Я начинаю учиться писать

С редактором мне повезло. Все остальные мои книги ре­дактировала она. Я здесь буду называть ее Редактор. Эта было интеллигентная и начитанная женщина 35 лет, кото­рая была в депрессивном состоянии в связи с разводом. И благодаря ее квалифицированному редактированию я понял, как нужно писать книги. Выяснилось, что книг писать мы не умеем, что есть здесь тоже святые правила, которые обтачивают материал, так что он становится понятным не только авторам, но и читателям.

С редактором у нас сложились дружеские отношения. Я помогал ей выйти из депрессии, в которой она пребывала в связи с разводом с мужем. Причем ее больше волновало то, что она не будет выглядеть благополучной женщиной, каковой считалась в коллективе редакции.

Редактирование учебника шло тяжело. Мы не знали основ написания книц она не знала психиатрии. Но работа, в общем, продвигалась. В конце концов, редактирование закончилось. Перед тем как сдать книгу в печать, Зевс решил взглянуть на правку. Начал все заново редактировать. Я выглядел как оплеванный. Еще пришлось оплатить Редактору за повторное редактирование. Настроение было отвратительное. Но все же я заметил разницу в своем эмоциональном реагировании. Если раньше в таких случаях у меня возникала тоска, то теперь я злился, и, в основном, на себя. Ведь я нарушил основные законы судьбы. Я стал избавителем. Нужно было, конечно, вначале отредактировать свою диссертацию и у меня была бы своя книга, без соавторов. (Так ему и надо. Не нарушай законов. Не опускай руку в кипяток - ожог будет. А если серьезно, то нельзя быть избавителем, нельзя нарушать психологические законы, - М.Л.)

Далее пошли различные политические процессы. Развалился Советский Союз. Стало понятно, что издать книгу за государственный счет уже не удастся. Зевс в это время создал свою фирму и заработал деньги. Но он потребовал, чтобы мы отказались от своих авторских прав. (А вот Зевс молодец. Плевал на все моральные догмы, дружеские взаимоотношения. Гнет свою линию и все. И плевать ему на то, что кто скажет. — М.Л.) Я было разозлился. Вытащил свои главы (а это была треть книги). Потом Редактор меня уговорила подписать договор, что я и сделал. Реакции внешне я никакой не проявил. Но было обидно. И обидно до сих пор. Хотя сейчас эта обида очень бледного цвета. Это даже скорее восхищение Зевсом, для которого дружба стоит на -надцатом месте. Михаил Ефимович, я знаю ваше отношение к дружбе, умом я с вами согласен. Вы правы, друзей нужно в принципе исключить из своего обихода, но пока ничего не получается. И я продолжаю делать что-то в уго­ду дружбе, вступая в противоречие с интересами дела. Ни­как не могу избавиться от невротизма.

Выводы кое-какие для себя я все-таки сделал. Теперь я ни с кем не публикуюсь в соавторстве, а если такое случа­ется, то так, чтобы видно было, что сделано мною, что со­автором. Кому я теперь смогу объяснить, что сделано мною для того, чтобы учебник был достаточно оригинальным. Даже вам, Михаил Ефимович, я не хочу об этом рассказы­вать.

Издание книги было и радостным событием, и одновре­менно несло элемент горечи. Когда необходимо было де­лать правку в гранках, я вымучивал из себя эту правку. Именно в моей части было потом найдено больше всего ошибок. Меня ругали, хотя первичное редактирование было моим. Как вы, Михаил Ефимович, правы с треуголь­ником судьбы. Стал я жертвой. Можно было бы меня и от­странить. Хотя бы от технической правки. Ведь после по­вторного редактирования учебник стал хуже с моей точки зрения.

Дороги наши начали постепенно расходиться. У каждо­го из нас на стороне появилась своя жизнь, в которую ос­тальные не вписывались. Я занимался своим клубом и пси­хотерапевтическими циклами, Зевс — фирмой, Артист — художественной самодеятельностью и поэзией. Нас связы­вал теперь только факультет. Это была уже слабая связь. Души у всех нас уже были в другом месте, куда и отправля­лись тела, когда заканчивалось обязательное пребывание в институте. Хотя качество лекций по психиатрии еще оста­валось высоким, но творческий компонент иссяк. Лекции курс от курса практически повторялись. Мы даже читали их по одному тексту.

Комментарий:

О труде и работе

Человек, для того чтобы удовлетворять свои потребнос­ти должен что-то делать. Различают три формы деятель­ности: игра, учеба и работа. Все три вида деятельности способствуют росту человека. Если первые две формы в основном предназначены для роста личности, то основная цель работы — это получение какого-то продукта. Деление чисто условное.

Во время игры идет учеба. Да и игру можно организовать так, чтобы получилась какая-то продукция. Игра — это основной вид деятельности детей дошкольного возраста. Но элементы игровой деятельности вводятся и в учебу и в производственную деятельность. Так, в трудовой психотерапевтический процесс вводятся элементы игровой терапии. Игры используются и в процессе учебы, и в трудовой деятельности.

Производственной учебой занимаются и на работе. Как раз этой учебой занимался и я двадцать лет, работая на факультете усовершенствования врачей.

Несколько соображений я хочу высказать о работе. Работу как вид деятельности мы делим на две части. Собственно работа и Труд. О работе мы говорим тогда, когда человек выполняет ее почти автоматически, довольно часто при этом квалифицированно, не вкладывая в это творческих усилий своего мышления. Пример работы — это работа на конвейере, где работник выполняет какую-то одну операцию. Если он выполняет ее достаточно долго, то его навык постепенно растет, автоматизируется. Работает быстро, даже красиво, но думать в это время он может совсем о другом.

Эти мысли у меня возникли при посещении одного завода на Курилах, который занимался обработкой горбуши. Из контейнера на разделочный стол выбрасывалась три рыбины. Рабочий тремя выверенными движениями ножом вскрывал их. Конвейерная лента переводила эти рыбины второму рабочему, который такими же выверенными движениями вырывал внутренности. Другой рабочий забрасывал эти внутренности на второй маленький транспортер. Там уже шло отделение икры от кишечника. На главном конвейере очищенные рыбы укладывались в ящики, которые направлялись в холодильники. На выходе рыбины уже были упакованы в картонные ящики, которые автоматически загружались в машины. Рабочим даже не нужно было поворачивать головы в нужную сторону. Это было потрясающе красивое и в то же время ужасное зрелище. Одно только успокаивало, что путина там продолжается месяца три, а далее эти люди, многие из них были студентами, занимались другим делом. Но здесь они хотя бы получали зарплату. Еще более красочное описание такой изматывающей работы дал Джек Лондон, когда его герой Мартин Иден, начинающий писатель, рассказывал о своей работе в прачечной. Итогом такой работы было то, что через несколько недель он в выходной день напился, хотя плани­ровал заниматься писательской деятельностью.

Таким образом, работа обезличивает человека, превраща­ет его в автомат, точнее, в придаток к автомату. Его твор­ческие силы начинают простаивать или тратятся на что-нибудь другое. В лучшем случае у человека появляется хобби либо увеличивается сексуальная активность, в худшем — ему становится скучно и совсем плохо, если творческая активность реализуется в проведении пирушек, растрачивается на развлекательные мероприятия. И просто ужасно, когда твор­ческая активность проявляется в пьянках, скандалах, хули­ганском поведении или поведении, при котором нарушается Уголовный кодекс. Иногда все творческие силы уходят на фор­мирование такой «красивой» болезни, как невроз или психосо­матическое заболевание.

Поэтому, если мы хотим сохранить душевный покой и здо­ровье, нам нужно не только работать, но и трудиться, и иг­рать, и учиться. В реальной жизни иногда же бывает, что игры и учебу организуют так, что они оказываются более нуд­ными, чем самая рутинная работа. Это объясняется тем, что работа нам оплачивается, а за нудные игру и учебу мы ничего не получаем. И, следовательно, вред от нудной учебы трудно себе даже представить. А от педагогов, которые нудно пре­подают свой предмет, надо бы оградить учащихся. Еще Н.В.Гоголь подметил, что идеи, высказанные нудно, автома­тически приводят к усвоению прямо противоположной идеи. Где-то в 80-е годы я скучных преподавателей марксизма-ле­нинизма называл бесплатными и добровольными агентами капитализма. В то же время увлекательная, интересная уче­ба возможна только при платном обучении, при котором еще и не выдается никаких дипломов и сертификатов. Туда люди приходят только за знаниями и скучных преподавателей не по­терпят.

И еще одно замечание, с моей точки зрения, очень важное.

В процессе производственной деятельности с ростом квалификации бывает так, что внешне даже очень квалифици­рованный труд превращается в нудную работу, и человека начинает тянуть на подвиги или он входит в застой. Послушайте переживания одного преподавателя, который работал в институте усовершенствования врачей: «Первые годы работы на факультете усовершенствования были годами напряженной творческой педагогической работы. Я не умел читать лекции. Я их писал полным текстом, читал их «как свинья», уткнувшись в текст. Правил те места, где меня не слушали, и постепенно стал их читать «как курочка». Долгое время я почти не менял ни формы, ни содержания лекций. Читал я их уже «как соловей». Читать лекции мне становилось все легче и легче. И вдруг я заметил, что во время чтения лекций думаю совсем о другом. И лить когда кто-то из слушателей начинал шуметь, я просыпался, что-то предпринимал для того, чтобы привлечь внимание, а затем продолжал читать хорошо накатанный текст. Так продолжалось лет десять. Проснулся я после одного эпизода.

Читаю я лекцию, которой особенно гордился. Хороша лекция была, ничего не скажешь, и народ слушает достаточно внимательно. Обратил я внимание на одного курсанта, Слушал он меня иногда внимательно, иногда рассеяно, но не писал и изредка, раз в 10—15 минут, в тетради делал какие-то пометки. Я поинтересовался. Он удовлетворил мое любопыт­ство. Оказывается, пять лет тому назад он был у нас на курсах повышения квалификации и слушал эту лекцию. Она была фактически такой же.

Так и получается, что труд постепенно превращается в работу.

И даже писательский труд нередко превращается в работу, когда автор вместо новых идей по-новому расставляет старые мысли. Так заманчиво написать и опубликовать еще одну «новую» книгу, не написав ее,

Так и получилось у Вечного Принца. На работе он перестал трудиться. Потребность в труде удовлетворял в других местах.

Обязательно ли полностью все менять и менять каждый раз? Нет, конечно. Что-то должно и повторяться. Это у истерических личностей все сразу меняется. Тоже становится довольно скучно. В современной психологии существует мнение, что если нового будет процентов 20—30, этого будет вполне достаточно.

Раз мы созданы по образу и подобию Божию, то и должны все время творить, создавать что-то новое и усовершенство­вать старое. Может быть, и в личной жизни мы быстро на­доедаем друг другу, потому что не меняемся, потому что пе­рестаем творить себя, потому что, как говорил один философ: «Мы постоянно угощаем друг друга все тем же заплесневелым сыром — собственной персоной».

В общем, как писал поэт, «душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь»,

А есть мнение, что раз в 5—7 лет нужно двигаться или по горизонтали, или по вертикали. Не грех и сменить профессию.

А чтобы не пропало старое, то его нужно записать.

Пишите книги. Тогда легче будет отказаться от старого.