Глава 3. Юридические права и обязанности

1. Мы уже отметили тот в высокой степени важный факт, что в большинстве европейских языков слово "право" обозначает как норму, так и размер личной мощи. Латинское jus, немецкое Recht, итальянское diritto, испанское derecho, славянское право указывают как на юридическую норму, которой лицо подчиняется, так и юридическое право, на обладание которым претендует каждый*(143). Такие совпадения нельзя рассматривать как простой случай или как искажение языка, затемняющее истинное значение слова. Наоборот, они указывают на глубокую связь между обеими выражаемыми в них идеями, и нетрудно видеть, почему выражения вроде jus и Recht имеют двоякий смысл: можно сказать, что, с одной стороны, все частные права вытекают из правопорядка, но что в то же время, с другой стороны, правопорядок в известном смысле есть совокупность всех координированных им прав. Мы вряд ли можем дать лучшее определение субъективному праву, чем то, что субъективное право есть объем деятельности, присвоенный отдельной воле в границах установленного правом общественного порядка. Именно потому, что каждое лицо, подчиненное закону, лишается неограниченной свободы деятельности, субъективное право предоставляет и гарантирует ему известную свободу деятельности, ограниченную по объему и направлению. Субъективное право предполагает поэтому потенциальное осуществление мощи по отношению к вещам и лицам. Оно дает возможность субъекту, одаренному этой мощью, приводить, с одобрения организованного общества, известные вещи или лица в сферу деятельности его воли. Когда кто-либо требует чего-нибудь, в силу своего права, он требует его, как нечто, ему принадлежащее или ему должное. Вполне естественно, что первые требования человека сводятся к требованию безопасности его жизни и его физической неприкосновенности, и государства удовлетворяют это требование, принимая на себя обязательство защищать его личность. Конечно, это было не всегда так: в древние времена притязание индивида вело только к признанию за ним прав со стороны племенного союза, а что касается до его действительной защиты - свободному члену племени приходилось полагаться на свою собственную силу и на силу своих соплеменников или сотоварищей. Далее идет притязание на личную свободу, - свободу от произвольного заключения в тюрьму и от ограничения свободы передвижения. В тесной связи с этим стоит право на защиту от непрошенного вторжения в дом. Хорошо известно, какую борьбу повлекли за собой на протяжении истории эти элементарные требования и насколько несовершенно они обеспечены даже и теперь в некоторых обществах, считающих себя цивилизованными. Право на свободу мысли, свободу совести, свободу веры и свободу слова утверждается на том все самом основании личной свободы, хотя оно часто встречает себе противодействие из соображений общественной безопасности и общественной нравственности. Наконец, кроме защиты физического существования, члены более или менее прогрессивных обществ считают своим правом требовать защиты их репутации и чести: закон постепенно вытесняет самоуправство в предотвращении и наказании оскорблений и клеветы.

В то время, как эта первая группа прав сосредоточивается около идеи личности, вторая группа прав вырастает вокруг идеи собственности. Мы считаем принадлежащими нам не только наше тело, наш дом и нашу честь, но и плоды завоевания или результаты наших трудов (включая сюда и умственный труд, как, напр., труд писателей, изобретателей, художников и т.д.). Дело государства - установить нормы, касающиеся накопления собственности, распоряжения ею и охраны ее.

Один из наиболее важных отделов права собственности заключается в переносе этого права на наследников.

Ни одно человеческое существо не является в этом мире вполне изолированным. Каждый в большей или меньшей степени связан узами семьи, государства, а также, быть может, и многих промежуточных организаций. Осуществление воли в этих областях ведет к различным правам власти и соответственным обязанностям. Очевидно, что права отца, супруга, опекуна, а равным образом их обязанности по отношению к детям, женам, подопечным, вытекают из этого именно источника. Юридическое положение гражданина, гражданского чиновника, солдата, иностранца точно так же влечет за собой права и обязанности личного характера.

В четвертую группу входят права, вытекающие из обязательств, принятых на себя по взаимному соглашению лицами, способными к заключению подобных соглашений; в пятую группу - права, вытекающие из правонарушений, совершенных другими лицами, напр., право на возмещение убытков, причиненных лицами, нарушившими чужое владение, и т.д. И, наконец, имеется сложная система прав, осуществляемых государством и его должностными лицами, в качестве его органов, как, напр., права, дающие власть судьям, магистратам, гражданским чиновникам, военачальникам, и охватывающая как исполнительные функции этих лиц, так и их юрисдикцию в уголовных и гражданских делах.

Данное перечисление имеет целью только дать общий обзор правомочий, на которые претендуют члены общежития в различных их ролях и комбинациях, поскольку члены эти находятся под властью юридических норм.

2. Перейдем теперь к более внимательному анализу понятия юридического права и соответствующей ему юридической обязанности. Лучший способ для постижения природы прав - это наблюдать, каким образом они проявляются в процессе социального общения. Юридическое общение идет параллельно с социальным общением: одного нельзя себе представить без другого. Социальным общением каждую минуту создаются и разрушаются самые различные отношения: люди любят и ненавидят, помогают и мешают друг другу, воспитывают и эксплуатируют друг друга, соединяются друг с другом для собеседования, для дел, для литературной и научной работы. Но выраженные в формах юридического общения отношения эти принимают всегда один и тот же вид: они являются только разновидностями того основного соответствия между правом и обязанностью, которое образует сущность юридической мощи. В своих правоотношениях люди либо предъявляют притязания, либо на них лежит обязанность. Так например, А пользуется правом, другими словами, А имеет юридическое правомочие, требовать от Б или от В, Г, Д, чтобы он или они действовали известным образом или воздержались от известного действия. Если А может заявлять такое право, то В, Г, Д и т.д. или любой из них в отдельности должны выполнять известные обязанности, - должны сделать что-нибудь или воздержаться от чего-нибудь. Приведем один или два конкретных примера. А, господин, имеет право на Б, слугу, в отношении известных услуг. Отношение это может быть выражено типической формулой - А (подлежащее, субъект) требует (сказуемое, предикат) известных услуг от Б (дополнение, объект). Или, если мы обратим эту фразу из активной формы в пассивную, Б (субъект обязанности) должен (предикат) оказать известные услуги А (объект). В юридических отношениях этого рода и А и Б оба являются субъектами: один из них - субъект права, другой - субъект обязанности, которую можно рассматривать, как пассивную сторону права. Сказуемое в активном обороте - "требует", в пассивном обороте - "должен, обязан". И, наконец, требуемая услуга является материальным содержанием права и обязанности; грамматически и юридически содержание это является объектом (дополнением) сказуемого, придавая ему конкретное содержание. Не может существовать пустых прав и неопределенных обязанностей. Однако следует заметить, что согласно нашему анализу указание на требуемую вещь есть только средство для того, чтобы придать известное материальное содержание отношениям между А и Б. Само по себе оно не создает отношения между А и Х (услуга) или между Б и Х; юридическое отношение существует исключительно между А и Б.

Подобное же отношение выражается в фразе: "Б, слуга, требует от А, господина, уплаты жалованья". В обращенном виде отношение это выражалось бы фразой: "А (господин) должен уплатить жалованье Б (слуге)".

Иной тип отношений представляется в фразе, подобной следующей: А (собственник земли) требует от Б, В, Г и т.д. - словом, от каждого - воздерживаться от пользования участком земли (У). В данном случае субъектом обязанности является не одно определенное лицо, а всякое лицо, которое может нарушить право А. Иногда говорят, что А осуществляет свое право "против всего мира", как это выражено в римской юридической терминологии, А "имеет право над вещью" (jus in rem). С известной точки зрения такого рода толкование данного отношения вполне приемлемо, но оно не является ни единственно возможным, ни необходимым. Случай этот вполне удачно укладывается в рамки принятой нами конструкции. Право А на земельные поместья можно с удобством анализировать, как правоотношение, существующее между А с одной стороны, а с другой - между Б, В, Г и вообще неопределенным числом лиц, которые в силу осуществления со стороны А своего права должны воздерживаться от вмешательства в его распоряжение землей. Обязанность их - это обязанность воздержания; право А - это право запрещения, которое делает его исключительным собственником имения и позволяет ему пользоваться им по своему усмотрению. Выгода подобной конструкции субъективного права заключается в том, что она позволяет нам рассматривать право с точки зрения личных отношений между членами общества, которые в конечном счете являются единственными отношениями, подлежащими регулированию со стороны закона. Понятие собственности или исключительного обладания, которое в рассматриваемом случае нам приходилось укладывать в юридические рамки, в конце концов, представляет из себя понятие, созданное исключительно путем регулирования отношений между гражданами. Сама по себе собственность не есть естественная функция подобно распахиванию земли, обращению ее под пастбища или постройки на ней дома. Поэтому право собственности, строго говоря, является в такой же степени личным правом, - правом одного лица по отношению к другим лицам, - как и право на услугу или на заключение арендного условия. В известных целях может быть удобно говорить о правах на вещи, но в действительности могут существовать только права требований от лиц относительно вещей, подобно тому, как существуют права относительно пользования своим собственным трудом или относительно пользования трудом другого лица. Отношения и общение возникают исключительно между живыми существами. Но целью и содержанием подобных отношений являются определенные материальные блага точно так же, как и идеи, и потому, когда законом предоставляется мне право собственности на часы или на участок земли, это значит не только то, что продавец принял на себя личное обязательство передать мне эти вещи, но также и то, что всякое другое лицо будет обязано признавать их моими - искусственное понятие, созданное и употребляемое ради целей юридического общения.

Как одну из особенностей этого второго типа правоотношений следует отметить то обстоятельство, что субъект права не может быть превращен в субъект обязанности и наоборот, как в случаях первого типа. Но право, предоставленное в этом случае индивиду, дополняется подобными же правами, данными другим членам общества. Если А исключает Б, В и Г от пользования его собственностью, Б имеет ту же самую власть исключения по отношению к А, В, Г - В по отношению А, Б и Г и т.д.

Третий тип правоотношения состоит из прав самого государства, выраженных в его юридических нормах. В этом отношении субъектом права является государство, А; оно требует (предикат) повиновения граждан его законам (объект); это повиновение придает понятию обязанности материальное содержание и поэтому образует объект права. Если данное отношение описывать с точки зрения обязанности, граждане очевидно являются субъектами обязанности, с соответствующими изменениями в предикате и объекте. Обращенная или пассивная форма отношения была бы такая: граждане (Б) обязаны повиновением государству в отношении его законов.

Таким образом, совокупность юридических норм, установленных государством или иным обществом, является материальным содержанием или, другими словами, объектом права общества на повиновение его членов. Каждая отдельная юридическая норма может быть мыслима, как один из брустверов или границ, воздвигнутых обществом для того, чтобы члены его не сталкивались друг с другом в своей деятельности. Не говоря уже о таких основных гарантиях, как заповеди "не убий", "не укради", "не прелюбодействуй", каждая юридическая норма является необходимым дополнением к какому-либо отношению социального общения, и часто трудно сказать, сама ли норма предшествует заключающимся в этом отношении правам и обязанностям или наоборот. С исторической точки зрения более вероятным представляется последнее. Когда купцы высаживаются на морском берегу, обитаемом дикарями, и начинают обменивать бисер на слоновую кость, обычаи обмена развиваются раньше, чем появляется какая-либо власть, могущая установить правила обмена. Умирающие, по всей вероятности, много раз делали распоряжения на своем смертном ложе относительно остающегося после них имущества, прежде чем завещательное право выработалось в определенной форме. Впрочем, мы сейчас исследуем не историческую последовательность в развитии субъективных прав и объективных норм. Достаточно поэтому заметить, что обе эти стороны права находятся в постоянных отношениях взаимного воздействия. Рассматривая вопрос во всей его полноте, следовало бы с одинаковым вниманием остановиться как на правах, так и на обязанностях; но на практике правам уделяется преимущественное внимание в гражданском праве, обязанностям - в публичном праве.

3. В современном праве субъектами прав и обязанностей неизбежно являются лица, т.е. живые человеческие существа. Уже с самого момента зачатия человека закон признает за ним личность и наделяет его известными правами. Существование плода во чреве матери охраняется законом. Уничтожение его является уголовным преступлением, факт его существования затрагивает некоторые имущественные права, так, напр., если отец умрет, не оставив завещания, то наследство считается предназначенным для ребенка, когда он появится на свет. И если ребенок проживет только одну минуту, то все же ход дальнейшего наследования будет зависеть от этого факта, хотя бы единственным намеком на действительную жизнь был слабый крик или минутное трепетание сердца. В подобном случае личность признается и наделяется правами путем юридической конструкции. Цель закона при этом ясна: закон хочет всеми доступными ему мерами предохранить возможность, предоставляемую природой живому существу от случайности и недобросовестности. С другой стороны, закон принимает все меры к тому, чтобы права, которыми он наделяет подобные зарождающиеся существа, оставались бы in supenso или осуществлялись только представителями до тех пор, пока не созреет свободная воля самого субъекта прав. Отсюда вытекают хорошо известные ограничения, налагаемые на несовершеннолетних лиц, - опека и т.п. Даже лица, достигшие совершеннолетия, не всегда считаются вполне дееспособными в осуществлении их прав. Попечительство над сумасшедшим и расточителем было известно даже и древнему праву. Эти факты доставили материал для теории, о которой я уже говорил, и согласно которой целью права является охрана интересов (Иеринг). При этом указывается, что охраняются не воля ребенка или слабоумного, а интересы их. Однако по некотором размышлении видно, что право имеет в виду не все возможные виды воль и сознаний, а нормальную волю и сознание среднего человека. Когда благодаря тем или другим причинам, вроде, напр., болезней или старости, этот средний уровень не достигнут, закон искусственно замещает и восполняет, но никоим образом не разрушает основное качество - свободную волю. Наоборот, он устанавливает масштабы разумности, с которыми должны согласоваться свободные воли. Во всяком случае, в построении прав понятие свободной личности должно рассматриваться как самый важный его элемент, ибо от этого понятия зависят отношения между субъектами и предикатами в юридическом смысле.

4. Субъект права должен быть живым существом, но он не должен непременно быть одной личностью. Множество лиц может действовать в качестве субъекта права точно так же, как и единичный индивид. Нередко, напр., дом принадлежит нескольким сонаследникам. Владельцы домов, окружающих сквер, могут пользоваться правом прогулки в сквере, подобно тому, как каждый из них пользуется правом прогулки в собственном саду.

В этом случае личность приписывается множеству индивидов, не связанных друг с другом. Однако она может приписываться и определенной организованной ассоциации, так, напр., в последнем примере право на пользование сквером может зависеть от того обстоятельства, что некоторые домовладельцы являются членами особой ассоциации для поддержания этого сквера в порядке, и их права и обязанности принадлежат им лишь постольку, поскольку они принимают участие в этой ассоциации. Лица, образующие такого рода ассоциацию, могут действовать или совместно, или сообща, т.е. они могут или являться товарищами со строго определенными долями, или же соучастниками с неразграниченными правами. Примером первого случая может служит торговый дом, примером второго - клуб, члены которого пользуются известным меблированным помещением. Во многих случаях коллективная личность, созданная соединением известного числа индивидов для известной цели, сводится к более или менее сложному товариществу, т.е. к договорному отношению, создающему известное единство действий по отношению к лицам, вне его стоящим; с внутренней же стороны такая ассоциация состоит из нескольких независимых лиц, согласившихся действовать совместно.

В праве нам, однако, приходится встречаться также с существованием таких организаций или союзов, которые образуют особую личность ("юридическое лицо") и не являются только простой комбинацией индивидуальных личностей участников и не могут быть уничтожены выходом из их состава отдельных членов. Мы не можем здесь детально рассматривать учения о корпорации и ассоциации. Целью моей является исключительно показать значение юридического признания личности за единениями, которые хотя и состоят из индивидов, но рассматриваются все же как единое и нераздельное целое. Органическое единство часто придается этим корпорациям посредством государственного пожалования; однако в подобных случаях государство по большей части лишь подтверждает и признает то, что уже раньше было подготовлено социальным общением. Например, образование исторических корпораций вроде городов или церквей обусловлено не формальным соглашением или пожалованием, а известной постоянной задачей или целью, как, напр., организации муниципальной жизни или совместной молитвы в определенном месте.

Существование корпораций приводит к интересной юридической проблеме. Мы начали наше исследование относительно субъектов права утверждением, что они должны быть живыми человеческими существами. Можно ли, однако, применить эту характеристику к таким организациям, как город Оксфорд или какой-либо колледж Оксфордского университета? В некоторых отношениях они действуют подобно индивидам: они владеют имуществом, совершаю займы, платят жалованье, смотрят за зданиями, выполняют определенную работу, напр., соблюдения в городе чистоты или обучения студентов; с другой стороны, они не могут быть распущены по желанию их членов.

Очевидно, корпорацию вроде города Оксфорда не приходится рассматривать как ассоциацию оксфордских жителей, основанную на договоре. Подобное понимание было бы равным образом неприложимо и к такой корпорации, как колледж. Было бы нелепо отождествлять жизнь колледжа с жизнью тех лиц, которые состоят его президентом и членами в каждом данном году, месяце или неделе. Существенный пункт заключается, очевидно, в том, что учреждение сохраняет свое единство и своеобразие, несмотря на постоянную смену индивидов, которые в каждый данный момент действуют как его члены. Мы видим, таким образом, факт, что социальная организация подобного рода, хотя и воплощенная по необходимости в каждый данный момент в лице известных индивидов, ведет, однако, свое собственное существование, как некоторое высшее существо, снабженное своей собственной волей, своими собственными целями и имеющее в своем распоряжении соответствующую организацию для осуществления этой воли и для достижения этих целей. То, что было сказано о таких корпорациях, как город или колледж, правильно и относительно органических образований государства или церкви, обязанных своим существованием не определенному соглашению, а силе обстоятельств. По образцу органических корпораций построены корпоративные организации, созданные особым пожалованием со стороны государства. Многочисленные снабженные жалованной грамотой компании, с которыми имеет дело английское право, принадлежат к этому именно виду. Характерной чертой этих органических обществ является, таким образом, их двойственное существование: они существуют в одно и то же время и как юридические организации, и как совокупность реальных их членов, входящих в их состав в каждый отдельный момент. Существование некоторой особой признаваемой за ними личности можно иллюстрировать следующей загадкой. Если в комнате собралось сто человек для выработки какого-либо постановления оксфордского университета, то спрашивается, сколько личностей находятся в комнате? Конечно, не сто, а сто одна: ведь кроме индивидов имеется еще и корпоративная личность, воля которой имеет быть выражена. Возникает вопрос: является ли существование подобных более чем человеческих организаций простой юридической фикцией, выдуманной для соединения известных лиц и для придания их актам и поступкам известной непрерывности? Многие юристы думали так, и принятая ими теорема приводила на практике к весьма важным выводам, напр., к той доктрине, что корпорация не может совершать злоумышленных правонарушений. Это юридическое учение разделялось многими континентальными авторитетами и обнаруживалось и в практике английских судов. Так, например, в деле Абрата против Северо-Восточной жел. дороги*(144) лорд Брамуель сказал:

"Я полагаю, что против корпорации нельзя предъявить иск о недобросовестном обвинении... Для того, чтобы доказать иск о недобросовестном обвинении, нужно доказать, что не имелось разумных и достаточных оснований и что обвинитель руководился каким-либо посторонним и неправомерным мотивом. Корпорация же не может иметь ни злого умысла, ни мотивов. Если, допустим, собрались бы все пайщики компании и сказали бы: "преследуйте А не потому, что мы считаем его виновным, а потому, что это в наших интересах", то против корпорации нельзя было бы предъявить иска, хотя его можно бы было предъявить против пайщиков компании".

Однако судьи, которым впоследствии пришлось иметь дело с подобными случаями, вынуждены были отказаться от доктрины лорда Брамуеля по соображениям достаточно веским. В деле 1904 года (Общества Гражданского Страхования жизни против Броуна*(145) дело возникло из-за клеветы в циркуляре, который агент страхового общества разослал нескольким лицам, застрахованным в этом обществе. В апелляционном суде лорд Линдли высказал следующее:

"Вопрос, поднятый этой апелляционной жалобой, сводится к вопросу о том, ответственна ли компания с ограниченной ответственностью за клевету, опубликованную одним из ее служащих". (В кратких словах сущность дела сводилась к следующему. Броун старался побудить застраховавшихся в Обществе Гражданского Страхования жизни лиц обратиться к другому обществу, в котором он был заинтересован. В ответ на это Фицпатрик разослал этим лицам циркулярное письмо явно клеветнического характера. Письмо это содержало в себе вещи, относительно которых Фицпатрик знал, что они не соответствуют истине. Имелись доказательства, что у Фицпатрика были злостные мотивы. Однако ответчики доказывали, что руководившие им злостные мотивы не могли быть вменены в вину обществу.)

"Раз допускается, что корпорации, с точки зрения гражданского права, должны рассматриваться как лица, т.е. как верители, действующие через посредство своих поверенных и служащих, трудно усмотреть, почему обычные учения о доверенности и об отношениях между хозяином и слугой не могут быть применены к корпорациям в такой же точно степени, как и к обыкновенным индивидам.

"Эти доктрины применялись в таком смысле в целом ряде случаев, в вопросах, вытекающих из договоров, и в вопросах, вытекающих из злоумышленных и обманных действий (torts and frauds); применять их к одной категории клеветы и отказываться от их применения к другой категории клеветы на том только основании, что корпоративную организацию нельзя обвинять в злом умысле, кажется судьям противным здравым юридическим принципам".

Придерживаясь этой же точки зрения, судья Дарлинг в деле Корнфорда против Карльтонского банка*(146) заметил:

"Я пришел к выводу, что обвинение было возбуждено без основательной и достоверной причины и что ответчики действовали с злостным умыслом в том смысле, что они руководились такими мотивами, которые были бы признаны законом злостными, если бы это были мотивы частных лиц".

Это значит, что в современном английском праве "личное" существование корпорации рассматривается не как фикция, а как реальность. В силу этого корпоративная организация в одном деле характеризовалась как "достойное уважения и ответственное лицо", - термин, обычно употребляемый в постановлениях арендных контрактов, ограничивающих право землевладельца возражать против передачи арендатором земли другому лицу (дело Вилльмота против лондонского общества грузовых экипажей*(147). Хотя и составленный из многих индивидов "корпоративный агрегат" считается особой самостоятельной личностью, имеющей в виду определенную цель, которую эта личность преследует и воплощает в соответствующей организации.

Кроме корпораций, особо признанных законом, имеется значительное число социальных образований, которые, так сказать, находятся на границе корпоративного существования и представляют некоторое затруднение для юридического анализа. Бросающимся в глаза примером являются трэд-юнионы. Трэд-юнионы владеют имуществом и управляют им, преследуют постоянную цель, различную от деловых целей их сочленов, и организованы для того, чтобы оказывать влияние как на их членов, так и на лиц посторонних. Однако они не являются корпорациями и не желают, чтобы их считали таковыми: в силу этого затронутая нами проблема ответственности выступила с особой остротой в связи с деятельностью трэд-юнионов.

Хорошо известно, что недавнее законодательство о промышленных конфликтах (trade disputes) (Акт 1906 года) было отчасти вызвано намерением изменить действовавшее право, как оно было разъяснено по знаменитому "Тэф-Вельскому" делу*(148)). Железнодорожное общество обратилось с жалобой против Соединенного Общества железнодорожных служащих, агенты и члены которого, как указывалось в жалобе, мешали идти на работу и вообще всячески препятствовали рабочим, которые могли бы быть наняты железной дорогой. Конкретные факты данного дела приводить излишне. Следует только припомнить, что высшая судебная власть королевства, Палата Лордов, пришла к заключению, что если в данном деле действительно были совершены злостные акты, то ответственность за них должна упасть на трэд-юнион.

Этот взгляд стоит в согласии с тем, что было раньше сказано относительно юридического положения корпораций. Однако парламент в 1906 году изменил право в том смысле, что в таких случаях трэд-юнионы не подлежат ответственности. Это значит, что ввиду их специальной цели соединениям подобного рода в спорах, возникающих из рабочих договоров, предоставляется привилегированное положение, ибо иначе деятельность их по охране труда встретила бы затруднения. Они представляют из себя общества, подобные корпорациям*(149).

Другой вид искусственно созданных юридических личностей возникает тогда, когда учреждаются для определенной цели известные совокупности прав, не присвоенные, однако, определенному субъекту. В таком положении находятся имущества, пожертвованные ради осуществления благотворительной цели. Если были оставлены деньги для воспитания бедных детей или для содержания приюта при госпитале, то английское право ради достижения этой цели творит особый административный механизм путем назначения доверенных лиц (trustees), которые действуют как субъекты права, хотя они ответственны перед государством за осуществление этого права в том именно духе, какой имелся в виду благотворителем или завещателем. В континентальном праве дело обстоит несколько более сложно: благотворительное учреждение рассматривается как своего рода целое, существующее для определенной цели, хотя элементы союзного объединения при этом отсутствуют, (учреждение, Stiftung). Члены правления благотворительного учреждения являются субъектами права, но осуществление права строго определено учредительным актом, и администраторы осуществляют волю юридической единицы постольку, поскольку она действует в согласии с указаниями этого акта. Ограничения никоим образом не затрагивают основного характера права. Континентальные юристы испытывали некоторое затруднение при определении положения лиц, извлекающих выгоду из такого учреждения. Но английское право, с его учениями о доверенных лицах, делает положение этих лиц вполне ясным: больные или дети, которым оказывает помощь благотворительное учреждение, могут быть уподоблены cestui que trust, т.е. лицам, в интересах которых доверенный распоряжается доверенным ему имуществом. Они - покровительствуемые государством дестинатарии, но, конечно, не субъекты права.

Если субъект права не определяется точно, напр., если право на дорогу предоставляется каждому прохожему, мы имеем тип юридического отношения, подобный тому, когда каждый считается субъектом обязанности, напр., когда на каждого налагается обязательство уважать право собственности. В подобных случаях каждый человек, Б, В, Г, может осуществлять право и предъявлять соответствующие притязания, как часто случается в отношении права на дорогу. Однако же невозможно признать субъектом подобных прав публику вообще или государство, как ее представителя.

5. Объекты прав и обязанностей могут быть двух родов: либо вещи, т.е. материальные тела, которые люди стремятся присвоить и употребить, как, напр., земля, скот, деньги, мебель и т.д., - либо абстрактные интересы, т.е. притязания на употребление человеческой силы и пользование человеческой деятельностью, как, напр., услуги, всякого рода договорные обязательства, репутация торговой фирмы, литературные или художественные произведения. В более широком смысле слова можно сказать, что материальные вещи являются объектами прав и обязанностей прямо, а косвенно, - постольку, поскольку касающиеся их интересы разрешаются и признаются законом. Так, объектом права владельца дома является не дом сам по себе, а интерес в нем владельца, - собственность или владение домом. С другой стороны, обычно абстрактные интересы классифицируются как бестелесные вещи, подобно тому, как мы объединяем в одном и том же грамматическом разряде абстрактные существительные, вроде "мужество", "вера", "наука", и конкретные существительные, как "кресло", "меч", "дерево". Можно пользоваться обоими основаниями классификации, если только ее последовательно придерживаться. Я предпочитаю говорить о вещах и абстрактных реальностях, или интересах, потому, что эта терминология имеет в виду основную причину, вследствие которой во всяком правоотношении должны быть налицо не только субъекты, но и объекты прав и обязанностей. Если оно является не пустой лишь формой, то оно неизбежно должно быть направлено на какой-либо человеческий интерес, как на объект.

С этой точки зрения, право индивида на свою собственную личность по существу своему представляет право, направленное на абстрактный интерес. Каждый человек имеет право на свою жизнь, на свою честь и доброе имя, на свободу деятельности, слова и совести. Соответствующие этим правам обязанности лежат, во-первых, на мире вообще, т.е. на всех членах общества и на всех членах других обществ, находящихся в мире с данным обществом; во-вторых, субъектом соответствующей обязанности может быть само данное общество или государство, поскольку публичное право может воспретить ему посягать на жизнь, свободу или репутацию его подданных.

Поскольку объекты права можно считать обладающими рыночной ценностью, они именуются "имуществом". Не каждый объект права допускает подобную оценку; честь или репутацию человека нельзя оценить ни для потребления, ни для продажи, хотя легкомысленное или злостное покушение на них может повлечь за собою обязанность возмещения убытков, оцениваемых большой суммой. С другой стороны, не только конкретные вещи, подобно поместьям, домам, мебели, но и абстрактные интересы, как репутация фирмы или авторское право на роман, обладают рыночной ценностью и потому образуют имущество в специальном смысле этого слова.