Герой Советского Союза старший лейтенант В. Москвин.

Мысли о войне

Я не психолог, я командир, но на войне бывают случаи, когда воин, прежде всего, должен быть психологом.

1. Рота залегла...

Было это уже после ледового похода на материк. Мой батальон с боем продвигался к местечку Хейнлахти.

Большой мачтовый лес. Мы этот лес прочесывали. Сняли несколько «кукушек». Взяли в плен двух шведов. Видим — навстречу движется отходящая под натиском противника стрелковая рота лыжного батальона, который вел бой за Хейнлахти с другого фланга.

— Финнов там видимо-невидимо...

— Огня чересчур много...

— Горячей пищи давно не имели...

Вот какие разговоры.

Народ в этой роте храбрый, но выучки нехватало.

Я сказал:

— Ну, вот что. Повернуться надо немедленно лицом к противнику. Занять рубеж, откуда вы отошли. А там я вас сменю. Тогда милости просим обедать.

Рота пошла вперед. Дошла до поляны. Поляна длиной метров сто пятьдесят-двести. Ее в один прием можно перебежать и выйти к выгодному для нас рубежу. Но финны открывают бешеный огонь, и мое новое «пополнение» залегло.

Дать финнам «выщипывать» роту? Нет, помочь ей выполнить свое обещание!

Принимаю решение:

— Разведвзводу лейтенанта Маршавина — броском, через головы лежащих! Вперед!

Вышло замечательно! Рота лежит, а через нее, буквально через головы красноармейцев — разведчики Маршавина.

Лейтенант кричит «ура». За ним кричит «ура» его разведка. Рота тоже поднимается и перебегает поляну.

Выгодный рубеж занят. Финны отошли. Я организовал «банкет» с горячей закуской...

Значит иногда можно целую роту залегших стрелков устремить в атаку, пустив мимо них свежий взвод (пусть даже одно отделение!), но самых лучших, отважных бойцов.

2. Домик с трубой

Где выбрать место для расположения части?

Этот вопрос всегда волнует командира.

Хорошо замаскироваться — таково первое и главное условие. Но маскируясь, надо обязательно учитывать психологию противника. Он будет прощупывать нас огнем, и его надо обмануть.

Когда финны отошли из местечка Мелола, они сожгли все постройки. Мы заняли эту местность. Там есть овраг, хорошо замаскированный. Вода близко. Казалось бы, лучшего места для расположения части не найти.

Но мы там не расположились. Почему? Да потому, что правильно учли психологию противника.

И действительно, снаряды финской артиллерии ложились впоследствии... по оврагу: противник решил, что мы соблазнимся хорошим укрытием. А мы находились куда левее — в местности, сожженной финнами, и никакого урона не несли.

Батарею нашу противнику также не удалось «нащупать». Мы ее выдвинули вперед, под маской кустов, а противник искал ее позади нас, да так и не нашел.

Был в этом районе домик. Крыша сгорела, а стены и высокая труба остались. Труба хорошо видна противнику, а дом скрывают густые сосны.

Так вот, труба это долгое время служила ориентиром для артиллерии противника. Ориентируясь по трубе, финны вели систематический обстрел местности, в которой не было ни одного красноармейца.

А мы жили в домике и прозвали его «хитрым домиком».

Такие места на войне занимать иной раз куда более выгодно, чем «самые скрытые».

Что же значит правильно выбрать место для расположения?

Это значит, выбрать место, которое не привлекает «артиллерийского» внимания противника.

3. Штурм острова

Иной раз можно самым простым способом ошеломить противника.

Перед выходом на материк батальону надо было овладеть последним островом. Остров узкий, но длинный. У финнов там были станковые пулеметы, живая сила. Оборонялись они цепко. Стрелковый полк лежал перед островом, а взять его не мог.

Я решил: лежать перед островом нельзя, финны нас хорошо видят и будут просто расстреливать.

Надо брать остров с помощью танков.

Очень хорошо. Но танки на остров с ходу не заползут. Да и надо учесть, что финны, вероятно, приготовились «встретить» наши танки.

Надо обмануть противника.

С рассветом пускаю на остров танки, а позади — пехоту.

По всем признакам, финны, как мы правильно поняли, готовы отбить танковую атаку.

Но я отдаю приказ: танкам остановиться, выстроиться перед островом и открыть бешеный заградительный огонь. Пользуясь этим огнем, пехота бросается вперед, и перед противником неожиданно вырастают наши красноармейцы.

Бросок был настолько сильным и неожиданным, что финны растерялись, оставили пулеметы и бежали в панике.

Мы заняли остров. Теперь наши танки спокойно «вползали» на него...

4. Ракеты

Война учит бдительности, постоянному наблюдению, и от командира ничто не должно ускользнуть.

Я знаю отдельные случаи, когда финские разведчики проникали в наше расположение, ракетой обозначали район для обстрела, а через несколько минут начинала действовать вражеская артиллерия или миномет.

Под высотой 34,8 я увидел, как из района 1-го батальона взвилась желтая ракета. С тов. Ширягиным мы бросились туда, растолкали людей, приказали всем уйти с этого места.

Точно: вскоре в этом районе стали разрываться финские мины...

Лазутчик, имея при себе ракету, может вызвать панику у противника.

Когда воюешь на сильно пересеченной местности, такой лазутчик необходим.

5. Мои связные

У меня были замечательные связные. Товарищи Васильев, Петров и Шевелев. Закаленные, отважные, хитрые бойцы.

Финны считают себя очень здоровыми, ловкими и хитрыми. И когда они убеждаются, что мы здоровее, ловче и хитрее их, теряются, впадают в панику. Своеобразная психология!

Мои связные, куда бы я их ни послал, идут быстро, и страху — ни в одном глазу. Они замечают каждую кочку, каждое деревцо, когда идут в подразделения, и, возвращаясь, никогда не заблудятся.

Финны говорили: «Мы эти места наизусть знаем».

А мои связные говорили: «Мы эти места знаем не хуже, чем финны».

В лесу, в районе Нисалахти группа финских лазутчиков проникла к нашему командному пункту, обстреляла штаб и исчезла.

Некоторые говорили: «Чорта с два найдешь их!»

Нет, так нельзя рассуждать. Обязательно надо найти. Я организовал группу красноармейцев, среди них мои связные. Они знают местность, и от них врагам не уйти.

И лазутчики не ушли. Их порасстреляли.

Финны ломали наверно головы, как это мы обнаружили «неуловимых».

На психологию противника действует быстрота и не только какой-нибудь операции в целом, но быстрота действий каждого отдельного красноармейца.

Вот мой связной Петров. Бывало не раз: финский солдат, заметив Петрова, берет винтовку навскидку, хочет стрелять, но Петров всегда стреляет первым, укрывшись за дерево либо за камень.

Я однажды слышал, как связной Васильев, разговаривал с другим связным.

— Дошел до 2-й роты?

— Не дошел. Не мог пробраться. Белофинны.

— Друг ты мой, на то это и противник. На то и война. По Невскому легче, конечно, итти. А ты бы вон той тропочкой прополз, дальше можно в рост итти, а потом опять ползком. Никто тебя не увидит. Огонь их не прицельный.

 

Герой Советского Союза старший лейтенант В. Москвин (стр. 321)

 

Капитан В. Круглов.

Через минное поле

Мы гнали белофиннов по направлению к Макслахти. Наш эскадрон выполнял приказ командования — как можно скорее достичь Финского залива.

Подъехал я с эскадроном к небольшому мостику. Замечаю: на полотне дороги свеженасыпанные кучки снега. Они показались подозрительными.

Слезли с коней, потихоньку смели снег и сразу под ним обнаружили рядышком, одна возле другой, четыре мины. Мы осторожно сняли их с дороги, положили ребрами на снег. Идем дальше, заприметили фугас. Смотрим, а по сторонам и вдоль дороги еще возвышаются бугорки. Сильно торопились финны и не сумели даже как следует замаскировать свои ловушки. Немного дальше дорогу преграждал минированный завал, опутанный проволокой.

Разминировать местность не представлялось возможным — это отняло бы много времени. Мы обозначили минные поля красными флажками, а сами, всем эскадроном двинулись в объезд. Проезжаем мимо сожженных селений. Там, где стояли дома, чернеют кучи угля. Кое-где в этих пепелищах еще тлеет огонь.

Получаю донесение от идущего в дозоре младшего командира Брикуна:

— Дорога взорвана.

Останавливаю эскадрон, выезжаю к месту взрыва.

Место для порчи дороги финны выбрали подходящее; справа — крутая, густо поросшая лесом гора, слева, у ее подножья, начинается незамерзающее болото. Заедешь туда с лошадьми, — и пиши пропало: вмиг засосет. А посредине, между горой и болотом, пересекая узенькую дорогу, чернеет огромная воронка с глыбами замерзшей, но не припорошенной снегом земли. Свежая работа!

Подъехал к воронке и вижу на другой ее стороне командира отделения Брикуна с дозором. Видимо, они перебрались на ту сторону по узенькой тропочке с края воронки.

- — Если четыре бойца проехали, — значит и остальные могут проехать! Но тем не менее следует, думаю, проверить самому.

Осмотрел воронку, поглядел на гору, а бойцы тем временем повели лошадей по тропочке. Двигаюсь за ними и, что называется, рою снег глазами. Вдруг вижу — между глыбами выброшенной взрывом земли как будто что-то блеснуло. Наклонился, смотрю — тоненькая-тоненькая проволочка. Сразу все понятно стало. Мы в центре минного поля. И в эту самую секунду, только подумал так, лошадь красноармейца, идущего впереди, начинает пятиться. Не может взять подъем — круто. И вот-вот наступит копытом на проволочку.

— Вперед! — командую красноармейцу Комарову, идущему с конем, а сам подталкиваю коня. Откуда у меня силы хватило — не знаю! Стою, упираюсь. Вижу, лошадь пошла, пошла и, наконец, вскарабкалась на гору.

Сообщаю красноармейцам, что мы попали на минное поле.

Стали разряжать мины. Выцарапали их из-под снега шесть штук.

Весь эскадрон благополучно проехал очищенный от мин участок, а уже вечером стали видны пылающие дома Макслахти, подожженные противником.

В местечко мы въезжаем, овеянные дымом пожаров. А за багровой пеленой огня, за обгорелыми строениями виднелся Финский залив. Мы подошли к нему своевременно. А отсюда уже, по льду залива, по островам пролегал наш дальнейший путь в обход Выборга.

В. Трунов.

Путь свободен!

Годовщину Красной Армии наша 1-я рота лыжного батальона встречала в лесу. Растянувшись цепочкой, мы поднимались на лыжах в гору; впереди показалось пустынное, без деревьев, пространство: очевидно, замерзшее болото или маленькое озеро. Его гладкая ледяная поверхность была занесена, казалось, нетронутым снегом.

Сегодня мы особенно насторожены. В памяти еще жив урок вчерашней, не совсем удачной нашей операции.

Вчера 1-я и 2-я роты были посланы с задачей «прочесать» один из островов залива, где, по сведениям разведки, скрывались группы белофиннов. Когда стемнело, роты выступили. Пригибаясь, быстро пробежали мы на лыжах открытое место по льду залива. 1-я и 2-я роты развернулись цепью в полукруг и вступили на остров. Ночь была темная. Крупными хлопьями падал снег.

Кругом ничего не видно, и если рядом идущий товарищ отходил на 3–4 метра, он терялся из виду. Именно из-за этого я и еще несколько бойцов, шедших впереди, оторвались от своего взвода и, пройдя какую-то дачную постройку, вышли к поляне. Неожиданно из мглы донеслись голоса. Разговаривали по-фински.

Снег падал не переставая, и видимость настолько ухудшилась, что стрелять было бы непростительной ошибкой.

Я велел бойцам не показываться из-за деревьев, а притаиться и ждать, пока противник выйдет на середину поляны.

У нас было хорошее вооружение: полуавтоматы, много патронов, пулемет Дегтярева с достаточным количеством дисков. Кроме того, у каждого имелось по крайней мере по две гранаты.

Однако, как только финны вышли на поляну и прошли не больше 10–15 метров от края леса, кто-то не утерпел и выстрелил. Только один финн был убит, а остальные, изменив направление, быстро скрылись в лесу. Правда, там они наскочили на 2-ю роту, шедшую правее нас. Финны были выгнаны с острова. Но если бы не этот преждевременный, выстрел, большинство их было бы, конечно, уничтожено.

И вот сейчас каждый хотел выполнить новое боевое задание без сучка и задоринки.

Наши размышления были прерваны раздавшимися впереди и где-то справа выстрелами. Пули просвистали метрах в двух-трех от земли. Залегли. Стрельба прекратилась. Попробовали приподняться — опять стрельба. Пришлось ползти, не снимая лыж, вперед, к камням, видневшимся метрах в пятидесяти, и укрыться за ними.

Некоторое время кругом было тихо.

Приказ — двигаться вперед. И едва бойцы вступили на открытое место, снова раздались выстрелы, причем откуда-то спереди и чуть справа противник вел особенно сильный огонь. Пройти через поляну не представлялось возможным.

Рота опять залегла, а мне командир приказал разведать эту огневую точку и, само собой разумеется, сделать все, чтобы ее уничтожить.

Взяв с собой бойца Антонова, я отошел с ним влево от нашей роты. Мы двинулись с ним в сторону выстрелов, сначала прикрываясь небольшими кустиками, а затем почти зарываясь в глубокий снег. Ползли, не снимая лыж, на боку.

Наконец, добрались до большого обрыва. Решили снять лыжи, так как карабкаться с ними на крутой обрыв было очень неудобно. Зарыв лыжи в снег и рассудив, что либо мы вернемся и тогда легко их обнаружим, либо нам лыжи больше не понадобятся, осторожно двинулись вперед.

Весь берег был покрыт кустами и сваленными деревьями. Пробираясь между ними, мы доползли до леса и там от ствола к стволу, — где ползком, а где низко пригнувшись, продолжали двигаться по направлению выстрелов. По силе звука можно было предположить, что огневая точка белофиннов находится недалеко.

Вот и огневая точка, задержавшая продвижение целой роты. Уже слышна финская речь. Приказываю Антонову приготовить гранаты к бою, а сам, приподнявшись из-за ствола, слежу за противником. Около огромного камня в углублении стоял пулемет, имевший 100-градусный сектор обстрела. За пулеметом два финна. Слева, в углублении за прикрытием куста, около камня притаился третий финский стрелок.

Выждав момент, когда стрельба финнов стала особенно интенсивной и все их внимание было поглощено ею, мы продвинулись еще ближе. Теперь до огневой точки оставалось 7–10 метров. Казалось, мы чувствовали дыхание врага. Надо было торопиться. Лишь бы они не заметили нас.

Антонову, залегшему слева от меня, еле слышным шопотом приказываю уничтожить гранатой стрелка, а сам нацеливаюсь на пулемет.

Чуть заметный кивок товарищу. Взмах рукой. Раз, два. Разрыв четырех гранат, — оба мы для верности бросили их по две, — слился в один глухой взрыв.

И все стихло. Гранаты хорошо попали в цель. Огневая точка уничтожена.

Путь для роты был свободен.

Выполнив задачу, мы пошли отыскивать закопанные в снегу лыжи.