Сессия после консультации

Тельма начала с сообщения о том, что все время после последней встречи Ив был очень сердит и подавлен.

"Я это ощутил в тот момент, когда садился в машину",- сказал он. "Я чувствовал себя убитым и стал ее мучить, замкнувшись в себе. Я мог бы не разговаривать часами. Наконец, я ей сказал: “Я просто хочу тебя мучить”. Затем я ушел и начал плакать, потому что прежде я чувствовал себя таким теплым и любящим. Она попыталась поговорить со мной об этом, и я сказал: “Я не собираюсь меняться. Черт побери! Я собираюсь оставаться таким, как есть. И если ты будешь слишком меня раздражать, я причиню тебе вред”".

Я сказала: "Вы это выместили на ней. Но я думаю, что вы были разгневаны на меня. Вы почувствовали, что я попросила вас измениться".

"Принуждаете меня",- отозвался он.

"А я почувствовала, что вы отчаянно просили, чтобы я показала вам путь",- ответила я.

"Ха, ха,- улыбаясь, признался он,- как только я выразил свой гнев, я подумал, что это и есть я". Затем сердито: "Мне просто было неприятно, что меня обвиняют". Я подумал: “О, это мы проходили. Мне снова придется иметь дело со всем этим хламом”".

Он тотчас превратился в очаровательного клоуна, рассказывая о том, как банк тоже не хотел удостоверить его личность. Я заметила, что он обратил гнев в шутку и что я хотела бы побольше услышать о гневе, который он испытывал.

"Я злился на Тельму. Я хотел взять чертежные кнопки, положить их на большие пальцы ее рук и приколоть ее". С решительным выражением лица Ив протянул большие пальцы, наглядно иллюстрируя свой гнев. "Я чувствую, что во мне живет холодный убийца - это фантазия,- когда я раздражаюсь. Я не хочу менять свой жизненный уклад. У меня есть небольшой защищенный круг, и если я за него выхожу, я чувствую себя не очень хорошо. Я не хочу, Тельма, чтобы ты хотела, чтобы я изменился". Он выглядел очень сердитым, холодным и непреклонным в своем энергичном, активном поведении, которое я воспринимала как фрустрирующее, но которое, скорее, меня восхищало. Оно проявилось как облегчение после его любезного паясничанья.

Тельма плакала: "Я только чувствую безнадежность, когда ты ведешь себя, как сейчас. И я хотела задеть тебя за живое с помощью этой книги. Каждый раз, когда я говорю, что мне хочется, чтобы мы оба изменились, ты замыкаешься. Это выводит меня из себя. Я чувствую, что это противно. Я не получаю удовольствия от того, как это происходит". Она была способна говорить о своем раздражении намного более открыто, чем я видел это прежде.

"Я ждала и не торопила тебя. Я чувствую, что ты тряпка!"

"Черт побери,- возмутился он,- я не прошу тебя меняться. Что значит все это ожидание? Я не собираюсь меняться. Это - не мой долбанный характер".

Она продолжала в слезах: "Я ощущаю себя такой далекой от тебя, когда ты так делаешь. И я тебе не верю. Я думаю, что ты просто испуган. Мне не по себе из-за того, что это звучит как требование. Ты хочешь, чтобы я тебя поддержала, а сам только отрицаешь, что мог бы захотеть измениться".

Я сказала, что Ив превратил свой внутренний конфликт, связанный с изменением, в конфликт между ним и мной и между ним и Тельмой. Ив ответил: "Я только хочу сказать “нет”, но я также хотел поговорить о нашем опыте занятия любовью".

При всех своих заявлениях о нежелании проходить терапию Ив очень хорошо использовал парную терапию. Поэтому я подумала, что он главным образом беспокоился о том, что он покинет круг, который обеспечивала эта терапия, и будет предоставлен сам себе. Страхи автономии сопровождались упорным отказом от отношений, регрессией из любящего, дающего состояния, в котором он мог бы находиться, но в котором он испытывал бы тревогу.

Я узнала об этом, когда Ив и Тельма начали говорить о своем сексуальном опыте. Ив не достигал оргазма, но он был способен сказать Тельме, что ему хотелось бы, чтобы она дотронулась до его пениса. Она была рада сделать это, но чувствовала отстраненность. Позднее, вспоминая длительность полового акта в двадцать минут, она почувствовала желание и представила себе, что пенис Ива дотрагивается до ее вагины. Это было стойкое приятное чувство. Ив и Тельма испытывали тревогу, но, тем не менее, были способны взаимодействовать через пенис. В случае Тельмы фантазия о том, что в нее входят, была отклонением от фантазии о том, что до нее дотрагиваются и унижают. Но первоначальная фантазия Тельмы по-прежнему управляла Ивом. Он сказал, что его пенис находился внутри вагины Тельмы, и он потерял уверенность в себе. "Это был психологический барьер,- пояснил он,- поэтому я остановился и предложил ее поцеловать. Я подумал: “Я хочу быть женщиной или мужчиной?” Это помогло мне начать ее целовать, а не трахать. Тельма, ты сказала, что я был похож на женщину из-за того, как я раздвинул ноги, когда ты меня трогала".

"Это меня расстроило,- сказала Тельма,- и отсюда мысль, что я не обращалась с тобой как с мужчиной".

"До сих пор,- сказала я,- было полное соответствие между вашими фантазиями друг о друге как о не совсем мужчине или женщине и вашими взглядами на то, как вам жить. Но теперь положение вещей меняется, и вы боитесь, что, если вы не изменяетесь вместе..."

Тельма заполнила остальное: "Мы прекратим терапию. Я не хотела бы ее заканчивать, и именно поэтому я не высказалась. Это давало мне ощущение безопасности. Но я чувствовала себя такой ограниченной".

В данном случае сопротивление пары лечению было отделено от парной терапии и выражалось в нежелании Ива проходить индивидуальную терапию. Оно также проявлялось в их фокусировке на сексуальности, хотя точно так же были важны проблемы, связанные с агрессией, выражаемой в форме гнева, с деньгами, честолюбивыми стремлениями и жизненными целями. У многих пар сопротивление терапии выражается в нежелании затрагивать материал, связанный с сексуальными отношениями. То, что Ив и Тельма говорили об этом столь открыто и на столь ранней стадии терапии,- нетипичное явление. Но это свидетельствовало не только о сопротивлении другому материалу, но и об их настоятельной потребности разобраться в своих нарушенных сексуальных отношениях. Они продолжили эту работу в парной терапии. Через несколько месяцев Ив начал проходить психоаналитическую психотерапию с одним моим коллегой, которая к концу года перешла в психоанализ.