ЕВХАРИСТИЯ – ТАЙНА, КОТОРУЮ СОВЕРШАЮТ

«Истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес» (Ин 6. 32)

Lex orandi и lex credendi

34. Синод Епископов много размышлял над внутренней взаимосвязью между евхаристической верой и богослужением, указав на связь между lex orandi [законом молитвы] и lex credendi [законом веры] и подчеркнув примат священнодействия. Необходимо жить Евхаристией как тайной веры, аутентично совершаемой, с ясным пониманием того, что «intellectus fidei [разумение веры] всегда пребывает в исконной взаимосвязи со священнодействием»[cv]. В такой перспективе богословская рефлексия никогда не может абстрагироваться от сакраментального порядка, установленного Самим Христом. С другой стороны, священнодействие никогда не может рассматриваться в общих чертах, отвлеченно от тайны веры. Действительно, источник нашей веры и Божественной Литургии – одно и то же событие.

Красота и литургия

35. Связь между тайной, в которую веруют, и тайной, которую совершают, проявляется особым образом в богословской и литургической ценности красоты. Именно литургия, как, впрочем, и христианское Откровение, внутренне связано с красотой: она есть veritatis splendor [сияние истины]. В литургии сияет Пасхальная тайна, посредством которой Сам Христос привлекает нас к Себе и призывает к общению. В Иисусе мы созерцаем, как любил говорить святой Бонавентура, красоту и сияние начал[cvi]. Тот признак, на который мы ссылаемся, не принадлежит к чистой эстетике, но является способом, посредством которого истина любви Божией, явленная во Христе, нас достигает, очаровывает и восхищает, заставляя выйти за пределы самих себя и таким образом привлекая нас к нашему истинному призванию – любви[cvii]. Уже в творении Бог позволяет угадывать Себя в красоте и гармонии космоса (ср. Прем 13. 5; Рим 1. 19-20). В Ветхом Завете мы находим также заметные знаки сияния могущества Божия, открываемого Его славою через чудеса, явленные в среде избранного народа (ср. Исх 16. 10; 24. 12-18; Числ 14. 20-23). В Новом Завете эта эпифания красоты проявляется окончательно в откровении Бога в Иисусе Христе[cviii]: Он есть полное явление Божественной славы. В прославлении Сына слава Отца сияет и сообщает себя (ср. Ин 1. 14; 8. 54; 12. 28; 17. 1). Эта красота, однако, не просто гармония форм; Тот, Кто «прекраснее сынов человеческих» (Пс 45 [44]. 3), сакраментальным образом оказывается также Тем, в Ком не было «ни величия», «ни вида, который привлекал бы нас к Нему» (Ис 53. 2). Иисус Христос показывает нам, что истина любви способна преображать даже мрачную тайну смерти в свете сияющего света воскресения. Здесь сияние славы Божией превосходит всякую красоту, присутствующую в мире. Истинная красота – это любовь Божия, которая окончательно открылась нам в Пасхальной тайне.

Красота литургии – часть этой тайны; она является высшим выражением славы Божией и представляет собой, в каком-то смысле, небо, сходящее на землю. Воспоминание искупительной жертвы несет в себе черты той красоты Иисуса, свидетелями которой были Петр, Иаков и Иоанн, когда Учитель по пути в Иерусалим преобразился перед ними (ср. Мк 9. 2). Соответственно, красота – это не декоративный фактор; она есть прежде всего основополагающий элемент, поскольку является свойством Самого Бога и Его Откровения. Всё это должно помочь нам осознать, какими внимательными нам следует быть, чтобы священнодействие сияло сообразно его собственной природе.

Евхаристическое священнодействие – дело Всецелого Христа ( Christus Totus)

Christus totus in capite et in corpore [Всецелый Христос и во главе, и в теле]

36. Внутренняя красота богослужения имеет собственным субъектом воскресшего и прославленного в Духе Святом Христа, Который включает Церковь в Свое дело[cix]. В такой перспективе очень впечатляющими представляются слова святого Августина, который ярко описывает характерную для Евхаристии динамику веры. Великий гиппонский святой справедливо подчеркивает в связи с евхаристической Тайной, что Сам Христос нас принимает в Себя: «Этот хлеб, который вы видите на алтаре, освященный словом Божиим, есть Тело Христово. Эта чаша – вернее, то, что содержит чаша, – освященное словом Божиим, есть Кровь Христова. Ими возжелал Господь Христос передать Тело и Кровь Свою, которую за нас пролил во оставление грехов. Если вы [их] хорошо приняли, то вы – то, что вы приняли»[cx]. Значит, «мы стали не только христианами, но и Христом»[cxi]. Исходя из этого, мы можем созерцать сакраментальное действие Божие, предполагающее глубокую связь между нами и Господом Иисусом: «Христос ведь не во главе и вне тела, но всецелый Христос и во главе, и в теле»[cxii].

 Евхаристия и воскресший Христос

37. Поскольку Божественная Литургия есть по существу actio Dei [дело Божие], которое вовлекает нас в Иисуса Духом Святым, ее основание не находится в распоряжении нашего своеволия и не может подвергаться давлению моды данного времени. Здесь непреложное значение имеет также утверждение святого Павла: «Никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор 3. 11). И Апостол язычников снова в связи с Евхаристией заверяет нас, что он передает нам не какое-то свое собственное учение, но то, что он сам некогда принял (ср. 1 Кор 11. 23). Поистине, совершение Евхаристии несет в себе живое Предание. Церковь совершает евхаристическую Жертву в послушании заповеди Христа, начиная со встречи с Воскресшим и излияния Святого Духа. По этой причине христианская община с самого начала собиралась для fractio panis [преломления хлеба] в День Господень. Воскресенье, день, когда Христос воскрес из мертвых, есть также первый день недели – день, который ветхозаветная традиция считала началом сотворения мира. День творения отныне стал днем «нового творения», днем нашего освобождения, когда мы совершаем воспоминание Христа, Который умер и воскрес[cxiii].

       Ars celebrandi

38. В ходе работы Синода неоднократно указывалось на необходимость преодолеть всякое возможное разделение между ars celebrandi, то есть искусством правильного священнодействия, и полным, деятельным и плодотворным участием всех верных. Действительно, первым средством поощрения участия народа Божия в священном Обряде является правильное совершение самого Обряда. Ars celebrandi есть лучшая предпосылка для actuosa participatio [деятельного участия][cxiv]. Ars celebrandi вытекает из верного послушания литургическим нормам во всей их целостности, потому что именно такой образ священнодействия уже в течение двух тысяч лет гарантирует жизнь веры всем верным, которые призваны переживать богослужение как народ Божий, царственное священство, народ святой (ср. 1 Петр 2. 4-5, 9)[cxv].

Епископ – литург в высшей степени

39. Если истинно, что весь народ Божий участвует в Божественной Литургии, то дело правильного ars celebrandi неизбежно принадлежит тем, кто принял таинство священства. Епископы, священники и диаконы, каждый в соответствии со своей степенью, должны считать священнодействие своей основной обязанностью[cxvi]. Это касается прежде всего правящего епископа: действительно, «будучи главным распорядителем тайн Божиих во вверенной ему отдельной Церкви, [он] управляет всею литургической жизнью, развивает ее и охраняет»[cxvii]. Всё это имеет решающее значение для жизни отдельной Церкви не только потому, что общение с епископом является условием того, чтобы любое священнодействие на его территории было законным, но также потому, что сам он – в высшей степени литург своей Церкви. Ему подобает оберегать гармоничное единство священнодействий в его епархии[cxviii]. «Посему правящему епископу надлежит всей душой стремиться к тому, чтобы пресвитеры, диаконы и верные-миряне более целостно постигали подлинный смысл богослужебных обрядов и текстов, и это вело бы их к деятельному и плодотворному совершению Евхаристии»[cxix]. В особенности, я призываю делать всё необходимое для того, чтобы богослужения, совершаемые под предстоятельством епископа в кафедральном соборе, проходили в полном уважении к ars celebrandi, дабы они могли считаться образцом для всех церквей на данной территории[cxx].

Уважение к литургическим книгам и богатству знаков

40. Из подчеркнутого внимания к значению ars celebrandi становится очевидной важность литургических норм[cxxi]. Ars celebrandi должно способствовать чувству сакрального и использованию внешних форм, которые воспитывают это чувство, таких, как, например, гармония обряда, литургических облачений и церковного убранства, а также священного места. Евхаристическое священнодействие обретает пользу там, где священники и ответственные за литургическое пастырское попечение заботятся о том, чтобы наличествовало знание действующих богослужебных книг и соответствующих литургических норм, открывая великие богатства Общего наставления к Римскому Миссалу и Порядка чтений на Мессе. Их знание и подобающее уважение к ним в церковных общинах предполагается само собой разумеющимся, однако зачастую происходит иначе. Данные тексты поистине содержат богатства, сохраняющие и выражающие веру и путь народа Божия в течение тысячелетий его истории. Для правильного ars celebrandi важно также быть чутким ко всем видам средств выражения, предусмотренных литургией: слово и пение, жесты и молчание, движения тела и литургические цвета облачений. В действительности, литургия по природе своей обладает многообразием средств коммуникации, позволяющих ей включать в себя человека целиком. Простота жестов и ясность знаков, имеющих место в предусмотренном порядке и в установленное время, сообщают больше и захватывают сильнее, чем искусственность неуместных добавлений. Во внимании к самой структуре обряда и послушании ей, выражающих признание Евхаристии как дара, проявляется воля служителя принять этот несказанный дар с покорной благодарностью.

Искусство, предназначенное для священнодействия

41. Глубокая связь между красотой и литургией должна сделать нас внимательными ко всем художественным средствам выражения, поставленным на службу священнодействию[cxxii]. Важным аспектом священного искусства определенно является архитектура храмов[cxxiii], в которых должно быть означено единство между отдельными элементами пресвитерия: алтарем, распятием, дарохранительницей, амвоном, предстоятельским местом. В этой связи следует принимать во внимание, что церковная архитектура имеет своей целью предоставлять Церкви, которая совершает тайны веры, в частности Евхаристию, пространство, наиболее приспособленное для ее священнодействия[cxxiv]. Поистине, сущность христианского храма определяется самим священнодействием, предполагающим собирание верных (ecclesia), которые суть живые камни храма (ср. 1 Петр 2. 5).

Тот же принцип применим и ко всему церковному искусству в целом, в особенности, к живописи и скульптуре, в которых религиозная иконография должна быть ориентирована на сакраментальную мистагогию. Углубленное познание тех форм, каковые церковное искусство смогло породить в течение веков, способно оказать огромную помощь тем людям, которые ответственны за заказы архитекторам и художникам на произведения искусства, связанные с богослужением. Поэтому необходимо, чтобы обучение семинаристов и священников включало в себя как важную дисциплину историю искусства, с особым экскурсом в тему культовых зданий в свете литургических норм. Определенно, во всем, что касается Евхаристии, нужно руководствоваться хорошим вкусом к красоте. Также требуется уважительное и заботливое отношение к литургическим облачениям, церковному убранству и священным сосудам, чтобы в органичной и упорядоченной связи между собою они служили возрастанию благоговения перед тайной Божией, проявлению единства веры и укреплению благочестия[cxxv].

Литургическое пение

42. Важное место в ars celebrandi занимает литургическое пение[cxxvi]. Правильно утверждает святой Августин в своем известном речении: «Новый человек знает новую песнь. Песнь есть выражение радости и, если мы внимательнее призадумаемся, – выражение любви»[cxxvii]. Народ Божий, собранный для священнодействия, поет хвалы Богу. Церковь за свою двухтысячелетнюю историю создала и продолжает создавать музыкальные произведения и песнопения, составляющие наследие веры и любви, которое не должно быть утрачено. На самом деле, в том, что касается литургии, мы не можем считать одни песнопения равноценными другим. В этой связи следует избегать поверхностной импровизации и введения музыкальных жанров, которые не принимают во внимание смысла литургии. Как литургический элемент пение должно интегрироваться в присущую богослужению форму[cxxviii]. Следовательно, всё – в тексте, в мелодии и в исполнении – должно соответствовать смыслу празднуемой Тайны в разные моменты обряда и в различные литургические времена[cxxix]. Наконец, полностью принимая во внимание различные направления и традиции, весьма достойные похвалы, я желаю, как просили меня о том Отцы Синода, чтобы григорианский хорал[cxxx] как пение, свойственное римской литургии[cxxxi], ценился подобающим образом.

       Структура евхаристического священнодействия

43. Напомнив о существенных элементах ars celebrandi, выявившихся в ходе работы Синода, я хотел бы обратить особое внимание на некоторые элементы структуры евхаристического священнодействия, требующие в наше время особенной заботы, чтобы оставаться верными глубоким намерениям литургического обновления, которого возжелал II Ватиканский Собор, в духе преемственности со всей великой церковной традицией.

Внутреннее единство священнодействия

44. Прежде всего нужно задуматься о внутреннем единстве обряда святой Мессы. Следует избегать того, чтобы, будь то в катехезе или в образе священнодействия, создавалось впечатление, что две части обряда отделяются одна от другой. Литургия слова и Евхаристическая литургия – наряду с Начальными обрядами и Заключительным обрядом – «так тесно связаны одна с другой, что составляют единое священнодействие»[cxxxii]. Действительно, существует внутренняя связь между словом Божиим и Евхаристией. От слышания слова Божия рождается или усиливается вера (ср. Рим 10. 17); в Евхаристии Слово, ставшее плотию, дает Себя нам как духовную пищу[cxxxiii]. Так, «от двух трапез – трапезы слова Божия и трапезы Тела Христова – Церковь принимает Хлеб жизни и дает верным»[cxxxiv]. Поэтому надо постоянно сохранять ясность в отношении того, что слово Божие, читаемое Церковью и возвещаемое в литургии, ведет к Евхаристии как к своей естественной цели.

 Литургия слова

45. Вместе с Синодом я прошу, чтобы Литургия слова всегда подготавливалась и проживалась должным образом. Поэтому я настоятельно рекомендую уделять на богослужениях большое внимание тому, чтобы слово Божие возвещалось хорошо подготовленными чтецами. Давайте никогда не забывать: «Когда в Церкви читается Священное Писание, Сам Бог обращается к Своему народу, и Христос, пребывающий в Своем слове, возвещает Евангелие»[cxxxv]. Если того требуют обстоятельства, можно продумать несколько предваряющих слов, которые помогут верующим сосредоточиться на читаемом. Чтобы слово Божие было хорошо понято, оно должно слушаться и восприниматься в церковном духе и с осознанием его связи с Таинством Евхаристии. Поистине, слово, которое мы возвещаем и слушаем, есть Слово, Которое стало плотию (ср. Ин 1. 14), и оно образует внутреннюю связь с личностью Христа и с сакраментальным образом Его присутствия. Христос говорит не в прошлом, но в нашем настоящем – как Тот, Кто присутствует в священнодействии. В этой сакраментальной перспективе христианского Откровения[cxxxvi] познание и изучение слова Божия делает для нас возможным лучше ценить Евхаристию, лучше совершать ее и лучше жить ею. Здесь также открывается во всей своей истинности утверждение, согласно которому «незнание Писаний есть незнание Христа»[cxxxvii].

С этой целью нужно помогать верующим ценить сокровища Священного Писания, представленные в лекционарии, посредством пастырских инициатив, богослужений Слова и молитвенных чтений (lectio divina). Кроме того, не следует забывать поощрения тех форм молитвы, которые утвердились в традиции: Литургии часов, – особенно, утрени, вечерни и повечерия, – а также бдений. Молитва псалмов, библейские чтения и чтения из великой традиции, представленные в Литургии часов, могут привести к углубленному переживанию того события, каковым является Христос, и домостроительства спасения – переживанию, которое, в свою очередь, может обогатить понимание евхаристического священнодействия и участие в нем[cxxxviii].

Проповедь

46. В связи со значением слова Божия ощущается необходимость улучшать качество проповеди. Действительно, проповедь «составляет часть священнодействия»[cxxxix]; ее задача состоит в том, чтобы способствовать более глубокому пониманию и большей действенности слова Божия в жизни верующих. Поэтому рукоположенные служители должны «подготавливать проповедь тщательно, основываясь на подобающем знании Священного Писания»[cxl]. Следует избегать поверхностных и отвлеченных проповедей. Я настойчиво прошу проповедников заботиться о том, чтобы возвещаемое слово Божие рассматривалось в тесной связи с сакраментальным священнодействием[cxli] и с жизнью общины, дабы слово Божие было подлинной поддержкой и жизнью для Церкви[cxlii]. Итак, следует помнить о катехетической и назидательной цели проповеди. Представляется уместным, основываясь на трехгодичном лекционарии, предлагать верным хорошо продуманные тематические проповеди, в которых в течение литургического года будут прослеживаться важнейшие темы христианской веры, с обращением к тому, что авторитетно представлено в Катехизисе Католической Церкви и в недавно вышедшем его Компендиуме как четыре «столпа»: исповедание веры, совершение христианской тайны, жизнь во Христе и христианская молитва[cxliii].

Приношение даров

47. Отцы Синода уделили также внимание приношению даров. Речь идет не просто о своего рода «паузе» между Литургией слова и Евхаристической литургией. Такое означало бы, помимо прочего, занижение смысла единого обряда, который состоит из двух частей, связанных между собой. В этом простом и смиренном действии проявляется поистине глубокое его значение: в хлебе и вине, которые мы приносим на алтарь, всё творение принимается Христом Искупителем, чтобы преобразиться и быть принесенным Отцу[cxliv]. Если смотреть в такой перспективе, то мы приносим на алтарь также всё страдание и всю скорбь мира, зная, что всё драгоценно в очах Божиих. Чтобы этот жест переживался во всем его подлинном значении, не следует дополнять его неподобающими усложнениями. Он помогает нам ценить то соработничество, которого Бог изначально желает от человека, в приведении к исполнению в нем дела Божия, а также наделять полным смыслом человеческий труд, который через совершение Евхаристии соединяется с искупительной жертвой Христа.

Евхаристическая молитва

48. Евхаристическая молитва – «центр и вершина всего богослужения»[cxlv]. Ее важность заслуживает того, чтобы подчеркнуть ее подобающим образом. Различные Евхаристические молитвы, содержащиеся в Миссале, переданы нам живым Преданием Церкви и характеризуются неисчерпаемым богословским и духовным богатством. Верные должны быть способны ценить их. В этом нам помогает Общее наставление к Римскому Миссалу, где напоминаются основные элементы каждой Евхаристической молитвы: благодарение, возглашение, эпиклесис, повествование об установлении Евхаристии, освящение, анамнесис, приношение, ходатайственные молитвы и заключительное славословие[cxlvi]. Евхаристическая духовность и богословская рефлексия с особой силой проявляются при созерцании глубокого единства в анафоре между призыванием Святого Духа и повествованием об установлении Евхаристии[cxlvii], где «совершается жертва, которую Сам Христос установил на последней Вечере»[cxlviii]. Действительно, «особыми призываниями Церковь испрашивает Божественную силу, чтобы предложенные людьми дары освятились, то есть стали Телом и Кровью Христа, и дабы непорочная Жертва, принимаемая в причастии, была во спасение причастникам»[cxlix].

 Приветствие мира

49. Евхаристия по природе своей есть Таинство мира. Этот аспект евхаристической Тайны находит в Божественной Литургии особенное выражение в обряде приветствия мира. Это, несомненно, очень ценный знак (ср. Ин 14. 27). В нашу эпоху, столь страшно обремененную конфликтами, этот жест, даже с точки зрения общего восприятия, несет в себе особый смысл, поскольку Церковь всегда считает свойственной ей задачей испрашивать у Господа для себя и для всей человеческой семьи дар мира и единства. Мир бесспорно является неугасимым томлением в сердце каждого человека. Церковь оказывается выразительницей того прошения о покое и примирении, которое поднимается из глубины души каждого человека доброй воли, и возводит его к Тому, Кто «есть мир наш» (Еф 2. 14) и Кто способен примирять народы и личностей даже там, где человеческие усилия терпят крах. Отсюда понятно то волнение, с каким зачастую переживается обряд приветствия мира на Божественной Литургии. В этой связи во время Синода Епископов было сочтено уместным упорядочить этот жест, который может принимать избыточные выражения, вызывая некоторое смущение в собрании непосредственно перед причащением. Хорошо ввиду этого помнить, что трезвое отношение, необходимое для поддержания подобающей богослужению атмосферы, – например, в том, чтобы обмениваться приветствием мира только с теми, кто находится совсем близко, – ничего не отнимет у высокого значения этого жеста[cl].

 Преподание и принятие Евхаристии

50. Другой момент богослужения, о котором нужно вспомнить, – это преподание и принятие Святого Причастия. Я прошу всех – особенно рукоположенных служителей и тех, кто, будучи подобающим образом подготовлен, получил полномочия осуществлять в случаях реальной необходимости служение преподания Евхаристии, – делать всё возможное, чтобы этот жест в своей простоте соответствовал значению личной встречи с Господом Иисусом в Таинстве. В том, что касается правильных практических предписаний, я отсылаю к недавно опубликованным документам[cli]. Пусть все христианские общины верно придерживаются действующих норм, видя в них выражение веры и любви, каковые всем нам надлежит иметь в отношении этого великого Таинства. Кроме того, не следует опускать драгоценного времени благодарения после причащения: помимо исполнения подобающего песнопения, может быть также очень полезным пребывать в безмолвии[clii].

В связи с темой причащения хотелось бы обратить внимание на одну пастырскую проблему, часто возникающую в наши дни. Я имею в виду тот факт, что в некоторых ситуациях, как, например, на Мессах, которые служатся по случаю венчания, погребения или аналогичных событий, в богослужении участвуют не только практикующие верующие, но и другие люди, которые, к сожалению, уже годами не подходили к причастию, или те, кто в силу жизненных обстоятельств не могут быть допущены к таинствам. Случается также, что присутствуют люди, принадлежащие к другим христианским конфессиям или даже к другим религиям. Сходные ситуации имеют место в храмах, посещаемых с целью осмотра, – особенно там, где богато представлено искусство. Понятна необходимость находить в таких случаях возможности кратко и убедительно напоминать всем о смысле причастия и условиях его принятия. В ситуациях, где невозможно гарантировать необходимую ясность относительно значения Евхаристии, следует принять во внимание возможность заменить Божественную Литургию богослужением слова Божия[cliii].

  Отпуст: Ite, missa est

51. Наконец, я хотел бы подчеркнуть то, что говорили Отцы Синода о приветствии отпуста в конце евхаристического священнодействия. После благословения диакон или священник отпускает народ словами «Ite, missa est» [«Идите, Месса совершилась»]. Из этого приветствия мы можем понять связь между совершённой Мессой и христианской миссией в мире. В древности слово «missa» означало просто «роспуск» (dimissio). В христианском употреблении это слово приобрело намного более глубокий смысл. Действительно, слово «missa» (роспуск) стало пониматься как «missio» (миссия). Это приветствие лаконично выражает миссионерскую природу Церкви. Хорошо, следовательно, помогать народу Божию углублять, вдохновляясь литургией, этот важный аспект церковной жизни. Ввиду этого может быть полезным для молитвы над народом и заключительного благословения располагать текстами, которые должным образом апробированы и выражают эту связь[cliv].

       Actuosa participatio

Подлинное участие

52. II Ватиканский Собор с должным основанием особо настойчиво рекомендовал деятельное, полное и плодотворное участие всего народа Божия в евхаристическом священнодействии[clv]. Осуществлявшееся в эти годы обновление определенно способствовало заметному прогрессу в том направлении, которого желали Отцы Собора. Тем не менее, нам не следует скрывать, что зачастую проявляется некоторое недопонимание подлинного смысла такого участия. Поэтому надо пояснить, что это словосочетание не подразумевает просто какую-то внешнюю деятельность во время богослужения. В действительности, деятельное участие, которого пожелал Собор, должно пониматься в более сущностном смысле, начиная с более глубокого осознания празднуемой тайны и ее связи с повседневной жизнью. Остается по-прежнему полностью в силе рекомендация соборной конституции Sacrosanctum Concilium, которая увещевает верных, чтобы они не присутствовали на Божественной Литургии «как посторонние и немые зрители», но «сознательно, благочестиво и деятельно участвовали в этом священнодействии»[clvi]. В продолжение Собор так развивает данную мысль: подобает, чтобы верные «поучались Словом Божиим, подкреплялись трапезой Тела Господня, воздавали благодарение Богу, принося непорочную жертву, причём не только руками священника, но и вместе с ним, учились приносить в жертву самих себя и изо дня в день через Христа Посредника совершенствовались в единении с Богом и друг с другом»[clvii].

Участие и священническое служение

53. Красота и гармония священнодействия находят знаменательное выражение в том порядке, посредством которого каждый призван участвовать в нем деятельным образом. Это предполагает признание различных иерархических служений, имеющих место в самом священнодействии. Полезно напомнить, что деятельное участие в священнодействии само по себе не тождественно просто исполнению положенного служения. Прежде всего, деятельному участию верных не идет на пользу та путаница, которая порождается в церковной общине неспособностью различать принадлежащие каждому разнообразные служения[clviii]. Необходимо, в частности, чтобы была ясность относительно собственных обязанностей священника. Последний незаменимым образом, как свидетельствует Предание Церкви, является предстоятелем всего евхаристического священнодействия, от начального приветствия до заключительного благословения. В силу принятого им рукоположения он представляет Иисуса Христа, Главу Церкви, и – свойственным ему образом – представляет также саму Церковь[clix]. В действительности, каждое совершение Евхаристии управляется епископом – «либо лично, либо через пресвитеров, его помощников»[clx]. Ему помогает диакон, который исполняет в священнодействии некоторые особые формы служения: подготавливает алтарь и прислуживает священнику, возвещает Евангелие, иногда произносит проповедь, предлагает верным прошения во время всеобщей молитвы, преподает им причастие[clxi]. Во взаимосвязи со служениями, основанными на таинстве священства, находятся также другие литургические служения, похвальным образом исполняемые монашествующими и подготовленными мирянами[clxii].

Евхаристическое священнодействие и инкультурация

54. Начиная с основополагающих утверждений II Ватиканского Собора, неоднократно подчеркивалось значение деятельного участия верных в евхаристической Жертве. Чтобы способствовать этому приобщению верных, следует предоставить пространство для некоторой адаптации к разным условиям и различным культурам[clxiii]. Тот факт, что имели место некоторые злоупотребления, не затмевает ясности этого принципа, которого надо придерживаться по мере реальных нужд Церкви, живущей одной и той же тайной Христовой и совершающей ее в различных культурных ситуациях. Поистине, Господь Иисус, в тайне Воплощения, родившись от женщины как совершенный человек (ср. Гал 4. 4), оказался связан не только с ожиданиями, представленными в Ветхом Завете, но и с чаяниями, которые питали все народы. Таким образом, Он показал, что Бог желает достичь нас в нашем жизненном контексте. Следовательно, для более действенного участия верных в святых Тайнах полезно продолжение процесса инкультурации в рамках евхаристического священнодействия, с учетом возможностей адаптации, предложенных в Общем наставлении к Римскому Миссалу[clxiv] и истолкованных в свете тех критериев, которые были установлены в IV Наставлении Конгрегации богослужения и таинств Varietates legitimae от 25 января 1994 г.[clxv], а также в директивах, высказанных Иоанном Павлом II в послесинодальных обращениях Ecclesia in Africa, Ecclesia in America, Ecclesia in Asia, Ecclesia in Oceania и Ecclesia in Europa[clxvi]. С этой целью я рекомендую Епископским Конференциям способствовать справедливому равновесию между критериями и директивами, которые уже существуют, и новыми формами адаптации[clxvii], всегда в согласии с Апостольским Престолом.

Личные условия для деятельного участия

55. Рассматривая тему actuosa participatio верных в священном обряде, Отцы Синода обратили также внимание на личные условия, в которых должен находиться каждый верующий для плодотворного участия[clxviii]. Одним из них, бесспорно, является дух постоянного обращения, который должен быть свойственен жизни всех верующих. Нельзя ожидать деятельного участия в Божественной Литургии, когда к ней приступают поверхностно, не задаваясь прежде вопросами о собственной жизни. Способствовать этому внутреннему расположению могут, к примеру, сосредоточение и безмолвие хотя бы за несколько минут до начала Литургии, пост и, в случае необходимости, сакраментальная исповедь. Сердце, примиренное с Богом, способно к истинному участию. Уместно, в особенности, напоминать верующим, что не может осуществляться actuosa participatio в святых Тайнах, если при этом нет активного участия в церковной жизни в целом, предполагающего также миссионерское служение, состоящее в несении любви Христовой в общество.

Вне всякого сомнения, полное участие в Евхаристии осуществляется тогда, когда верующий лично приступает к алтарю для принятия сакраментального причастия[clxix]. Тем не менее, нужно быть внимательными к тому, чтобы это справедливое утверждение не приводило к появлению среди верных некоторого автоматизма, как если бы из одного только факта пребывания в церкви во время Литургии следовало право, или, может быть, даже проистекала обязанность приступать к евхаристической Трапезе. Когда невозможно приступить к причастию, участие в Мессе остается все равно нужным, действительным, значимым и плодотворным. Хорошо в таких ситуациях взращивать желание полного единения со Христом, к примеру, практикой духовного причастия, о котором напоминал Иоанн Павел II[clxx] и которое рекомендовали святые наставники духовной жизни[clxxi].

Участие христиан, не являющихся католиками

56. В связи с темой участия мы неизбежно должны рассмотреть вопрос о христианах, которые принадлежат к Церквам или церковным Общинам, не находящимся в полном общении с Католической Церковью. Относительно этого следует сказать, что, с одной стороны, внутренняя связь между Евхаристией и единством Церкви позволяет нам горячо желать наступления того дня, когда мы сможем вместе совершать Божественную Литургию со всеми верующими во Христа и тем самым зримо выражать полноту того единства, которого Христос желал для Своих учеников (ср. Ин 17. 21); с другой стороны, благоговение, которое нам надлежит испытывать перед Таинством Тела и Крови Христа, препятствует тому, чтобы мы делали его простым «средством» для достижения этого единства без какого-либо различения[clxxii]. В действительности, Евхаристия не только выражает наше личное общение с Иисусом Христом, но и предполагает наше полное communio [общение] с Церковью. Именно это служит мотивом того, что мы со скорбью, но и не без надежды просим христиан, не являющихся католиками, отнестись с пониманием и уважением к нашему убеждению, основывающемуся на Библии и Предании. Мы считаем евхаристическое общение и церковное общение настолько тесно связанными между собой, что это делает в основном невозможным для христиан, не являющихся католиками, приступать к первому, не участвуя во втором. Еще более бессмысленным было бы сослужение в полном смысле слова со служителями из Церквей или церковных Общин, не находящихся в полном общении с Католической Церковью. Тем не менее, остается в силе – ввиду вечного спасения – возможность допускать индивидуально христиан, не являющихся католиками, к таинствам Евхаристии, покаяния и елеопомазания больных. Это, вместе с тем, предполагает необходимость удостовериться, что речь идет об определенных и исключительных ситуациях, в соответствии с конкретными условиями[clxxiii], четко указанными в Катехизисе Католической Церкви[clxxiv] и его Компендиуме[clxxv]. Долг каждого – верно их соблюдать.

Участие через средства коммуникации

57. По причине заметного развития средств коммуникации в последние десятилетия слово «участие» приобрело более широкое значение, нежели в прошлом. Мы все с удовлетворением признаём, что эти инструменты предоставляют и новые возможности для Божественной Литургии[clxxvi]. Это требует от сотрудников пастырского попечения в данной области специальной подготовки и живого чувства ответственности. Действительно, Месса, транслируемая по телевидению, неизбежно принимает некоторый характер показательности. Следует поэтому быть особенно внимательными к тому, чтобы богослужение проходило не только в местах достойных и хорошо предуготовленных, но и совершалось с уважением к литургическим нормам.

Наконец, касательно ценности участия в Мессе, ставшего возможным благодаря средствам коммуникации, тот, кто присутствует при таких трансляциях должен знать, что при нормальных условиях он не исполняет праздничной обязанности. В самом деле, выразительные средства образов представляют реальность, но не передают ее как таковую[clxxvii]. Если весьма похвально, что пожилые люди и больные участвуют в Мессе благодаря ее трансляции по радио или телевидению, то нельзя сказать того же о тех, кто при помощи таких трансляций хотел бы освободить себя от хождения в храм для участия в Божественной Литургии в собрании живой Церкви.

Деятельное участие больных

58. Учитывая положение тех, кто по причине здоровья или возраста не может посещать культовых мест, я хотел бы обратить внимание всей церковной общины на пастырскую необходимость гарантирования духовной помощи больным, остающимся у себя дома или находящимся в больнице. Их положение не раз упоминалось в ходе Синода Епископов. Нужно позаботиться о том, чтобы эти наши братья и сестры могли часто приступать к причащению. Укрепляя таким образом свою связь со Христом, распятым и воскресшим, они смогут ощущать свое существование как полностью включенное в жизнь и миссию Церкви через принесение в жертву своих страданий в единстве с жертвой нашего Господа. Особое внимание должно быть уделено лицам с ослабленными физическими возможностями: там, где их положение позволяет, христианская община должна содействовать их участию в богослужении в культовом месте. В этой связи будет полезно устранить в культовых местах те пре