Постижение иррациональной сущности страха и тревоги в неклассической философии

В неклассической философии, пришедшей на смену иррационализму, дается совершенно новое понимание страха смерти. А. Шопенгауэр рассматривал страх с точки зрения волюнтаризма. Он считал, что страх смерти является противоположной стороной воли к жизни. Страх смерти несет в себе и биологически основанную положительную роль, так как заставляет человека избегать различный опасностей. А. Шопенгауэр даже называет страх смерти одной из величайших эмоций, так как благодаря ему человек стремиться избегать опасностей и подтверждает наличие воли в жизни.

Волюнтаризм в интерпретации А. Шопенгауэра тесно переплетается с представлениями индусов о перерождении и элементами эпикуреизма. Подобно эпикурейцам, А. Шопенгауэр доказывает, что смерть не является злом, ибо она «нисколько нас не касается». Мыслитель выдвинул несколько аргументов против страха смерти. Во-первых, если человек испытывает страх при мыслях о небытие после его рождения, почему его не пугают мысли о небытие до его рождения, ведь его тогда не было, а эти два вида небытия практически ничем не отличаются друг от друга. Во-вторых, страх смерти не возникает и от того, что человек чувствует неуемную «жажду бытия», вызванную желанием существовать в этом мире, так как концепция бессмертия души переплетена с представлениями о лучшей жизни. Данные аргументы для А. Шопенгауэра также являлись и рациональными доводами против иррациональной воли, доводами рассудка, «не подкупленного волей». Мыслитель имел четкое убеждение, что иррациональное слепое стремление к жизни легко можно преодолеть знанием, которое способно открыть человеку недолговечность и ничтожность его существования, бессмысленность желаний ухватиться за мгновение жизни. А. Шопенгауэр утверждал, что стрежень живого существа составляет иррациональная основа, которая противоположна всему рациональному, побеждающему страх перед небытием.

В общем, настоящее знание о сути бытия человека, о его жизни – это и есть средство, которое способно освободить человека от страха смерти.

Это может звучать парадоксально, но А. Шопенгауэр считал, что разум и рациональное знание, избавив человека от страхов, помогают понять иррациональную сторону жизни.

Для просвещённых людей доказательством вечной жизни является идея о круговороте жизни. А. Шопенгауэр, основываясь на традициях индуистской философии, считал, что истинная жизнь никуда не исчезает одновременно с гибелью живых тел. Несмотря на то, что стремление к жизни вызывает страх смерти, оно существует в настоящем, что есть истинное воплощение родового начала, которое не исчезает и не стареет.

Философ считал, что обрести бессмертие и избавиться от страха смерти можно лишь растворив свою индивидуальность в роде, так исток воли к жизни заключен именно в нем. А. Шопенгауэр относился к индивидуальности как одному из самых ничтожных качеств. Потому что индивидуальность, по его мнению, временное явление относительно человеческой жизни, а воля – это нечто постоянное, это его сущность, это «вечное в человеке». Недопонимание этой истины и вызывает страх смерти. Поскольку «человек имеет корни своего бытия в роде», а смерть рассматривалась лишь как переходный момент между индивидуальностями. «Смерть – это миг освобождения от односторонности индивидуальной формы, которая не составляет сокровенного ядра нашего существа»[18].

Очевидно, что А. Шопенгауэр в этих вопросах был солидарен с Г. Гегелем. Он также разделял мнение, что необходимым условием преодоления страха является сопричастность индивидуального бытия общему, а абсолютный дух он сравнивал с иррациональным круговоротом жизни.

Ф. Ницше в своей «философии жизни» еще больше развил идеи волюнтаризма в философском иррационализме. Он не принимал догмы, которые парализуют стремление к истине и способствуют возникновению страха («заболевание воли»). В своих произведениях, которые в то время называли «школой мужества и дерзости», Ф. Ницше опровергал традиционную мораль, а вместе с ней и классический рационализм, также он не побоялся высмеять страх перед возможностью подвергнуть критике признанные догматы. Свободный ум, который не признает веры, несмотря на то, что имеет «опасную привилегию жить риском», но все-таки обретает свободу от различных таинств (потусторонних, половых отношений, власти), которые относятся к непознанной истине. Человек лишь тогда способен обрести волю к жизни и волю к истине, когда откажется от бездумного подчинения долженствующим событиям. Ф. Ницше считал, что высшая степень свободы – это избавление от страха перед самим собой. Вот почему он говорил: «Ты должен стать тем, кто ты есть»[19].

В экзистенциализме, С. Кьеркегор разграничивает страх перед чем-то конкретным и страх, характерный только для человеческой личности такой, как страх «действительности свободы», «возможности для возможности», которому мыслитель придает онтологическое значение, обусловленное конечностью человеческой жизни. С. Кьеркегор оценивал страх с духовной стороны. Он считал, что именно страх помогает познать человеку христианскую веру. По его мнению, сущность страха определяется как единство низменного и высокого, вечного и временного в человеческой душе. Благодаря этому единству противоположностей человек способен сделать выбор между добром и злом. Человека нельзя определять, как «ни ангела, ни зверя», вот почему вызываемый чувством свободы страх «обнаруживает судьбу». Судьба же в свою очередь мгновенно ускользает от нас. С. Кьеркегор определял страх как вечное стремление к познанию мерцающей сущности, бесконечных превратностей судьбы, ожидающих осуществления. Фатальность судьбы можно преодолеть лишь случайностью в свободе души.

С. Кьеркегор доказывал, что каждое состояние, достигнутое человеком не может считаться законченным, а только промежуточным звеном в бесконечном процессе осознания духовности. Страх является отражением обретения этой духовности. «Страх – это определение грезящего духа»[20]. «Дух «грезит», но эти грезы суть Ничто. Чем ближе дух знакомиться с этим Ничто, тем больше страхов им овладевают. Судьба – это «Ничто страха». Постоянное, неудержимое стремление человека к будущему может сопровождаться лишь страхами, так как свобода имеет лишь потенции, направленные в будущее.

Поэтому особое значение для человека приобретает мгновение его жизни, открывающее смысл бытия в испытании свободой, побуждающей к поступкам, противоречащим разуму, но соответствующим вере. Именно так поступил «рыцарь веры» Авраам, действовавший, по словам С. Кьеркегора, «силой абсурда», понятного лишь ему одному. Индивидуальный путь к вере, по С. Кьеркегору, открывает величайшее одиночество человека, ибо личную «ужасную ответственность» никто не в силах распознать, за исключением подвергшегося испытанию. Восхождение к вере требует готовности к страху, поскольку человек не может опереться на других. Но живя среди других, каждый раз вынужден самостоятельно принимать решение о личном выборе.

В этом выборе и страхе человек обретает себя. И освобождение от страха осуществляется не рациональным познанием, а его преодолением в вере, превозмогающей законы конечного своей алогичностью. Опираясь на парадоксальность христианской философии тертуллиановского толка («вера начинается там, где прекращается мышление»), С. Кьеркегор стремился диалектически осмыслить феномен страха, демонстрируя иррациональность той области бытия, к которой страх ведет человека.

Высказанные С. Кьеркегором идеи о роли страха в судьбе человека нашли развитие в философских теориях экзистенциалистов ХХ века. У М. Хайдеггера разграничение понятий страха и ужаса приобретает онтологический смысл, связанный с «метафизическим вопрошанием» о Ничто. Страх, или боязнь – это характеристика сущего. Ужас, напротив, есть состояние, позволяющее человеку выйти за пределы сущего как ограниченного мира. Именно благодаря ужасу человеку открывается Ничто. В этой связи в философии М. Хайдеггера обнаруживается тенденция к онтологизации психофизиологических признаков ужаса.

Согласно М. Хайдеггеру, Ничто является условием «возможности раскрытия сущего как такового для человеческого бытия». Поскольку конечность жизни человека не позволяет ему решиться на встречу с Ничто, именно ужасу отводится роль средства преодоления ограниченности человеческого существования, возможного при встрече с Ничто. «Выдвинутость нашего бытия в Ничто на почве потаенного ужаса есть перешагивание за сущее в целом: трансценденция»[21].

Ужас для М. Хайдеггера есть средство встречи человека с бытием как Другим, которое неведомо для человека, живущего в предметном мире, в здешней реальности. Ужас позволяет человеку постичь опыт бытия как Другого и путем трансценденции открывает человеку сознание бытия, того, что «есть».

В теории Ж.-П. Сартра, возлагавшего на человека ответственность за собственное существование и за судьбу других людей, тревога непосредственно связана с понятием свободы как возможности выбора. «Покинутость» человека означает, что его будущее неизвестно и предполагает, что человек вынужден выбирать его самостоятельно. Эта свобода связана с ответственностью, возникающей в момент выбора, последствия которого еще не определены. Именно поэтому ответственность за себя и за других сопряжена с тревогой. При этом тревога является «условием действия», поскольку предполагается множество возможностей, ценность каждой из которых становится понятной лишь в момент выбора.

Также, как и свобода выбора, тревога является постоянным состоянием, свойственным человеческому существованию. Неотчуждаемый от человеческого существования характер тревоги обусловлен необходимостью выбора, отсутствием оправдания выбора и ответственностью. Поэтому Ж.-П. Сартр сделал вывод: «Человек – это тревога»[22].

К. Ясперс рассматривал феномен страха в рамках философского осмысления проблемы будущего. Страх в учении К. Ясперса выступает атрибутом историчности человеческой жизни. Осознание будущего является компонентом рефлексии, неизбежность которой обусловлена необходимостью ясно представлять себе перспективы своей жизни. Страх лишает человека «ложного покоя», вносит движение в инертную жизнь человека и заставляет его задуматься о своей судьбе. Поэтому страх в концепции К. Ясперса является феноменом, стимулирующим человека не только к размышлению о собственной судьбе, но и дающим человеку возможность остаться самим собой, сохранить свою идентичность. Если человек в нестабильных условиях берет на себя инициативу, он преодолевает страх посредством «трансцендентно обоснованного самосознания свободы». Если же человек ищет спасения от страха в подчинении, страх трансформируется в механизм этого подчинения. Поэтому страх необходим человеку: «Страх следует принять. Он – основа надежды»[23].

Жизнь человека в обществе характеризовалась К. Ясперсом как неподлинное существование. В силу мимолетности связей между людьми, отсутствия доверия к другим людям, постоянной угрозы «быть брошенным» в человеке поселяется одиночество, страх жизни и перед жизнью. Само существование – это «постоянное ощущение страха». Такой страх может быть преодолен лишь «страхом экзистенции за свое бытие». «Страх экзистенции» противопоставляется К. Ясперсом страху жизни как средство обретения человеком своего подлинного существования. Поэтому жизнь в обществе для К. Ясперса иррациональная слепая воля к жизни преодолевается знанием, открывающим человеку ничтожность и кратковременность его существования, бессмысленность желания уцепиться за мгновения жизни. К. Ясперса способна парализовать экзистенцию, уничтожить «человека как экзистенцию».

Таким образом, К. Ясперс рассматривал страх как положительное состояние, заставляющее человека обратиться к рефлексии и позволяющее человеку обрести свою сущность, противопоставленную жизни в предсказуемом, ограничивающем подлинное существование обществе, где господствует отчуждение.

Для описанного выше периода характерна одна общая черта – мыслители уже пытаются изучить страх каждого индивидуального человека, а не общества в целом. Наиболее интересными, по нашему мнению, являются размышления Ф. Ницше, который считает, что для того, чтобы избавиться от страха и получать удовольствие от жизни, человек не должен жить, слепо подчиняясь существующим догматам. Я считаю, что если бы все мы жили, не оспаривая труды великих авторитетных деятелей, то все человечество стояло бы на месте и не развивалось. Именно индивидуальная личностная «непокорность» помогает обществу сделать мощный рывок в развитии. Над тем же Г. Фордом насмехались за то, что он пытался создать «карету, которая поедет без лошадей». Чудаками считали Можайского и братьев Райт, которые пытались сделать аппарат, который бы парил в небе, как птица. Странным считали и Теслу, подарившего человечеству мир радиотехники и электроники. С недоверием смотрели на Циолковского, открывшего дорогу в космос. Таких примеров можно привести сотни, но все они позволяют утверждать одно – человечество двигает вперед гениальность отдельных индивидуумом.