Эпоха позднего средневековья XVII в.

Трафаретные, стилизованные характеристики человека начинают заменяться более глубоким изображением противоречивых свойств его души. Изменяется даже представление о царе как божьем избраннике, получившем власть от прародителей своих, а те от Августа-кесаря. Практика жизни показывала, что царя можно и избрать, и поэтому он несет ответственность за свои деяния не только перед Богом, но и перед страной, ее подданными, перед «земством», его избравшим, и его поступки в связи с этим могут быть подвергнуты не только божественному, но и человеческому суду. Условно-символическое отображение действительности постепенно вытесняется реалистическим.

Непосредственное вмешательство потусторонних сил в земные дела обнаруживается главным образом в чудесах. Несомненно, это дань традиции, ибо специфика средневекового мировоззрения — это вера в чудеса, и поэтому писатели той эпохи, как правило, без тени сомнения описывали таинственные явления, а нелепые вымыслы, легенды органически вплетались в ткань изложения. Эти небылицы несли определенную эмоционально-нравственную нагрузку, основная цель которой состояла в том, чтобы внушить уверенность в непоколебимости божественного предопределения истории и общественного бытия. (с. 380) Поэтому, например, стихийные бедствия объясняется грехами людей. В остальных случаях вмешательство Бога в земную жизнь интерпретируется через деятельность людей, выступающих проводниками Божьей воли. Тем самым вмешательство Бога делается опосредованным и более отдаленным. Небесные силы пользуются земными средствами — прежде всего нравственными качествами людей. Тем самым трактовка событий общественной жизни наряду с божественной приобретает нравственно-психологическую окраску, правда, еще с едва различимыми элементами рационализма. В качестве мотивов поступков тех или иных людей выступают совесть и зависть, ярость и лесть, стыд и злоба.

Для традиционного типа мышления русского человека в эпоху средневековья характерны были также догматизм и авторитаризм. Прежде всего это выражалось в абсолютизации положений и оценок, содержащихся в Библии и других книгах Священного писания, тексты которых являлись как для простого человека средневековья, так и для писателя непререкаемым авторитетом. Подавляющее большинство произведений этой эпохи изобиловали ссылками на Библию и тексты Священного писания. В них писатель искал аналоги описываемых событий. Таким образом, тексты Священного писания воспринимались людьми средневековья не только повествованием о подлинных событиях в прошлом, но каждое из них рассматривалось в качестве аналога события современного и дающего образец морального поведения. (с. 381)

Петр I

На рубеже XVII—XVIII вв. обнаружилась невозможность дальнейшего развития России в контексте мировой цивилизации как самостоятельного субъекта международных отношений в рамках маргинального типа российской культуры.

В это время в Западной Европе произошла резкая трансформация универсального нормативно-ценностного порядка. «Национализация» церкви государством и религиозная реформация (протестантско-католическим противоборством) привели к тому, что «единой и единственной матрицей европейской цивилизации» как результатом социального компромисса стал либерализм.

Ядром исторической эволюции либерализма явились идеи свободы и толерантности. Свободы как возможности и необходимости ответственного выбора и признания права на свободу за другими. Толерантности как уважения не только своих, но и чужих ценностей, как осмысления и использования другого духовного опыта в его самобытности. (с. 382)

Кроме того, цивилизационный сдвиг в Западной Европе в это время был связан с переходом от эволюционного пути развития на инновационный, который характеризуется сознательным вмешательством людей в общественные процессы путем культивирования таких интенсивных факторов развития, как наука и техника. Активизация этих факторов в условиях господства частной собственности, формирования гражданского общества привела к мощному технологическому разватию западноевропейской цивилизации и возникновению в разных странах такой формы политического режима, как либеральная демократия.

Для того чтобы перейти на инновационный путь развития, необходимо было особое духовное состояние, становление трудовой этики, превращающей труд из бытовой нормы в одну из главных духовных ценностей культуры.

Такая этика стала складываться в Западной Европе еще во время первичной распашки ее земель, но окончательно утвердилась после кризиса «христианского мира» XIV—XV вв. в эпоху Реформации в форме, прежде всего, протестантской трудовой этики. После чего труд стал самоценным и окончательно вошел в систему главных ценностей европейской цивилизации.

Западноевропейский христианский идеал «молись и работай», заложивший основы «духа капитализма», означал, что человек, через работу обретая спасение души, не делегирует свои права наверх, а сам решает все возникшие перед ним проблемы, решает «здесь и теперь», не откладывая на завтра, не перенося решение в другое место. Человек делает выбор между решением своих проблем самостоятельно и решением их с помощью других людей, социальных групп, государства, в конечном счете, между зависимостью и свободой в пользу свободы. (с. 383)

Кризис маргинальной культуры Московского царства обусловил реформы Петра I.

Однако петровские преобразования, основанные прежде всего на насилии, способствовали разделению двух субкультур: «почвеннической» и «западнической».

Носителями первой культуры были в основном трудящиеся массы. Носителями другой — европеизированные верхи России. Захватывая отдельных людей, западное влияние не затрагивало всего общества. Вначале появилось стремление украшать на иностранный манер жизнь, затем добавилось желание украшать ум, но оно стало лишь усвоением отвлеченных идей, условный смысл которых был не понятен русской знати. Отвлеченные западноевропейские понятия у русских людей превращались в безусловные догматы, политические, нравственные, которые усваивались без размышления и еще более отрывали усвоившие их умы от окружающей действительности, не имевшей ничего общего с этими идеями.

Благодаря этому в русском обществе обнаружились две привычки: одна — это утрата охоты к размышлению, другая — потеря понимания действительности.

Разрыв между высшими и низшими сословиями, в известной степени, был свойствен всем народам. В Британии в XIX в. стало даже модным говорить о «двух нациях». Но в России этот разрыв был более глубоким и гораздо более роковым: институты, созданные элитой, по сути, так и не смогли овладеть массами.

В эпоху Петра I произошел наиболее радикальный разрыв государства со своим прошлым. Это привело к тому, что российское государство (политическая элита) постоянно разрабатывало политику, ориентируясь на европейские институты и ценности.

Однако не стоит упрощенно рассматривать «почвенническую» культуру как культуру «низов», а «западническую» — как культуру «верхов», ибо в основе культурной принадлежности их представителей лежали не социально-классовые признаки, а стиль жизни и способ освоения мира.

Доминантой российского типа является ее интровертный характер. Открытая для внешних воздействий, она внутренне к ним не восприимчива в силу выработанного веками культурного иммунитета и «подозрительного» отношения к другим, чуждым ей культурам.

Интровертный характер российской культуры позволяюет сохранить ее самобытный характер в условиях внешней открытости для воздействия других культур.

Атрибутом российской культуры является этноцентризм, стремление оценивать все явления окружающего мира также в масштабе ценностей своего типа культуры и, придавая им универсальный характер. (с. 385)

Между центрами в рамках единой культуры и развертывается постоянная «драма» ценностей и идей, сочетающая притяжение и отталкивание различных смысловых полюсов: христианства и язычества; западничества и славяно-фильства; коммунальности и индивидуализма; патриотизма и космополитизма. (с. 386)

Концепция архетипов

Помимо индивидуального подсознательного существует также коллективное бессознательное как отражение опыта предыдущих поколений, воплощенного в архетипах — общечеловеческих первообразах.

Архетипы: наделены самостоятельным существованием, аналогичным «миру идей», выполняя одновременно функции первооснов мира и фундаментальных структур психики.

Архетипы могут рассматриваться содержательно как архаические образы и переживания, а функционально — как первичные формы адаптации человека к окружающему миру.

(с. 390)

Во-первых, архетипы, имея архаический характер, проявляются в результате бессознательной деятельности на «поверхности» сознания в форме различного рода глубинных первообразов-символов.

Во-вторых, архетипы недоступны непосредственному наблюдению, они раскрываются лишь косвенно — через проекцию на внешние объекты, что проявляется в универсальной символике.

При решении вопроса о субстанциональной основе всеобщих первообразов-архетипов и о формах их связи с индивидуальной психикой Юнг ссылался на биогенетический закон о повторении филогенетических свойств в онтогенезе отдельного индивида.

В процессе социализации личность интегрирует содержание (архетипы) коллективного бессознательного.

Этнос как большая социальная общность представляет собой сложную систему, у которой в процессе исторического развития появляются свойства, какими не обладают составляющие ее элементы-индивиды. Эти свойства на уровне коллективно-бессознательного уравновешивают или возмещают «недостатки» индивидуально-бессознательного.

Культурно-историческая теория в психологии сформировалась на основе критического осмысления опыта гештальт-психологии, операциональной концепции интеллекта Ж. Пиаже и семиотики.

Согласно культурно-исторической теории, главная закономерность преобразования психики человека состоит в интериоризации (восприятии) внешней, социально-символической структуры деятельности. В результате чего «натуральная» структура психических функций, опосредованная интериоризированными знаками, становится «культурной». (с. 391)

В ходе интериоризации внешняя социально-символическая структура обобщается и трансформируется, с тем чтобы развернуться в преобразованном виде, в процессе экстериоризации (деятельности).

В качестве универсального орудия, изменяющего психические функции человека в культурно-исторической теории, выступает языковый знак.

Память запечатлевает, повторяющиеся из века в век образы, мотивы поведения и устойчивые комплексы представлений и переживаний, которые в совокупности создают общую, устойчивую основу. (с. 393)

Взаимопонимание проявляется в способности людей наделять одинаковыми значениями одни и те же явления объективного и субъективного мира, т.е. тождественным образом их выражать и интерпретировать. (с. 394)