Как мы взорвали дот с пятнадцатью шюцкоровцами

В день Красной Армии, 23 февраля, мне с группой бойцов нашего саперного взвода было приказано взорвать дот. Взяв с собой пару сотен килограммов взрывчатого вещества, мы двинулись в путь. Обошли дот с тыла. Вдруг видим, к амбразуре подходит наш танк. Только он приблизился, белофинны закидали его из амбразуры бутылками с какой-то жидкостью. Одна из бутылок попала на заднюю часть танка, и машина загорелась. Мы начали подавать танкисту сигналы, показывая, чтобы он отъезжал в тыл. В это время бойцы Чупин, Захаров, Сухарев и Сазонов под огнем противника подобрались к горящему танку и стали кидать на него снег, стараясь погасить пламя. Вскоре это им удалось сделать.

Убежище внутри дота (стр. 236)

Тем временем подошла еще одна боевая машина. Это приехал наш командир взвода младший лейтенант Гордюшов и привез нам еще взрывчатки.

Я доложил командиру взвода, что дот со стороны амбразуры взорвать трудно. Целесообразнее взорвать его сверху — начать с броневого купола, а потом в самый дот опустить ящик взрывчатого вещества с коротким шнуром и оглушить шюцкоровцев. Так и решили поступить. Под купол подложили 75 килограммов взрывчатки и подожгли шнур. Раздался взрыв. Он был силен, но купол дал только трещину.

Тогда мы решили подорвать дот по-другому. Приготовили взрывчатку, шнур и капсюли. Одного красноармейца посадили на огнеметный танк, чтобы он подавал танкисту знаки, когда жечь амбразуры и когда прекращать огонь.

Вот наш боец, поместившись за башней танка, командует:

— Дай огня!

Танкист дает огонь. Боясь быть сожженными, белофинны укрылись в глубине дота. Тогда я решил вылезть из танка и послушать, что делается в доте. Услышал разговор. Ах так! Влезаю на дот, кричу:

— Сдавайтесь, гады!

Но белобандиты молчат. Тогда я бросил в отверстие башни гранату. Она взорвалась, и в доте вспыхнуло пламя. Это загорелись бутылки с жидкостью, которые белофинны припасли для поджигания наших танков. Вскоре я услышал стоны и непонятный шум.

Танкисту тем временем подали сигнал, чтобы он дал огня по амбразурам и затем сразу прекратил его. Тот так и сделал. В один миг мы подскочили к амбразурам, заложили в каждую по два ящика взрывчатки и зажгли огнепроводные шнуры.

Когда произошел взрыв, амбразуры разорвало. Вместо них зияли большие отверстия. Вот эти-то отверстия и начал танк беспрерывно поливать огнем. У дверей дота с пулеметом и гранатами стояли бойцы. Белофиннам был отрезан путь к отступлению.

Через некоторое время мы прекратили огонь из танка и бросили в дот четыре ящика взрывчатки. Танкистам предложили отвести танк. Внутри дота произошел сильный взрыв. Купол сбросило, дверь вылетела. В доте — ни звука. Тогда мы доложили командованию, что дот обезврежен.

Нам приказали вынести убитых из дота. Когда мы начали выносить трупы, к нам бросились белофинны из других дотов и начали обстреливать из автоматов. Бойцов-пехотинцев они оттеснили от дота, а мы остались в нем. Ну, думаем, будем сражаться, а из дота — ни шагу!

Правее, в двадцати метрах от дота, расположился наш станковый пулемет. Пулеметчик, видя, что на него движутся белофинны, не растерялся, подпустил их поближе и открыл по ним сильный огонь. Но все же белофиннам удалось бросить к нам в дот гранату, осколками которой ранило командира отделения Краснова.

Вдруг мы слышим, что наш пулемет ведет огонь одиночными выстрелами. Тогда выполз из дота отделенный командир Сазонов, подобрался к пулеметчику и подал ему новую ленту с патронами. Пулемет снова начал косить белофиннов. Враги не выдержали и убежали. Ми ото их погибло от метких выстрелов пулеметчика.

В доте оказалось 15 убитых шюцкоровцев.

Врач Г. Каган.

Спасая раненых

Наш танк, выдвинувшийся на 200–300 метров вперед, был подбит противником и отрезан от пехоты. Политрук доложил, что в танке осталось двое раненых, которые решили не покидать свою машину.

На дороге, которая вела от нас к подбитому танку, снарядом вражеского противотанкового орудия была /подбита вторая наша боевая машина. В боевом отделении танка взорвались снаряды и диски с патронами. Вся машина была охвачена пламенем. Добраться до нее было очень трудно. Противник, чтобы не дать нам возможности под покровом ночи подойти к танку, поджег метрах в ста от него большое здание. Пламя освещало все подступы к танку.

Комиссар батальона вызвал меня к себе, объяснил создавшуюся обстановку и, выделив в мое распоряжение необходимое количество бойцов, приказал во что бы то ни стало добраться до танка и оказать экипажу помощь.

Двинулись в путь. В нашем распоряжении имелось два станковых и несколько ручных пулеметов. По мере продвижения к танку мы оставляли по обочинам дороги бойцов с задачей вести наблюдение и отражать попытки противника окружить и отрезать нас.

Противник неоднократно пытался своим огнем задержать наше продвижение, и нам то и дело приходилось зарываться в снег. Особенно яростным стал огонь белофиннов, когда мы были уже возле танка. Несмотря на все попытки врага не допустить нас к машине, нам все же удалось до нее добраться. Мужественным танкистам была немедленно оказана помощь, и они были отправлены в ближайший медицинский пункт. Через полтора часа были эвакуированы с поля боя и оба подбитых танка.

Капитан М. Шляпников.

Не щадя жизни...

Огневой взвод младшего лейтенанта Мартьянова следовал за пехотой, не отставая. Он всегда сопровождал пехотинцев огнем и колесами. Его не останавливали ни глубокие снега, ни надолбы, ни проволочные заграждения. Часто артиллеристам приходилось тащить орудия на руках. На помощь им приходили стрелки. И благодаря общим усилиям пушки продвигались вперед.

Так было и 21 февраля, когда наш полк начал наступление на укрепленную линию противника за рекой Салмен-Кайта.

Прежде чем вступить в бой, огневой взвод должен был переправиться через реку. Но лед посреди реки дал широкую трещину, и кони не смогли взять это препятствие. Артиллеристы выпрягли коней. Под огнем они на руках перебросили орудия через трещину.

Переправившись на другой берег, огневой взвод продолжал движение. Колеса орудий утопали в снегу. Артиллеристы на плечах вытаскивали орудия из сугробов и шли за пехотой.

Белофинны обстреляли огневой взвод из дерево-земляного укрепления. Их огонь мешал также продвижению пехоты. Младший лейтенант Мартьянов приказал взводу развернуться и повел огонь прямой наводкой по дзоту, который находился в 150 метрах от орудий. Состязание длилось недолго. Один за другим посылал Мартьянов снаряды прямо в амбразуры, и дзот, обваливаясь, стал умолкать.

Стрелки захватили дерево-земляное укрепление. Одно орудие двинулось дальше, туда, где пехота штурмовала два дота противника. Мартьянов остался на месте с другой пушкой и выполнял задачи, которые ставил ему командир наступающего батальона.

— Видите пулемет противника у отдельного дерева, что возле рощи? — обращался к Мартьянову командир батальона.

— Вижу, — следовал ответ, и меткие снаряды летели в цель.

Противник сосредоточил огонь на этой пушке. Падали люди, появились раненые и убитые. Вышел из строя командир орудия, наводчик... Но Мартьянов не ослаблял огня.

— Видите ожившую амбразуру дота? — спрашивал его командир батальона.

— Вижу, — коротко отвечал Мартьянов и прямой наводкой бил по амбразуре.

Вышел из строя заряжающий. Теперь Мартьянов один работал почти за весь расчет. Был сильный мороз, но пот градом струился по его лицу. Казалось, что этот человек не знает, что такое усталость. Он действовал пушкой так, как снайпер действует винтовкой. Ствол его пушки неизменно повертывался туда, откуда грозила опасность пехоте.

Мартьянова ранило в ногу, но и тогда он не отошел от орудия...

Ночью финны предприняли контратаку, пытаясь отрезать нашу пехоту, захватившую две железобетонные огневые точки. Мартьянов снова на посту. Из своего орудия он обстреливает наступающего противника. Бой длится долго. Но вот орудие замолкает...

Оно замолкло потому, что пуля пронзила комсомольский билет и сердце отважного артиллериста Василия Мартьянова.

Он погиб в тот момент, когда финны уже отступали, оставив на поле боя десятки солдат и офицеров, скошенных огнем пулеметов и мартьяновской пушки.