Концепт «грех» в сербском народном языке

Формирование лексико-семантического поля морали в славянских диалектах происходило путем развития «этической» семантики у относящихся к другому полю слов или корней. Так, семантика греха в общеславянском корне грех развилась на основе семантики кривизны по схеме: «кривой» — «не такой, как положено», «отклоняющийся от нормы», «ошибка», «нравственно неправильное поведение», «грех» [1, с. 86]. Ср. серб.: грих «ошибка», «телесный недостаток», грехом, по греху — «по ошибке» грешка «ошибка», «недостаток», грешън «ошибочный», грешати «промахнуться, не попасть в цель», «ошибаться», «оступать от правила» (ср.: «Верят, что фруктовое дерево будет в принесении плодов грешати, то есть в один год родит, а на следующий нет») [1, с. 98], грешити «ошибаться», «плохо работать», грешика «очень мелкий виноград».

Вторая семантическая мотивировка значения «грех» — это семантика нечистоты. Значение греха как нечистоты, скверны имеет в некоторых говорах сербского языка корень мрс-\ «нельзя убивать змею, которая встречается по осени: она мрсник, т. е. грешник, потому что она в это лето укусила кого-то, и ее земля не принимает»; «есть женщины мрснице, которые «убивают своих детей после родов» [2, с. 79], при серб, мрсан скоромный' и «жирный, нечистый» (о по­суде), мрсити (се) «есть жирное», «спаривать скот», «спариваться» [2, с. 79]), мрсан «турок или вообще мусульманин»[2, с.79 ],ст.-сл. мръсънъ «безобразный, отвратительный», болг. мръсен 'грязный, нечистый, непристойный», мак. Мрсен «жирный, скоромный» [2, с. 89]. Подобная семантическая связь отражена и в представлении об очищении (буквально смывании) грехов: опрати грех «смыть», чистити се од греха, грех се тере «стирается».

В сербском поэтическом фольклоре семантика греха мотивируется семантикой нарушения закона: слова безаконье и незаконство выступают как синонимы для слова грех: jecme боже незаконство: ... неслуша пород «дети» родителья; тешко «тяжелое» беззаконье: не поштуе млаhi)и старujега «не уважает младший старшего».

Анализ семантики слова грех и его производных, а также мотивирующей основы слов с семантикой греха позволяет четко обозначить границы того, что языковая личность воспринимает как грех. Прежде всего к сфере греха относится половая жизнь вообще, любые сношения между мужчиной и женщиной, отсюда: по греху син, брат, отац, родитель «по крови, родной » [2, с. 83 ]. Соответственно без греха брат, син означает «неродной, названый», грешно дете — «некрещеный ребенок, т.е. еще не очищенный от греха» [JAZU], згришит вступить в интимные отношения' [2, с. 83].

Грехом называется блудный грех, внебрачные отношения или (для девушки) отношения до брака: како би га ja родила кад се нисам удавала ни за zpuje познала (Богородица отвечает при Благовещении), «как бы я его родила, если я ни замуж не выходила, ни грехов не знала» [2, с.83]; в этом случае обычно при словах грех, грешит присутствует дополнение с кем-то: не само што je грujешао с другима него се и пpвoj жени повраhao «не только с другими грешил, но и к первой жене возвращался» [2, с. 85]; грujешати, погрujешити, згрujешити (о девушке или женщине) «отдаваться, вступать в сношения с другим мужчиной, не с мужем (для замужней женщины)»: У нас heвojke panuje ниijecy грujешиле, сад богами свашта «у нас девушки раньше не грешили, а сейчас, ей-богу, всяко бывает», грешка (о девушке) «сношения с мужчиной» [2, с. 85], грешница «блудница» («в речи этим словом часто заменяют слово курва, как «неприличное» [2, с. 85]). Примечательно, что и во фразеологии именно блудный грех маркируется как особо отвратительный, «греховный»: нечисти грех, непоштен «бесчестный грех — «блудный грех [JAZU].

Грехом также считается забеременеть без мужа: грjешница «женщина, которая забеременеет без мужа, в Дубровнике» [2, с. 85], родить внебрачного ребенка; погрujешити [2, с. 85], сделать аборт: «грешнице называются женщины, которые убивают детей до родов» [2, с. 85].

Интересна оценка как греха материнского молока — факт редкий (имеющий место в одном из сврлижских говоров) и поэтому трудно поддающийся толкованию. Составитель сборника народных песен южной Сербии Д. Симонович указывает на наличие у слова гре[j] значения «молоко» (без конкретизации). Контексты же, в которых реализуется эта семантика, свидетельствуют о том, что речь идет не просто о молоке (в этом случае правомерно было бы предположить оценку как греховной скоромной пищи), а именно о материнском молоке: бездетка жена zpej нема «у бездетной женщины нет молока, jалова коза гре нема, у яловой козы нет молока» [1, с. 95]. Представление о греховности материнского молока засвидетельствовано, например, и в западной Белоруссии, где распространено поверье, что душа умершего младенца попадает в рай, если он не пробовал материнского молока .

Грехом считается работа в праздники и в воскресенье: греховати «работать по праздникам» [1, с. 95]: Oвaj je светац у великом поштова у и nehe нико на ньегов дан греовати (радити). «Этот святой очень почитается, и никто не будет в его день греовати (работать)» [1, с. 96], Мицак je празник, he опрости Бог ако греуjемо дънъс «Мицак — праздник, Бог простит, если будем сегодня греховати» [1, с. 96]. Оценочный компонент значения может в данном глаголе и утрачиваться, полностью вытесненный конкретной семантикой: дънъс je Павлодън, zpeyje се «сегодня Павлов день, грешат» (можно грешить, т.е. работать)' [1, с. 96].

В метонимическом развитии у слова грех значения «бес, черт»проявилась ассоциация возникновения греха с деятельностью дьявола: «В том ребенке были грехи, сохрани Боже... Ребенок кривлялся, мучился, лаял, страшно было смотреть и слушать. Эта дьявольщина всякие чудеса выкидывала с этим малым, поднимет его и посадит наверх яблони...» [1, с. 96].

Своеобразие оценки, выражаемой словами грех, грехота, заключается в том, что ее субъектом является Бог. При глаголе згрешити или гриjоту учинити «согрешить» устойчиво употребляется дополнение Богу: «Што je, кучко, богу згриjешила,те се мучи муках жестокиjex? » «Чем ты, сучка, богу согрешила, что мучаешься муками жестокими? » [1, с. 96], а при слове греота определение од Бога, или при грех — божju: Ово je глава jednoz господара. Греота je од Бога jednoгa, да je кльbyjy орли и гаврани. «Это голова одного господина. Грех перед Богом единственным, чтоб ее клевали орлы и вороны».

В народном сознании существует определенная иерархия грехов. В основе обозначений степени греха лежит признак величины, веса и силы: велики, голем грех, мали грех, ма и грех [1, с. 96], ср. также наличие деминутива от слова грех: нити грих нити гришиh «вообще не грех»; грдан «огромный» грех. Осознание греха как тяжести проявляется и в глагольной сочетаемости лексемы грех: грехи «тащат», «волочат», «взваливают»: влачим гpejoвe [1, с. 97], притиснут од грujехова, обременен гриси, има грех на себи, гриси напрhен «нагружен» [1, с. 97]. Грех воспринимается и как некое пространство, в которое «входят»: мани се оди това, у голем грече улезнеш «брось это, в большой грех войдешь» [1, с. 97], или бездна, в которую «падают»: пасти у грех. По народному представлению, существует некий текст, где содержится список грехов человека, — кньига-греховница, с чем соотносится фразеологизм уписивати, писати у грех «считать за грех»: «то се, сине, у грех не писуjе» [1, с. 97] Грех, как и любое аморальное поведение, считается грязью: Вода све опере осим грехоте.

Местом, где находятся грехи, считается душа: гре му «ему» на душу [1, с. 97], гpujex на материну душу [1, с. 97], ако мепревариш на твeojy душу гpej «если меня обманешь, на твою душу грех» [1, с. 97]. Грешан фигурирует при слове душа как постоянный эпитет: Тако ми грешне душе [Byк], Moja грешна душа, душа гришница [1, с. 97], греовна душа [1, с. 97]. Ср. также: узе га на душу «ложно свидетельствовал против кого-то» [1, с. 97] опpocтuтu душу «простить грех».

Грешный поступок, совершенный с благой целью, народной моралью не осуждается, а даже одобряется и считается севапом (добрым, или точнее, богоугодным делом, которое обеспечивает душе место на том свете) или поштеним «честным» грехом: што je севап, бог прашта nа ако je грота! «что севап, Бог прощает, даже если это грех» [1, с. 98] Или: онакога би било севап смаhи с овога cвujeтa «убрать такого с этого света, был бы севап». В южнославянской прозаической традиции чрезвычайно распространен сюжет о великом грешнике, убившем 99 человек, который искупает свой грех, убив человека, намеревавшегося на свадьбе оговорить невесту, что считается самым тяжким грехом.

В народе часто говорят: кто знает, чьи он грехи искупает (испашта). Может быть, он наследовал эти грехи, кто-то что-то сделал, а он их искупает, ни за что ни про что (испашта ни крив ни дужан). Так говорят о человеке, который жил праведно, и вдруг на него обрушились несчастья. Представление о наследуемом грехе {наследии грех) непосредственно связано с поверьем о том, что рождение детей с физическими недостатками — кара за грехи предков. Осознание недостатка (физического, душевного) как результата наказания задает семантическую модель: «наказание» — «какое-то отклонение от нормы». Ср. также: катизма «наказание» — «личный порок, недостаток» [1, с. 98].

Семантика глаголов, связанных с понятием прощения: простити, опростити «развязать, освободить» грех, кривицу «вину»; одрешити«отвязать, развязать» грех, свидетельствует о восприятии греха как о чем-то сковывающем, о путах, связывающих человека или его душу: ср.: ослободити се од греха, заплести се у грех, уплести се у грех [1, с. 98].

Рассмотренное нами «языковое» отражение народных представлений о грехе говорит, о том, в сербском народном сознании концепт греха трактуется в негативной окраске. С Древних времен грех – это отрицательное, а значит, непростительное свойство всех людей, отклонение от нормы. Так же, как и в русском языке, делается акцент на Бога, как властителя, который решает человеческие судьбы и в первую очередь грех соотносится со всем божественным на земле.

Для обобщения результатов нашего исследования приведена таблица трактования концепта «грех» в русском и сербском языке.