Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


СБЛИЖЕНИЕ ТИМУРА С ФАРАДЖЕМ



2015-11-07 738 Обсуждений (0)
СБЛИЖЕНИЕ ТИМУРА С ФАРАДЖЕМ 0.00 из 5.00 0 оценок




Наконец семнадцатого марта 1401 года закончились недели ужаса. Тимур со своим войском отправился на север. Художники и ремесленники, тюркские, абис­синские и индийские рабы и многие жители Дамаска были угнаны. Когда проходили через Алеппо, довер­шили там дело разрушения; здания крепости сровня­ли с землей, город сожгли109. После этого Тимур от­правил часть своих войск на войну против Грузии, которая окончилась осенью 1401 года заключением мира, жесткого для проигравших110. Сам он провел лето того года в военных операциях в северном Дву­речье. Сначала он окружил Мардин, но смог завоевать и уничтожить только город, не крепость; она нахо­дилась на скальном массиве, таком мощном, что ук­репление нельзя было разрушить минированием. Ти­мур снова отступил ни с чем и выступил против Баг­дада. Ему очень не понравилось, что Ахмад Увайс начал восстанавливать свою власть, и, кроме того, вступил в связь с султаном Баязидом. Некоторые сложности чагатаидов в Анатолии Тимур относил на счет интриг Джелаирида, который вместе с туркме­ном Кара Юсуфом уговорил Османов на войну про­тив Эрзинджана.

Ахмад доверил свою столицу одному из своих эми­ров, как только узнал о приближении тимуридских со­единений, и отступил на юг, видимо, в район Хиллы, где стояло его войско111. После длительной осады Баг­дада войска Тимура девятого июля 1401 года присту­пили к штурму и преодолели укрепления. Население, рассыпавшееся из-за сильного притеснения во все сто­роны, нашло путь к бегству закрытым; вся окрестность была оцеплена врагами; и началась резня, которая даже по тимуридским источникам достигла необычайных раз­меров. «И относительно мужчин и женщин, стариков и молодых, которые остались в городе, был издан при­каз — всех убить. Так это случилось, и восьмидесяти­летним стариком и восьмилетним мальчиком, всеми ими торговали на базаре гнева по одной и той лее цене — ураган пренебрежения властителя начал бушевать и погрузил корабль жизни в пучину гибели — буря гнева швыряла благо их существования на берег утраты». Лишь немногие, среди них прежде всего ученые и дер­виши, избежали смерти, и после резни город был пре­вращен в развалины112.

Эти бесчисленные убийства и разрушения, види­мо, должны были раз и навсегда лишить Джелаири­да возможности помешать порядку, за восстановлени­ем которого нерешительно гонялся Тимур. Едва ус­пев уничтожить Багдад, он поспешил в Азербайджан. Еще на пути туда он собрал саидов, нотаблей и уче­ных Ирана вокруг себя и заполнил время беседами по вопросам веры и права точно так же, как он это часто делал в Алеппо и Дамаске, а также раньше. Во время броска на север он носился с мыслью снова продвинуться в Кипчакские степи, но потом удовлет­ворился войной с Грузией. Кроме того, он послал войска в Эрзерун; активность Баязида внушала ему опасения. Еще в зимнем лагере в Карабахе, в кото­рый он вошел с большей частью своих войск в нача­ле ноября, он узнал, что Ахмад Увайс летом бежал к Баязиду; тот ему посоветовал привлечь на юге Баг­дада новые силы, чтобы таким образом расколоть войско Тимура, который, как свидетельствуют слухи, планировал наступление на Анатолию. И действитель­но, Ахмад снова в своей совершенно разграбленной столице устроил резиденцию. Поэтому еще зимой Тимур двинул войска на юг, но они надолго задер­жались в заснеженной горной стране Курдистан, ведя малые бои. Когда они наконец прибыли в Багдад, Ахмад снова бежал в Хиллу113.

Без сомнения, Тимур за эти месяцы увидел в Ба-язиде своего самого главного врага. В отношениях между чагатаидами и мамлюками, напротив, ослабла напряженность, после того как Фарадж и многие из его эмиров поспешили обратно в Египет. Еще в то время как Тимур мучил население Дамаска, послал он одного доверенного в Каир, чтобы снова потребо­вать освобождение Атламиса. На этот раз его посол был принят со всем уважением; ему пообещали вы­полнить просьбу, правда, не проявили слишком боль­шой спешки. Только в конце 1402 года, после побе­ды Тимура над Баязидом, соблаговолили отпустить Атламиса, после того как Тимур еще раз энергично напомнил египтянам об их обещании. В июле 1403 года послы, которые сопровождали Атламиса к Ти­муру, вернулись домой с многочисленными ценными подарками для Фараджа, среди них боевой слон, две пантеры и два сокола для охоты, но прежде всего с почетной одеждой султана; это, как полагает совре­менный наблюдатель, должно быть, означает, что мамлюкский правитель в Египте и Сирии является теперь только наместником чагатаидов. Этот наблю­датель только предполагал, а в окружении Тимура были убеждены, что Фарадж покорился, согласился ежегодно выплачивать дань и наносить на монеты мам­люков имя «господина счастливых обстоятельств». Шами сообщает, что Тимур, после того как египетс­кие посланники объяснили все таким образом, стал относиться к султану Фараджу «как к сыну»114 — как когда-то к принцу Тохтамышу!

ВСТРЕЧА С ТИМУРОМ

 

Несчастный Бурхан-ад-дин Муфлих ревностно ис­полнял все желания Тимура, которого интересовали не только трофеи для финансирования новых военных походов. Самарканд, столица его империи, должен был стать столицей всех искусств и наук. Он хотел общаться с самыми знаменитыми учеными того вре­мени и перевести их, если это было возможно, во всемирный центр, который он готовился основать. Он услышал, что прославленный маликитский уче­ный-правовед и историограф Ибн Хальдун скрыва­ется в Дамаске, куда он прибыл в свите султана Фа-раджа. Ибн Муфлиху было поручено доставить Ибн Хальдуна.

В угнетенном состоянии из-за неизвестности, что могло ждать его у Тимура, появился Ибн Хальдун на рассвете у городских ворот; там несколько кади ожи­дали момента, когда будет открыто движение. Для встречи Ибн Хальдуна сюда прибыл посланник Тиму­ра; чтобы избежать ненужной волокиты, Ибн Хальду­на спустили на канате со стены. Его вежливо попри­ветствовали и проводили в палатку, разбитую совсем рядом с палаткой Тимура. Вскоре Тимур велел поз­вать ученого. Позже Ибн Хальдун в своих воспомина­ниях описал встречу с Чагатаидом. «Я вошел в его палатку для аудиенции; он лежал на подушках, опи­раясь на локти. Ему подавали блюда с кушаниями, и он указывал на толпы монголов, которые сидели груп­пами перед палаткой. Войдя, я начал свою речь к нему с «салам» и выразил свою преданность жестами. Тог­да он поднял свою голову и вытянул руку навстречу мне, так что я смог ее поцеловать. Потом он велел мне сесть, и я сел там, где я как раз стоял. Из круга его доверенных он вызвал хорезмийского ханафитского ученого-правоведа Абу аль-Джаббар ан-Нумана, кото­рый был у нас переводчиком».

Тимур сначала осведомился, почему Ибн Хальдун покинул свою родину и как принял его Баркук. Ибн Хальдун доложил обо всем, также о своем назначе­нии на пост маликитского судьи Каира. После этого заговорили о географии Северной Африки, расска­зы Ибн Хальдуна не удовлетворили Тимура; он при­звал своего гостя составить описание тех стран со все­ми подробностями, что и было сделано в последую­щие дни. В конце беседы были предложены кушанья, Ибн Хальдун ел их и хвалил, что Тимур «очень хо­рошо воспринял. Потом я снова сел, и мы молчали. Но меня охватил страх, я все же, должно быть, думал о том, что случилось с шафиитским верхов­ным судьей Садр аль-дин аль Мунави115. Преследу­ющие египетское войско схватили его под Шакха-бом116 и посадили в тюрьму, чтобы выжать выкуп... Поэтому я обдумывал слова, которые хотел ему ска­зать, чтобы польстить ему восхвалением его персо­ны и его господства, так как я слышал раньше в Магрибе много предсказаний о гибельных событиях, связанных с его появлением. Астрологи, которые за­нимались союзами обеих внешних планет (Юпитера и Сатурна), наблюдали союз в десятом знаке гороскопа117 , который относится к знакам, подчиняющимся стихии воздуха, еще в 66 году (VIII века по мусуль­манскому летосчислению)118. Однажды днем 761 года я встретил в караван-мечети в Фесе Абу Али Бади-са, проповедника из Константина, который разбирал­ся в той науке. Я спросил об ожидаемом соедине­нии и его последствиях. Он ответил: «Оно указыва­ет на ужасного возмутителя на северо-востоке, ко­торый происходит из народа кочевников-скотоводов, живущего в палатках. Этот народ будет покорять им­перии, свергать династии, завладеет большей частью мира». Я продолжал спрашивать: «Когда появится тот возмутитель?» — «В году 84-м распространится о нем весть». То же самое написал мне еврей Ибн Зарзар, врач и астролог короля франков, сына119 Альфонса. И мой учитель, великий знаток рацио­нальных наук, Мухаммед Ибрахим аль-Абили120 — да хранит его Бог! — сказал мне, когда я обратил­ся к нему: «Его появление близко! Если ты останешь­ся жив, то его, конечно, увидишь».

«От магрибских суфиев мы часто слышали, что они ожидали этого события и полагали, что ему будет предшествовать Фатими, о чем говорят шииты, ссы­лаясь в своих предсказаниях на изречения Пророка121. Знаток магрибских святых... рассказал мне, что их учитель однажды сказал им сразу после утренней молитвы: «В этот день родится Фатими, последний властитель!» И это было в сороковые годы восьмого века. Из-за всех этих намеков я ожидал его в своих мыслях. В страхе я пришел к мысли заговорить с Тимуром о подобных вещах; может, я ему понрав­люсь, и он поэтому будет питать ко мне доверие. Поэтому я обратился к нему со следующими слова­ми: «Пусть Бог всегда будет помогать тебе! Уже трид­цать или сорок лет мне хочется тебя встретить». В ответ на это переводчик Абд аль-Джаббар спросил меня: «По какой причине?» — «По двум причинам, — сказал я. — Во-первых, потому что ты султан мира, король мира земного. Я не думаю, что со вре­мен Адама до сегодняшних дней среди творений по­являлся властитель, равный тебе. Я не имею обык­новения болтать наобум, более того, я ученый! Я объ­ясню тебе: власть короля происходит только из об­щности крови; чем больше эта общность количеством, тем могущественнее королевство. Теперь ученые с давних пор единодушны в том, что самых многочис­ленных народов человечества два — арабы и тюрки. Вы очень хорошо знаете, какая могущественная ко­ролевская власть была у арабов, когда они, объеди­нившись верой, сплотились вокруг своего Пророка. И то, что тюрки довели правителей персов до страш­ного бедственного положения, и Афрасьяб, тюркский король, вырвал Хорасан из их рук, свидетельствует о том, какая высокая доля выпала тюркам в королев­ском правлении. Ни один из королей земли не смог когда-либо полагаться на такое сильное чувство кол­лективизма, ни шах Сасанидов, ни император (Византии), ни Александр или Навуходоносор... Что они все по сравнению с тюрками? Это ясное доказательство моего утверждения о королевском господстве. Вторая причина, которая поддерживала во мне желание встре­тить его, были предсказания магрибских астрологов и святых». И я упомянул то, что только что здесь рассказал122».

Тимур велел Ибн Хальдуну дать разъяснение по На­вуходоносору; тот считался тогда персидским полко­водцем, а не государем; значит, его положение было сравнимо с тем, которое было у Тимура по отноше­нию к чагатайскому марионеточному хану. На это об­стоятельство указал сам Тимур. Как раз в этот момент до него дошла весть, что городские ворота Дамаска от­крылись; пришли судьи, чтобы подчиниться и полу­чить прощение из рук завоевателя. Тимур, который не мог идти из-за увечья в колене, без промедления сел на лошадь и поскакал к городу в гудящем барабанном шуме. Ибн Хальдун вскоре после этого стал свидете­лем беседы с судьями, во время которой речь шла и о мерах, при помощи которых можно подготовить штурм крепости. В дни, когда бушевала битва за форт, Ибн Хальдун составил в лагере Тимура затребованное до­несение о географии Магриба123.

Кроме того, Ибн Хальдун раздобыл несколько по­дарков, которые он вскоре поднес Тимуру; великолеп­ный экземпляр Корана, ковер для молитвы, отрывок из очень популярных хвалебных стихов Пророку, автором которых был аль-Бузири (ум. 1293), четыре шкатулки с египетским узором. Тимур все благосклон­но принял, даже откликнулся на просьбы Ибн Халь-дуна выписать всем арестованным чтецам Корана, авторам диванов и так далее, которые, должно быть, будут сопровождать чагатаидов в далекий Самарканд, документ, который гарантировал бы им безопасность души и тела. Когда наконец пришел день отхода чага-таевидов, Ибн Хальдун смог отправиться в путешест­вие в Каир, на свою вторую родину. Он отправился в путь к побережью Средиземного моря, так как надеял­ся, что в Сафаде найдет корабль, который отправится в Египет. Еще до того, как он добрался до портового города, у него и его попутчиков бедуины отобрали все имущество, далее одежду. Голые, пробивались они в Сафад. Через несколько дней османский парусник приплыл в порт. До Газы путешествовали на кораб­ле. Оттуда Ибн Хальдун продолжил обратный путь по суше124.

ЯВНОЕ И СОКРОВЕННОЕ

 

Обращение Ибн Хальдуна к Тимуру, в котором он в сжатой форме связал свою теорию о ходе исто­рии с предсказаниями астрологов, читается как скры­тое отмежевание веры от какого-либо влияния сверхъестественных сил на события в этом мире; только чтобы получить благосклонность Тимура и чтобы не быть угнанным в далекий Самарканд, он упомянул спекуляции магрибских суфиев с появле­нием Фатими. И мышление Ибн Хальдуна понима­лось до сих пор как относящееся к совсем земным силам — из динамики чувства солидарности общностей, которые понимаются как родственные по кро­ви, он объясняет восхождение династий; неизбежный развал этого чувства солидарности в ходе совершен­ствования обычаев, которое начинается сразу после захвата власти, ослабляет боевую силу и оканчива­ется свержением пережившей саму себя династии. Общности с неизрасходованным чувством солидар­ности занимают свое место, игра начинается снача­ла125. Трудность в этой действительно простой тео­рии представляла роль, которую играли религиозные пожертвования, основание ислама Мухаммедом в этом процессе становления и уничтожения господст­ва. Ибн Хальдун помогал себе дальше представле­нием, что через овладение проявленной верой чув­ство солидарности, влияющее самопроизвольно и до сих пор неожиданное, даже вредя общности, очища­ется до силы внутреннего руководства, осознанного индивидуумом в своей истине, и единственному членуобщности дается возможность подчиниться руковод­ству внешнего мира, связанному с религиозными нор­мами, при отказе от всех поисков собственного «я». Другими словами, коллектив с узаконенным ислам­ским господством может избежать распада126.

Учение Ибн Хальдуна о ходе истории и его обос­нованности охватывает не только социологическую и религиозную сферу, но и космологическую. Он признается в сообщении о беседе с Тимуром, как сильно его будоражат намеки сведущих в астроно­мии суфиев и как он сам трудится над дальнейшим разъяснением этой тайны. То, что он превозносил Тимура как того самого предсказанного, могло быть вынужденной лестью — но, напротив, нелицемерным является убеждение, что за всеми земными событи­ями, беспорядочность которых можно уже немного разгладить учением о влиянии чувства солидарнос­ти, царит космический порядок; он, правда, не каж­дому непосредственно виден, суть его, однако, мо­жет быть считана людьми, сведущими в разнообраз­ных знаках.

Именно скотоводы-кочевники содействовали тому внушающему ужас возмутителю в том, чтобы он гос­подствовал над миром, услышал однажды в Фесе Ибн Хальдун от Абу Али Бадиса. Кочевой образ жизни скрывал те силы, влияние которых он пытался обосновать в теории во «Ввведении» в историческую науку, написанном в 1377 году, значит, около шес­тнадцати лет после беседы в караван-мечети. Меж­ду обеими датами лежат годы политической и дипло­матической деятельности и эффективных исследова­ний исламской истории; свой большой исторический труд он завершил вчерне127. Его теория, следователь­но, результат очень долгого духовного процесса, в ко­тором он учился понимать эпохальные события как результат совпадения нескольких, смотря по обсто­ятельствам, только для себя исследованных компонен­тов. Грубой силы варварской клановой солидарности недостаточно, чтобы вызвать свержение данных усло­вий господства; они, скорее, достигли определенного уровня закостенелости. Восторг, который может вы­звать религиозное послание в общностях, объединен­ных клановой солидарностью, — еще один фактор, который нужно учитывать. Как силы, освобожден­ные чувством солидарности, имеют историческое зна­чение длительное время только в соединении с пред­ставлениями о порядке, обоснованными с точки зре­ния религии, так и набожный энтузиазм без совмес­тных действий с теми силами может привести только к мимолетным результатам128. Так представляется сторона истории, непосредственно доступная чув­ственному восприятию и разуму.

За этим скрывается действительность, которая иногда стихийно открывается святому, духовидцу, но которая может быть раскрыта и при помощи магичес­ких манипуляций. Ибн Хальдун ни в коем случае не отрицает наличие такой действительности. Что он отрицает, так это утверждение современного суфиз­ма дервишей, что можно стать ясновидящим, не со­блюдая законов шариата. Это самомнение, а не ясно­видение само по себе и космологический порядок, скрытый под поверхностью явлений, доступных чув­ствам, отвергает он в своих сочинениях, направлен­ных против суфизма дервишей. И во «Введении» Ибн Хальдун пишет, что в суфизме с некоторого времени принято разбирать учение о единственности бытия и о том, что святым присуща божественная сущность. Так как в Северной Африке ожидаемый человек, который будет олицетворять самое совершенное во­площение божественного, называется именем «Фатими», заимствованным из шиитской эсхатологии, то Ибн Хальдун предполагает сильное влияние сторон­ников партии Али на тогдашних суфиев129. В тринад­цатом и четырнадцатом столетиях были действитель­но отдельные люди, которые воспользовались ожида­нием того спасителя и объявили себя «Фатими», со­ответственно, и последним правителем. Они все, как замечает Ибн Хальдун, должны были потерпеть не­удачу, так как у них не было поддержки сильного со­лидного общества. К тому же ни при наследниках Фатимы, дочери Пророка, ни при Курейшитах вообще не было заметно чувства солидарности; другие наро­ды теперь одухотворены таким ощущением130. Уже в 1377 году Ибн Хальдун, видимо, имел в виду тюр­ков, так как он изложил это Тимуру двадцать четы­ре года спустя. В этой связи следует вспомнить так­же о распространенном в исламской историографии представлении, что Чингисхан был не только завоева­телем, но и законодателем.

Если хочешь понять ход истории, восхождение мо­гущественных династий, нужно связать предсказания будущих событий, возмутителя на северо-востоке, о котором было извещено союзом Юпитера и Сатурна в десятом знаке зодиака, с другими, доступными по­ниманию данностями; только из обобщения таких компонентов вытекает возможность понимания, ко­торое в этом случае рассматривает также и знаки из области сокровенного. Каким бы путем ни переда­валось-представление о событиях космоса, сокрытых от органов чувств — будь то творение Бога или до­полнение его существования — это представление со­держит неоценимую познавательную ценность. Во «Введении» Ибн Хальдун описывает некоторые ме­тоды, которые — наряду с непроизвольными виде­ниями и снами — могут дать человеку такое пред­ставление.

Когда Ибн Хальдун написал в 1377 году «Введе­ние», он еще очень сдержанно говорил о быстрых путях сверхъестественного восприятия, как, напри­мер, астрология, наблюдения с птичьего полета и другие; допускал, конечно, что у людей есть способ­ности к такой деятельности и что правитель берет их на службу для своих целей. Многочисленные примеры и из исламской истории известны. Тем не менее, шариат запрещает овладевать при помощи на­званных методов знаниями, которые Бог вообще не разрешает получать людям, помимо некоторых ис­ключительных случаев, в которых создатель сам рас­крывает это избранным им. Ибп Хальдун верит, что подобное случается, прежде всего, в снах или это сопутствующее явление святости человека. Сверхъ­естественные познания, достигнутые преднамеренно при исполнении определенных занятий, могут быть, конечно, ошибочными131. Если же, напротив, сверхъ­естественное представление выпадает на долю суфи­ев, собственная цель которых — растворение в еди­ном Боге, то следует говорить об акте божьей ми­лости, о чуде. Примеры, которые Ибн Хальдун здесь приводит, доказывают, что он убежден в истине та­ких неумышленных представлений. Правда, ислам­ский юрист, который хотел бы судить о таких явле­ниях в зависимости от верности шариату лиц, с ко­торыми они происходят, ступает на зыбкую почву. Есть суфии, которые в силу того, что они, очевидно, душевнобольные, совершенно не могли бы действовать в духе шариата по закону, и все же они имели бы бесспорно высокий ранг святости. Святость не огра­ничивалась теми людьми, которые жили строго по ша­риату132. Невольно признает здесь Ибн Хальдун, как хрупка преграда, которую ученые шариата защища­ют от суфизма дервишей. Ибн Хальдун во «Введе­нии» делает в одном месте наброски антропологичес­ких предпосылок сверхъестественного познания.

Чувственные впечатления человеческой души меша­ют вступить в связь с областью сокровенного своим, свойственным ей образом. В глубоком сне это, конеч­но, может случиться, когда на некоторое время сбра­сывается завеса материальности, «или с помощью спо­собности, которая находится... только в определенных людях, как, например, в предсказателях, или с по­мощью лишений для искупления грехов, как это де­лают суфии»133. Действенность определенных приемов прочтения сокровенного для Ибн Хальдуна, следова­тельно, вне всяких сомнений, высока. Он описывает вслед за этими высказываниями искусство предсказа­ния с помощью «Заираджи», техники, которая, оче­видно, имеет преимущество в том, что она не запре­щена шариатом, так как она была разработана Му­хаммедом Ахмедом аль-Марракуши, умершим в 1337 году. В 1370 году Ибн Хальдун посвящен в тайны«Заираджи». Вначале он сомневался в этом искусст­ве, так как не хотел верить преданию, которое связа­ло этот метод с пророком Мухаммедом и, таким об­разом, объявило его допустимым, сообщает один оче­видец. Но затем спросили саму «Заираджу», приме­няется ли она уже издавна, и выяснилось, что уже Идрис, литературный герой среди пророков доислам­ского периода, знал ее. Ибн Хальдун был вне себя от радости от этого ответа.

У «Заираджи» речь идет о схеме концентрических кругов, которые подчинены планетным сферам, четы­рем стихиям, «созданным вещам, спиритуализму и другим видам существования и знаний». Так называ­емые струны делят схему кругов на двенадцать сег­ментов, предоставленных знакам зодиака; на каждую струну пишут определенные комбинации букв, кото­рые стоят здесь по их численным значениям. На каж­дые двенадцать полей заносят по семь наименований наук, например, «геометрия», или другие понятия, как «победа» или «отец и мать». На обратной сторо­не листа рисуют сетку из двадцати пяти квадратов, которые заполняются буквами и цифрами по установ­ленному образцу. В запутанном методе, который под­робно описывает Ибн Хальдун, можно дедуцировать ответы на написанные вопросы134.

Совершенно откровенно Ибн Хальдун не признал­ся в том, что он получил сверхъестественные пред­ставления с помощью «Заираджи»; он только при­знал, что он в этом разобрался135. В его сочинении, направленном против суфизма дервишей, много мес­та уделяется методу высматривания сокровенного, а также методам магического влияния действительнос­ти. Очень подробно цитирует он таких авторов, как египтянин аль-Буни (ум. 1251), возможно, самый главный авторитет в этой области в исламское сред­невековье136; он копирует его космографию, предпол­ожения для тогдашних методов познания и влияния, но также упоминает в этой связи и Ибн аль-Фарида, Ибн аль-Араби и других учителей единственности бытия. И он ни в малейшей степени не оспаривает то, что с помощью магии можно проникать в «мир природы»; это многократно проверено137.

Таким образом, и такой человек, как Ибн Халь-дун, ученый шариата и проницательный историк-фи­лософ, также оказался затронутым мощным потоком идей, теологические и космологические идеи которо­го были доказаны метким словом о единственности бытия. Единственность бытия означает, что все явле­ния связаны друг с другом и что они не имеют вос­принимаемых человеческими органами чувств корней в области сокровенного, которое является необходи­мым дополнением мира чувств. Если хочешь обосно­вать события, воспринимаемые миром чувств, понять историю, нужно также попытаться увидеть корни яв­лений, уходящие в область сокровенного.

АНКАРА

 

Для всех разумных людей стал несомненным факт, неоднократно подтвержденный опытом и событиями, что развитие этого мира зависит от справедливости и что любая жизнь расцветает только тогда, когда почитают­ся хорошие обычаи. Благодаря тому, что теперь соору­жается высокая крыша мира, раскрашивается ковер земли, руководитель и подчиненный, правитель и вер­ноподданный получили отведенное им место... Небо, которое является верхней частью космоса, было пред­назначено херувимам Бога, а место всех стран Бога — на земле... Если различие между высоким и низким исчезает, то устройство мира расшатывается... Чтобы по­мешать этому, разуму были даны полномочия отделить хорошее от плохого, благородное от пошлого... Зако­ны, данные Богом, и стихи чудесного (божественного) откровения как искусные врачи; если смесь соков разу­ма уклоняется от естественного убеждения, так что он предпочитает... плохое хорошему, те врачи предостере­гают: «Никого нет среди нас, кто не имел бы опреде­ленного ранга!» (сура 37, 164)... Теперь в мастерской бытия царствование имеет то же самое воздействие, что и те искусные мастера: как врач может считать позво­лительным отделить определенный член для предотвра­щения общего ущерба, так и государи принимаются тоже за отделение и сортировку... и подобными мерами спла­чивают мир... Эти соображения следующим образом вставляются в наш рассказ: мир долгое время был ли­шен тени могущественных султанов, и в любой импе­рии кто-то захватывал власть. Так, страна Рум при цар­ствовании Баязида погибла от молнии. Баязид с некото­рого времени... хвастался своей независимостью, и теперь коварный демон вложил в его мозг яйцо переоценки самого себя, так что он стал заблуждаться в отношении своей власти, превысил предназначенный ему ранг, поставил свою ногу за пределы выделенного ему ковра и (в пику) такому величию... когда порог двора вели­кие люди этого времени целуют губою рабства, посто­янно говорил он о непослушании и направлял пошлые письма господину счастливых обстоятельств1...

Шами (ум. до 1409)



2015-11-07 738 Обсуждений (0)
СБЛИЖЕНИЕ ТИМУРА С ФАРАДЖЕМ 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: СБЛИЖЕНИЕ ТИМУРА С ФАРАДЖЕМ

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация...
Как вы ведете себя при стрессе?: Вы можете самостоятельно управлять стрессом! Каждый из нас имеет право и возможность уменьшить его воздействие на нас...
Как построить свою речь (словесное оформление): При подготовке публичного выступления перед оратором возникает вопрос, как лучше словесно оформить свою...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (738)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.018 сек.)