Кризис в небесном совете

На этом заседании небесный совет не решает вопросы, как это обычно происходит в повествовании Откровения.

Затем я увидел в руке у Сидящего на престоле свиток, исписанный внутри и на обороте, запечатанный семью печатями; и я увидел могущественного ангела, говорившего громким голосом: «Кто имеет необходимое, чтобы открыть свиток и снять его печати?» И никто на небе или на земле или под землей не мог открыть свиток или посмотреть в него. И я горько-горько рыдал о том, что не нашлось никого, у кого есть необходимое, чтобы раскрыть свиток или посмотреть в него (5:1-4, перевод мой).

Адела Ярбро Коллинз говорит об этом отрывке, что «первые четыре стиха главы 5 подразумевают, что перед небесным советом встала серьезная проблема»[18]. Это хорошо сказано. Действительно, атмосфера кризиса становится очевидной даже при первом прочтении (5:3-4). Но проблема на небе? И серьезная проблема? Как такое возможно, ведь на небе должны быть решения проблем, с которыми сталкиваются люди на земле? Какая польза от таких небес, если эти небеса оборачиваются источником проблем для земли, а не просто их решением? Для нас, читающих Откровение сегодня, много вопросов возникает в связи с этим открытием.

Какую проблему представляет свиток, который исписан «внутри и отвне»? Что в контексте книги, нагруженной символикой, означает «открыть» «запечатанный» свиток? Почему так трудно найти кого-то, кто имеет необходимое, чтобы открыть его? С какой целью нам сообщается о том, что «никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее» (5:3)? Почему, как мне представляется, каждый уставился в пол, когда могущественный ангел призывает кого-либо выйти вперед? Почему все молчат? Рауль Дж. Ахтемейер отмечает, что призыв к тому, кто достоин, «встречается молчанием – непривычным молчанием»[19].

Рассмотрим эти вопросы по порядку. Я начну с того, что выражу искреннее согласие с Аделой Ярбро Коллинз, которая, как отмечено выше, говорит, что «перед небесным советом встала серьезная проблема»[20]. Она уточняет, что «в контексте Апокалипсиса как единого целого, ясно, что проблема, с которой сталкивается небесный совет – это восстание сатаны, которое сопровождается восстанием на земле»[21].

Данная точка зрения предполагает, что в этой сцене небесного совета требуется наличие осведомленности, характерной для того, кто перечитал книгу несколько раз. До этого момента повествования, как отмечено, Откровение говорит очень мало или вообще не говорит о восстании сатаны. Война на небе описывается в книге позже (12:7-9; ср. 9:1-11), но если бы не это противостояние, то не было бы и кризиса на небесном совете. Теперь можно увидеть всю несостоятельность линейного прочтения Откровения, как если бы Иоанн начинал свою историю там, где она начинается хронологически. Вхождение Иоанна на небесный совет происходит в тот момент, когда совет бьется над решением проблемы восстания сатаны. Этот факт подразумевается участниками небесного совета, и он также должен подразумеваться читателем книги.

Из этого следует, что перенос Иоанна на небеса задуман не для того, чтобы дать ему передышку от земных проблем, как ошибочно предполагают некоторые выдающиеся комментаторы[22]. Не помещение Иоанна в «атмосферу совершенной уверенности и мира» и не водворение его туда, где «господствует бесконечная гармония между праведностью и властью», как намекает Р.Х. Чарльз[23], является целью его путешествия в духе. Необходимо посмотреть на это с противоположного угла зрения. Иоанн попадает из пепла земной борьбы в огонь небесного диссонанса. Небеса тоже затоплены проблемами! Небеса, сами небеса не знают, что делать! Реакция Иоанна на появление свитка говорит о многом. «И я горько-горько рыдал о том, что не нашлось никого, у кого есть необходимое, чтобы раскрыть свиток или посмотреть в него», - говорит он (5:4, перевод мой). Это не реакция человека, который нашел решение земным проблемам. Это описание отклика человека, который оказался лицом к лицу с причиной и источником проблемы –причиной, перед которой решения становятся смехотворными! Понятие о том, что небеса – это место вечного спокойствия, совершенно упускает из виду сюжетную линию Откровения. Небо – это эпицентр этой драмы, начавшейся с того, кто сказал в сердце своем «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой…, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:13-14).

Если мы возьмем за нашу отправную точку описание вселенского восстания в Откровении (Откр. 12:7-9), то станет очевидным, что эта тема является якорем сюжетной линии в книге. Если мы на минуту отступим от нашей истории, то также увидим громадную разницу между темой вселенской борьбы в Откровении и языческими мифами о вселенской битве. У языческих мифов, которые не идут ни в какое сравнение с Откровением, структура сюжета является упрощенной, и они описывают проблему, которую легко решить. Например, исследователи утверждают, что Hêlēl ben Shaḥar или «Люцифер[24]», звезда, упавшая в ходе вселенской борьбы, соответствует Фаэтону в греческой мифологии. Они находят сходство между Hêlēl и Фаэтоном, потому что оба слова означают «сияющий»[25]. В греческом мифе Фаэтон выпрашивает у своего отца править его солнечной колесницей. Оказывается, что это была плохая идея, так как Фаэтон вносит хаос, не справляясь с сильными солнечными конями. Порядок восстанавливается, когда Зевс поражает его ударом молнии[26].

Другие исследователи ищут в Угаритской мифологии фон для темы вселенской борьбы в книгах Исайи и Откровение (Ис. 14:12-20; Откр. 12:7-9), полагая, что Люцифер идентичен Атхару, утренней звезде[27]. Снова мало внимания уделяется сюжету в Угаритском мифе. Атхар – это слабая фигура, его возводит на трон Эл в отсутствие Ваала. Восстание не показано, Атхар не провозглашает «противоположных мнений», которые являются верным признаком зла в библейском повествовании[28]. Конечно, Атхар заступает на роль Ваала, но очень быстро выясняется, что он не может сидеть на троне сильного Ваала[29]. Угаритский миф описывает несоответствие Атхара наглядными выражениями:

его ноги не доставали до подножья

его голова не касалась его верхней части[30].

Этот миф не предполагает, что Атхар пытается занять престол Ваала хитростью или силой или что он отказывается сойти с него. Проблема решается без борьбы, как только проявляется малодушие Атхара. Несмотря на отождествление Атхара с утренней звездой, сюжет Угаритсого мифа сильно отличается от намерений и действий Люцифера в Библии. Не следует также игнорировать и тот факт, что годность к правлению в Угаритских мифах основана на подтверждении сексуальной мужественности, том элементе, который нигде не встречается в ветхозаветных историях[31].

Эти мифы практически никак не связаны с библейской историей о вселенском восстании на уровне построения сюжета, и, тем более, на уровне развязки сюжета. Есть, однако, нечто общее между этими языческими мифами - общая система ценностей, которая создает контраст между этими мифами и Библией: их божества подтверждают свои полномочия языком силы. Этот взгляд точно соответствует взгляду Цельса, жившего во втором веке, о том, что «Бог не может сделать меньше того, что подобает сделать Богу, того, в совершении чего проявляется Божья природа»[32], и этот взгляд является самым важным элементом языческих насмешек над христианским представлением о Боге. Удар молнии поражает Фаэтона на месте в греческом мифе. В Угаритском мифе требуется еще меньше, чтобы обеспечить сошествие Атхара с престола, который ему слишком велик. У богов в этих мифах не возникает серьезных проблем, потому что им не бросают такого вызова, который был бы серьезной угрозой, и у них нет такой проблемы, которую было бы невозможно решить силой. Сожжение Фаэтона Зевсом и побег солнечной колесницы служит тому примером. В Откровении, напротив, проблема, что встает перед небесным советом, не является пустяковой, а восстание невозможно подавить силой. Так какова же тогда проблема в центре вселенской борьбы в Откровении? И каково ее решение? Почему в библейском повествовании восстановление справедливости занимает столь много времени в сравнении с тем, что в языческих мифах проблема решается во мгновение ока?

Ниже, отвечая нас вопрос «в чем проблема», я покажу коллаж образов из Откровения, каждый из которых описывает черты и действия противоположной стороны во вселенской борьбе.

Вещественное доказательство 1

Великий дракон был низвержен, тот древний змей, который назван дьяволом [злопыхателем] и сатаною [противником], обольститель всего мира – он был низвержен на землю и его ангелы низвержены с ним (12:9, перевод мой).

Вещественное доказательство 2

… ибо сила коней заключалась во рту их и в хвостах их; а хвосты их были подобны змеям, и имели головы, и ими они вредили (9:19, см. также ст. 17-18).

Вещественное доказательство 3

Зверю даны были уста, говорившие надменно и клеветнически, и было позволено осуществлять свою власть сорок два месяца. Он открывал свои уста, чтобы злословить Бога, злословя Его имя и Его жилище, то есть тех, кто обитает на небесах (13:5-6, перевод мой).

Вещественное доказательство 4

Затем я видел иного зверя, что поднялся из земли; у него было два рога, как у агнца, и он говорил, как змей (13:11, перевод мой).

Вещественное доказательство 5

Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного. И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам: это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя… И он собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон (16:12-14, 16).

Вещественное доказательство 6

Он [Ангел] взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время… Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской (20:2-3, 7-8).

В этих текстах, показывающих характер и действия противоположной стороны в различные моменты вселенской борьбы, нетрудно различить главную анатомическую черту. Иоанн озвучивает ее снова и снова, почти что кричит о ней читателю. Сатана, сам или под видом подставных сил[33], определяется по своим устам (9:17-19; 13:5-6; 16:12-14)[34]. Словесные проявления, исходящие из его уст однообразно и заведомо лживы (12:9; 13:5-6, 11; 20:2, 7). Когда Откровение характеризует уста и слова, исходящие из них, то не находит лучшего имени, нежели Клеветник (12:9; 16:12-14; 20:2, 7). С самого своего начала в первозданное время на небесах до завершения на земле в конце времени сатана показан как очень успешный обманщик. Успех его притязаний основан на том, что он выдает себя за кого-то иного, а не того, кем он на самом деле является, и даже более того, представляет Бога так, что Бог оказывается кем-то иным, а не тем, кто Он есть (13:5-6, 11). До этого печального конца уста являются самой важной анатомической чертой сатаны, речь – его главное оружие, а клевета – его фирменный знак. Нет ничего даже отдаленно похожего на это в языческих мифах. Более того, есть нечто общее между Откровением и Евангелием от Иоанна, поскольку «отец лжи» в Евангелии от Иоанна становится «обольщающим всю вселенную» (Ин. 8:44; Откр. 12:9; 20:2).

Прежде чем мы посмотрим на свиток более подробно, становится ясно, что перед небесным советом действительно «встала серьезная проблема»[35]. Откровение усложняет сюжет человеческой реальности до его действительной сложности, прежде чем оно начинает выполнять задачу пролития света и прояснения.