Обоснование основных истин религии

Основное богословие

Философские течения: деизм, пантеизм, теизм. Доказательства бытия Божия.

1. Деизм. От Deus ‒ «Бог». Концепция развивалась в 18 в. и наибольшего расцвета достигла в первой половине 19 в. Основой деизма является утверждение, что Бог, сотворив этот мир, не вмешивается более в его существование. Таким образом, православное учение о Промысле Божьем, о молитве, т.е. о личностных отношениях Бога и человека сводятся на нет.

Истоки деизма. 18 век ‒ это время второй научной революции, расцвет новоевропейской науки на первой ступени её развития. С каждым новым открытием человек всё больше узнаёт о мироздании, которое предстаёт перед человеком как очень стройная красивая система, как некое здание. Мы помним, что начало 18 в. ‒ это оформление ньютоновской механики, три закона Ньютона, которые ложатся в основу т.н. механистической картины мира. Всё связано причинно-следственными связями, рождается концепция детерминизма, т.е. причинно-следственной предопределённости. Получается, что мир строен и гармоничен, но он не нуждается в бытии Божием, разве только при сотворении. Мир подобен идеальным часам, где все шестерёнки подобраны друг к другу, одна вращается от действия другой, и Бог ‒ Часовщик, который построил механизм, запустил и удалился на покой. Единственно, где Бог может действовать, с точки зрения деизма ‒ это места, где наука бессильна что-либо объяснить. Это «белые пятна», рождается концепция Бога “белых пятен”, Бога “пробелов”.

Эту ложную апологетическую концепцию многие используют и сейчас, к сожалению. Мы не можем сейчас вполне объяснить научными методами, как родилась жизнь на планете, как появился разум, и считаем это прямым доказательством бытия Бога, но это очень опасный подход. Потому что может случиться, что когда-нибудь наука сможет решить эту проблему, и если мы на этом строим свою веру в Бога, то можем оказаться в неприятном положении. Если только на «пробелах» держится вера в Бога, то, когда находится научное объяснение, вся наша вера рушится. Например, уже в 2010 году в США был синтезирован бактериальный геном, ученые вплотную подходят к синтезу искусственной жизни.

С точки зрения деистов-рационалистов 18 в., картина мира казалась вполне понятной. Учёным того времени оставалось исследовать ещё несколько вопросов, и, как они считали, картина мира была бы завершена. Это конец 18 в и начало 19 в. Лаплас, представив свою книгу о происхождении Солнечной системы Наполеону, услышал вопрос: «Где же место Богу в вашей концепции?». На что он ответил: «Сир, я в этой гипотезе не нуждался». Строгий детерминизм – причинно-следственная обусловленность – Лапласом пояснялся на таком примере: вводилось некое гипотетическое существо со сверхинтеллектом, «демон Лапласа», которое просчитывает скорость всех атомов, их координаты и в соответствии с математическими уравнениями может просчитать картину настоящего и будущего Вселенной. «Дайте мне координаты и скорости частиц, и я предскажу их будущее и обращу время вспять» ‒ так думали во времена Лапласа.

Именно такая картина мира и рождает деизм. Подводя итог, можно сказать, что деизм является предтечей материализма. В материализме материя наделяется свойствами Бога. Она не создана, самодвижущаяся, неуничтожимая, вездесущая, то есть обладает всеми атрибутами-свойствами Бога. Остаётся закрыть “белые пятна” и сказать, что мир в Боге не нуждается ни как в Личности, ни как в вездесущем Существе. В этом опасность и глубокое заблуждение деизма. Деизм характерен для многих мыслителей 18 в, в первую очередь таких “просветителей”, как Дидро, Вольтер. Митрополит Илларион (Алфеев) недавно в одном из своих выступлений заметил, что “свет разума” человеческого в ту эпоху, фактически, занимает место Божественного, поэтому этот свет уже вторичный, это не Свет Божий. К счастью, деистическая картина мира долго не просуществовала. Когда картина сотворённого Творцом мира, казалось, уже познана досконально, учёные неожиданно столкнулись с совершенно иным пластом природы, в частности, с электромагнитными полями. В начале 20 в. были открыты квантовые закономерности, которые отменили непреложность причинно-следственных связей. Если более фундаментально рассуждать, то причинно-следственные связи ‒ черта, характерная для мира привычных нам размерностей, мира макрообъектов. На самом деле, физические законы носят вероятностный характер. Т.е. жесткий детерминизм уходит из физики вместе с «демоном Лапласа».

В современной картине мира антиномия: как Бог может действовать в мире, не отменяя его законов, легко снимается она так: на уровне микромасштаба (субатомные частицы, атомы, молекулы) для любого события априори есть лишь та или иная степень вероятности его осуществления, а не детерминизм «произойдёт/не произойдёт». Вспомним, как с точки зрения квантовой механики понимается локализация электрона в атоме? Он может быть одновременно везде, вероятность обнаружить его на определенных орбитах, конечно же, выше. И только в момент измерения мы точно определяем, где находится электрон. Точно определить событие мы не можем, только с определённой вероятностью, речь идет о вероятностной реализации тех или иных состояний, недетерминированностью. А что такое случай? Что для учёного фиксируется как случай, то для богослова будет входить в понятие реализации божественного Промысла. То, что реализовалось ‒ произошло по воле Божией. Так современная научная картина мира «выбивает почву из-под ног» у деизма, решая проблему объяснения того, как Бог, не нарушая собственных законов, которые Он дал, может непрестанно действовать в этом мире.

Западные мыслители, выросшие в католическо-протестантской мировоззренческой системе, далеко не все были знакомы с восточным богословием. Святоотеческое богословие, в т.ч. разработанное в трудах преподобного Максима Исповедника говорит о том, что мир буквально «висит на божественных логосах» - идеях-волениях Творца, действующего в этом мире. Логосы это не абстрактные идеи, они связаны действиями, энергиями, волениями. Таким образом, каждое мгновение Бог печётся об этом мире, слово «висит» не случайно присутствует у Максима Исповедника. Как говорил святитель Филарет (Дроздов), «мир находится под бездной Божественного величия, над бездной небытия», - на этой тонкой грани мир и существует, благодаря тому, что Бог печется о нем непрестанно. Наука же «слишком грубый инструмент», и этими аспектами не может заниматься, скорее она подводит человека к «вопрошанию», мировоззренческим вопросам.

Великомученица Варвара, созерцая звездное небо, задалась вопросом, могут ли боги, которым служат знакомые ей сирийские язычники, сотворить такой прекрасный гармоничный мир. Она приходит к мысли что, скорее всего Творец Един, и Он есть Любовь. И дальше чувственное восприятие мира заканчивается, и она обращается к Богу лично, чтобы Он ей открылся. Это уже область взаиможействия с Нетварным, и Он ей открывается. Трагедия деизма заключается в том, что человек зацикливается на своём разуме и эмпиризме, и не ведает, что за завесой материального находится Сам Творец.

Деизм и вытекающий из него материализм подобны грубому ощупыванию материи. Привлечение святоотеческого богословия позволяет, не отрицая ни естественной науки, ни разума, увидеть, как выражается, богослов В.Н. Лосский, «трансцендентную картину бытия», то есть потусторонний мир в этом тварном мире. О. Павел Флоренский писал: «При утверждении двойственности Божия откровения всегда отмечается, что две этих книги, хотя и находятся в соответствии друг другу, и содержание каждой идет параллельно содержанию другой, но, тем не менее, их именно две, и нельзя сказать, что одна книга – это другая, и наоборот. Следовательно, тем самым признается их несводимость друг к другу, т.е. их несоизмеримость друг с другом, или иначе говоря, - отношения их к разным сторонам бытия Божия. Одна – книга Бытия, другая – книга Смысла. И хотя Смысл есть именно Бытия, а Бытие есть именно бытие Смысла, но, однако, Бытие и Смысл не растворяются друг в друге. Признанием этой несводимости, мыслителями признается, что имени Божия написанного звездными буквами нет и не может быть. <…> Правда углубленному мистическому взору бытие открывается как сплошной смысл, и вся природа оказывается исписанной именем Божиим, равно как и смыслы постигаются в их бытийственной реальности, как творческие силы и сущности. Но мистический опыт ставит нас глубже, чем расхождение Бытия и Смысла, Природы и Истории. <…> Антиномия же состоит в том, что Природа и История, стихия и разум <…> не приводимы друг к другу. <…> Мы видим на небе, если не имя Божие, то целые страницы учебников арифметики, геометрии, физики, астрономии, мифологии и т.д., так что нет ничего принципиально невозможного, что таким же путем можно видеть и страницы из Библии; по крайней мере, следовало бы видеть, и ссылка на невидение есть лишь расписка в малокультурности»[1].

Конечно, математических формул на небе не начертано. Нужно из природы, наблюдая за ней, вывести закономерности. Книга природы, как и Библия, требует напряжённого чтения. Это своего рода загадка Бога, обращенная к человеку. Деизм как производная языческого Ренессансом и эпохи Просвещения об этом забывает.

2. Пантеизм ‒ концепция, которая происходит от греческих слов, обозначающих, что «бог везде», «всё есть бог». Мир есть Бог, и Бог есть мир. Пантеистических течений много, многие очень древние.

В той или иной степени пантеизм встречается у платоников. Это некое безличное единое, которое порождает мировую душу, мировая душа порождает материю. Происходит некая эманация, излияние единого, в результате которого образуется этот мир. Пантеизм характерен, конечно, и для индуистских концепций, утверждающих, что Бог есть мир, а мир есть тело Бога. Это и оккультные концепции, к сожалению, распространённые у нас, в т.ч., и среди «невоцерковленных православных». Например, при освящении нательного креста, люди имеют отношение к нему, как к амулету, источнику безличной энергии.

На самом же деле, слово «энергия» переводится с греческого просто как «действие». К сожалению, часто современный обыватель, напичканный оккультизмом, воспринимает Бога, как некую силу, подобную магнетизму. Приходя в храм, он думает, что «подзаряжается энергией». Работая с людьми, часто приходится объяснять смысл слов, которые, по идее, очень традиционны для Церкви:  энергия, благодать и, в конечном смысле, Сам Бог. Некоторые крещеные люди считают, что там “что-то есть”, а никак ни Кто-то, некая единая сила, как в индуистском представлении, а не Бог как Личность, Который может судить, общаться, оценивать и т.д. Поэтому пантеизму, в апологетическом аспекте, безусловно, нужно уделять внимание. Современный человек во многом «пантеистичен».

Мы как христиане тоже понимаем, что Бог везде. Но в каком смысле? Иоанн Дамаскин говорит, что всё творение, “отстоит от Бога не местом, но природой”. Бог ‒ это природа нетварная, а мир ‒ это природа тварная, материальная. В основе материального лежат нетварные божественные идеи-логосы, божественные энергии (действия), пронизывают всё, Бог печётся о каждой частице мироздания. Как говорит Максим Исповедник, “всё тварное имеет свой логос”, то есть свой принцип, свою цель в уме Божием. Нет таких мест, где Бог не присутствует. Когда освящаем помещение, то мы призываем Его особое присутствие, хотя Он есть и везде. Бог трансцендентен миру. Он иной природы, чем мир, но в то же время Он внутренне присущ миру, Он имманентен миру, благодаря тому, что энергии присутствуют постоянно и везде. Это учение о божественном действии в мире, непрестанном присутствии Бога в тварном Его нетварными энергиями детально изложено у святителя Григория Паламы.

Пантеизм же смешивает Бога и мир, в пантеизме Бог – это безличное существо.

Из пантеизма вытекают ложные представления, что, во-первых, Бог или слишком материален, когда говорят, что природа ‒ это Бог (у Льва Толстого), то есть огрублённое натуралистическое представление о Боге. Отчасти такие представления были у Эйнштейна и у некоторых других крупных учёных. Некоторые наши апологеты из лучших побуждений пытаются «записать» их в разряд верующих людей, но вера Эйнштейна это нечто иное. Эйнштейн говорит, что он благоговеет перед величием и гармонией Вселенной. Эту гармонию, эту красоту он и называет богом, но это, разумеется иной бог, не библейский. Даже атеист Ричард Докинз пишет, что он в этом смысле «религиозный человек». Такое «благоговение», заключается в лишь осознании того, что ты прекратишь существование как личность, но распавшись на атомы, сольёшься с прекрасной природой, станешь её частичкой. Это натуралистический пантеизм. Есть такая индийская притча. Когда соляная кукла входит в море, она там постепенно растворяется, становясь этим морем, но ‒ перестает существовать как объект.

Есть и идеалистический пантеизм. Здесь утверждается, что сама по себе материя есть иллюзия.

Таким образом, с одной стороны, мир приобретает черты божественного, а с другой стороны, Бог принимает черты материального.

Коснемся еще очень важного вопроса - о зле. Зло, безусловно, есть в этом мире. И мы, если принимаем такой пантеизм, оказываемся перед дилеммой: злое начало есть в этом безличном существе, которого пантеисты называют богом.

Для вершины языческой мысли пантеистический подход вполне закономерен. Они ищут Бога без сверхъестественного Откровения только исходя из разума, который тоже поврежден, в отличие от первозданного, райского состояния. Поэтому хотя язычники и говорят о чем-то великом, божественном, но это именно языческая философия, древнейшая, как пантеизм, индуизм.

Истина, открывающаяся в Библии, на порядок выше. Только библейскому Богу мы можем сказать Ты, и ощутить себя личностью в общении с Ним. Это христианское Откровение, ведь Ветхий Завет есть тень Нового Завета, где Божественный Логос не просто открывается, а воплощается. В формуле Халкидонского собора (451г.) говорится о вочеловечивании неслитно, неизменно, неразлучно, нераздельно. Материальная, тварная природа и Божественная – неслитны, хотя и нераздельны одновременно.

Все остальные религии, которые исповедуют единого Бога, трансцендентного миру, по сути, тоже вытекают из библейского Откровения, но уже в искаженном виде. Например, современный иудаизм, который в каббалистических своих аспектах очень похож на пантеизм, от Библии отрывается очень сильно.

3. Теизм или признание бытия личного Бога, а также утверждение возможности и необходимости Божественного Откровения и Промысла в этом мире. Теизм происходит от слова theos ‒ Бог, то есть это учение о личном Боге, Бог есть Личность, и даже, лучше сказать, Сверхличность. Он открывается в этом мире и через Книгу природы, через естественное Откровение, и через сверхъестественное Откровение, подаваемое Святым Духом через пророков. Он промышляет о мире, Он трансцендентен и одновременно имманентен этому миру, т.е. Он действует в этом мире, постоянно присутствует в нём Своими действиями.

Когда мы говорим о двух книгах Откровения: природе (естественное) и Библии (сверхъестественное), мы должны понимать, что естественное откровение очень значимо, но о Боге говорит не вполне. Иначе бы не было нужды в Священном Писании, где Бог открывает, что Он триедин, открывает тайну Боговоплощения и тайну сотворения мира «из ничего». Обе эти книги мы читаем посредством нашего ума и чувств, т.е. в первом случае мы исследуем геологические пласты, звездное небо, «ткань» материи, во втором с помощью букв читаем и зажигаем живой верой свое сердце.

В теизме человек как образ Божий является свободным существом, и можно сказать, что мир, который нас окружает и, одновременно, Священное Писание, которое нам дано, ‒ это некая коммуникативная среда взаимодействия Бога и человека. Это среда, в которой ведётся диалог. Это письмена Бога. Но не примитивно понимаемые, как буквы, горящие на небе, а именно как диалог, требующий размышления. У протоиерея Василия Зеньковского, который является и классиком православной педагогики, и религиозным философом, христианским мыслителем, в работе “Педагогика в свете христианской антропологии” есть такие слова: «Божественное <…> начало в природе, загадочная, но невыразимо волнующая душу красота <…> преображает…

Не будем называть эти моменты «натуральными» состояниями души – здесь благодатно, свыше приходит к нам внутреннее единство и творческая сила. Лишь бы в своем сознании мы не обедняли таких состояний, лишь бы могли в музыке природы расслышать небесные звуки…».

Святитель Василий Великий в «Беседах на Шестоднев»^[2]говорил: «История [миротворения – свящ. О. М.] не коснулась сего [стихий земных – свящ. О. М.], чтобы приучить ум наш к самодеятельности и дать ему случай по немногим данным делать заключения и о прочем».

Так личный Бог открывается человеку. Но нужно помнить, что сам по себе теизм, оторванный от жизни, есть мертвая система, несмотря на его высоту. Это будет просто некое богословие, оторванное от жизни. Знать Бога и знать о Боге – это разные вещи. Знать о Боге можно абстрактно, можно прекрасно владеть богословскими системами и быть притом мерзким человеком в душе. А знание Бога библейское, значит познание внутреннее, которое является живым опытом. Оно означает в библейском тексте и знание Бога, и брачные отношения. Это еврейское слово «йада́». Оно подразумевает не только абстрактное рассуждение, но живое богообщение. Есть известное святоотеческое изречение: «богослов тот, кто умеет молиться». Поэтому теизм обязательно должен быть сопряжён с аскезой, с практической христианской жизнью. Если этого нет, то теизм умирает, становится мёртвой оболочкой, не наполненной самым главным.

Обоснование основных истин религии