Глава 7. ГЛАВА ГОСУДАРСТВА 9 страница

Что касается эпохи классического капитализма и современного этапа капитализма акционерных обществ, то на первый ряд выступают экономики государств, которые конкурируют с помощью ценовой войны за покупателя и использованием «системы раннего предупреждения». Военная составляющая государств, несмотря на свою функциональную значимость, стала серьезно зависеть от экономического и технологических потенциалов систем.

Для России же свойственно перманентное подавление конкурентных отношений внутри общества со стороны государства. В русской истории это выразилось в закрепощении крестьян, посадских горожан, монахов, для того, чтобы предотвратить разорение хозяйствующих помещиков (считай вооруженных воинов) — то есть, запрет на самовольное передвижение рабочей силы между хозяйствующими ячейками общества для недопущения конкуренции между ними и разорении худших из них. Привилегированное положение дворянского сословия в России было следствием выполнения административных, а не конкурентных функций, поскольку сословия различались повинностями, между ними распределенными, а не правами. Поэтому можно говорить о неконкурентном характере отечественной системы управления.

Однако у отечественной модели управления есть множество исторических достижений, которым нет аналогов в истории других государств. Это, в первую очередь, — «петровские реформы», выведшие страну в разряд великих держав, период советской индустриализации, экстренная эвакуация экономики в начальный период войны и перевод ее на военные рельсы в кратчайшие сроки, послевоенное восстановление страны и т. д.

К управленческим факторам, которые способствовали обеспечению подобных результатов, относятся: мобилизация и перераспределение ресурсов на ключевые, приоритетные направления; создание централизованных контрольных структур; автономность низовых подразделений. В России административный аппарат как нигде в других странах, всегда отличался неограниченными мобилизационными возможностями. Особенно эти возможности проявлялись в условиях внешней опасности. По свидетельству иностранцев, побывавших в средневековой России, обыкновенное число конного войска московского государя превышало 200000 человек. Численность войска была велика сравнительно с численностью населения страны.[281]

В контексте вопроса о мобилизации ресурсов необходимо упомянуть институт «полюдья» как традиционно сложившийся механизм присвоения прибавочного продукта на территории Древней Руси, когда князь приезжал с сильной дружиной и подданные платили дань из-за угрозы реального применения военной силы. Вполне известный случай, когда князь Игорь прибыл к древлянам за вторичной данью с малой дружиной, то был просто уничтожен. Подобный сбор налогов князем и его дружиной со всех подчиненных ему земель происходил минимум раз в год, и этот механизм со временем только укрепился.

Использования полюдья как единственно возможного механизма сбора налогов, диктовало необходимость централизованного управления армией и госаппаратом. Таким образом, полюдье как механизм присвоения прибавочного продукта стал фактически основой государственного управления. Централизация позволяет сконцентрировать ресурсы на приоритетных направлениях, которые отстают от мирового уровня.

Однако конкурентная борьба все же имела место в определенных сферах жизнедеятельности внутри общества. Военная реформа была одним из важнейших звеньев в цепи государственных преобразований начала XVII века. Именно в армии и на флоте в ходе петровских преобразований профессиональная карьера стала возможной благодаря личным воинским заслугам, а не принадлежности к знатному роду. К тому же служба избавляла от рабства, и при Петре являлось много «охотников» из беглых крепостных. Здесь также наблюдалась автономия в низовых воинских подразделениях, относящихся к кадровым вопросам. Речь в данном случае идет о баллотировке офицеров, которая позволяла выбрать лучших представителей офицерского корпуса. Данная петровская система была, в определенном смысле, эффективной, она предполагала открытые дебаты по кандидатуре, альтернативное и тайное голосование всех офицеров воинского подразделения. Также использовалась система личного поручительства, которая предполагала ручательство честью. Именно введение Петром I конкурентных преимуществ в вооруженные силы ознаменовало победы русского оружия в XVIII–XIX веках и дало России целую плеяду величайших полководцев и флотоводцев. В эту эпоху армия научилась воевать не числом, а уменьем, военная научная мысль внесла уникальный вклад в мировое военное искусство.

Управление армией осуществляли в начале XVIII века Разрядный приказ и Приказ военных дел, созданный для руководства полками «нового строя». Обеспечением армии ведали Приказ генерал-комиссара, Приказ артиллерии (1700 г.) и Провиантский приказ (1700 г.). Стрельцами ведал Приказ земских дел.

После создания Сената часть военного управления переходит к нему, а также часть Военной канцелярии, созданной из слившихся военных приказов. Централизация военного управления завершилась созданием Военной коллегии (1719 г.) и Адмиралтейства (1718 г.). В 1719 году вводится изданный в 1716 году Устав воинский, регламентировавший состав и организацию армии, отношения командиров и подчиненных, обязанности армейских чинов. В 1720 году был принят Морской устав.[282]

Территориальный характер носила система комплектования вооруженных сил. В 1711 году полки были расписаны по губерниям и содержались за счет этих губерний, где каждый полк имел свой определенный круг комплектования — провинцию, дававшую полку свое имя. Россия стала единственной страной, имевшая в начале XVIII века территориальную систему, к которой в последствие перешли все страны.

Таким образом, Петр I сохранил основной принцип устройства русских вооруженных сил — принудительный характер обязательной воинской повинности, резко отличавшийся во все времена от наемно-вербовочной системы западных стран.

Привлечение конкуренции внутрь государства, а затем, вне общества, связанное с военной политикой, можно проследить в наполеоновской Франции. Цель Французской революции открыла пути обогащения не только благородным по рождению, что явилось событием интернационального масштаба, имеющим огромное историческое значение. «В армиях Наполеона были люди, которые вознеслись на вершину власти, став, например, за десять лет герцогами из фермеров или из юнг. Подобных примеров не было в армиях Габсбургов, Гогенцоллернов или Романовых, или среди англичан — в армиях тех стран, где социальная структура была в равной степени и жесткой, и неизменной. И именно это, а не только полководческие таланты командиров, объясняет победы Маренго, Ульма, Аустерлица, Ауэрштадта, Йены, Фриланда и Ваграма».[283] Идеологические и институциональные факторы Французской революции обусловили массовое вливание в военные и государственные структуры Франции лучших представителей побежденных наций, что позволило к 1812 г. создать Великую армию «двадесяти язык».

Однако тот мощный толчок конкурентных отношений в русской армии, который «заложил» Петр Великий, позволил выдержать и натиск Наполеоновского вторжения, и изгнать армию неприятеля за пределы страны.

К середине XIX века конкурентный тип отношений в русской армии изменился и, Россия с этого момента перестала выигрывать крупные войны. По оценкам отечественных историков последним русским генералом, который мог бы вполне легитимно возглавить русскую армию, как Кутузов в 1812 году, был герой русско-турецкой войны 1877 — 1878 годов М.Д. Скобелев. Во всех остальных войнах до крушения Российской империи в вооруженных силах, конечно, были талантливые, способные офицеры, но это были офицеры уровня командиров полков, максимум — дивизий. У этих офицеров не было возможности пробиться в высший эшелон военного командования и повлиять на выработку стратегии и военной доктрины. После первой мировой войны именно этот класс офицерского корпуса русской императорской армии образовал две армии абсолютного нового типа — Красную армию и армию Белого движения в ходе гражданской войны. После деградации императорской армии как института, развала промышленности, всей экономической инфраструктуры сам факт создания абсолютно новых вооруженных сил с обеих сторон, и за кратчайший срок, является серьезным управленческим успехом, то есть, то, что в более благоприятных условиях прежнее государство сохранить было не в состоянии, в крайне экстремальных условиях проявилось во всей полноте и силе.

Гражданская война явилась борьбой на выживание двух систем и породила новую конкурентную среду. Наиболее лучшие представители офицерского корпуса царской армии возглавили командные высоты всех уровней обеих армий. Причем в Красную армию влились 60% офицерского состава, а 30% — в Белую, которая даже не имела единой структуры. Данное соотношение показывает, что конкурентные отношения имели большую мобильность в Красной армии. Еще одна из ключевых причин, приведших к поражению белого движения, именно институциональная, так как большевики, в отличие от своих политических конкурентов, изначально обладали «партией», которая придала высшую степень организации всех силовых структур советского государства. Даже белый и красный террор принципиально различались. «В использовании самых эффективных средств борьбы, например, террора, красные были намного смелее и последовательнее по сравнению с белыми. Красные превратили террор в систему, доведенную до логического завершения, в двигатель своих планов. Они этого не убоялись. А вот белый террор, по сравнению с красным, отличался какой-то судорожностью. Он возникал чаще из-за недисциплинированности войск, слабости белой власти или как акт мести — но не как стройная система».[284]

Отдельно необходимо отметить создание параллельных управленческих структур, повышающих функциональный эффект. Появился данный институт в России в период реформ Ивана Грозного «преимущественно» в силовых институтах и связан был с системой «назначения» на должности — местничеством. Дело в том, что на качестве военной политики сказывались местнические порядки. На высшие командные посты назначались наиболее родовитые и знатные вельможи, что было ключевым критерием отбора. Данное обстоятельство по-разному отражалось на результатах военных действий. Введение новых законов, так называемых «приговоров», при сохранении местничества, которое невозможно было отменить, внесли определенные преобразования в структуру военного командования. «Новые законы позволили правительству назначать в товарищи к главнокомандующему менее знатных, но зато более храбрых и опытных воевод, которые отныне ограждались от местнических претензий всех других воевод».[285]

Использование параллельной управленческой структуры в силовых институтах зарекомендовало себя достаточно «эффективно», особенно в критические периоды истории, и стало применяться затем и в гражданских сферах управления. Можно привести множество примеров параллельных управленческих структур — «опричнина» при Иване IV, введение института «фискалов» при Петре Великом, использование института «комиссаров» в период гражданской войны, Совет Безопасности при президенте Б.Н. Ельцине, команда представителей спецслужб («силовиков»), созданных в рамках федеральных округов при президенте В.В. Путине.

К тому же зачастую подобную роль выполняли многие смежные институты, у которых пересекались общие профессиональные функции и интересы — это, например, традиционное противостояние органов правопорядка и вооруженных сил (царской охранки и разведки Генерального штаба; КГБ и ГРУ (Главное Разведывательное Управление). К этому необходимо добавить, что зачастую в качестве дополнительной структуры могла добавляться и репрессивная структура. Например, специальные группы ВЧК, сформированные Дзержинским, в экстренном порядке проверяли работу любых административно-хозяйственных учреждений. В условиях тоталитарного режима ВЧК, ГПУ, НКВД, МВД, МГБ являлись авангардом «диктатуры пролетариата», под властью которых находилось все общество, включая партию и вооруженные силы. Политический союз армии и партии стал возможен после смерти Сталина, когда этот союз «…сделал возможным поголовное уничтожение ведущих чинов чекистского корпуса во главе с тремя министрами госбезопасности Меркуловым, Абакумовым и Берия, осуждение их преступлений, как и преступлений их вдохновителя и организатора Сталина на двух съездах партии — XX и XXII».[286]

С того момента КГБ был серьезно дискредитирован и превращен во вспомогательный орган верховной власти партийного аппарата. При Хрущеве членов КГБ не вводили в состав ЦК (Центрального Комитета), а глава КГБ Семичастный являлся лишь кандидатом в члены ЦК. Только после смещения Хрущева произошла «реабилитация институции» КГБ. Что касается армии, то именно ей была обязана страна и вождь за победу над фашизмом, офицерский корпус был молодым, профессиональным, и он принял активное участие в политической борьбе за власть. Апогеем вершины политической власти явилось назначение Г.К. Жукова членом Президиума ЦК и ликвидация последним института политработников как параллельной структуры.

В брежневский период политическая власть армии укрепилась введением министра обороны маршала Гречко в Политбюро. С того момента времени в компетенцию армии входили вопросы стратегического планирования и руководства, определение и планирование объектов ВПК (Военно-Промышленный Комплекс) в экономической системе, установление политики в странах ОВД (Организация Варшавского Договора), установление приоритетов внешней политики СССР.

Таким образом, необходимо признать, тот факт, что управленческие механизмы и структуры, которые были образованы в России в мобилизационном и нестабильном режиме, как правило, в период военных действий — имеют высокую степень исторической устойчивости.

В сравнительном аспекте между отечественными и зарубежными силовыми структурами существуют системные различия. Они в первую очередь исторически обусловлены разным сочетанием государственной централизации и децентрализации. В период Средневековья феодальный строй Европы преобразовал внешнюю конкуренцию на внутренний государственно-общественный уровень. Войны между государствами перестали иметь первостепенное значение в качестве главного двигателя прогресса. «Образовалось множество европейских центров власти, центров влияния — одни преобладали политически, другие экономически, третьи в религиозной сфере. Общество стало сложным, конкурентным, и столкновения на границах государств потеряли свое значение для прогресса. Европейцы научились в один и тот же момент времени совмещать централизованное и децентрализованное управление…»[287]. Именно конкурентные сферы жизнедеятельности Запада стали децентрализованными, и образовали отдельные корпорации по профессиональному признаку. «Каждый цех-корпорация диктовал своим членам правила ведения бизнеса, стандарты качества товаров, их количество и цены продажи. У корпорации были свои органы самоуправления, выступавшие от лица всех, свои суды, церкви, система взаимопомощи и социального обеспечения»[288]. Русское общество в отличие от западного не может одновременно эффективно сочетать централизованные и децентрализованные структуры. Строгая централизация в российской системе управления является приоритетной, что обусловлено геополитическими факторами, а модернизационные скачки всегда реализовывались переходом системы управления в режим нестабильности.

В корпоративной системе средневековой Европы силовые институты были представлены вооруженными наемными профессионалами, малочисленными по своему составу, и максимально эффективные в военном искусстве. Военное дело стало, прежде всего, доходной профессией.

В основу военной системы России был положен принцип всеобщей воинской повинности. «Московская рать явилась первой национальной армией в мире, подобно тому, как петровская армия весь XVIII век была единственной национальной армией в Европе».[289] Россия в XIX столетии окончательно сформировалась как континентальная держава, безопасность и самостоятельность которой, напрямую влияла на суверенность и безопасность Евразии. Обладая огромными пространствами с сухопутными границами и ограниченным выходом в мировой океан, Россия обязана была иметь многочисленные и боеспособные сухопутные войска, так как она географически открыта и соответственно уязвима со всех направлений, то есть военной экспансии стран вероятного противника. Централизованная система управления вполне соответствовала геополитическим и военно-стратегическим задачам государства и обеспечивала высокую мобильность вооруженных сил. Данное обстоятельство еще в Крымскую войну 1853–1856 гг. продемонстрировала всему миру, что Россия в состоянии отразить агрессию вооруженных сил союзной коалиции на пяти театрах военных действий.

Центральная стратегическая позиция России объективно вынуждает ее для своей безопасности создавать на базе приграничных стран, так называемый «буфер» в виде военно-политических блоков, чтобы не допускать военных действий на своей территории. К тому же контроль этих территорий со стороны России не допускает создание «санитарных кордонов». Все это обосновывало содержание самой многочисленной армии в мире, которая могла комплектоваться только путем всеобщей воинской повинности.

Если сравнивать структуру вооруженных сил России и ее геополитических противников, таких как Великобритания, США, то наблюдается различия в пропорциях видов вооруженных сил. Великобритания, а затем США как страны, имеющие неограниченный выход в мировой океан, для своего экономического процветания создали самые мощные ВМС (военно-морские силы), позволяющие контролировать морские транспортные пути коммуникаций. Именно ВМС стали ключевым видом вооруженных сил этих стран, который всегда использовался как силовой инструмент для создания и сохранения колониальных систем, формирования и трансформации мирового экономического рынка.

Сухопутные силы имелись в ограниченном количестве, которые комплектовались на добровольной основе и использовались, как правило, в локальных военных кампаниях и подавлении мятежей в колониальных территориях.

Что касается России, здесь пропорция обратная — очень крупные сухопутные войска, которые практически всегда использовались в полном объеме со второй половины XVIII века в европейской политике. Русский военно-морской флот был малочисленным по своему составу, однако уже с момента своего образования он зарекомендовал себя на самом высоком уровне, нанеся сокрушительные поражения флоту Карла XII в Северной войне. Русский флот за всю свою историю участвовал в 29 крупных морских эскадренных сражениях, и в 28 он вышел победителем (за исключением Цусимского сражения).

Геополитический фактор оказался влияющим на пропорциональные соотношения видов вооруженных сил и в период «холодной войны». Военно-стратегическая ядерная триада, на базе которой и устанавливался ракетно-ядерный паритет между СССР и США, включала в себя стратегические ракеты наземного базирования; атомные подводные лодки; стратегическую авиацию. США, как морская держава, превосходила Советский Союз по количеству атомных подводных лодок и стратегических бомбардировщиков, однако уступала ему по количеству стратегических ракет наземного базирования.

Отечественный геополитик Е. Морозов, исходя из исторического и современного опыта военной политики англо-американцев, выделил шесть основных принципов их военной стратегии. «1. Ведение военных действий в непосредственных экономических интересах своей страны с использованием идеологии только в качестве пропагандистского прикрытия. 2. Использование экономической блокады в качестве основного способа стратегических действий. 3. Уклонение от решительных столкновений с главными группировками вооруженных сил противника. 4. Перекладывание основной тяжести борьбы с вооруженными силами противника на своих союзников. 5. Достижение победы за счет разрушения экономики и терроризирования населения государства противника. 6. Стремление к вытеснению из конкурентной борьбы, как противника, так и союзника».[290]

Водные пространства для «атлантистов» являются с одной стороны экономически выгодным пространством, так как морской транспорт до сих пор самый дешевый в плане издержек, с другой стороны − естественной преградой от внешнего вторжения. Великобританию в обеих мировых войнах спасало ее островное положение и военное господство на море. Соединенные Штаты отделены океанами от какого-либо противника. Всеобщая воинская повинность как форма комплектования вооруженных сил США вводилась в периоды гражданской и мировых войн, что для всего периода существования страны срок крайне небольшой, то есть, в своей основе, вооруженные силы формировались на добровольной основе. Отсутствие военных противников на континенте и строгая внешняя политика «изоляционизма» позволяла содержать немногочисленную профессиональную армию. Однако после Второй мировой войны, когда США стали преемником Британии как мировой державы, и столкнулись с мировой системой социализма, им пришлось постоянно расширять свое военное присутствие в различных точках планеты, что в свою очередь было возможно с введением всеобщей воинской повинности.

Переводу американской армии полностью на контрактную основу способствовали неудачные боевые действия во Вьетнаме, где боевые потери и систематическая ротация войск требовали постоянного пополнения воинского контингента, к чему американская военная система была не готова. К этому можно добавить, что порядка 60% расходов военного бюджета того периода времени приходилось на содержание личного состава, который постоянно увеличивался в ходе эскалации войны. То есть содержание многочисленной и плохо обученной армии, которая несет большие потери, вызывая тем самым недовольство в широких слоях американского общества, оказалось экономически невыгодным. Переход в 1973 году на добровольное комплектование вооруженных сил США способствовал образованию конкурентной среды в армии, что в перспективе дало свои результаты.

Российские вооруженные силы на современном этапе пребывают примерно в том же состоянии, что и американские в период «вьетнамского синдрома».

6. Военно-промышленный комплекс. Военная политика, как никакая другая, способна тесно взаимодействовать с ее разновидностями, а при определенных условиях интегрируется с технико-экономической системами. Это относится в первую очередь к военно-экономическим, военно-техническим, военно-научным аспектам политики.

С экономической точки зрения вооруженные силы являются достаточно большой статьей расходов для государственного бюджета. В разных государствах в ходе исторического процесса были различные альтернативы обезопасить себя от внешней агрессии. Это, в частности, может быть объединение вооруженных формирований союзных государств в одну большую армию, привлечение наемных военных профессионалов, создание военизированного государства по образцу античной Спарты.

Однако коалиция союзных государств, явление не всегда надежное — в самый критический момент собрать союзные армии в единое целое не всегда получается; к тому же вчерашний союзник сегодня может оказаться противником. Что касается наемников, то, как показывает исторический опыт, наемная армия перестает быть дееспособной как только противник оказывается сильней или когда наемник не получает во время свою плату за наем. Милитаризированное государство, имеющее регулярную армию в состоянии не только обезопасить себя от вероятного противника, но, и, как правило, со временем само приступает к военной экспансии. Здесь существует другая сторона медали — милитаризированное государство не может долгое время удерживать покоренные территории, оно экономически надрывается, так как содержание огромной армии становится «обузой» для государства.

Поэтому именно военная мощь государства долгое время являлась главным критерием влиятельности страны на мировой арене; посредством военного фактора определялся его статус. С древних времен именно через захват и разрушение сложившихся базовых ячеек-государств шел общественный прогресс.

Феномен войны имеет разные стороны бытия. С одной стороны — она действительно является продолжением политики другими средствами. Война — это игра наличными средствами (как материальными, так и духовными), которые имеет государство в данный момент времени. И в зависимости от того, насколько достаточны эти средства и как умело ими распоряжаются главы государств, зависит исход военной кампании.

С другой стороны, любая военная кампания имеет экономическую подоплеку, то есть интересы воюющих сторон всегда преследуют интересы экономического характера. Экономические дивиденды, полученные от результатов военных действий — это та прибыль в государственную казну, которая может компенсировать расходы на армию. Поэтому государственным деятелям необходимо правильно определить свои интересы, главные приоритеты, грамотно разработать стратегию военно-политических действий, чтобы впоследствии иметь экономические выгоды.

Известный английский военный теоретик Лиддел Гарт, справедливо утверждал, что если расходы на военные действия превысили экономические дивиденды ее результатов, то война считается проигранной, даже если вражеская армия была уничтожена. И наоборот.

Научно-техническая революция стала диктовать новые условия взаимоотношений между государствами. Экономическая составляющая стала выходить на первый план. Силовые методы разрешения международных конфликтов остались, с той лишь разницей, что первыми державами на мировой арене становились государства с промышленно развитой экономикой. Если в феодальный период армии ведущих государств были относительно одинаковы в оснащении и техническом вооружении, то и исход зависел, как правило, от численности войск и от таланта полководцев.

Со второй половины XIX века на первый ряд стали выходить техническая оснащенность вооруженных сил, а также использование модернизированных и новейших видов оружия. Это могли себе позволить только промышленно развитые страны, потенциал которых позволял поставить на поток производство современного вооружения для массового оснащения армии и флота.

Во всех развитых европейских государствах создаются комплексы предприятий, которые полностью или частично начинают работать на нужды армии, при этих комплексах начинают создаваться научные учреждения, которые аккумулировали научно-технический потенциал конкретной нации. Это были ученые, представители разных наук и научных направлений, которые внедряли свои «ноу хау» в военное производство.

Столетиями армии мира воевали друг с другом, но модернизация войск и техники шла медленными темпами. Наполеон завоевал всю Европу, полностью разорив французскую экономику. Петр Великий двадцать один год воевал с ведущей военной державой того времени (Швецией) и победил ее, так же полностью экономически разорив страну — Россию.

В период империализма начала ХХ века, несомненно, войны играют роль катализатора научно-технического прогресса. Все передовое в науке и технике идет в прежде всего на службу национальным вооруженным силам. Как это ни парадоксально, войны периода классического капитализма, да и постиндустриального, тоже давали мощный толчок научно-техническому прогрессу. Это были войны за передел мира или войны на уничтожение конкретной нации (Великая Отечественная война), и поэтому государства мобилизовывали все самое лучшее, что они имели в своем арсенале — финансы, производство, армию, интеллектуальные силы и т. д. Да и экономика в военных условиях работала на износ, но после войны новые технологии, открытия и разработки использовались в мирных целях и их плоды внедрялись в гражданскую сферу экономики, соответственно повышая ее техническое и технологическое оснащение.

Итоги Второй мировой войны в научно-техническом аспекте более чем внушительны. Это и развитие радиолокации, и ракетостроение и, наконец, атомного оружия. Что касается последнего, сначала оно было использовано в военных целях, и спустя несколько лет была создана атомная электростанция.

В период «холодной» войны в ведущих странах Запада и Восточного блока сложились крупные корпорации, которые получили наименования «военно-промышленный комплекс». Данные корпорации включали в себя более 60–70% индустриальных потенциалов стран. Сюда входили и входят передовые в технологическом отношении предприятия различных отраслей. Под отдельные научно-технические направления, имеющие военное назначение, открывается огромнейшая сеть научно-исследовательских институтов. Гонка вооружений становится очередным катализатором научно-технических разработок сперва в военной сфере, а лишь затем, в гражданской.

Военно-промышленный комплекс Советского Союза являлся, наверное, самой внушительной корпорацией отечественной экономики. Действительно, ВПК включал в себя более двух третей промышленного и научного потенциала страны, причем самого лучшего. Вот один из примеров сравнительных возможностей ВПК. В конце 20-х годов ХХ века СССР и Польша в одно и тоже время закупили в Великобритании образцы легкого танка «Виккерс» для собственного производства при незначительной модификации. Советский вариант имел маркировку Т-26, польский — 7 ТР. Советский Союз с 1931 года произвел подобных танков 11 тыс. единиц. Польская республика только к 1935 году освоила производство данного образца, и к началу Второй мировой войны произвела 135 машин. Причем 7ТР — был технологическим «потолком» польского танкостроения. В СССР к 1939 году на вооружение Красной Армии поступил Т-34 — общепризнанный лучший средний танк Второй мировой войны.[291]

Наш ВПК периода социализма по многим статьям превосходил аналогичные военные разработки своих вероятных противников. В локальных конфликтах продукция СССР и США на «деле» конкурировали друг с другом и очень часто «на коне» оказывались советские разработки. Но, работая сугубо на оборону, под жестким грифом «сов. секретно», советский ВПК не в состоянии был обеспечить нам победы в экономическом соревновании.