ВОЗНИКНОВЕНИЕ НОВЫХ НАМЕРЕНИЙ

Все внешние и внутренние условия, затрудняющие или отдаляющие достижение нормальной сексуальной цели (импотенция, дороговизна сексуального объекта, опасность сексуального акта), поддерживают, понятно, наклонность к тому, чтобы задержаться на подгото­вительных актах и образовать из них новые сексу­альные цели, которые могут занять место нормальных. При ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что, по-видимому, самые странные из этих целей все же намечаются уже при нормальном сексуальном про­цессе.

ОЩУПЫВАНИЕ И РАЗГЛЯДЫВАНИЕ

Известная доля ощупывания для человека, по крайней мере, необходима для достижения нормаль­ной сексуальной цели. Также общеизвестно, каким ис­точником наслаждения, с одной стороны, и каким ис­точником новой энергии, с другой, становится кожа, благодаря ощущениям от прикосновения сексуального объекта. Поэтому задержка на ощупывании, если толь­ко половой акт развивается дальше, вряд ли может быть причислена к перверсиям.

То же самое и с разглядыванием, сводящимся в конечном счете к ощупыванию. Оптическое впечат­ление осуществляется путем, по которому чаще всего пробуждается либидозное возбуждение, и на прохо­димость которого — если допустим такой телеологи­ческий подход — рассчитывает естественный отбор, направляя развитие сексуального объекта в сторону красоты. Прогрессирующее вместе с культурой при­крывание тела будит сексуальное любопытство, стре­мящееся к тому, чтобы обнажением запрещенных частей дополнить для себя сексуальный объект; но

это любопытство может быть отвлечено на художе­ственные цели («сублимировано»), если удается от­влечь его интерес от гениталий и направить его на тело в целом. Задержка на этой промежуточной сек­суальной цели подчеркнутого сексуального разгляды­вания ^: свойственна в известной степени большинству нормальных людей, она дает им возможность напра­вить известную часть своего либидо на высшие ху­дожественные цели. Перверсией же страсть к под­глядыванию становится, напротив: а) если она огра­ничивается исключительно гениталиями; б) если она связана с преодолением чувства отвращения (вуай-еризм: подглядывание при функции выделения); в) ес­ли она, вместо подготовления нормальной сексуаль­ной цели, вытесняет ее. Последнее ярко выражено у эксгибиционистов, которые, если мне позволено будет судить на основании одного случая, показывают свои гениталии для того, чтобы в награду получить возможность увидеть гениталии других.

При перверсии, стремление которой состоит в раз­глядывании и показывании себя, проявляется доволь­но примечательная черта, которая займет нас еще больше при следующем отклонении. Сексуальная цель выражается при этом в двоякой форме: в активной и в пассивной.

¹ Представляется несомненным, что понятие «красивого» коренится в сексуальном возбуждении и первоначально оз­начает возбуждающее сексуально («прелести»). В   связи с этим находится тот факт, что сами гениталии, вид которых вызывает самое сильное сексуальное возбуждение, мы ни­когда, собственно, не находим «красивым».

² Анализ открывает у этой перверсии — как и у боль­шинства других — неожиданное многообразие мотивов и значений. Навязчивость эксгибиционизма, например, сильно зависит еще от кастрацнонного комплекса; благодаря ему при эксгибиционизме постоянно подчеркивается цельность собственных (мужских) гениталий и  повторяется детское Удовлетворение по поводу отсутствия такого органа у женских гениталий.

Силой, противостоящей страсти к подглядыванию и иногда даже побеждающей ее, является стыд (как раньше отвращение).

САДИЗМ И МАЗОХИЗМ

Склонность причинять боль сексуальному объекту и противоположная ей, эти самые частые и значи­тельные перверсии, названы Крафт-Эбингом в обеих ее формах, активной и пассивной, — садизмом и ма­зохизмом (пассивная форма). Другие авторы предпо­читают более узкое обозначение алголагнии, подчер­кивающее наслаждение от боли, жестокость, между тем как при избранном Крафт-Эбингом названии на первый план выдвигаются всякого рода унижение и покорность.

Корни активной алголагнии, садизма, в пределах нормального легко доказать. Сексуальность большин­ства мужчин содержит примесь агрессивности, склон­ности к насильственному преодолению, биологическое значение которого состоит, вероятно, в необходимости преодолеть сопротивление сексуального объекта еще и иначе, не только посредством актов ухаживания. Садизм в таком случае соответствовал бы ставшему самостоятельным, преувеличенному, выдвинутому благодаря сдвигу на главное место агрессивному ком­поненту сексуального влечения.

Понятие садизма, в обычном применении этого слова, колеблется между только активной и затем насильственной установкой по отношению к сексуаль­ному объекту и исключительной неразрывностью удов­летворения с подчинением и его терзанием. Строго говоря, только последний крайний случай имеет право на название перверсии.

Равным образом термин «мазохизм» обнимает все пассивные установки применительно к сексуальной жизни и к сексуальному объекту, крайним выражени­ем которых является неразрывность удовлетворения с испытанием физической и душевной боли со стороны

сексуального объекта. Мазохизм как перверсия, по-видимому, дальше отошел от нормальной сексуальной цели, чем противоположный ему садизм; можно сомне­ваться в том, появляется ли он когда-нибудь первично или не развивается ли он всегда из садизма благодаря преобразованию. Часто можно видеть, что мазохизм представляет собой только продолжение садизма, обра­щенного на собственную личность, временно заменяю­щую при этом место сексуального объекта. Клиничес­кий анализ крайних случаев мазохистской перверсии приводит к совокупному влиянию большого числа мо­ментов, преувеличивающих и фиксирующих первона­чальную пассивную сексуальную установку (кастраци-онный комплекс, сознание вины).

Преодолеваемая при этом боль уподобляется от­вращению и стыду, оказывающим сопротивление ли­бидо.

Садизм и мазохизм занимают особое место среди перверсий, так как лежащая в основе их противопо­ложность активности и пассивности принадлежит к са­мым общим характерным чертам сексуальной жизни.

История культуры человечества вне всякого со­мнения доказывает, что жестокость и половое вле­чение связаны самым тесным образом, но для объ­яснения этой связи не пошли дальше подчеркивания агрессивного момента либидо. По мнению одних ав­торов, эта примешивающаяся к сексуальному влече­нию агрессивность является собственно остатком кан­нибальских вожделений, т. е. в ней принимает учас­тие аппарат овладевания, служащий удовлетворению другой, онтогенетически более старой, большей по­требности.¹ Высказывалось также мнение, что всякая боль сама по себе содержит возможность ощущения наслаждения. Ограничимся впечатлением, что объяс­нение этой перверсии никоим образом не может счи­таться удовлетворительным и что, возможно, при

¹ По этому поводу ср. находящееся ниже сообщение о прегеннтальной фазе сексуального развития, в котором под­тверждается этот взгляд.

этом несколько душевных стремлений соединяются для одного аффекта.

Самая разительная особенность этой перверсии заключается, однако, в том, что пассивная и активная формы ее всегда встречаются у одного и того же лица. Кто получает наслаждение, причиняя другим боль в половом отношении, тот также способен ис­пытывать наслаждение от боли, которая причиняется ему от половых отношений. Садист всегда одновре­менно и мазохист, хотя активная или пассивная сторона перверсии у него может быть сильнее выра­жена и представляет собой преобладающее сексуаль­ное проявление.

Мы видим, таким образом, что некоторые из пер­версий всегда встречаются как противоположные па­ры, чему необходимо придать большое теоретическое значение, принимая во внимание материал, который будет приведен ниже.¹ Далее, совершенно очевидно, что существование противоположной пары, садизм-мазохизм, нельзя объяснить непосредственно и только примесью агрессивности. Вместо этого появляется же­лание привести в связь указанные одновременно су­ществующие противоположности с противоположнос­тью мужского и женского, заключающейся в бисек­суальности, значение которой в психоанализе сводится к противоположности между активным и пассивным.

ОБЩЕЕ О ПЕРВЕРСИЯХ

ВАРИАЦИЯ И БОЛЕЗНЬ

Врачи, изучавшие впервые перверсии на резко выраженных случаях и при особых условиях, были, разумеется, склонны приписать им характер болезни или дегенерации подобно инверсиям. Однако в данном случае легче, чем в том, признать такой взгляд неправильным. Ежедневный опыт показывает, что

¹ Ср. упомянутую ниже «амбивалентность».

большинство этих нарушений, по крайней мере на­именее тяжелые из них, составляют редко отсутст­вующую часть сексуальной жизни здорового человека, который и смотрит на них так, как и на другие интимности. Там, где обстоятельства благоприятству­ют этому, и нормальный человек может на некоторое время заменить нормальную сексуальную цель такой перверсией или уступить ей место в ряду с первой. У всякого здорового человека имеется какое-нибудь состояние по отношению к нормальной сексуальной цели, которое можно назвать перверсией, и доста­точно уже такой общей распространенности, чтобы доказать нецелесообразность употребления названия перверсии в качестве упрека. Именно в области сек­суальной жизни встречаешься с особыми, в настоящее время, собственно говоря, неразрешимыми труднос­тями, если хочешь провести резкую границу между только вариацией в пределах физиологии и болез­ненными симптомами.

У некоторых из этих перверсий качество новой сек­суальной цели все же таково, что требует особой оцен­ки. Некоторые из перверсий по своему содержанию на­столько удаляются от нормального, что мы не можем не объявить их «болезненными», особенно те, при ко­торых сексуальное влечение при преодолении сопро­тивлений (стыд, отвращение, ужас, боль) проявляет вызывающие изумление действия (облизывание кала, насилование трупов). Но и в этих случаях нельзя с пол­ной уверенностью думать, что преступники всегда ока­жутся лицами с другими тяжелыми ненормальностями или душевнобольными. И здесь не уйдешь от факта, что лица, обычно ведущие себя как нормальные, толь­ко в области сексуальной жизни, во власти самого без­удержного из всех влечений проявляют себя как боль­ные. Между тем за явной ненормальностью в других Жизненных отношениях всегда обычно скрывается не­нормальное сексуальное поведение.

В большинстве случаев мы можем открыть бо­лезненный характер перверсии не в содержании новой сексуальной цели, а в отношении к нормальному:

если перверсия появляется не наряду с нормальными сексуальной целью и объектом, когда благоприятные условия способствуют нормальному, а неблагоприят­ные препятствуют ему, а при всяких условиях вы­тесняет и заменяет нормальное; мы видим, следова­тельно, в исключительности и фиксации перверсии больше всего основания к тому, чтобы смотреть на нее как на болезненный симптом.