ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА И ОБРАЗОВАНИЕ

Ю. Г. Марков

Специфический способ проявления жизнедеятельности людей, который обычно связывают с понятием культуры, включает в себя не только многообразные результаты творческой активности людей, но и те отношения, в которых становится возможным само это творчество. Культура может характеризовать особенности поведения, сознания и деятельности людей в конкретных сферах общественной жизни и может быть соотнесена с отдельной личностью, социальной группой или даже обществом в целом. Отсюда видно, что культура – это такой универсум, который возможно использовать в самых различных измерениях и плоскостях.

И действительно, социологи и философы по-разному проводят периодизацию и классификацию феномена культуры. Например, можно говорить об античной, средневековой и современной культуре. Привычным стало деление на западную и восточную культуру. Допустимо выделять христианскую, мусульманскую и буддийскую культуру. В совсем еще недавние времена мы говорили о буржуазной и пролетарской культуре. И, наконец, мы можем говорить об экологической культуре, имея в виду специфические способы проявления жизнедеятельности людей в сфере их отношений с природой.

Более того, мы можем провести периодизацию культур по характеру отношения общества к природе. В частности, имеет смысл выделить этап синкретической или, как иногда говорят, мифологической культуры, когда человек еще не научился отделять себя от природы, а природа для него выступала обиталищем таинственных и могущественных сил, от которых человек полностью зависел и которым поклонялся как божествам. Этот этап занимает большую часть человеческой истории. И было бы опрометчиво трактовать его как эпоху примитивных и ограниченных знаний о природе. Эти знания были специфичны по форме выражения, но весьма основательны по глубине, поскольку заключали в себе многотысячелетний опыт наблюдений за природными явлениями, его осмысление и обобщение. На Руси этот этап более известен как этап ведической культуры, уходящей своими корнями в Древнюю Индию. Само слово «ведать» означает «знать». Мы и сегодня еще употребляем такие термины, как землеведение, природоведение, ландшафтоведение, что означает знание о земле, природе, ландшафте. Ведическая культура, несомненно, была экологична по своей сути и содержанию.

Следующий за синкретической культурой период можно было бы назвать этапом антропоцентрической культуры, в рамках которой доминировал принцип природоборчества, установка на покорение природы во имя благосостояния человека, его процветания. Этот этап, по сути, не окончился еще и сегодня, но все мы являемся живыми свидетелями начала его постепенного угасания. Хотя субъект с его запросами остается в центре внимания социальной философии, призывы покорять природу уже ни у кого не вызывают сочувствия.

Сегодня можно говорить о новом (третьем) этапе человеческой культуры. Он нарождается в условиях глобального экологического кризиса и, по-видимому, вступит в полную силу через несколько десятилетий. Этот этап характеризуется постепенным смещением акцента в общественном сознании от антропоцентризма к эксцентризму, когда в центре внимания окажутся проблемы отношения между человеком (обществом) и природой, проблемы гармонии этих отношений. Это будет этап экологической культуры. В чем-то он будет повторять первый этап, но совокупность знаний, составляющих его основу, будет выстроена по самым строгим критериям научной рациональности. Вместо принципов анимизма и антропоморфизма на вооружение здесь будут взяты принципы экологического гуманизма, например, в духе известного тезиса Альберта Швейцера о благоговении перед жизнью. Это благоговение А. Швейцер раскрывал как «безграничную ответственность за все живое на земле». Он писал: «Для истинно нравственного человека всякая жизнь священна, даже та, которая с нашей человеческой точки зрения кажется нижестоящей» [1].

Вступление в эпоху экологической культуры можно мыслить как процесс нарастающей экологизации ныне существующих культур. Стоит в этой связи отметить, что понятие культуры по самому своему исходному смыслу экологично. Как известно, слово «культура» происходит от латинского корня и означает в буквальном переводе «возделывание», «обрабатывание». Кстати, этим словом поначалу обозначали процесс возделывания земли. Именно оттуда, из древности, пришло понятие «сельскохозяйственные культуры». Возделывая, обрабатывая землю, мы вносим в природу определенные изменения, преобразуем ее. И так всегда: любой творческий акт, действие, которое мы совершаем, в конечном счете оборачивается преобразованной в чем-то природой, использованием ее ресурсов, т.е. определенными экологическими последствиями. Уже отсюда видна глубинная связь понятий культуры и экологии.

Остается далее отметить, что человек преобразует природу в соответствии с тем миром идеального, который сложился у него в голове, т.е. в соответствии со своими идеями, представлениями, состоянием духа, чувств, нравственности и т.д. Таким образом, культура в ее внешнем проявлении (в форме измененной природы) есть отражение внутреннего мира человека, который никогда не бывает и не может быть точной копией объекта, иначе преобразование природы вообще стало бы невозможным. Более того, именно это несовпадение дает нам философское и логическое основание говорить также о культуре в ее внутреннем проявлении, т.е. о духовной культуре, охватывающей сферу идеального. Человек творит в сфере идеального и затем переносит результаты этого творчества в сферу объективной реальности, в окружающую природную среду. Принятое в литературе расщепление феномена культуры на материальную и духовную компоненты оправдано, но оправдано не столько по содержанию, сколько по форме. В этом расщеплении не следует терять главного: соответствия происходящих в природе изменений состоянию нашего духа и сознания. Если происшедшие в природе изменения мы расцениваем как неблагоприятные, то это означает, что имеется нечто неблагоприятное, ущербное в нашей духовной культуре. По тому, что мы делаем с окружающей природной средой, можно диагностировать болезни и пороки нашего духовно-нравственного мира. Естественно поэтому, что отношения людей к природе и друг к другу должны в общем и целом как-то коррелироваться. Например, утилитарно-потребительское отношение к природе указывает на то, что таким же образом, скорее всего, люди будут относиться и друг к другу. И хотя в сфере социальных отношений мы стремимся как-то замаскировать или нейтрализовать наши пороки, в частности, методами правового регулирования, отношение к людям как полезным (или вредным) вещам пропитывает всю ткань современного делового мира, да и не только делового.

Утилитарно-потребительское отношение к природе особенно характерно для западной культуры. Это хорошо коррелирует с установкой на расширенное производство и потребление внутри самого общества, с поощрением накопительства, с идеологией и психологией индивидуализма, с холодным расчетом, по возможности исключающим эмоциональные мотивы поступков. Западная культура во многих отношениях вообще прагматична и рационалистична. И не только потому, что наука как социальный институт играет в ней заметную, порой доминирующую роль как источник инновационной ренты, но и потому, что соображения пользы и выгоды, причем максимальной пользы и выгоды, являются центральным звеном, ведущим элементом в системе ценностных ориентации.

В отличие от рационалистичной западной культуры, восточную культуру можно было бы назвать сенсуалистичной. Дух утилитарно-потребительского отношения к природе здесь явно ослаблен. В значительной степени это связано с особенностями восточных религий. В буддизме, индуизме, даосизме, характерных для Японии, Индии, Китая, проходит идея о единстве всех живых существ, о целостном характере мироздания. В буддизме, например, личность не поднимается над окружающим миром, она неотделима от последнего, полностью зависит от него. Широко известен тезис, высказанный самим Буддой: «Очищая внешнюю среду, ты очищаешь сознание». Этот тезис – свидетельство высокой экологичности буддийской культуры.

В синтоизме, особенно распространенном в Японии, мы видим аналогичную картину. Здесь культ природы играет решающую роль. Загрязнение природной среды расценивается как ее осквернение. Не потому ли в современной Японии максимально полная утилизация отходов составляет важную компоненту в ее экологической стратегии? Интересно отметить, что в условиях рационального Запада такой установки нет. Здесь к утилизации отходов приступают лишь тогда, когда это сулит очевидную экономическую выгоду. Поэтому в экологической стратегии здесь превалируют программы технологической реконструкции производства, изначально нацеленной на минимизацию отходов и затрагивающей, прежде всего, те отрасли, где одновременно гарантируется прибыль.

Экологические элементы включены и во многие другие религиозные течения и секты Востока. В некоторых случаях эти элементы разрастаются до масштабов основных целевых установок. В частности, в настоящее время быстро расширяет свою деятельность религия Бахай, возникшая в Иране еще в 1884 г., долгое время ничем себя не проявлявшая и ставшая вдруг популярной в конце XX в. В 1994 г. число приверженцев религии Бахай превысило 6 млн чел. Сторонники Бахай призывают к объединению всех людей Земли во имя будущего экологически безопасного развития. Своей главной задачей они ставят поддержание на Земле условий, пригодных для жизни. Считается, что эту задачу можно решить, лишь культивируя в себе любовь ко всему человечеству, перешагивая при этом через государственные границы и национальные интересы. Иными словами, каждый сторонник Бахай обязан стать гражданином мира, т.е. космополитом. Идея не нова, особенно если вспомнить, что этот термин придумал еще Сократ, который называл себя космополитом, имея в виду родство между Богом и людьми, органическую связь между космосом и человеком. Только теперь под космополитическую идею подводится экологическая подоплека. А.Д. Урсул был прав, когда называл религию Бахай "религиозным аналогом мондиалистского течения" [2]juh.

И все же есть основания полагать, что большие и малые религии Востока способны оказать существенное влияние на процесс формирования экологической культуры. Не следует исключать и того, что это влияние распространится на Европу в форме экологизации нравственной сферы жизни, ее мировоззренческих установок.

Экологическая культура вовсе не обязана иметь под собой рациональное основание. Чтобы обрести масштабность, стать неотъемлемой чертой целого общества, она должна прорасти своими корнями прежде всего в сердцах людей. Любое массовое явление базируется обычно на чувственном опыте, на эмоционально-психологических оценках. Именно в этом кроется сила религиозных учений. Эти учения, возможно, и сделают решающий вклад в формирование экологической культуры в наступившем XXI в., поскольку система научно-теоретических знаний об окружающей среде в ее полном и целостном выражении еще долго будет недоступна широким массам. Даже многие люди, сделавшие экологию своей профессией, как правило, скользят по поверхности явлений. Этот поразительный факт связан главным образом с традиционным, глубоко укоренившимся в исследовательской и образовательной деятельности расчленением научного знания по отраслям. Отрасли знания – это продукт исторической эпохи, знавшей лишь одну форму освоения естественной среды – ее расчленение и обращение в ресурсы производства социальной действительности. Знания здесь оказываются расчлененными сообразно поставленной цели – использованию природы.

Между тем минувший и особенно наступивший век, поставивший перед человечеством принципиально иную задачу – сохранение и воспроизводство природы, вынуждает отказываться от отраслевого подхода в науке, что грозит обернуться кризисом всей сложившейся системы исследовательской и образовательной деятельности. Упорно продолжающиеся попытки растаскивания экологических знаний по старым квартирам уже не проходят. Отраслевой принцип в экологии явно противоречит ее сущности. Об этом свидетельствует являющееся базовым для экологии понятие окружающей природной среды, которая представляет собой единый комплекс условий бытия человека, общества. Среда – объект, несомненно, системный. И лишь тогда, когда мы извлекаем из нее физические, химические или биологические ресурсы, ее системные свойства не представляют для нас особенного интереса.

Родившись в недрах биологии, экология давно уже перестала быть биологической дисциплиной. Она втянула в себя практически все отрасли знания, разрушив привычные представления о научной специализации. Понадобилось несколько десятков лет, чтобы понять, что современному обществу необходимы специалисты в области охраны и воспроизводства окружающей природной среды. Но этих лет оказалось недостаточно, чтобы понять, как готовить таких специалистов. Современные вузовские образовательные стандарты на кафедрах экологии и природопользования по-прежнему намертво привязаны к биологии. То, что в этой сфере от человека требуется специализация не по отраслям, а по проблемам, в должной мере не осознается и не находит отражения в учебных программах. И не удивительно, что в большинстве случаев экологические курсы составляются и читаются специалистами-отраслевиками (биологами, химиками и т.д.) со своих узкопрофессиональных позиций.

Проблемная специализация, обусловленная экологическим императивом, – дело ближайшего будущего. Возрастающая во всех странах мира экологическая напряженность заставит это сделать. Можно ожидать, что экология превратится в комплекс проблемно ориентированных дисциплин. Состав этого комплекса будет зависеть от продиктованного самой жизнью классификатора экологических проблем. Это внесет коррективы и в организацию научной и образовательной деятельности. Появятся научно-исследовательские институты и вузы, каких сейчас пока нет. Например, можно представить себе НИИ (и соответственно вуз) по проблемам управления чистотой атмосферы, радиационной безопасности или утилизации отходов, иным актуальным проблемам. Их можно было бы создавать под эгидой еще одной государственной академии – экологической, которую также необходимо будет организовать.

Возникает совершенно непривычная, крайне неудобная для науки ситуация. В течение всей своей истории наука, развиваясь в русле отраслевого подхода, развернулась в систему объектноориентированных знаний и выстроила соответствующую научно-организационную структуру. Классификация объектов (иногда в этой связи говорят о классификации форм движения материи) диктовалась особенностями практической деятельности человека, нацеленной на использование этих объектов в качестве ресурсов производства. Теперь, когда потребовался переход от объектноориенти-рованного к проблемноориентированному знанию, человек вынужден тем не менее использовать уже сложившуюся организацию науки, поскольку другой в его распоряжении просто нет. С этим обстоятельством в значительной степени связана неэффективность всей экологической деятельности, в том числе экологического образования. Последнее нам приходится погружать в формы, в чем-то копирующие организационные схемы научной деятельности. С этим, похоже, ничего не поделаешь: пока в науке доминирует отраслевой принцип, он будет доминировать и в образовательном процессе. Возможно ли это положение как-то исправить?

Вопрос этот далеко не прост. Современная наука является плодом характерной для Запада рационалистичной культуры. Это обнаруживается хотя бы в том, что наука и рационализм воспринимаются нами как родственные понятия. Остается еще добавить, что рационалистичная культура проявляет себя как культура, использующая, потребляющая природу. Не отсюда ли вырастает общество потребления, современная потребительская цивилизация? Не отсюда ли вырастает и сам экологический кризис? И если все это так, то господство отраслевого подхода в науке имеет не только и не столько логическое, сколько культурное основание. А это уже говорит о том, что в духовном освоении действительности отраслевая специализация знаний может оказаться довольно серьезным препятствием. Она является таковым на пути формирования экологической культуры, адекватной реальной сложности стоящих перед обществом экологических проблем. Очистные сооружения и даже безотходные технологии, которыми озабочено сегодня западное общество, не смогут решить этих проблем до тех пор, пока соответствующие очистные сооружения не будут устроены в самих человеческих головах.

Экологическая культура должна быть адекватна сложности хозяйства и всей системы жизнеустройства, создаваемой обществом. Вспомним в этой связи об удивительно тонкой, вызывающей восхищение исследователей, адаптации северных этносов к сложным природным условиям. Исследователей поражало, как гармонично вписывались эти этносы со своим традиционным хозяйством в природные комплексы Севера, как умело и грамотно оберегали они хрупкую северную природу. Вне всяких сомнений: северные аборигены - это носители уникальной экологической культуры. Но самое главное состоит в том, что эта культура была адекватной типу и сложности хозяйства, она была органической частью их общей культуры. Экономические изменения, возникшие в местах расселения аборигенов в результате проводимой политики промышленного освоения Севера, привели к нарушению адаптационных механизмов и разбалансированию всей системы жизнеустройства. В итоге само существование этносов оказалось под угрозой.

Подобная разбалансировка фактически уже давно происходит в масштабах всей западной культуры, которую О. Шпенглер афористично трактует как фаустовскую, т.е. продавшей свою душу дьяволу. Он, в частности, писал: "... Фаустовская культура была в высшей мере завоевательной, она преодолела все географически-материальные границы: в конце концов, она превратила всю поверхность земли в одну колониальную область. То, к чему стремились все мыслители, начиная от Экхарта и до Канта, а именно подчинить мир "как явление" заявляющему свое притязание на власть познающему "я", это же выполняли все вожди, начиная от Отгона Великого до Наполеона".

Можно ожидать, что в условиях наступающей эпохи экологической культуры будет резко возрастать роль так называемых природных религий. Эти религии, действуя на гребне экологической волны, будут уже в ближайшей перспективе понемногу теснить библейские (или надприродные) религии типа христианства, ислама, иудаизма. Возможно возрождение некоторых языческих мотивов (неоязычество) в форме религиозно-экологического мировоззрения, базирующегося, однако, на более высокой научной и этической основе. Природные религии дадут мощный толчок развитию и укоренению принципов экологической этики. Принципы эти исключительно важны для организации системы экологического воспитания, которое должно начинаться с самого раннего детства, в период, когда у человека начинают складываться механизмы и способы мировосприятия, поведенческие стереотипы. Экологическая этика – база экологической культуры. Никакие, даже самые утонченные знания об окружающей среде не могут быть гарантией бережного отношения к природе, если знанию не предшествовало воспитание. Экологическое образование без экологического воспитания мертво и даже бессмысленно. С этой точки зрения экологическое образование можно рассматривать как некое продолжение, развитие экологического воспитания, его переход в рациональную фазу.

Ничего подобного в других науках мы не наблюдаем. Например, давая студентам химическое или геологическое образование, мы не интересуемся их химическим или геологическим воспитанием. Даже сами эти понятия отсутствуют в нашем языке, а термины вроде химической или геологической этики и вовсе кажутся абсурдными. Уже отсюда виден особый статус экологии. Он обнаруживается в особом сплаве разума и чувства, рационального и чувственного, и в своем глобальном выражении проявляется в спасительном движении западной и восточной культуры навстречу друг другу.

Мир, представленный приходящими во взаимодействие друг с другом западной и восточной культурами, все более напоминает устройство нашего головного мозга с его левополушарным и правополушарным мышлением. Возможно, что здесь мы имеем дело не просто с аналогией, а с объяснительной схемой самого факта расщепления мировой культуры на западную и восточную. И тогда становятся более понятными источники тех трудностей, которые возникают на нашем пути в эпоху экологической культуры.

Одна из этих трудностей состоит в том, что мы поднимаемся в атаку на экологические проблемы по преимуществу с "западной стороны". Типичный представитель западной культуры, привыкший смотреть на мир через призму научной рациональности, упускает из вида целостность природных систем. И эти системы, и саму науку он членит на части, отрасли, тем самым обезоруживает себя перед лицом комплексных, междисциплинарных проблем. Сам тип мышления мешает ему воспроизвести утраченную целостность. С другой стороны, его этические принципы, сформировавшиеся в лоне христианской религии, приучили его к высокомерному отношению к природе, которую он стремится главным образом покорять и потреблять. Вся его культура приспособлена именно для этого.

В предстоящем диалоге западной и восточной культур представители последней имеют некоторое преимущество, поскольку привыкли к образному, целостному восприятию мира. Именно они могут и должны взять на себя функцию экологического воспитания, лежащего в основе экологической культуры. Реализация этой функции будет, как представляется, обеспечиваться, среди прочего, и продвижением природных религий в христианский мир, который вынужден будет с этим смириться. Более того, ему придется пожертвовать своим нынешним положением ради общего выживания человечества. Протестантизм, в котором, как справедливо утверждал М. Вебер4, выражается дух современного капитализма, скорее всего, станет первой такой жертвой. Эпоха экологической культуры либо выстроит равновесную систему Запад–Восток по аналогии с двухполушарной системой головного мозга человека, либо вообще не состоится.

Есть все основания думать, что Россия в этом процессе сыграет не последнюю роль. Именно Россия с ее особым геополитическим положением и специфическим историческим опытом, где многие сотни лет взаимодействуют элементы западной и восточной культур, сможет обеспечить гармоничную стыковку воспитательного и образовательного процессов в области экологии. Если это произойдет, то эпоха экологической культуры начнется раньше всего здесь у нас, в России.

Базовый характер воспитательного процесса в системе экологической культуры наводит на мысль, что будущий человек и даже общество в целом будут строить свою деятельность в соответствии с принципами экологической этики, а значит, во главу угла будет ставиться нравственное начало. Везде и во всем, в том числе в хозяйственной деятельности, нравственные оценки станут играть фундаментальную роль.

Идея эта отнюдь не нова. Поразительно, что схожие соображения уже высказывались многими русскими мыслителями прошлого, в частности, С. Н. Булгаковым. Он писал: ''И экономическая жизнь, и экономическая наука, эту жизнь отражающая, подлежат нравственной оценке, и лишь эта последняя может предохранить от впадения в грубый материализм"5. Из этих взглядов родилась известная булгаковская концепция христианского социализма6.

Другой русский мыслитель С. А. Подолинский пытался разработать экономическую концепцию прогресса, ставя во главу угла экологические критерии7. Эпоха экологической культуры, скорее всего, сведет воедино идеи С. Н. Булгакова и С. А. Подолинского. Возникает общественная система, которую можно было бы определить термином "экологический социализм".

Остается заметить, что термин этот уже фигурирует в итоговых документах IV съезда Петровской Академии наук и искусств (25-27 октября 2000 г.), посвященного проблемам государственного, общественно-политического и экономического устройства жизни России в XXI в. Он фигурирует в качестве общественного идеала России8.