражению), а на заре ударили в |717| барабан, и эмир уселся на слониху. 60 запасных лошадей было вокруг слонихи. Пришли предводители (мукаддамы) и стали с правого фланга, и с левого, и с фронта, и в авангарде, и в арьергарде. Эмир подал команду сипехсалару, закричав: «Ступай на свое место. Будь осторожен и веди сражение до последних сил, так как с божией помощью мы хотим сегодня покончить с этим делом». Старшему хаджибу приказал: «Ты стой на левом фланге, да посматривай хорошенько. Слушай наши приказы и (следи) за движениями. Когда мы начнем нападение с центра, тебе следует не торопясь ударить в правый фланг неприятеля, а сипехсалар ударит им в левый фланг. Я же буду смотреть и с крыльев буду подавать вам подкрепления, пока (не станет ясно) как повернется дело».

Он (старший хаджиб) сказал: «Повинуюсь повелению». Сипехсалар повел (войско), и Сюбаши повел также. Тегин-Аруку (эмир) приказал быть в арьергарде с 500 наиболее сильных из дворцовой конницы и 500 индусской и сказал: «Соблюдай осторожность, чтобы (неприятели) не причинили вреда обозу и хорошенько охраняй дорогу. И если кого увидишь из нашего войска — бежит из рядов — так пусть он на поле же сражения будет разрублен надвое». Ответил (Тегин-Арук): «Так и сделаю» — и повел (конницу).

Когда эмир покончил с этими делами, он погнал слониху и войско тронулось с места — скажешь, что весь мир колеблется и небесный свод смутился от рева людей, гула барабанов, труб и литавр. Когда прошли один фарсах, показались неприятели с весьма многочисленным войском, со всеми военными снарядами и снаряжением (причем) были в боевом построении, как принято у царей. Со всех сторон разгорелось сильное сражение, и я и подобные мне таджики даже не знали, где мы па земле и как (это) происходит. Ко времени полуденного намаза поднялся ветер и пыль — человек человека не мог различить. Порядок боевого построения тем ветром был нарушен. И я от слонов и центра отделился, и те младшие, которые были со мной — гулямы и слуги — от нас отдалились, и мы очень |718| испугались, когда взглянули и увидели, что мы (очутились) на другом холме. Я наткнулся на Бу-л-Фатха Бусти. 5-6 человек гулямов сняли его с лошади, и оп плакал, что из-за приступа подагры не мог сидеть на лошади. Он сказал, увидев меня: «Что за ужасное положение». Я сказал: «Не огорчайся, ибо все благо к добро». Поднялся такой ветер, что изумлению не было границ. Пока мы так разговаривали, показался султанский зонт (чатр). (Султан) был уже на лошади, не на слонихе, погруженный в мысли, он [280] двигался с 500 собственных гулямов, сплошь одетых в кольчуги, с ним несли короткое копье, а знамя войска поставили в центре.

Я сказал Бу-л-Фатху: «Пришел эмир, и ничего не случилось (дурного)». Он повеселел и сказал гулямам: «Посадите меня на лошадь».

Я дал лошади шпоры и доскакал до эмира. Он стоял (на месте), а Халеф му'тамид (доверенный), известный под прозвищем Раби кедхуда, старший хаджиб, Сюбаган и Эмирек Кутли, му'тамид сипехсалара, еще раньше прискакали туда и говорили: «Пусть государь не беспокоится, так как боевой порядок сохранен, а враги побеждены и не получат того, чего желают, но все три предводителя — Тогрул, Дауд и Ябгу — устремились на (наш) центр с наиболее отборными своими воинами. Йинальцы и другие предводители (также устремились) на нас. Государь беспокоится за центр, как бы с ним не случилось несчастия?» Эмир им ответил: «Я потому беспокоюсь за центр, что на центр устремились эти трое и (возможно) устроят засаду, чтобы двинуть дело. Скажите (начальникам), чтобы все были бдительны и хорошо соблюдали меры предосторожности, так как теперь же с божьей помощью дело будет окончено».

Они направились рысью. Эмир погнал накибов в центр, (сказав): «Будьте настороже, так как главная часть неприятельского войска направляется |719| на вас, а я устрою засаду. Слушайте все. Неприятели подойдут слева. Пока они будут завязывать сражение с вами, я подойду с тыла».

И приказал Бектугды: «Пришли мне тысячу наиболее самоотверженных гулямов, одетых в кольчуги». Тотчас же пришел ответ: «Пусть государь не тревожится, так как никто не сможет заставить двинуться с места этот центр». Неприятель подошел и остановился в изумлении: и правый, и левый фланги наши (остались) па своих местах. Прибыли гулямы. Прибыло 2000 храбрых всадников. Пехотинцев (также) 2000 — сеистанцев (сегези), газнийцев, гурцев и балхцев. Эмир схватил копье и погнал (лошадь) в сопровождении этого внушительного и готового (к бою) войска. Он перешел на другой холм и остановился. Я был с ним, отделившись от своих людей, я увидел вдали 3 черных знамени (Черное знамя, повидимому, взято сельджуками как символ того, что они выступают на защиту прав халифа против Мас'уда (см. стр. 272, прим. 6) на песчаном холме, который занимали (неприятели). Подскакали прямо к холму, где были, все трое предводителей сельджуков. Они получили сведения, что против них из центра направился эмир. (В одном месте) была большая долина, и эмир отправил пехотинцев (сюда) между этими двумя холмами. Пехотинцы были с длинными копьями и широкими щитами. Вслед за ними (были отправлены) 300 всадников. Неприятели отправили по тысяче всадников с обоих флангов. Когда они достигли долины, наши пехотинцы задержали то войско, а всадники обрушились на них с тыла, и сражение разгорелось чрезвычайно жаркое; когда одно черное знамя ринулось сверху с 2000 всадников, одетых в кольчуги, говорили, что это был Дауд, они направились в долину. Эмир погнал (лошадь) очень быстро и крикнул: «Смотри, ребята». Гулямы поскакали в атаку, а эмир остановился внизу у холма. Гулямы и остальное войско, (находившееся) в засаде, доскакали до неприятеля и окружили. Оттуда я с одним всадником, искавшим безопасности, перешел на более высокое место, чтобы (видеть) что произойдет, и не спускал глаз с зонта эмира. Центр эмира двинулся с места — и мир слился в один вопль, и поднялся неимоверный |720| треск. Можно сказать, (как будто) грохочет тысяча кузнечных молотов. И видел я блеск копий и сабель в (облаке) пыли, и бог даровал победу, и все трое (предводителей) обратились в бегство. Остальные также побежали, так что никого из врагов не осталось. Эмир пересел в люльку слона и гнался по пятам беглецов полфарсаха. Я и этот всадник быстро гнали [281] (лошадей), пока не нашли эмира. Стали подъезжать старший хаджиб и предводители, целовали землю и поздравляли с победой. Эмир спросил: что (теперь) нужно делать?» Сказали: «Нужно разбить палатки на берегу такой-то реки. Нужно итти налево и счастливо расположиться лагерем, ибо враги обратились в бегство, получив большую трепку. Пусть салар, которого эмир назначит, пустится преследовать бегущих». Бу-л-Хасан Абд-ал-джалиль сказал: «Государю также следовало бы в этот жаркий момент проскакать фарсаха 2 вслед за бегущими и еще потрудиться, чтобы избавиться (от трудов) сразу и там сделать стоянку». Сипехсалар. закричал на него — между ними была вражда, — сказав: «И на войне болтаешь. Что не держишь речи по своему рангу». И другие предводители сказали то же самое, но эмиру не было это неприятно. Бу-л-Хасан замолк. А после того выяснилось, что правильным было мнение, которое высказал этот несчастный, так как, если бы эмир отправился в погоню, никто из туркмен уже не встретился бы друг с другом. Однако все, что является созданием, не может выступить против создателя, ибо так как должно было быть, чтобы дело этого племени достигло до такой (высокой) степени, то как мог быть осуществлен правильный план!

Пири ахурсалар с несколькими мукаддамами был отправлен отсюда в погоню за беглецами. Они отправились разбитые от усталости, со всадниками в таком же роде и сыграли в поиски беглецов. В одном месте они отдохнули и возвратившись в лагерь ко времени вечернего намаза, сказали, что заехали далеко, но никого не нашли и вернулись обратно, так как неприятели ушли в пески и пустыню, а с ними не было запасов (для) |721| пустыни — побоялись, как бы не вышло беды. Оправдание это от них приняли.

|722| На другой день, 3 шавваля (= 28 VI), эмир сел на коня и, весьма радостный, в походном порядке повел войско. Через два перехода он подошел к Серахсу. В четверг б шавваля остановились позади какой-то реки наподобие моря (?), и там показались передовые отряды неприятелей, но в сражение не вступили — показались и повернули обратно. Город Серахс представился глазам, разрушенный, без воды — вместо того цветущего состояния и населенности, которую мы видели раньше. Эмир проявил признаки беспокойства из-за того, что здесь показались передовые отряды неприятеля, и сказал начальникам: «Могут ли быть более наглые, чем эти люди после той взбучки, которую получили от нас. Мы думали, что они без оглядки будут бежать до берега Джейхуна и Балханских гор». (Начальники) сказали: «Поражение падишахов и царей бывает таким, каким (например) было у ханов, (Т. е. караханидов; речь идет, повидимому, о поражении караханидов при Балхе в 1008 г. (Туркестан, стр. 287) (которые) бежали от покойного султана. Ни одного человека из тех людей никто (после того) и не видел. А эти люди — шайка бунтовщиков. Если захотят притти снова, увидят более того, что уже видели».

Во время послеполуденного намаза пришло известие, что неприятели снова подошли на расстояние 2 фарсахов, привели ополчение (хашар), чтобы отвести эту речку и снова будут сражаться.

Эмир очень опечалился. Ночью прибыли шпионы и гонцы и принесли донесения лазутчиков. Писали, что это племя устроило обсуждение и сказало: «Не годится итти на бой с этим падишахом. Мы будем держаться своего обычая. У нас нет заботы об обозе и (его) перевозке. Если подобное поражение будет нам нанесено снова, мы рассеемся (на время), чтобы он пришел в уныние. Хочет или не хочет (султан), а (к себе) воротится. Зима ушла и наступило лето. Мы же люди пустыни, выносливы под жарой и [282] можем переносить холод, а он и его войска не могут (этого) делать. Сколько смогут пробыть в этих лишениях (пробудут) и опять возвратятся (к себе)».

После (прочтения) мой учитель доложил эмиру эти донесения. Эмир впал в полную безнадежность и пребывал в растерянности. На другой день |723| после приема он устроил совещание с везиром и начальниками и рассказал об этом сообщении. Эти письма были им прочтены. Эмир спросил: «Что следует предпринять?» Ответили: «Все, что ни прикажет государь, исполним. Что государь думает (об этом)?» Сказал: «То думаю, что останусь здесь и приготовлю запасы для пустыни, и предприму новую войну, и когда они станут отступать, я буду преследовать их до берегов реки (Джейхуна) и (до тех пор) не возвращусь назад». Везир сказал: «Следует придумать (нечто) лучшее, чем это. Время неподходящее. Рисковать нелепо». Когда они говорили такие речи, вода в реке остановилась.

(Об этом) сказали эмиру. Был полдень, и наши разведки (были) в рекогносцировке, когда неприятели подошли со всех четырех сторон лагеря.; Палатки были разбиты так тесно и в таком беспорядке, что промежуточное расстояние между правым флангом, левым и серединой было ничтожное — подобного (беспорядка) я не видел никогда.

Эмир повернулся к этим начальникам и сказал: «Во имя божие! Вставайте — и мы также сядем (на лошадь)». Сказали: «Пусть государь остается на своем месте, потому что их (туркмен) предводители, говорят, не прибыли. Пойдем мы, слуги, и то, что будет необходимо, сделаем, а если станет нужда в подкреплении, скажем» — и удалились и приготовились (итти) на неприятеля. Везир и мой учитель немного посидели и успокоили эмира, и отправку писем и гонцов задержали, пока не выяснится, что будет дальше. И они ушли. Проточная вода ушла от нас далеко и мы перешли на воду колодцев — много колодцев было там, где мы были, в небольшом расстоянии от г. Серахса. Хотя лед еще оставался, но не могли (его) приносить из-за налетов и нападений врагов. Упорный бой происходил до времени послеполуденного намаза, и много людей было ранено и убито с обеих сторон. И возвратились наши люди весьма удрученные. У неприятелей было больше |724| храбрости, а павших солдат одолели утомление и слабость — сказать (прямо) — из сил выйдут». Тайные агенты, находившиеся при войске, довели об этом до сведения эмира, и начальники и предводители также секретно послали посредством своих доверенных словесные заявления везиру и жаловались на нерадивость солдат — дела не делают, — а на недостаток фуража и на необеспеченность свою жалуются и говорят: «Нас убил ариз, так как сделал (в свою пользу) большую разницу (тауфир). И мы боимся, что здесь произойдет большая беда. Когда войско начало говорить (так), а враги одолевают, не следует доводить до конца».

Во время вечернего намаза везир сел (на лошадь), приехал (к эмиру) и потребовал совещания. До ночного намаза оставался он и беседовал с эмиром об этих обстоятельствах. (Потом) удалился. Мой учитель (и везир) об этом толковали друг с другом по дороге и (затем) разошлись по палаткам.

На другой день подошли враги, еще более сильные и отважные, еще в большем количестве, еще более воинственные. Сражение загорелось со всех сторон, и дело стало серьезным. Гул поднялся в лагере от криков и труб. Эмир потихоньку сел на лошадь и, выйдя на одну сторону (лагеря), неузнанный, воочию увидел то, о чем говорили салары, и во время полуденного намаза вернулся. Послал везиру сообщение и сказал: «То, о чем ходжа говорил, я видел собственными глазами». Во время послеполуденного намаза он созвал начальников и устроил совещание, сказав: «Дело идет очень слабо. Что за причина». Сказали: «Да будет долга жизнь государя. Погода очень жаркая. И не найдешь травы, и лошади гибнут. И нужно (найти) более решительные средства для войны с этим народом». [283]

*Переговоры с сельджуками и заключение мира

|725-730| [Отпустив всех начальников, эмир оставил везира и Бу-Насра, чтобы говорить с нами наедине. Везир сказал, что если султанское войско изнемогло в этих походах и сражениях, то туркмены изнемогли не менее, но что они люди более терпеливые и к тому же находятся в безвыходном положении, так как им приходится бороться за жизнь и существование. Везир был того мнения, что войну надо временно прекратить, а к туркменам отправить посла с тем, чтобы он, пригрозив новой войной, посоветовал им, как бы от себя, просить у султана прощения. Что же касается эмира, то, по мнению везира, эмир должен возвратиться в Герат, провести там лето и за это время приготовиться к новой войне, чтобы после праздника михрегана с отдохнувшими войсками итти на Пушанг, Тус, Нишапур, Баверд и Несу и в течение зимы очистить Хорасан от туркмен. Бу-Наср был того же мнения, что и везир. Поэтому было решено отправить к туркменам посла. Выбор пал на некоего хакима Бу-Насра Мутавва'и Зузани, опытного и искусного в речах человека. Его отправили, снабдив соответствующими инструкциями, как бы без ведома султана, чтобы не умалить перед туркменами султанского достоинства.]

|731| Хаким Мутавва'и пришел к этим выскочкам и детально изложил содержание поручения великого ходжи. И расписал то, что клонилось к их пользе, и дал клятвы, что великий султан Насир-ад-дин (Мас'уд) об этом ничего не знает. «Везир в ваших собственных интересах и интересах других мусульман послал меня».

Они (туркмены) оказали ему почтение, поместили его в одном месте и послали богатые угощения. После того все главари собрались вместе и стали обсуждать — какой, мол, пошлем ответ везиру по этому делу. Говорили по-всякому и думали. Наконец, порешили на том, что они покончат с этим делом так, как находит полезным везир, ибо падишах велик и без меры владеет и войсками, и казной, и областями. «Хотя нам кое-что и удалось сделать и кой-какие войска его и побили, и области захватили, (однако) в этом сражении, в котором он участвовал сам лично, нас постигло большое поражение. И если бы к тому же он моментально пустился преследовать нас, никто бы из нас, наших жен и детей не спасся. Счастье было нам, что они там же стали лагерем и не пустились догонять нас. А выгода именно такова, как говорит везир».

Порешив на этом, они на другой день позвали хакима Мутавва'и и, выразив подчинение и соблюдая почтение, сказали: «Наше положение именно таково, каким считает его великий ходжа. Теперь (ему) нужно поступить по старшинству и благородству и в отношении нас подать помощь и заступиться, пока не уляжется обида в сердце великого султана. Пусть он пожалует нам область, пустыню и пастбище, чтобы мы жили там, были под державой этого султана и служили ему — (тогда) люди Хорасана будут |732| избавлены от убытков, грабежей и набегов».

Они отправили с хакимом Мутавва'и своих доверенных и в таком же духе дали им обстоятельное поручение. Мутавва'и благодарили и отпустили вместе со своим послом. Когда они прибыли в лагерь, хаким Мутавва'и заявился раньше и на приветствии, увидевшись с великим ходжой, полностью изложил положение дел. Он сказал:

«Хотя в настоящую минуту это племя и дало заявления в таком духе и просит о помиловании, однако ни в каком случае от них искренности не будет, и высокомерные замыслы о самостоятельной власти, которые они держат в своих мыслях, скоро не оставят. Однако в настоящий момент наступит успокоение, и им (самим) желательно утихомириться». [284]

То, что (ему) было известно, он сообщил великому ходже, чтобы последний представил к подписи (эмира) то, что будет ко благу. Когда везир ознакомился с положением дел, он приказал позвать посла выскочек. Его ввели, и он вознес хвалу, ж сделал, как подобает, поклон, и засвидетельствовал, подчинение слуги, и изложил то, что ему приказали. Посла отпустили и, поместив в посольском доме (расул-хане), дали хорошее угощение.

Везир отправился к султану, и они устроили совещание, (в котором) был и ходжа Бу-Наср. (Везир) сообщил о положении вещей то, что слышал от Мутавва'и, а также о заявлении, которое принес посол. (Когда) государю стало известно все, он приказал: «Хотя это дело обличает (пашу) слабость, но поскольку великий ходжа считает (это) полезным и это является благом для данной минуты, пусть закончат (дело) так, как находят нужным.

Везир удалился. На другой день он позвал посла. У везира сидел Ву-Наср Мишкан. То, что нужно было сказать, сказали, и, что нужно сделать, сделали — в точном смысле, в каком сказал везир (отпуская посла):

|733| «Я ходатайствовал о вас и убедил падишаха (разрешить) вам остаться в этой области, в которой вы находитесь (сейчас). Мы же возвратимся и; уйдем в Герат. Несу, Баверд, Фераву и эти пустыни и границы он вручил вам на условии, что вы не причините вреда мусульманам и всем подданным, не будете производить конфискации (мусадаре) и налагать дань (мувада'а), станете на прежних этих трех местах, которые есть, и пойдете в эти области, которые вам назначены, а мы возвратимся и пойдем в Герат. Туда вы пошлете послов из Баверда (Так в издании: «расулан-и-баверди» — «бавердских послов», но скорее следует читать «бавери» — «доверенных послов») и выразите покорность, чтобы мы оформили дело письменно и дали постановление, не подлежащее отмене, так чтобы подданные и области успокоились, а вы избавились от этого рысканья и набегов, войн, распри и беспорядков».

В таком виде он (везир) послал сообщение. Послу (выскочек) оказали должный почет, одарили и довольного отправили обратно. На это важное дело назначили также хакима Мутавва'и. Он поехал вместе с послом и прибыл к выскочкам. Их посол благодарил и возносил молитвы и с ним устроили совещание. Хаким Мутавва'и тоже передал сообщение везира. Они выразили подчинение (хидмат) и говорили ему хорошие слова.

И на некоторое время наступило успокоение. Хотя они никогда не успокоятся, ибо в голове у них были высокомерные мысли о падишахстве, (о праве) решать и вязать, приказывать и запрещать, владеть областями, (тем не менее) они совершили все, что требуется: поклонились хакиму Мутавва'и, наговорили извинений без числа — мы, мол, подчинились приказу везира, но следует, чтобы с нами поступали по правде и мы ни с какой стороны нё подвергались обманам и хитростям, дабы мы были покойны и чтобы поневоле снова не вышло какого-либо недоразумения. Из рамок |734| того, о чем говорили и что приказали (послы эмира), они не выйдут и пойдут по пути того, чтобы подданные и войска обеих сторон получили отдых и кровь не проливалась незаконно.

Порешив на этом, они (туркмены) снялись с того места, где были, и направились в ту область, которая им была назначена. Когда они сделали один переход и ушли, хаким Мутавва'и воротился, прибыл в султанский лагерь и на совещании с везиром рассказал то, что видел и слышал: о положении выскочек, об их поступках и насмешливых словах, которые они говорили. Он сказал:

«Им никоим образом не должно доверять. Устройство своих собственных дел и уничтожение или изгнание их из области следует считать самым нужным делом, так как не годится полагаться на их речи, содержащие [285] коварство и (вместе с тем) заносчивые, — они никогда не пойдут по правде и не выбросят мысли о падишахстве, о властвовании и самостоятельности в делах. В настоящее время благодаря тяжелому, поражению, которое было нанесено им этим одним нападением, произведенным при личном участии падишаха, они (хотя) и пошли на это подобие мира и вернулись обратно, однако они ничего не оставят (неиспользованным) из всего, что им удастся (сделать) хитростью, коварством, соблазнением гулямов, захватом областей, увеличением войск, приглашением людей из Мавераннахра, которые окажут им помощь и придут в большом количестве. Они никогда не стараются (поступать) по правде. Вез всякого удержу они держат друг с другом открытые речи, и мне известно, что они убеждены в слабости этого падишаха и что везир его благодаря своим талантам устроил примирение с ними и потушил смуту. (Они говорят): "Лишь только их (эмира) войска отдохнут, они, сделав необходимые приготовления, начнут преследовать нас и до тех пор ни за что не успокоятся, пока не разгромят или не выбросят нас из этих областей. По этой причине они (заключили) этот мир и совершили (эти) поступки. И мы (туркмены) тоже сочли дозволенным, отдохнув |735| немного от этих войн, устроив свои дела и собрав войска, быть наготове. И мы не проявим беспечности и (явимся) подготовленными и способными к войне и распре: когда на нас сделают внезапное нападение, мы опять двинемся на них и ответим (достойно), пожертвовав жизнью — или победим или будем побеждены, ибо уж очень могуществен падишах, с которым мы схватились". Такого рода речей они говорили много и возвратились (к себе) радостные, в приятном расположении духа. И (еще) сказали, что когда мы (эмир) отправимся в Герат, они пришлют посла из важных лиц, поддержат достоинство и придут с выражением готовности на служение и подданство, а (также) будут просить другие области: "нас, мол, очень много, и то, что вы нам дали, нас удовлетворить не может. Когда не сможем сводить расходы с доходами, придется по необходимости (итти) на конфискации, наложение дани, на набеги и захваты областей. Пусть нас (тогда) не упрекают, так как это будет по необходимости"».

И кроме этого (перечисленного), хаким Мутавва'и на приеме у великого ходжи изложил полностью то, что было для него очевидным. (Ходжа) сказал: «Знаю и осведомлен. А также знаю то, что следует предпринять. Бели падишах послушается моих слов и поступит так, как я думаю, я по истечении некоторого времени устрою таким образом, что им не оставлю и места поставить ноги, пока они все не погибнут или не покинут хорасанской земли и не перейдут за реку (Джейхун). Тогда у нас благодаря правильному плану и непреклонности взгляда (на дело) их смута прекратится. Однако я знаю, что нашему падишаху не дадут возможности остановиться на том (плане), будут возражать против моих мыслей и не одобрят того. Войска пошлют по районам, и это налаженное дело спутают. Они их (туркмен) взбунтуют и встревожат, и с каждым днем наше дело будет становиться беспорядочней, а они усиливаться и прибавляться в числе. Их станет больше, и Хорасан с Ираком целиком уплывут из наших рук».

|736| На другой день войска тронулись в обратный путь и сделали (один) переход по направлению к Герату. Шли потихоньку да полегоньку, пока не вышли из этих пустынь. Дошли до степи, отдохнули и (опять) пошли весело и радостно, пока не добрались до Герата, где и остановились. |737|

В месяце зу-л-ка’де 430 г. (= VII-VIII 1039) султан Шихаб-ад-даула ва Кутб-ал-милла (Мас'уд) прибыл в Герат и там сделал остановку. Несколько дней отдохнул с войсками, затем составил план послать войска по районам и распределить авангарды и отряды (так), чтобы все районы были (равномерно) наполнены солдатами — и войско найдет провиант, и лошади найдут солому и ячмень, и отдохнут. [286]

Сначала эмир послал в Пушанг старшего хаджиба с большим войском и дал приказ, чтобы с этого места они держали разведку, пока не придут в Баходжэ(? *** ) а это есть волость, принадлежащая Нишапуру. Хаджиба Бедра с сильным войском эмир послал в Бадгис. Точно таким же образом он послал в каждую область по сильному отряду и они пошли, и заняли все области, и управляющие стали работать и получали приказы. А эмир предался удовольствиям и вину так, что вовсе не отдыхал: он и прием делал, и дела устраивал. Было отправлено письмо в Газну к Бу-Али-кутвалу — требовались некоторые вещи из предметов (нужных) для войны в пустыне: лошади, верблюды, золото, одежды — быстро чтобы было послано. И из Герата и его районов — Бадгиса, Кендж-руста, всюду, |738| куда ни достала рука — написали войску ордера (бераты) по тысяче тысяч динаров и силою взяли (с населения) под тем предлогом, что зачем, мол, дружили с туркменами.

[От этих поборов, реквизиций и конфискаций Гератская провинция буквально стонала. Никто не осмелился возражать эмиру и не было людей, которые подвергли бы критике его фискальную систему или подали благой совет. Гератские сановники вроде Бу-л-Хасана Алави и другие бежали. Многие гератские жители были подвергнуты суровым репрессиям. Эмир велел арестовать Бу-Тальху Шибли, конфисковать его имущество, содрать с него кожу. Бейхаки видел его труп на навозной куче около кушка Аднани. Этот Бу-Тальха вышел навстречу туркменам и подносил им угощения, когда они, разбив хаджиба Сюбаши, подступали к Герату. Бу-л-Фатха; Хатими, наиб-берида гератского, арестовали и сослали, так как он также ходил к ним.]

Прибыли донесения, что Тогрул снова отправился в Нишапур, Дауд остановился в Серахсе, а йинальцы ушли в Несу и Абиверд.

|740| В субботу в первый день зу-л-хиджа (= 24 VIII) эмир дал 5 хильташам (гонцам) поручение отправиться в Гурган и написал письма Бу-Сахлю Хамдуни, Сури и Бакалинджару в таком духе, что мы, мол, прибыли в Герат победоносно и счастливо. Некоторое время проведем там, пока не прибудет из Газны то, что затребовано нами — главным образом, верблюды, скот, лошади, оружейные мастерские (заррад-хане) и снаряжение для пустыни. После того, как (все будет) подготовлено, отправимся в Туе и Нишапур, ибо мы (уже) знаем о всех привычках и хитростях неприятелей и постигли их приемы ведения войны. Мы отправим против них подобное им войско без обоза, а сами будем при обозе, дабы очистить от них землю.

|745| *События 431 (=1039/40) г. Поход эмира Мас'уда против сельджуков к Тусу и Баверду

(В первый день 431 г. = 23 IX 1039) приходили донесения со всех мест, что неприятели также устраивают свои дела и оказали Бури-тегину помощь людьми. Он уже дал несколько серьезных сражений сыновьям Али-тегина, разбил их, и (дело) близится к тому, что он отнимет у них область Мавераннахр. И сын Алтунташа Хандан также дружит с тем племенем (сельджуками). Я открыли со всех сторон преграду, которою был Джейхун, и стали приходить люди с желанием пограбить в Хорасане.

|755| В среду 18 сафара (= 9 XI 1039) эмир отправился из Герата в Пушанг с весьма многочисленным войском, боевыми слонами, массою пехотинцев и более (чем прежде) легким обозом. Около Пушанга он приказал построиться в боевой порядок. Султан поместился в центре, сипехсалар Али на правом фланге, старший хаджиб Сюбаши на левом фланге, Пири ахурсалар, Байтегин, Аид Сункар (***) и Бу-Бекр хаджиб со всеми курдам в и арабами и 500 хильташей в авангарде. Артегину, дворцовому [287] хаджибу (хаджиб-и-серай), эмир пожаловал богатый халат, ахурсалару шапку с двумя рогами и пояс и сделал его заместителем хаджиба Бектугды с тем, чтобы все, что нужно будет приказывать дворцовым гулямам, он |756| приказывал. Много индусов как конных с таврами (***) так и пеших вместе со знаменитыми саларами он расставил и в середине, и на правом фланге, и на левом, и в арьергарде. Точно так же в этом войске были дворцовые пехотинцы, большей частью на дромадерах, и 50 слонов, из всех самые отборные. Все сказали, что такого войска не видели (никогда). И мир пришел в смятение, когда двинулось это громадное войско.

Тогрул был в Нишапуре. Когда эмир достиг Сарай-Синджида, где расходятся дороги на Нишапур и Тус, (В тексте: *** ) его решение остановилось на том, что он направится в сторону Tуca (с таким расчетом, что) пока Тогрул будет пребывать в мнимой безопасности и (поэтому) позже выйдет из Нишапура, он, султан, пройдя через Нук, (М. б. Нукан) сделает нападение на Устуву и захватит дорогу, так что Тогрул но сможет итти на Несу. А так как он не сможет итти по этой дороге, то будет возможно, если он пойдет по дороге на Герат и Серахс, словить его. Затем с этим намерением он отправился в Тусский Табаран и пробыл там два дня в Са'дабаде, (Так в Тег.:, в Кальк.: «в Багдаде») пока не подошло все войско. После того он отправился в Чашме-и-Ширхан. Во время послеполуденного намаза эмир потребовал слониху, уселся на нее и дал приказ везиру тронуться около времени ночного намаза, чтобы пехота, обоз, барабаны и знамена, хаджиб Бектугды и дворцовые гулямы и само войско шли по его следам. Сказав это, он поспешно погнал (слониху), как будто шел в атаку. С ним было 1.000 дворцовых гулямов, 2000 всадников всех родов (конницы), 2000 пехстинцев в полном вооружении на дромадерах. И прежде чем он отбыл, войско, которому было приказано (выступить позже), начало выступать, и как ни старался везир задержать их, (задержать) оказалось невозможным, и он (сам) дал приказ к выступлению. Во время вечернего намаза они снялись и пошли.

|757| А Тогрул имел всадников на хороших лошадях, (стороживших) на дороге. Когда он услыхал, что эмир направился в Тус, (для него) стало ясно, что (эмир) загородит ему дороги, и он поспешно помчался к Тусу. К удивительной случайности, вследствие которой Тогрулу было не суждено попасть в плен, (нужно отнести) то, что султан принял небольшое количество терьяку (опиума), так как не мог заснуть. После ночного намаза он заснул на слоне. Вожаки слонов, узнав, (что он спит), побоялись гнать слона быстро и гнали медленным шагом, султан проспал почти до утра н удобный случай был упущен. А не случись этого сна, он на заре поймал бы Тогрула. Я был с эмиром, и мы также двинулись на заре и утром были в Нуке. Там мы остановились, и (эмир) совершил утренний намаз. Забили медные барабаны, которые везли на <