Исторический экскурс в проблематику гения

Идентификация гениального человека из множества других человеческих индивидов и построение чёткой системы критериев гения требуют высокого уровня теоретической рефлексии, выражающейся в особом экскурсе в историю изучения феномена гениальности. Данная ретроспекция позволит сфокусировать внимание на поставленных задачах , предельно чётко поставить проблему исследования, проследив генезис её исторического познания.

Одним из первых заключений, что приходит нам на эмпирическом уровне обыденного сознания при упоминании гениальной личности, помимо проявления «выдающихся способностей», является понимание яркой индивидуальности и обособленности данной личности от всего остального социума. Поэтому логично будет сделать отправной точкой нашего исторического экскурса именно момент понимания людьми наличия неравенства в своих возможностях.

Нельзя забывать, что именно знание о том, что люди неравны между собой, привело как земледельцев и скотоводов, так и специфических видов человеческой деятельности - управление, оборона, служение религиозному культу, первобытное творчество в виде наскальной живописи. Люди на этом этапе развития уже понимали, что одни члены социума более других наделены интеллектуальными и волевыми качествами и сознательно освобождали их от участия в материальном производстве для выполнения функции, в которых они преуспели больше своих сородичей[1]. Это послужило оправданием монополизации властных полномочий, появлению «аристократии», а несколько позднее – социальной стратификации и государственности.

Именно в это время проблема природной предрасположенности к различным видам деятельности стала серьёзно волновать человечество и период появления «неравенства и знати» станет отправной точкой в нашем кратком историческом анализе.

По мере формирования и развития цивилизации, различные мыслители стали проявлять серьёзный интерес к загадке природной одарённости и гениальности. Благодаря характерному для эллинской культуры культу разума и тягой к познанию мира, первыми до концептуального уровня познания гениальности поднялись древнегреческие философы.

Античный мыслитель Сократ, учил своих последователей прислушиваться к собственному внутреннему голосу, предостерегающему от ошибок и для его обозначения ввёл понятие «даймон» (δαίμων – божество, дух-покровитель). Фактически, он открыл интуицию – одну из важнейших составляющих гениальности, но, к сожалению, эти мысли намного опередили своё время, были неправильно поняты современниками и привели великого античного мыслителя к смерти.

Целостную теорию эволюции предложил ученик Сократа, древнегреческий философ Платон в своём трактате «Государство». Он рассматривал природное неравенство людей в способностях и наклонностях как основу идеального политического устройства.

«Люди рождаются не слишком похожими друг на друга, их природа бывает различна, так что они имеют различные способности к тому или иному делу»[2], – заключает Платон, делая закономерный вывод о полезности и необходимости профессионализации деятельности. В идеальном государстве, как считал древнегреческий мыслитель, «каждому поручается только одно дело, к которому он годится по своим природным задаткам, этим он и будет заниматься всю жизнь, не отвлекаясь ни на что другое, и достигнет успеха, если не упустит время»[3]. Платон осознаёт, что потомство не всегда похоже на своих родителей и поэтому допускал для пользы государства «корректирующую селекцию». «Потомство стражей, если оно неудачно, надо переводить в другие сословия, а одаренных людей из остальных сословий – в число стражей»[4], говорит древнегреческий мыслитель, фактически приходя к оправданию идей «евгеники», получивших развитие много веков спустя. В другом месте он говорит, что « правильное воспитание и обучение пробуждает в человеке хорошие природные задатки, а у кого они уже были, те, благодаря такому воспитанию становятся еще лучше – и вообще, и в смысле переданных своему потомству, что наблюдается у всех живых существ»[5]. Отдавая должное воспитанию, философ призывал не забывать, что «относительно всякого семени или зародыша растения или животного мы знаем, что лишенные подобающего им воспитания, климата и места, они тем больше теряют в своих свойствах, чем мощнее они сами». В отношении же самого мощного семени – природной одарённости, Платон относился скептически к возможностям воспитания, справедливо считая, что юный гений с большой долею вероятности получит больше вреда, чем пользы, считая очень высокой цену даже незначительной ошибки в методике обучения и наставления.

Таким образом, обобщая мысли древнегреческого мыслителя, впоследствии развитыми его последователями – неоплатониками и стоиками, можно сказать, что гениальность иррациональна по своей природе и почти не подвластна человеку. Он способен лишь закрепить то, что дано от рождения, однако малейшие ошибки в воспитании юных дарований оборачиваются почти всегда в свою полную противоположность.

Аристотель, придерживался иной точки зрения на гениальность, считая её результатом долгого пути интеллектуального совершенствования своих врождённых задатков. «Мудрость,– утверждает Аристотель, – это и научное знание, и постижение умом вещей по природе наиболее ценных»[6]. В отличие от Платона, Аристотель верил в самосозидающую деятельность человека и её способность развивать природные способности в подлинную одарённость.

Похожей точки зрения придерживался и Гераклит со своей концепцией Логоса – смыслообразующего начала Вселенной. Он считал, что каждая душа сообщается с ним и «растит внутри себя свой собственный Логос», постигая истинную мудрость. Но найти силы на это способна лишь меньшая часть человечества.

Дальнейший прогресс в изучении гениальности обеспечила римская философия, которая не была ориентирована на внешнюю самореализацию личности и обратила больше внимания на внутренний мир человека. В Древней Греции прогрессивные идеи Сократа о «даймоне» были неверно истолкованы современниками, но римская ментальность для верного восприятия имела благодатную почву. Ведь самому слову «гений» (genius) мы обязаны латинскому языку, а так римляне именовали духа-покровителя места, семьи или отдельного человека. Как мы видим, греческое понятие «даймон» и римское «гений» совпадают по своему значению. Но римляне видели в гении человека силу не только охранительную, но и созидающую, способную привести к великим совершениям. А такое восприятие близко к современным представлениям о гениальности.

Важное открытие в области философии сделал римский философ Сенека. Если древнегреческие философы говорили исключительно о познавательных способностях души, то он впервые указал качество души, как «voluntas» –воля. Как метко заметили по этому поводу Дж. Реале и Д. Антисери, «это открытие Сенеки не обошлось без помощи латинского языка: в самом деле, в греческом языке нет термина, соотносимого адекватным образом с латинским «волюнтас».

Проблема воли в акте познания получила своё дальнейшее развитие уже в средневековой философии, что связано с пониманием Бога как творца, созидающего мир в свободном волевом акте. Человек также обладает божественным даром свободы воли, поскольку, согласно Библии, он создан Богом «по образу Своему, по подобию Божию». Поэтому в христианской трактовке одарённость, как и гениальность, понимается в самом буквальном смысле – как дар Божий, которым человек волен распорядиться для собственного блага, либо пренебречь им. Эта идея выражена в евангельской притче о трёх слугах, которые по-разному распорядились серебром, полученным от господина. (Мф. 25, 14-30). Именно этот библейский сюжет повлиял на изменение этимологии слова талант, которое первоначально обозначало меру весу благородных металлов, но уже к XI – XII вв. стало пониматься как мера способностей человека.

Однако идеи творческого самосозидания личности в западной теологии до XIV века были преданы забвению, поскольку были общеприняты представления об греховности природы человека и ничтожности его творческих усилий.

Всё начало меняться в эпоху Раннего и Высокого Возрождения. Уже Колюччо Салютати – один из предтеч гуманизма и основатель первой кафедры греческого языка во Флоренции, в своих сочинениях, «поместил в центр внимания акт воли как упражнение в свободе»[7]. А в знаменитом манифесте итальянского гуманизма – «Речи о достоинстве человека» Дж. Пико делла Мирандолы – идея свободы воли и творческого самосозидания человека даже вкладывается в уста самого Бога, напутствующего Адама: «Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь»[8].

Дальнейшее развитие представлений об гениальности связано с именем теоретика опытного научного знания, английского мыслителя Ф. Бэкона. Ф. Бэкон был уверен, «что просветление ума и свобода воли вместе возникают и вместе гибнут, и во всей Вселенной не существует более глубокой симпатии, чем та, которую испытывают друг к другу истина и добро». По мнению философа, обе силы гения – интеллект и воля, соединяются вместе в воображение. «Ибо воображение всегда предшествует произвольному движению и возбуждает его, так что оно является общим орудием и того, и другого: и разума, и воли»^. Ф. Бэкон признавал значение природной одарённости, но наибольшую роль отводил развитию познавательных способностей к воспитанию и обучению. «Наш путь открытия знаний почти уравнивает дарования и мало что оставляет их превосходству, ибо он все проводит посредством самых определенных правил и доказательств», – говорит философ в своих сочинениях.

В дальнейшем, в эпоху Просвещения, философская мысль двигалась по пути постепенного отказа от роли природных задатков в развитии гения к обоснованию идеи равных возможностей всех людей проявить себя под влиянием должного воспитания. Начало положил философ Дж. Локк, сравнивший человеческое сознание в его природном состоянии с «чистой доской» («tabula rasa»), поэтому под влиянием чувственного опыта и воспитания каждый может раскрыть свои способности и стать гением.

С этого началось оформление материалистический подход к проблеме гениальности, достигшее наибольшего развития в идеях Ж.О. Ламетри и К.А. Гельвеция. «Все люди обладают силой и напряжением внимания достаточными, чтобы стать знаменитыми людьми и если их уму предоставить одинаковые предметы, они вынесут и одинаковые суждения». В этих словах К.А. Гельвеция выражена практическая суть механистического представление о человеке как «самостоятельно заводящейся машине» (Ж.О. Ламетри), которую активно продвигали эти философы.

Несколькими десятилетиями позднее в трудах Ф. Гальтона возникают идеи о наследуемости гениальных способностей человека. В своей работе «Наследственный гений» учёный изложил результаты своих статистических исследований в области наследования выдающихся способностей и пришёл к выводу, что среди родственников гениев процент талантливых людей со способностями превышает средний процент среди остального населения. Закономерно, что Ф. Гальтон после таких результатов задумался о возможности совершенствования человеческой природы путём выведения расы особо одаренных, умственно и физически развитых людей. Но идеи евгеники всегда вызывали и вызывают оживлённые споры в научных кругах, а в наше время, в связи с успехами генной инженерии, они только набирают оборот.

Второе основной подход к рассмотрению проблематики гениальности зародился ещё во времена Античности, но и в эпоху Просвещения он не утратил актуальности и привнёс много нового в понимание природы гения.

Одним из представителей данного подхода был французский просветитель и философ Ж.-Ж. Руссо. Он известен тем, что отрицал благотворное влияние культуры и призывал больше доверять тому, что изначально заложено в натуре человека. По мнению Ж.-Ж. Руссо, наличие различных природных задатков у каждого человека, но он не видел в этом проблемы, а более того, видел мощный стимул в воспитании и самовоспитании каждого человека, призывая «подражать великим примерам, а не следовать бесполезным системам».

Самый большой вклад в изучение гениальности внёс другой яркий представитель идеалистического подхода – родоначальник немецкой классической философии И. Кант. В своих философских работах он представил целостная концепция одаренности, включающая характеристику ее видов и свойств, а также обоснование градации природных способностей.

Так, в трактате «Критика способности суждения» И. Кант выделил сущностное свойство гения – оригинальность или творчество, противопоставляемые им подражательности. Именно здесь философ видел отличие гениальности от таланта, где последний неизбежно сопряжён с подражательностью. На этом основании И. Кант ограничил сферу самореализации гения одним лишь искусством, считая, что только ему невозможно научиться и подделать. Однако же истинный гений, по мнению философа, – это не только соединение разума с оригинальностью, но и обучаемость, поскольку «гений может дать лишь богатый материал для произведения изящного искусства, но его обработка и форма требуют воспитанного школой таланта»

Прямое продолжение идей И. Канта мы находим в сочинениях немецкого мыслителя Г.В. Гегеля. В своём трактате «Энциклопедия философских наук» он развивает идеи своего предшественника, а также проводит чёткую градацию между такими близкими понятиями, как талант и гениальность, понимаемая им как высшая форма одаренности, проявляющаяся в способности к творчеству.

Необходимо выделить важную особенностью идеалистического направления – рассмотрение, в основном, художественного гения, в отличии от научного, понятие которого прочно утвердилось только в XX веке. Это связано с тем, что в искусстве гениальность являет собой очень яркий пример для анализа.

В XIX веке были заложены и первые теории, основывающиеся на предполагаемых первопричинах гениальности. Так, немецкий философ А. Шопенгауэр в своих «Максимах»(1851) детально рассмотрел проблему феноменологии гениальности, где представлял достижения гениев как результат уникального сочетания врождённых способностей, которые могут проявиться при благоприятных условиях среды. Позднее эти идеи легли в основу теории качественного превосходства, объясняющую природу гения.

А итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо своим научным трудом «Гениальность и помешательство» всколыхнул общественность своей патологической теорией гениальности, где основным первоэлементом гения была названа психическая патология организма.

В конце XIX – XX в. в философии возникает рациональная тенденция к объяснению гениальности, что связано с усилением влияния естественных наук на гуманитарные дисциплины. Бурное развитие физиологии высшей нервной деятельности, психологии, социологии, психоаналитики привели к накоплению огромного массива эмпирических данных. Которые заставляли совершенно по новому взглянуть на проблематику гениальности, которая стремительно утрачивала свой мистический ореол и превращалась в крайне противоречивое субнормальное состояние личности.

Появились целые группы теорий, пытающихся объяснить первоначала гениальности – теории качественного превосходства (А .Шопенгауэр, Р.У. Эмерсон и Т. Карлейль), патологические теории (Ч. Ломброзо, Э. Кречмер, В.П. Эфроимсон) , психоаналитические теории (З. Фрейд, Э. Фромм и К. Хорни) и современные теории количественного превосходства.

Патологическим теориям, которые оспаривают статус гениев как нормальных и здоровых членов общества, будет уделено отдельное внимание в данной научной работе.

Под влиянием научно-технической революции наука получила возможность экспериментальной проверки многих теорий, в том числе и связанных с гениальностью. Приоритет в практическом изучении гениальности перешёл к таким пограничным наукам, как нейрофизиологией, нейропсихологией, биоинженерия, которые занимаются моделированием психических процессов и конструированием искусственного интеллекта, изучением работы мозга человека, попутно накапливая множество эмпирических данных, позволяющих существенно продвинуться в понимании природы таланта и гения. Философии же остаётся теоретическое осмысление накопленных данных и размышления о возможных нравственных и социальных проблемах в ходе реализации различных практических задумок других наук.

Подводя итог истории изучения гениальности, можно выделить три основные вещи. Во-первых, гениальность трансформировалось из мистического божественного дара в противоречивую форму некого творческого безумия. Во-вторых, философия уступила приоритет в изучении проблемы гениальности сначала дочерним наукам, таким как психология и социология, а затем различным современным прикладным наукам «на стыке», вроде нейропсихологии, нейрофизиологии и ряду других. И, наконец, в изучение гениальности ещё не закончилось и в понимании этой проблемы ещё много вопросов и белых пятен.