Политика «конституционной дипломатии» в 1807 – 1820 гг.

В предыдущих параграфах были рассмотрены тенденции приспособления российских правящих кругов к новым общественным условиям в области внешней политики, которые нашли достаточно широкое освещение в историографии.²⁴ Верховная власть столкнулась с необходимостью проанализировать и осмыслить причины возникновения и сущность революций, потрясших Западную Европу, чтобы адекватно вести себя на международной арене и не допускать повторения сходных событий внутри страны. В противовес революционным идеям предшественники Александра I выдвинули принцип легитимизма, т.е. принцип «законного» политического режима, под которым понимался монархический способ правления безотносительно к личности, его представляющей, при котором право проводить любые преобразования имеет только монарх и никто более. Никакие преобразования революционным путем допущены быть не могут, как совершенно бесполезные и несущие только гибель и страдания населению.

Идея легитимизма исходила от правящих кругов абсолютных монархий Европы и имела целью продлить их политическое существование. С этой целью к разработке этой доктрины были привлечены религиозные философы, политики и писатели – Жозеф де Местр, де Бональд, Шатобриан и др.

Второй основополагающий вывод касался необходимости проведения своевременных реформ, в т.ч. и конституционных с целью предотвратить повторение революционных событий.

Александр I и «молодые друзья» с пониманием восприняли эти идеи. Они тоже понимали невозможность и бесполезность восстановления старого политического порядка, они не могли не видеть необратимых перемен, происшедших в результате революций в Европе. Поэтому, рассуждали они, хотя монархия и должна быть восстановлена, но она должна стать «истинной монархией», возможно и конституционной.

В этом плане нужно рассматривать и Секретную инструкцию Александра I Н.Н. Новосильцеву о заключении союза с Англией от 11 (23) сентября 1804 года.²⁵ В ней император указывал, что для успешной борьбы с Францией необходимо вырвать у французов их самое могучее оружие – демагогию (они, мол, несут народам свободу) и обратить против них. Нужно пойти на уступки и отказаться от попыток прямой и полной Реставрации: «нельзя повернуть человечество вспять, так как это в виду успехов, достигнутых Просвещением, было бы предприятием, обреченным на неудачу, которая обернулась бы к гибели её защитников, «восстановление старого порядка никогда не примут умы, вкусившие независимости», поэтому «не только не нужно восстановить в странах, подлежащих освобождению от ига Бонапарта, прежний порядок со всеми его злоупотреблениями», но и напротив, дать освобожденной Европе «свободу на её истинных основах».

Новосильцев действовал согласно этим инструкциям. Так в беседе с английским премьер-министром Питтом 13 (25) декабря 1804 года он заявил, что «не следует ничем пренебрегать, чтобы заранее успокоить новых собственников и армию, убедив их в том, что они ничего не потеряют в результате будущих перемен, в том, что первые сохранят свое имущество, приобретенное ими во время революции, а вторые останутся на службе на своих местах».²⁶

В связи с этим англо-русская конвенция, подписанная 30 марта (11 апреля) 1805 года содержала особую статью, согласно которой державы обязывались «объявить, что ... хозяева-собственники и люди, состоящие при должности, могут рассчитывать на мирное пользование теми выгодами, которые приобретены ими вследствие революции», к тому же союзные нации готовы «признать всякую форму правления, какая волею нации будет установлена во Франции, лишь бы она была совместна с общественным спокойствием».²⁷

О том же говорилось в русско-австрийской союзной декларации от 25 октября 1804 года: «поелику правила обоих государств не позволяют стеснять свободную волю французской нации, то целью войны будет не произведение контрреволюции, но единственно отвращение всеобщих опасностей, угрожающих Европе».²⁸

Можно привести еще один пример. В 1801 г.(5(17) июля) Александр I в письме русскому посланнику в Берлине А.И.Крюденеру так охарактеризовал новые принципы внешней политики России: «Если я и применю оружие, то только для того, чтобы отразить несправедливую агрессию, защитить мои народы или жертвы честолюбия, угрожающего безопасности Европы…Я никогда не буду принимать никакого участия в междоусобных раздорах, потрясающих государства, и какова бы ни была форма правления, которую по общему желанию устанавливают себе нации (Курсив наш. – Авт.). Они могут сохранить добрые отношения с моей империей, если только руководствуются по отношению к ней подобным же духом справедливости».²⁹

Здесь раскрывается четко выраженный новый внешнеполитический курс. Пытаясь найти компромисс с европейским умеренно-либеральным общественным мнением, Александр был готов к частичному приспособлению к послереволюционному миру, к частичным уступкам верхушке новой господствующей элиты с расчетом на то, что исходя из теории беспочвенности и бесплодности насильственных преобразований, новая буржуазная среда существенно изменилась в связи с начальным пунктом и будет в ускоренном темпе приобретать характерные черты, сближающие её со старым порядком.

Подобный курс, получивший впоследствии название «конституционной дипломатии», проводился на протяжении первых двадцати лет александровского царствования. Начало было положено введением конституции на Ионических островах. Продолжение последовало в 1809 г. в Финляндии.

Как известно, в ходе войны со Швецией Россия оккупировала Финляндию, которая по Фридрихсгамскому мирному договору от 5 (17) сентября 1809 года вошла в состав Российской Империи. Перед правительством России встала задача: каким образом привлечь симпатии местного населения, как внушить им, если не любовь, то хотя бы добровольное подчинение русским властям? Конечно, Александр I мог просто объявить Финляндию очередной провинцией. Но император преследовал далеко идущие цели. Финляндия оказалась тем недостающим звеном, с помощью которого Александр мог окончательно убедиться в правильности или неправильности своей внешнеполитической концепции.

Поэтому еще в 1808г. М.М.Сперанский, выполняя волю императора, заявил, что «Финляндия есть государство, а не губерния».³⁰

16 (28) марта 1809 года ещё в ходе войны в небольшом городе Порвао (Борго) в торжественной обстановке был открыт сейм – четырехсословное собрание представителей страны. На его открытии выступил Александр I: «Я обещал сохранить вашу Конституцию, ваши коренные законы – ваше собрание здесь удостоверяет исполнение моего обещания».

За день до этого Александр подписал Манифест о системе управления Финляндией: «вступив в обладание Великого Княжества Финляндии, признали мы за благо сим вновь утвердить и удостоверить религию, коренные законы, права и преимущества, коим каждое состояние сего княжества, в особенности, и все подданные оное населяющие, от мала до велика по конституциям их доселе пользовались, обещая хранить оные в ненарушимой их силе и действии».³¹

Однако в этом выступлении не раскрывалось, о какой Конституции шла речь и каковы порядки, ею установленные. Признавая за Финляндией конституционную форму правления, естественно было определить, какие из шведских законов сохраняют силу, а какие – нет. Неясна была и роль сейма. В свое время сейм был законодательным органом, но в последние 25 лет его функции были ограничены, и, в случае малейшего несогласия со шведским правительством, сейм распускался. То, что в 1809 году на обсуждение сейма были поставлены такие важные вопросы как определение характера воинской повинности, о податных обязательствах населения, о монетной системе, о назначении членов в создаваемый Правительствующий Совет, свидетельствует о намерении императора расширить функции Национального Сейма. Единственное ограничение касалось лишь законодательной инициативы, которая всецело оставалась за русским императором. Сперанский, курировавший дела Финляндии, специально по этому поводу заметил, что «не следует Сейм тревожить впечатлением опеки или контроля, но с другой стороны к обсуждению должно быть допущено только то, что пожелает император»³²

7 (19) июля 1809 года Сейм в Борго закончил свою работу. Александр I произнес речь, подготовленную М.М.Сперанским: «Мнения, которые Вы теперь изложили, носят характер мудрости и любви к Отечеству. Я приму их в соображение в важном деле, мною обдумываемом, в видах Вашего преуспевания».³³

Император предполагал разработать Конституцию в самое ближайшее время, хотя, по сути, государственные органы, предусмотренные этой Конституцией, уже были сформированы и частично начали действовать. Но вскоре началась Отечественная война 1812 года, затем Заграничные походы, и о Финляндии на какое-то время забыли. Наконец, в 1819 году был разработан проект финляндской Конституции, который должен был вступить в силу в 1820 году. Но в Европе начались известные революционные события, нагнавшие страху на Александра I, и проект был положен под сукно.

Сейм больше не собирался вплоть до 1863 года. Фактически хозяином Финляндии стал генерал-губернатор и Правительствующий Совет при нем (в 1816 году переименован в «Императорский финляндский Сенат»). Однако, несмотря на это, Финляндия пользовалась широкой автономией, её бюджет был отделен от общероссийского, оставались в силе все действовавшие ранее законы, своя монетная система, сохранялись даже таможенные границы с Россией. В 1812 году были восстановлены и вооруженные силы страны.

В целом, подобная политика привела к тому, что Финляндия стала одним из самых «спокойных» уголков Российской империи, фактически не затронутой ни национализмом, ни революционными волнами 1830-х годов и 1848-49 годов. Лояльность в отношении России продемонстрировала Финляндия и во время Крымской войны (1853-56 года), когда её территория подверглась нападениям англо-французского флота. Все это было следствием и результатом продуманной политики, проводимой Александром I в отношении Финляндии в первой четверти XIX века.³⁴

Такую же политику Александр I пытался проводить и в отношении Польши. Ещё в 1805 году А.Чарторижский, будучи министром иностранных дел, предложил императору воспользоваться предполагаемой победой над Францией и воссоздать Великую Польшу на конституционных началах³³. Проект создания единой Польши, куда вошли бы Варшавское герцогство и польские территории, принадлежавшие России по трем польским разделам, был вновь возрожден Чарторижским в 1810-12 годах. Согласно ему, Польша сохраняла бы свое национальное правительство и имела бы конституционную форму правления, а с Россией была бы связана лишь личной унией.³⁵

Но начавшаяся в 1812 году война с Францией в очередной раз сорвала реализацию этого проекта. К тому же глава польских вооруженных сил генерал Ю.Понятовский отказался вступить в соглашение с Чарторижским, поверив в демагогические заявления Наполеона I о самостоятельности Польши и восстановлении её в границах 1772 года.

И все же после победы над Францией проект этот с небольшими коррективами был реализован в 1815 году. На Венском конгрессе Александр I добился включения в состав Российской империи большей части Герцогства Варшавского и других польских земель на правах автономного Королевства (Царства) Польского с обязательным предоставлением ему Конституции, то есть то, что и предлагал в 1805 году А.Чарторижский.

В ноябре 1815 года Александр I подписал Конституцию Царства Польского в составе Российской империи.³⁶Это был самый либеральный документ того времени в Европе. Примечательно, что ни Пруссия, ни Австрия не приняли Конституции в отошедших к ним польских землях по решению Венского Конгресса 1815 г.

В § 6 Главы V настоящей работы нами был проведен подробный анализ текста Польской Конституции 1815г.

Мы выяснили, что Польша, как и Финляндия, получила широкую автономию, и в рамках Российской империи приобрела статус конституционной монархии дуалистического типа. Казалось, Александр I все предусмотрел, и Россия получила такую же лояльно настроенную территорию, что и Финляндия. Однако результаты оказались далеко не утешительными. И это вполне объяснимо. Нужно лишь учитывать специфику Польши. Ведь Финляндия до 1809 года никогда не имела своего самостоятельного государства, поэтому местное население рассматривало предоставленную автономию как огромное благо. Тогда как Польша имела тысячелетнюю государственность, которой она в силу разных исторических обстоятельств оказалась лишена в конце XVIII века. Поэтому польское общественное мнение никогда и ни при каких обстоятельствах не могло быть удовлетворено предоставленной автономией, пусть даже и учитывавшей национальные особенности поляков. Польша мечтала о восстановлении самостоятельного польского государства, пусть и не в границах 1772 года, и никакая, даже самая широкая автономия удовлетворить поляков не могла, они рассматривали её лишь как шаг на пути воссоздания единого польского государства.

Создавалась парадоксальная ситуация: чем большие уступки делал Александр I полякам, тем большие аппетиты у них разгорались. Выходило, что нужно было либо вообще отказаться от Польши, а в той исторической ситуации это было невозможно, либо перейти от либеральных к жестким мерам управления, чего Александр также не хотел делать в силу своих убеждений. Эта «почетная» обязанность досталась Николаю I, который в отличие от брата не питал никаких иллюзий в отношении Польши.

Таким образом, в польском вопросе действия российского правительства не привели к желаемому результату, что, однако, не повлияло на общий внешнеполитический курс России в годы Реставрации.

Эпоха Реставрации (1814-20 года) была пиком политики «конституционной дипломатии».Внешней политике России этого периода сопутствовали две тенденции: с одной стороны, стремление возможно полнее ликвидировать последствия Французской революции, а с другой стороны, как реалистично мыслящий политик, Александр I понимал необходимость сохранения некоторых институтов, введенных революцией, и даже допускал возможность новых либеральных преобразований в отдельных европейских государствах, естественно при условии их проведения «сверху», а не «снизу». Компромисс с новой заявившей о себе социальной силой – европейской буржуазией – вот главная основа этой политики, которая уже была проведена и показала свою достаточную эффективность на примере Ионических островов и Финляндии. Теперь перед Александром I стояла задача реализации этой политики в более крупных масштабах – фактически в масштабе всей Западной Европы.

Примечательно, что наличие двух тенденций во внешней политике России явственно проявилось в том, что во главе министерства иностранных дел стояли два статс-секретаря: консерватор и поклонник Меттерниха К.В.Нессельроде и либерал граф Иоанн Каподистрия. Причем вторая тенденция – политика приспособления к новой политической ситуации в Европе через «конституционную дипломатию» – связана в значительной степени именно с именем последнего. Поэтому подробнее остановимся на биографии И.Каподистрии.

Граф Иоанн (Иван Антонович) Каподистрия родился в 1776 году в старинной греческой аристократической семье на острове Корфу. Он получил медицинское образование в Италии, одновременно слушая лекции по политическим наукам, праву и философии.

Вернувшись на Корфу, Каподистрия занимался врачебной практикой, пока не увлекся политикой. Вступление его на политическую стезю совпало с бурными событиями гражданской войны на островах в 1800-02 годах. Каподистрия проявил себя убежденным сторонником «российской ориентации», чем быстро завоевал доверие полномочного представителя России на островах графа Г.Д.Мочениго, став его правой рукой. В конце 1800 года он занимал пост государственного секретаря Республики Семи Соединенных островов, при этом активно выступал за предоставление населению политических прав. Политические взгляды И.Каподистрии этого периода хорошо определила П.Кеннеди-Гримстед: «Каподистрия подобно многим старым аристократам, видел необходимость умеренных, рациональных реформ, чтобы сохранить то, что могло быть сохранено из порядка, с которым он социально был связан».³⁷

Каподистрия был убежден, что для улучшения положения Греции и обретения в итоге независимости необходима опора на Россию.

В 1800-07 годах Каподистрия являлся ближайшим сотрудником Мочениго и одним из главных авторов Ионических Конституций 1803 и 1806 годов. Его деятельность была высоко оценена в Петербурге и в 1807 году, после передачи островов Франции, он, по протекции Мочениго, получил приглашение на русскую службу.

В 1807-09 годах Каподистрия занимал скромный пост секретаря-советника при канцлере Н.П.Румянцеве, составляя для него различные проекты и докладные записки. Большую же часть времени он занимался самообразованием, изучая философию и право. В это время окончательно сформировались политические идеалы Каподистрии. Он был последовательным сторонником философии Просвещения, верил в огромную силу разума, был убежден в необходимости образования и нравственного воспитания людей, как обязательного условия общественных преобразований.

К революционным способам преобразований он относился негативно, считая, что они приносят огромное зло и бедствие для общества, но, сознавая необратимость происшедших изменений, считал, что новые революционные взрывы можно предотвратить или отдалить лишь разумной политикой, сочетающей «законные интересы монархов с правами народов». Лучшая форма правления для него – конституционная монархия, так как позволяет наиболее органично сочетать интересы аристократии и третьего сословия. Идеалом для него была политическая система Англии, парламент которой был «трибуной Европы», а члены его – «органом общественного мнения». Кроме того, Каподистрия признавал правомерность существования уже сложившихся республиканских форм.

В 1811-1813г.г. Каподистрия был назначен сверхштатным секретарем при российском посланнике в Вене Г.О. Штакельберге. В 1813-1814г.г. он является главой дипломатической канцелярии Дунайской армии адмирала П.В.Чичагова и дипломатическим чиновником при М.Б.Барклае-де-Толли.

Александр I увидел в либерально настроенном Каподистрии своего единомышленника. В августе 1814г. состоялась знаменательная беседа, определившая дальнейшую судьбу Каподистрии. «Вы с честью служили на Вашей родине, затем в России... Вы любите республики, я также их люблю. Теперь надобно спасти одну республику...» Александр имел в виду Швейцарию. Он считал, что политический порядок там должен остаться прежним: «...В каком бы виде не представлялся этот вопрос, не нам решать его, и поэтому союзные державы должны уважать и заставлять других, чтобы они уважали порядок вещей, существующий в Швейцарии».³⁸

В задачу Каподистрии-дипломата входило помешать Австрии расчленить Швейцарию и восстановить там монархический режим. Причем Каподистрия настолько увлекся, что даже составил проект республиканской Конституции, оцененной по достоинству Александром I: «Он там долго не останется: у нас будет много дела в Вене, у меня же нет человека, достаточно сильного для борьбы с Меттернихом, и я думаю приблизить его к себе».³⁹

На такое решение императора во многом повлияли и личные качества Каподистрии. Современники не раз отмечали его «бескорыстие в денежном и служебном отношениях, скромность, воздержанность и большую откровенность, ловко соединенную с чувством повиновения».⁴⁰ Карамзин считал Каподистрию «умнейшим человеком нынешнего Двора».⁴¹ Каподистрия пользовался репутацией умного и просвещенного человека, покровителя наук и искусств; он был широко известен среди литераторов, являясь членом кружка «Арзамас». В 1818г. он был избран членом Петербургской Академии Наук.

Александр I видел в нем, прежде всего, своего единомышленника, человека умеренно-либеральных взглядов, советы которого могли быть полезны при проведении политики контактов и компромиссов с новыми силами Европы. Помимо прочего, в отличие от Нессельроде, бывшего точным и исполнительным чиновником и не более того, Каподистрия обладал еще и творческим мышлением.

В итоге на Венском конгрессе он, не являясь официально представителем России, стал главным советником Александра и практически полностью взял в свои руки ведение переговоров. Именно ему Франция была обязана смягчением первоначально очень жестких условий мира. Вопреки позиции Англии, он вместе с Разумовским настоял на том, чтобы ясно заявить в преамбуле договора, что под восстановлением легитимного порядка подразумевалась не только «законная королевская власть», но и «конституционная хартия». Так же, как и Александр I, Каподистрия полагал, что во Франции не сможет утвердиться ни один легитимный режим без определенной дани введенным в стране конституционным началам.

В сентябре 1815г. Каподистрия был назначен статс-секретарем по иностранным делам. В его ведении находилось управление Бессарабией, балканские и польские дела, в т.ч. и разработка польской конституции 1815г., а также конституций для других стран Западной Европы.

Каподистрия был одним из идеологов «Священного Союза» как «всеобщего союза государств Европы в целях предотвращения войн, как акта взаимных гарантий от революции». Для первого же конгресса в Аахене Каподистрия составил повестку дня, по которой предполагалось обсудить вопрос об издании умеренно-либеральных конституций во всех странах, освобожденных от ига Наполеона. Правда, это его предложение так и не было осуществлено.

Как уже отмечалось, Каподистрия видел спасение от революции в «разумных планах» 1815 года. Так в письме герцогу Ришелье в 1820 году он писал: «Везде, где правительство поставило себя в изоляцию нелепым и произвольным правлением, мятежники победили, и они отражены всюду, где мудрые учреждения противопоставили их обольщениям необходимую силу законов, которую обеспечивают, вместе с существованием сильной и необходимой власти, законные права и интересы народов».⁴²

Схожие суждения наблюдались и у императора. В одном из писем лорду Роберту Каслри он сообщал: «есть страны, где упорно пытаются сразу же возродить институты, изжившие себя. Там слишком мало считаются с новым мировоззрением народов, которое надлежит постепенно привести к устойчивому порядку и миру».⁴³ Правительством, поэтому, были одобрены политические процессы в германских государствах, где восторжествовали национально-буржуазные тенденции и правительства в 1817-1820 годах «даровали» (не без давления России) своим народам Конституции.

Александр и Каподистрия оставались единомышленниками до начала революционных событий в Испании и Италии. После этого их пути разошлись. Александр выступил за изменение политического курса, включая и отход от принципов «конституционной дипломатии». Каподистрия же до конца остался верен этим принципам, что и явилось причиной его отставки весной 1822 года. Однако его карьера на этом не закончилась. В апреле 1827 года он был избран Президентом самопровозглашенной Греческой республики. В этой должности он провел ряд либеральных реформ, в том числе и введение умеренно-либеральной Конституции. 9 октября 1831 года Каподистрия был убит террористом, за которым стояли, судя по всему, Турция и Англия, опасавшиеся усиления российского влияния в Греции и считавшие Каподистрию её ставленником.

Так закончилась жизнь национального героя Греции, вдохновителя политики «конституционной дипломатии» 1814-20 годов. За эти годы благодаря позиции России, были приняты Конституции большинства европейских стран, освобожденных от власти Наполеона, что, несомненно, являлось для них огромным шагом вперед. Подобная политика России стала препятствием на пути внешнеполитических планов Пруссии и Австрии, мечтавших о полном восстановлении абсолютистских режимов в освобожденных от Наполеона странах.

Именно по инициативе России и лично Александра I во Франции в 1814 г. была принята Конституционная Хартия, являвшаяся типичным примером так называемой октроированной Конституции,то есть дарованной народу от имени монарха, учреждавшей новую форму монархии – конституционную дуалистическую монархию. Примерно такого же типа умеренно-либеральные конституционные документы были приняты в 1815 году в Голландии и Швейцарии, а в 1817-1820 годах в Бадене, Гессен-Дармштадте, Баварии и Вюртемберге. Оставляя большие полномочия в руках монарха, Конституции, тем не менее, ограничивали их власть прерогативами двухпалатных Парламентов. В целом, рассматривая эти Конституции (их подробный текстологический анализ проведен нами в Главе V данного исследования), нельзя не отметить их большое сходство с проектами М.М. Сперанского и Уставной Грамотой 1818-1820 годов. Во всяком случае, основа у них одна – разделение властей, сильная власть монарха при значительных прерогативах Парламента и наличии демократических свобод.

Таким образом, причиной перехода России к политике «конституционной дипломатии» были, во-первых, личные взгляды Александра I, а во вторых, наличие понимания среди высших лиц государства неприемлемости старой внешнеполитической линии на простое подавление революции и Реставрацию. И Александр I, и его ближайшее окружение пришли к выводу, что чисто репрессивными методами революцию не победить. Кроме того, они не могли не видеть резкого усиления позиций третьего сословия. Понимание новых политических реалий привело к стремлению найти точки соприкосновения с новыми политическими и общественными силами. С этого времени (1801-02 г.г.) тенденция приспособления к новой обстановке в Европе, наметившаяся ещё при Екатерине II и Павле I, превратилась в четко выраженный политический курс. Компромисс и его поиски – вот что было главным для Александра I. Достижение этого компромисса на основе умеренного либерализма и конституционализма он считал панацеей от всех бед, принесенных революцией. Именно поиск компромисса лежал в основе «конституционной дипломатии», проводившейся в 1801-1820 годах. Тем сильнее было разочарование императора, когда оказалось, что предложенное им средство вовсе не означает полного излечения от революционной болезни. События 1820-23 годов в Испании, Италии и Португалии не просто разочаровали, они потрясли Александра I. Порядок, мир и стабильность, как казалось, полностью восстановленные после разгрома Наполеона, теперь были поколеблены и катастрофически уходили в прошлое. Оказалось, достаточно всего лишь дерзкого рейда испанского полковника Риего, чтобы сотрясти европейский мир с новой силой. Понять причины этого оказалось выше сил императора. Рушились все его, с таким трудом выработанные планы. В результате Александр пришел к выводу о тщетности своей политики «конституционной дипломатии», и с этого момента полностью от нее отказался. Так закончился весьма интересный и поучительный период в истории российской внешней политики – период «конституционной дипломатии», в ходе которого российский политический режим проявил гибкость и дальновидность, выступив в удивительной для себя роли покровителя умеренных конституционных порядков в Западной Европе. Несомненно, это был прогрессивный этап в развитии российской дипломатии, заслуживший высокую оценку современников и историков внутри страны и за рубежом.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одной из главных целей представленного исследования являлось рассмотрение основных этапов развития русского конституционализма, его соотношения с западноевропейской правовой мыслью. В результате анализа европейского и русского конституционализма исследуемого периода удалось придти к следующим выводам.

Конституционализм представляет собой особое политическое течение, возникшее в результате борьбы различных общественных сил за ограничение абсолютной власти монарха фундаментальными законами (Конституцией), обязательными для исполнения всеми гражданами и органами власти, в том числе и монархом. В зависимости от содержания выдвигаемых требований и социального состава участников можно выделить следующие типы и основные этапы развития конституционализма: аристократический (господствовал в Европе с XIII до сер. XVIII вв.), дворянско-просветительский (с сер. XVIII по сер. XIX вв.), буржуазно-демократический (с сер. XIX в.).

Первый этап – аристократический. Его главной целью ставится ограничение власти монарха в интересах лишь крайне узкого слоя аристократической олигархии. Началом аристократического этапа в Западной Европе можно считать принятие в 1215 году в Англии Magna Charta Libertum (Великая Хартия Вольностей). С началом развития капиталистических отношений в Европе на авансцену истории выходит третье сословие, все более крепнущее экономически и желающее участвовать в осуществлении политической власти. Однако в России в XVIII и в первой половине XIX вв. ведущая роль в борьбе за конституцию принадлежала передовому дворянству, являвшемуся в эпоху Просвещения наиболее образованным слоем общества. Именно в XVIII веке сложился классический конституционализм на основе принципов Просвещения, таких как формирование высших органов власти на основе принципа разделения властей, предоставление политических свобод и гражданских прав для большинства населения, неприкосновенность частной собственности. Несмотря на то, что большую часть сторонников конституционализма составляли дворяне, объективно они выступали за прогрессивный буржуазный путь экономического и политического развития. Поэтому этот период развития конституционных идей можно условно назвать дворянско-просветительским или дворянско-буржуазным.

Следующий этап развития конституционализма начался примерно со второй четверти XIX в. Он характеризуется более последовательными требованиями предоставления политических свобод и вовлечением в это движение представителей средних классов общества. А так как для успешного претворения конституционных идей в жизнь необходима система гарантий, которая бы не допускала нарушения принятых конституционных норм, то содержанием конституционализма этого периода становится борьба за создание таких гарантий, как полное соблюдение и истинная реализация конституционных норм.

Конституционализм тесно связан с такими течениями общественной мысли как либерализм, идеология Просвещения и масонство. С либерализмом он соотносится как часть и целое. Конституционализм – это политико-правовая часть либеральной идеологии, причем аристократический конституционализм к либерализму не относится. Идеология Просвещения является главным источником конституционализма в его классической форме, своего рода его философским обоснованием. С масонством конституционализм роднят многие идейные принципы и терминология (само понятие Конституции, представление о правах и свободах личности зародились в масонских ложах), персональный состав участников. Кроме того, масонские ложи в странах с абсолютистским режимом часто использовались в качестве организационной формы оппозиционной деятельности, включая и борьбу за введение Конституции, народного представительства, прав и свобод человека.

Несмотря на то, что конституционные идеи в России начали развиваться позже, чем в Западной Европе, они прошли те же этапы в своем развитии: от аристократического до дворянско-просветительского и буржуазно-демократического конституционализма. Водоразделом между двумя первыми этапами стал конституционный проект Н.И. Панина – Д.И. Фонвизина и некоторые стороны законотворческой деятельности Павла I.

Проект Панина, наряду с переложением в аристократическом духе просветительских концепций, в том числе учения об «истинной монархии», ввел и следующий момент, кардинальным образом отличавший его от предшествующих аристократических проектов: будь он реализован, контроль над верховной властью перешел бы не к узкой группе представителей аристократии, а к широким слоям дворянства.

В XVII – 1-ой половине XVIII вв. в большинстве стран Европы, включая Россию, господствовавшей формой правления была абсолютная монархия. Однако с сер. XVIII в. в силу целого ряда причин начался всеобъемлющий структурный кризис традиционных абсолютистских режимов. Историческая практика показала наличие четырех вариантов выхода из кризиса традиционных монархий: «просвещенный абсолютизм», «просвещенный деспотизм», правительственный конституционализм и революционный вариант.

В первых двух вариантах инициатива в проведении преобразований всецело принадлежала монарху. В обоих случаях цель была одна - сохранить монархический строй и предотвратить возможные революционные потрясения в будущем. Разница заключалась в темпах преобразований и социальной опоре реформ. При «жестком» варианте реформирования («просвещенный деспотизм») монарх опирался не столько на корпоративное дворянство, сколько на просвещенную бюрократию. При этом иногда правящий режим не останавливался перед прямым попранием дворянских привилегий, если они противоречили (в понимании монарха, конечно) общегосударственным интересам. Наиболее ярким примером является политика Иосифа II в Австрии. В случае промедления с реформами возникала опасность наступления самого радикального варианта выхода из государственно - правового кризиса – революционного, что и произошло во Франции в 1789 г. В ходе Великой Французской буржуазной революции сменили друг друга четыре конституции (1791, 93, 95 и 99гг), оказавшие, как и Американская Конституция 1787г., огромное влияние на политические и правовое развитие европейских государств последующего периода, включая и Россию (правовое закрепление прав и свобод человека, реализация принципа разделения властей и т.д.).

Под влиянием конституционных опытов во Франции в 1790-е г, а также положительного и отрицательного опыта преобразований «сверху» в вариантах «просвещенного абсолютизма» и «просвещенного деспотизма» в начале XIX века возник еще один вариант эволюции традиционных абсолютных монархий - конституционный. В отличие от вышеупомянутых вариантов инициатива в проведении реформ уже не принадлежала всецело монарху. Политические реформы, в т.ч. и издание Конституции, проводились во многом вынужденно, под давлением общественного мнения и политических обстоятельств. Особенно активно правительственный конституционализм использовался в европейских государствах в период Реставрации (1814-20гг). Результатом применения этой доктрины на практике стала эволюция абсолютной монархии в особый тип ограниченной конституционной монархии - дуалистическую монархию, при которой власть монарха ограничивалась минимальной степени- он всего лишь терял право единолично принимать законы, теперь он это делал совместно с народным представительством. Фактически же у монарха оставалась, вся полнота исполнительной власти, большая часть законодательных полномочий (право абсолютного вето, законодательной инициативы, роспуска выборной части Парламента), контроль над деятельностью судебной власти. Подобная структура государственного управления была реализована в Конституциях Франции 1814г., Царства Польского 1815 г., Бадена и Баварии 1818г., Португалии 1826г., и др. Проведенные преобразования в правовой сфере, фактически сохранившие всю полноту власти в руках монарха, позволили бывшим абсолютистским режимам просуществовать в несколько трансформированном виде до середины XIX в.

В России абсолютистский режим прошел примерно те же стадии развития, что и в Западной Европе. Отличие заключалось в том, что эти стадии оказались как бы сжатыми во времени. Поэтому промежуток между окончанием оформления абсолютизма (начало XVIII в.) и началом появления кризисных явлений (вторая половина XVIII в.) оказался очень небольшим. Во второй половине XVIII - начале XIX вв. в России были предприняты попытки реализации всех возможных вариантов выхода из государственно-