Глава 4. Причина и следствие. 9 страница

Глава 9: Милосердие

 

Если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы человеку таким, каковым и является — бесконечным. ~ Уильям Блэйк

 

Впервые Гарретт Вольтури нарушил закон, когда ему было тринадцать лет.

 

Его лучший друг Кайл подговорил его украсть непристойный журнал, на который они оба восхищенно глазели за пять дней до случившегося и стоявший на самой верхней полке в небольшом магазинчике, куда они захаживали по пути из школы.

 

Это была глянцевая и блестящая вещица в ярко-красных и голубых тонах, а на обложке находилась самая красивая женщина, которую Гарретт и Кайл когда-либо видели. Развалившись, она (мысленно Гарретт звал ее Тиной) лежала на стоге сена, рыжевато-светлые волосы каскадом лились вокруг ее головы, а одета она была в крошечные джинсовые шортики и сине-красную клетчатую рубашку, которая была ей мала размера на три. Благодаря этому сиськи Тины знатно вываливались из разреза. И одного этого было достаточно, чтобы у обоих тринадцатилетних озабоченных мальчишек зашкалил уровень тестостерона, а вид ее пухлых сочные губ, посасывающих початок кукурузы, и вовсе доконал их. На целых пять дней это видение стало их основным источником фантазий при мастурбации.

 

Гарретт всегда был слишком высок для своего роста. В десять лет он уже был выше ста семидесяти пяти сантиметров, а в тринадцать рост его доходил почти до ста восьмидесяти. Этот факт стал для Гарретта занозой в заднице. Его постоянно обзывали, а cреди кличек неизменно лидировали «жираф» и «каланча», поэтому он молился и просил о том, чтобы его рост замедлился, чтобы друзья догнали его и больше не звали «долговязым фриком». Но с того дня, как появился этот журнал и в его жизнь ворвалась Тина, он поблагодарил каждое возможное божество за дарованный ему рост.

 

Верхняя полка, бывшая для многих табу, Гарретту Вольтури оказалась по плечу.

 

Сидя на уроке физики, они с Кайлом продумали план, как украсть Тину. Дельце казалось очень простым: Кайл отвлекает мистера Азиза, хозяина магазина, а Гарретт берет журнал и кладет его в рюкзак. Они бегут домой к Гарретту (потому что его родители еще будут на работе) и будут с вожделением глазеть на Тину, ее сочные губы и сиськи. Да, план был замечательным!

 

Как уже было изложено довольно подробно, первым в магазин вошел Кайл и задержался у журнальной стойки, чтобы избежать возможных подозрений мистера Азиза. Гарретт подглядывал за действиями друга через стеклянную дверь, а после непринужденно зашел в магазин, изо всех сил сохраняя видимость спокойствие. Сердце ушло в пятки, потому что он понимал, что собирается нарушить закон. Но наконец Тина будет принадлежать ему. С беспечным видом подходя к ней и пристально разглядывая ее губы и грудь, он ощутил знакомое томление внизу живота и громко сглотнул в предвкушении.

 

Он слышал, как Кайл болтает с мистером Азизом о «проклятом научном проекте», чтобы тот не отвлекался от работы, и нервно огляделся. Вокруг не было ни души. Или сейчас, или никогда. Он посмотрел на журнал, на Тину, подстрекающую его своими голубыми глазами, и, прежде чем успел бы себя остановить, схватил его, быстро свернул и с силой пихнул в рюкзак. Оглянувшись и увидев, что его никто не засек, он испытал такое облегчение, что едва не задохнулся. Повезло!

 

Операция «Украсть Тину» была выполнена.

 

Он откашлялся, чтобы сообщить Кайлу, что яйцо уже в гнездышке, и спокойно направился к двери. И именно тогда произошла забавная хренота.

 

Очевидно, не доверяющий двум сексуально озабоченным мальчишкам мистер Азиз догадывался о привязанности дуэта к верхней полке в его магазине и мудро установил камеру. Он сделал это, чтобы проследить за ними, удостовериться, что они не не станут читать этот журнал. Он с пониманием относился к их юному возрасту и знал, что темноволосый мальчик достаточно высок, чтобы достать и стащить любой нужный ему журнал.

 

Когда рука Гарретта соприкоснулась с холодным металлом дверной ручки, мистер Азиз позвал его с другого конца прохода.

- Ты собираешься заплатить?

 

Теперь у Гарретта оставалось три варианта. Первый: убежать вместе с Тиной, как маленький ублюдок, не оглядываясь назад и бросив Кайла на месте преступления. Второй: повернуться и с невинным взглядом прикинуться идиотом. И третий: вытащить журнал из сумки, положить Тину на место и срано надеяться, что мистер Азиз примет его извинение и не сообщит родителям. Ему потребовалось примерно тридцать секунд, чтобы принять решение.

 

Он успел добежать до следующей улицы, где двое полицейских поймали его, вспотевшего и неистово прижимающего сумку к груди, как будто это его сердце лежало между школьными книгами. Именно такое ощущение он испытывал, когда они забрали у него рюкзак.

 

Никогда еще ему не было так стыдно, как в ту секунду, когда полицейский привел его домой, перед тем отведя разозленного Кайла к его родителям. Родители же Гарретта и, в особенности, его мать, были крайне удивлены тем, что их младший и самый одаренный сын хотел полистать «грязное порно». Гарретт закатил глаза, услышав этот многозначительный комментарий от своей матери. Он был тринадцатилетним пацаном - разумеется, он хотел поглазеть на охрененные сиськи и разврат.

 

Мать, прочитав ему лекцию об уважении к женщинам и соответствующем поведении, отослала его к себе в комнату. Отец стоял рядом с ней и молча кивал, будто испытывал к нему жалость. Однако Гарретт не мог унять стыда, видя разочарование отца, которому он поклонялся.

 

На следующий день Гарретт, вернувшись домой из школы, обнаружил под подушкой коричневый бумажный пакет и записку. Гарретт был смущен, прочитав послание.

 

"Пусть это останется между нами, сын. Наслаждайся. Папа".

 

В бумажном пакете лежал глянцевый журнал с обольстительно улыбающейся ему Тиной. Он находился в эйфории.

 

Эту историю за прошедшие годы пересказывали много раз (даже в день свадьбы Гарретта), и именно она стала причиной, по которой Кейт Вольтури, жена Гарретта, сидела на своем муже, объезжая его так, будто вся ее жизнь зависела от этого.

 

На ней была детская красно-синяя рубашка в клеточку, из-за которой ей было трудно дышать, а в волосы, находившиеся теперь в чрезвычайном беспорядке от маниакальных рук ее мужа, за которые она хваталась, оседлав его двадцатью минутами ранее, был вплетен початок кукурузы.

 

Пока она двигалась на нем, Гарретт крепко впивался пальцами в ее бедра, восхищенно наблюдая за женщиной, которая обхватывала каждый его дюйм. Тина была его фантазией до тех пор, пока он не поступил в институт и не познакомился со своей женой. С той же секунды, как она, прижимая к груди книги, прошлась по университетскому городку, он понял, что Кейт воплощает в себе все то, что он хочет и в чем нуждается. Тогда Кейт была чертовски эффектной, а сейчас, пока она двигалась над ним, это определение еще только усилило свое значение.

 

А ее сиськи? Христос, мать его, всемогущий, они были великолепны. То, как они выглядывали из разреза клетчатой рубашки, чертовски его заводило. Гарретт попытался унять это желание, но все же сжал ее грудь руками.

 

Кейт закинула голову назад, кончиками светлых волос щекоча ноги Гарретта, и оперлась руками в его бедра, которыми он стал двигать ей навстречу. Она рычала и стонала, и Гарретт понимал, как ей хорошо.

 

- Ну же, Кейти, - выдохнул Гарретт, входя в ее идеальное тепло. - Сдавайся. Кончай.

 

Она сузила ярко-голубые глаза и покачала головой.

 

Непокорная. Гарретт усмехнулся. Охеренно сексуальная.

 

Не выходя из нее, Гарретт обхватил Кейт за талию, сел и перевернул ее, оказавшись сверху. Закинул ноги жены себе на плечи и начал входить в нее так, как она любила, заставляя ее охать и стонать. Чуть позже она, закричав, ухватилась за его плечи и кончила, сжавшись вокруг него и заставляя последовать за ней. Изнуренный и мокрый он вскрикнул и опустил голову на изгиб ее шеи.

 

- Господи, Кейти, - прорычал он, прижимаясь к ее коже и нежно целуя в ключицу. - Ты невероятна.

 

Кейт, лежа под мужем, тихонько рассмеялась, с удовольствием ощущая на себе его вес и силу. Она запустила руки в его темные волосы и поцеловала в висок.

 

- Ты и сам не плох, ковбой, - ответила она, улыбнувшись ему в губы, и он простонал, услышав ее слова. - С годовщиной.

 

- И тебя, сладкая девочка, - пробормотал он, соприкасаясь с ней губами, провел рукой по ее лицу и потерся носом о ее. - Я люблю тебя.

 

Гарретту казалось, что невозможно этими словами описать чувства, которые он испытывал к жене. Она стала для него всем с тех пор, как они познакомились в колледже восемнадцать лет назад. Женаты они были пятнадцать, и у них была одна девятилетняя дочь Ирина.

 

Поженившись с Кейт, они отчаянно пытались завести ребенка, но она перенесла три выкидыша. Наконец, спустя два года ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение), наполненных болью в сердце, им удалось забеременеть, и в их жизнь ворвалась Ирина. Гарретт даже не подозревал о том, какой сильной может быть отцовская любовь. Его дочь была красивой, умненькой и вила из него веревки. Он ее обожал.

 

- Я тоже тебя люблю, - ответила Кейт, снова поцеловав его.

 

В тридцать шесть лет Гарретт Вольтури имел полное право сказать, что был абсолютно доволен своей судьбой.

 

Занявшись с женой любовью еще два раза: один - в душе, и другой - на кухонном полу (просто потому что дом был предоставлен в полное их распоряжение), они свернулись клубочком на диване, намереваясь посмотреть свои любимые старые фильмы. Телефонной звонок раздался так неожиданно, что они забеспокоились. Гарретт исторгнул ругательство и прорычал, выпутываясь из объятий жены. Надеюсь, это дерьмо будет содержать хорошие новости.

 

Звонил Майк Ньютон, рассказавший ему о неосмотрительности Эдварда. Гарретт сжал зубы и закрыл глаза, всерьез рассматривая способы убийства этого маленького зеленоглазого ублюдка. Какая расточительность! Во что, блядь, он играл? Эдвард знал, что приближается его досрочное освобождение, и вдруг внезапно решил напасть на такого же заключенного? Охуенно гениально, Эдвард!

 

Ньютон объяснил ему, что Эдварда перевели в одиночную камеру и, наверное, переведут в другой блок, в котором у него, по мнению Ньютона, проблем не возникнет. Гарретт на сто процентов сомневался в этом. Если глупый придурок не смог удержать свои кулаки за неделю до встречи с чиновником по УДО, то навряд ли ситуация изменится, если он окажется в другом блоке. Свои сомнения Гарретт придержал при себе, понимая, что Ньютон будет только противоречить всему, что скажет Гарретт.

Он же в этом отношении маленький говняный остряк.

 

- Милый, что случилось? - спросила Кейт, когда Гарретт, забравшись на диван, прижался к ней.

 

- Эдвард, - прошептал он, уткнувшись носом в ее волосы, закрывая глаза и вдыхая аромат.

 

Кейт понимающе кивнула. Она мало знала о заключенных, с которыми работал Гарретт, но знала об Эдварде и о той головной боли, которой он был для ее мужа с тех пор, как тот стал его наставником. Кейт не настаивала на подробностях, зная, что в конечном итоге он все равнорасскажет ей, просто ему нужно подготовиться. Так всегда было. Она просто поцеловала его в волосы и успокаивающе погладила по спине.

 

Он уже почти уснул, когда спустя два часа снова зазвонил телефон. Кейт попыталась дотянуться до него, но Гарретт остановил ее, понимая, что если звонят из тюрьмы, то лучше ответить ему самому.

 

- Алло? - охрипшим голосом ответил он. Лучше бы я отключил хренов телефон.

 

- Алло, Гарретт, это Изабелла Свон. Вы не заняты? Я звоню насчет Каллена.

 

Гарретт сразу вскочил. Дерьмо, а теперь-то что случилось?

 

- Хм… здравствуйте, мисс Свон. Да, чем я могу вам помочь?

 

Изабелла вздохнула на другом конце телефона, желая, чтобы слезы, угрожающие пролиться из ее глаз, высохли. Она была сердита и сконфужена после разговора с Ньютоном, чувствуя, будто внутри что-то горит.

 

- Не уверена, знаете ли вы о том, что сегодня произошло…

 

- Знаю, - вздохнув, сообщил Гарретт. - Я знаю, что случилось.

 

Изабелла подавленно покачала головой.

- Я совершенно не понимаю, почему он сделал это, - недоверчиво сказала она, непонимающе поднимая и опуская плечи. - А после сказал, что больше не хочет меня видеть…

 

Она умолкла, сразу же пожалев о том, что не стала подбирать слова более тщательно. Но Гарретт не волновался по поводу выбранной ею лексики.

 

- Я сожалею, мисс Свон, - нахмурив лоб, сказал Гарретт. - Что вы имели в виду, говоря о том, что он больше не хочет с вами встречаться?

 

Изабелла провела рукой по волосам и снова вздохнула.

- Он сказал Ньютону, что хочет прекратить наши уроки…

 

Гарретт не дал ей продолжить.

- Что он сделал? - практически проорал он в трубку, от чего Кейт в удивлении села.

 

Изабелла прижала телефон к уху, как только Гарретт понизил голос, и повторила слова Майка о том, что Каллен больше не желает заниматься литературой. Проговорив эти слова, она поняла, насколько неправильными они ей показались. Неправда, подумала она про себя, в этом кроется что-то еще.

 

Гарретт сжал пальцами переносицу и выдохнул.

- Вы еще в тюрьме? - спросил он, смотря на Кейт, сидящую на диване.

 

- Да, - тихо ответила Изабелла, оглянувшись на смутное очертание здания и задаваясь вопросом, как там поживает Каллен в своей одиночной камере.

 

- Тогда, мисс Свон, запишите адрес кафе, где мы встретимся примерно через полчаса.

 

Взглядом он умолял жену понять его. Она, покорно улыбнувшись, опустила глаза, и его сердце сжалось.

 

- Я не смогу задержаться надолго, но предпочитаю переговорить с вами лично, - быстро добавил он, пытаясь поймать взгляд Кейт.

- Никаких проблем, - ответила Изабелла. - Я ценю вашу помощь, Гарретт.

 

Продиктовав ей адрес и выключив телефон, Гарретт подхватил Кейт на руки и жарко поцеловал ее.

- Извини меня, Кейти, но я обязан это сделать, - прошептал он, прижимаясь к ее щеке, а она обняла его руками за шею. - Скажи, что понимаешь, малышка…

 

Спустя несколько секунд она медленно кивнула.

- Я понимаю, Гарретт. Иди и делай все, что должен. - Она снова села и погладила его по щеке. - Но помни, что дома тебя ждет жена, так что не задерживайся.

 

- Не буду, - ответил Гарретт, решительно встряхнув головой. - Обещаю.

 

=PoF=

 

 

Заказав латте, Изабелла села и принялась постукивать пальчиками по светлому деревянному столу, ожидая появления Гарретта, который опаздывал уже на десять минут. Но еще через полминуты дверь наконец распахнулась и вошел запыхавшийся Гарретт. Он сразу же заметил Изабеллу и, помахав ей рукой, направился к ее столику.

 

- Мне очень жаль, - извинился он, выдвинув из-за стола стул и садясь напротив нее.

Он подумал, не солгать ли ей вместо того, чтобы рассказывать, что его жена гуру соблазнения, но лишь жестом подозвал официантку и заказал черный кофе.

 

Обычно Изабелла видела Гарретта, одетого в костюм, и считала его красивым мужчиной, но и в темных джинсах с темно-красной рубашкой-поло он производил такое же неизгладимое впечатление. Он выглядел расслабленным, хоть в уголках его темно-карих глаз и рта виднелись напряженные морщинки.

 

- Так что, - вздохнул он, повернувшись к ней, - расскажите, что, черт возьми, Эдвард сказал Ньютону.

 

Изабелла покачала головой и пожала плечами.

- Я знаю лишь то, что он мне и сказал: Каллен больше не хочет заниматься литературой. Безо всяких причин, безо всяких объяснений. Я без понятия, что сподвигло его на такое решение и что, черт подери, произошло с нашего последнего урока и…

 

Она резко замолчала, опустив глаза вниз. Дерьмо!

 

Гарретт нахмурился, мгновенно понимая, что что-то упустил.

 

- Мисс Свон? - спросил он, опуская подбородок и голос одновременно.

 

- Изабелла, пожалуйста, - с вежливой улыбкой попросила она.

 

Гарретт кивнул.

- Изабелла, - повторил он, - вы упомянули что-то о вашей последнем уроке и?.. - Легким взмахом руки он попросил ее продолжить.

 

Изабелла выдохнула и откинулась на спинку стула, водя пальцем по ободку большой чашки. Официантка принесла Гарретту кофе, и Изабелла воспользовалась этими двадцатью секундами, что привести мысли в порядок. Она вдруг кожей ощутила тревогу и смущение, чувствуя на себе взгляд Гарретта, ожидающего ее ответа. Ощущения эти раздражали и лишали Изабеллу привычного контроля. Она провела руками по волосам и вздохнула, желая уже избавиться от нахлынувших эмоций.

 

- Урок шел хорошо, - начала она, сделав глоток латте. - Он был общительным: очень хорошо знал текст, давал проницательные ответы. Он очень умный и был таким… спокойным, почти игривым, а затем…

 

Гарретт смотрел на сидящую перед ним миниатюрную брюнетку, понимая, какой же хрупкой и маленькой она выглядит, и внезапно понял ее замешательство. Она так усердно помогала Эдварду и впервые у нее получилось прорваться через высокую гребаную стену, которой он отгородился, защищая себя и свои чувства. Прилагательное «игривый» удивило его. Прежде он никогда не видел Эдварда «игривым» и быстро задался вопросом, что же она сделала, чтобы вызвать у него такую реакцию.

 

- А затем мне позвонили, - закончила Изабелла.

 

Гарретт заинтригованно приподнял брови.

 

- Позвонили, - медленно повторил он, удостоверяясь, что правильно ее расслышал.

 

Изабелла кивнула и криво улыбнулась ему. Знаю, правильно.

 

- Не возражаете, если я спрошу, кто вам звонил?

 

- Нет, - сразу же ответила она. - Звонил мой друг Джейми, спрашивал, приду ли я на вечеринку, посвященную Дню рождению его сестры.

 

Гарретт нахмурил лоб и положил руки на край стола. Его молчание сказало Изабелле, что он был озадачен поведением Каллена так же сильно, как и она. Она продолжила рассказывать ему о том, что он сделал и сказал, не описывая ту пустоту, что появилась в ней, когда Каллен вышел из комнаты.

 

- Из того, что мне рассказали, он был в полном порядке до стычки с Тайлером, - размышлял Гарретт вслух, рассматривая стену позади Изабеллы и пытаясь понять, почему Каллен так себя повел.

 

Эдвард никогда не был таким до того дня, когда вышел из себя и упал в обморок. Гарретт пришел в ужас, увидев, что такой сильный мужчина, как Эдвард, всего за несколько секунд может стать слабым. На всех встречах после того случая он пытался разговорить его, получить объяснения, почему тот побледнел и потерял сознание, но все было напрасно. Втайне Гарретт надеялся, что Эдвард откроется Изабелле, но теперь это казалось совершенно нереальным. Он был в замешательстве.

Он потер руками лицо и вздохнул.

 

- Ньютон сказал, что теперь ему не дадут досрочное освобождение, - пробормотала Изабелла, прижимая к губами чашку. - Это правда?

 

Когда Изабелла увидела выражение на лице Гарретта, ее сердце дрогнуло. Он приподнял плечи, словно говоря «я не знаю», а потом покачал головой.

- Шарлотта, чиновник по досрочному освобождению, пока спокойна. Она знает, каким может быть Эдвард, но не списывает его со счетов. Она не отступится из-за этой херни. Сначала должна состояться его встреча с ней, а через шесть недель с комиссией по УДО, но… - Он снова покачал головой. - Я понятия не имею, как он собирается исправить то, что натворил, если не готов посещать ваши уроки.

 

Он расстроено хлопнул руками по столу, отчего ложки и чашки подпрыгнули и, упав, лязгнули, а две пожилые леди, сидевшие за соседним столиком, с любопытством на них поглядели.

 

- Я тоже, - призналась Изабелла, игнорируя назойливых зевак справа от себя. - Должна признаться, я была немного рассержена на то, что он не обсудил со мной то, что его беспокоило, или хотя бы с вами. - Она приподняла брови и кивнула Гарретту, который согласно улыбнулся в ответ.

 

Они сидели, обдумывая наилучший план действий, как вдруг Гарретт прервал молчание.

- Что-то еще кроется в этом, - сказал он, не отводя взгляда от крепко стиснутой в руках чашки с уже почти остывшим кофе.

 

Изабелла быстро наклонилась вперед.

 

- Я понимаю, что вы имеете в виду, - шепотом сказала она. - Я знаю, что он может быть первоклассным козлом, но это просто… это не он. - Изабелла понимала, что знает о Каллене лишь то, что успела выяснить о нем за пять часов сотрудничества, но, тем не менее, так ей казалось.

 

- Вы правы. Он другой, - согласился Гарретт. - Он не был таким с тех пор… - Он посмотрел на Изабеллу и прикусил губу. Блядь!

 

- С каких пор? - с любопытством спросила Изабелла.

Под взглядом Гарретта она мгновенно почувствовала неловкость, уравненную интересом, достигшим максимума.

 

Гарретт откашлялся и провел большим пальцем по нижней губе.

 

- Ну… хм, он был… - запнулся Гарретт, спрашивая себя, каким, мать его, образом рассказать ей о том, что произошло, когда Эдвард упал в обморок.

 

На самом деле ему нельзя было рассказывать об этом - из-за конфиденциальности сведений, полученных от заключенного, - но когда он посмотрел на заинтересованную девушку, сидящую напротив него и взволнованно покусывающую губу, он почувствовал, что если она узнает, это может помочь сложившейся ситуации.

 

- Произошел инцидент, - начал он. - В тот день, когда вы встретились с ним и договорились о дополнительных занятиях.

 

Изабелла молча дожидалась, когда он продолжит.

 

- Изабелла, вы должны понимать, что я не имею права разглашать эту информацию. - С каждым произнесенным словом он прикладывал ладонь к краю стола, убедительно доказывая свою точку зрения.

 

Она пылко кивнула.

- Конечно. Я понимаю.

 

- В тот день, - Гарретт сделал глубокий вдох и задержал дыхание секунды на две, - он упал в обморок после того, как вы ушли.

 

Изабелла накрыла рот правой рукой.

 

- Он пробормотал кучу какой-то ерунды, а потом упал на пол, - продолжил Гарретт. - Врач диагностировал приступ паники и ввел ему успокоительное. Он целых восемнадцать часов не приходил в себя. От этой глупой задницы у меня чуть сердечный приступ не случился.

 

Гарретт улыбнулся, но быстрота этой улыбки прояснила, что он говорит искренне.

 

- С ним все в порядке? - пискнула Изабелла.

 

- Он сказал, что был всего лишь… - Гарретт помял в руках ворот футболки и раздраженно рыкнул: - Он не откровенничает со мной. Не поймите меня превратно: Эдвард никогда не был болтливым человеком, но после этого он и вовсе закрылся. - Наконец он встретился с пристальным взглядом Изабеллы. - Честно говоря, я думал, что он поговорит об этом с вами.

 

Слишком невежливое фырканье сорвалось с губ Изабеллы, и Гарретт в удивлении вытаращил глаза, а ее щеки немедленно зарделись. Она поправила блузку и стыдливо покачала головой.

- Какого черта вы такое удумали?

 

- Не знаю, - откровенно ответил Гарретт. - Просто считал, что раз уж вы такая устойчивая к его дерьму, то может он… ну, вы понимаете… уважает вас настолько, что расскажет.

 

- Единственное, на что моя стойкость распространяется, так это на его характер, - со смущенной улыбкой сказала Изабелла. - Признаюсь, во время обсуждения его работы он немного открылся, но все же ситуация безнадежна.

 

Гарретт потер виски кончиками пальцев и прикрыл глаза. Он отчаянно нуждался хоть в каком-то решении, но кроме того, чтобы заставить Эдварда посещать уроки Изабеллы, больше ничего не мог придумать. Он уронил руки на стол и выдохнул через нос.

 

- Мы ничего не сможем изменить, да? - мягко спросила Изабелла. Гарретт лишь покачал головой. - Я могла бы заставить его, - чуть улыбнувшись, продолжила она.

 

Гарретт с легкостью рассмеялся и в согласии приподнял брови.

- Да, - ответил он. - Это было бы просто замечательно.

 

Изабелла рассмеялась, но сразу же обнаружила, что он не присоединился к ней. Вместо этого Гарретт странно смотрел на нее, как будто она только что приземлилась на стул и была покрыта синей рыбьей чешуей.

 

- Что? - нервно спросила она, пробегая рукой по волосам и проверяя, не выбились ли из прически прядки.

 

- Изабелла, - решительно сказал он, наклонившись вперед, и глаза его осветились волнением. - Вы когда-нибудь слышали, чтобы Эдвард использовал термин «Персик»?

 

Изабелла, нахмурившись, непонимающе взглянула на него.

 

- Персик? - переспросила она, изогнув кверху бровь.

Гарретт торжественно кивнул, заверяя тем самым, что он абсолютно серьезен.

 

Изабелла провела ногтями по лбу, припоминая уроки с Калленом, на котором он мог бы упомянуть «Персик». Она подавлено покачала головой.

 

- Не могу припомнить такого, - грустным голосом сказала она.

Она действительно не помнила. Возможно, потому что была слишком занята, рассматривая его глаза, подбородок, грудь, руки…

 

- Простите, - пробормотала она, в уме проклиная себя.

 

- Все нормально, - ответил Гарретт в ответ на ее извинение. - Спросить стоило. Но, вероятно, это ничего не значит.

Он понимал, что сказал неправду, но не хотел, чтобы Изабелла хоть кому-нибудь упомянула об этом. Не то, чтобы он ей не доверял, но ему нужно быть уверенным.

 

Изабелла завидела пораженную позу Гарретта и сразу же восполнилась решимости внести хоть какой-то смысл в действия Каллена и его поведение преступной задницы.

 

- Знаете, Гарретт, - многозначительно сказала она, - есть хоть какой-нибудь способ поговорить с Калленом до его встречи с Шарлоттой?

 

- У меня завтра состоится с ним встреча, - ответил он, потирая ладонью шею.

 

- Вы не возражаете, если я присоединюсь к вам? - осторожно спросила она. - Я понимаю, что встреча конфиденциальна, - прервала она его, приподняв ладони, - но я могла бы высказать свое мнение и уйти.

 

- И что бы вы сказали? - спросил Гарретт.

Его тон не скрывал, что он считал ее идею бессмысленной, но Изабелла не обратила на это внимания, уже задумавшись.

 

- Я что-нибудь придумаю, - заверила его она. - Просто… разрешите мне попробовать? Уверена, я могу изменить его решение.

Румянец на ее щеках и сияние в больших, как у лани, глазах заставили Гарретта полностью поверить ей.

 

=PoF=

 

Спустя сутки Каллен решил, что не возражает против уединения. Он лежал на койке, где находился с тех пор, как двое дебилов с дубинками и наручниками втолкнули его в одиночку, и размышлял о Персике и о том, чем она занималась, одновременно с этим изо всех гребаных сил стараясь не впускать в свои мысли того самого Джейми.

 

Он вспомнил, как увидел ее возле машины до того, как надрал задницу Тайлеру. Он улыбнулся при этом воспоминании. Этой мудак в первый и последний раз думал или смотрел так на Персика.

 

Он закрыл глаза и увидел ее, волосы ее развивались на ветру, а сама она была освещена солнцем. Как же она красива. Тело ее было соблазнительным, а не тощим и костлявым, как у сучек в Бруклине. У нее были такие охуенно нереальные сиськи, что, находясь с ней наедине, он с трудом сдерживался, чтобы не глазеть на них, но при этом представлял себе, какого цвета у нее соски. Ее округлые бедра так и хотелось мять и сжимать в руках, а ее попка заслуживала отдельного гребаного государственного гимна. Серьезно, это дерьмо охеренски поэтично. Изгибы ее попки плавно переходили в ноги, которые классно бы смотрелись, будучи закинутыми вокруг его шеи или талии.

 

За время сидения в одиночке Каллен решил, что не был привередливым в своих фантазиях о Персике: на четвереньках, в миссионерской позе, она сверху, сбоку - ему насрать было на позу, потому что любая из них делала его член тверже камня.

 

Он вытащил одну руку из-за головы и медленно, но сильно провел ладонью вдоль члена, прижавшегося к комбинезону. С последней дрочки прошло несколько дней, потому что голова его была забита другим дерьмом, и теперь он отчаянно нуждался в удовлетворении.