Формирование личности в условиях краха очевидностей

Если мы не отдаем себе отчет в действительном положении вещей, если мы недостаточно сознаем происходящее, то, предпринимаемые нами инициативы (каждый так или иначе действует в силу своего восприятия окружающих нас вещей, способности замечать неотложные потребности) не будут иметь никакого веса. Вот почему помогать друг другу подлинным образом смотреть на реальность, на обстоятельства – это первый жест дружбы, необходимый для того, чтобы жить по-человечески перед лицом нужд мира.

Иное восприятие реальности

Первый дар, полученный нами от отца Джуссани и давший начало истории, которой мы принадлежим, – характерный для него способ восприятия реальности. Подумаем о беседе с ребятами в поезде или с теми, кто по выходным шел к нему на исповедь в церковь на бульваре Лацио в Милане в начале 1950-х годов[77]. Разговаривая и исповедуя, он ясно понял ситуацию и потому-то и решил поменять все, в том числе и собственное академическое будущее, в каком-то смысле полностью нарушив планы своих наставников. Отец Джуссани поступил так, чтобы ответить на неотложную потребность, представшую перед ним во всей очевидности. Он начал именно с нее.

В тот момент, когда амвросианская Церковь не испытывала никаких особых затруднений с ортодоксальностью, когда ее учение передавалось совершенно спокойно, взгляд отца Джуссани по благодати уловил суть проблемы, ему удалось по-настоящему прочесть знаки времени, тогда еще невидимые для остальных. То, что теперь очевидно для всех из-за последствий, которые мы наблюдали и продолжаем наблюдать, поначалу, как обычно и бывает, признавали лишь немногие. Гению достаточно и пары примет, чтобы прийти к общему выводу. Такова гениальность Духа, дарующая отдельному человеку благодать, в силу которой тот начинает понимать. На протяжении всей жизни отца Джуссани мы по многим признакам замечали в нем иной взгляд, отличный от взгляда остальных людей, отличный и от нашего взгляда, а потому удивлявший даже нас.

Что же было не так в те годы? Учение, передававшееся со всей ортодоксальностью, больше не проникало в жизнь, не становилось опытом. Отец Джуссани включился в деятельность «Студенческой молодежи» в Милане и основал Движение как раз для того, чтобы ответить на сложившуюся ситуацию. Именно ради этого он стал поднимать тему опыта, ведь если нет опыта, то есть если учение не входит в жизнь, невозможно понять природу веры. С самого начала он поместил в центр всего опыт: «Я здесь не ради того, чтобы вы усвоили идеи, которые я вам предлагаю, а чтобы научить вас верному методу суждения о том, что я говорю»[78]. Иными словами: я здесь не для того, чтобы убедить вас в чем-либо, а чтобы дать вам инструменты, позволяющие приобрести опыт и самим прийти к убеждению; так, в постоянном сопоставлении переживаемых событий с критериями, которые вы обнаружите в себе, а также в проверке сделанного вам предложения будет порождаться ваша личность.

Слабость сознания. Больше как будто не существует никакой реальной очевидности

Однако в определенный момент, спустя много лет после появления Движения, отец Джуссани заметил, что в жизни людей, особенно молодых, происходили очередные перемены. И выражались они не в некой нравственной непоследовательности, как можно подумать, – в этом не было бы беды. Он понял, что в молодежи восьмидесятых наблюдался не недостаток последовательности, не одна лишь нравственная хрупкость: «Мне кажется, разница заключается в большей слабости сознания, имеющей место в настоящее время; это не этическая слабость, а слабость энергии сознания. <…> [Сегодня] как будто не существует никакой реальной очевидности, кроме моды, а мода – проект власти»[79].

Это истощение очевидного усилилось в последующие годы и имеет место до сих пор. Сегодня нам стало еще яснее, о чем писал в 1998 году тогда еще кардинал Ратцингер: «Распад старых религиозных убеждений, который, казалось, можно было остановить семьдесят лет назад, в действительности продолжился. Вот почему становится сильнее и ширится всеобщий страх перед неразрывно связанным с этим распадом человечества»[80]. Поэтому, говоря о крахе, мы указываем на некое явление, глубоко характеризующее наш исторический контекст. Джуссани не позволял последствиям ввести себя в заблуждение. Подобный крах в самом деле влечет целый ряд этических и нравственных последствий, но для него важно четко определить его истоки. Больше не существует ничего по-настоящему очевидного. То, с каким трудом нам удается осознать это, подтверждает, насколько и мы причастны к сложившейся ситуации. Она зиждется, по мнению Джуссани, на умалении человека и его основополагающих способностей, ведущем к непризнанию очевидного.

Это умаление утверждается под влиянием власти. Главная цель, по которой власть наносит удар, – человеческое «я», желание, способность разума познавать реальность. Вполне вероятно, нас тоже определяет власть – куда больше, чем мы думаем. Первый признак этого – в том, как нелегко нам признавать тип краха, характерного для нашего времени. Поэтому власть может позволить нам отвлекаться на другие вещи, ведь, не улавливая причины, не узнавая источник всех негативных последствий, разворачивающихся перед нами, мы со всеми нашими делами не представляем для нее проблему.

Один друг напомнил мне в связи с этим следующую фразу Честертона: «Беда не в том, что наши мудрецы не могут найти разгадку; беда в том, что они не видят самой загадки»[81], – то есть не отдают себе отчет в проблеме, не видят очевидного, а потому им сложно понять все остальное. В скобках замечу, что вопрос касается не церковных объединений, прогрессистов или консерваторов, а взгляда на реальность, затрагивающего всех и каждого. С другой стороны, та же самая проблема вставала перед Иисусом в отношении с фарисеями: когда последние остервенело подчеркивали важность этики, что ими двигало? Они не понимали природу проблемы, и потому им достаточно было настаивать на этике. Пелагианство, с которым нам часто приходится сталкиваться, зависит от непонимания природы человеческой проблемы. Вот почему мы можем прилагать неимоверные усилия в многочисленных попытках найти решение, но при этом даже краем глаза не смотрим на суть вопроса. Порой Иисус кажется нам слишком наивным и возмущает нас, когда говорит: «Приглядитесь, ведь проблема, в конце концов, в другом». Все приходят в негодование: «Как это?! Почему для Иисуса важнее отправиться на обед в дом Закхея, нежели прочитать ему лекцию о нравственности?» Поведение Иисуса приводит всех в замешательство. «Как такое может быть?»

Иисус воспринимает вопрос иначе – истинным образом. Сколько времени нам понадобится, чтобы понять это? Нечто подобное уже случилось с нами. Действительно, отец Джуссани видел некоторые вещи с самого начала, но потребовалось немало времени, чтобы они стали ясными для нас, а потом и для всех. Проблема касается не объединений, не дискуссий, не диалектики. Попытки разрешить ее с помощью диалектики уже говорят о неспособности признавать очевидное, «наиболее очевидное» очевидное, уж простите мне игру слов, о неспособности улавливать происходящее и осознавать, перед каким крахом мы находимся. Если мы этого не понимаем, то нам точно не найти сообразные ответы на вызовы настоящего, сколько бы мы ни суетились.

Умаление способности смотреть

Умалению подвергается целостное восприятие человечности как таковой. Власть угнетает нашу способность смотреть на реальность и мешает нам это замечать. Иными словами, ее влияние ослабляет не столько наши нравственные качества или умение быть последовательными, сколько способность смотреть. В результате мы не в полной мере познаем происходящее и до конца не понимаем, как к нему подходить: «Если мы столь постыдно разделены [в самих себе], раздроблены, что даже единство между мужчиной и женщиной невозможно и никому нельзя доверять, если мы столь циничны в отношении всех и вся и равнодушны к самим себе [словно оторваны от самих себя], как же нам вытащить из этой трясины что-то, чтобы вновь возвести наши поваленные стены, получить цемент для строительства новых стен? <…> Когда мы так изранены, нам ли говорить: „Возьмемся за восстановление человечности!“ Если мы до такой степени повержены, как же нам победить? <…> Нужно, чтобы пришел кто-то извне – должен прийти кто-то извне [из-за пределов наших мыслей, нашего ограниченного взгляда; должен прийти кто-то извне – прямо сейчас, а не когда мы еще не начали жить христианством, должен прийти кто-то для нас, христиан, а не для тех, кто христианином еще не стал] – и на развалинах нашего дома вновь возвел стены. <…> Здесь-то и кроется главная трудность… исконного христианства: человек становится собой посредством чего-то иного, приходящего извне»[82].

Но такое положение вещей нам не нравится. Мы замечаем в себе сопротивление, поскольку каждый воображает, будто ему уже все ясно, у каждого уже есть суждение о ситуации и о том, как следовало бы поступить: мы все уже всё знаем! И потому нам не нравится, что возводить наши разрушенные стены должен кто-то другой, приходящий извне, ведь это вынуждает «гостеприимно встречать нечто несоответствующее нашей фантазии, нашему представлению об опыте, кажущееся абстрактным в своем притязании. [Таким образом] …мы останавливаемся [эту фразу мы должны зарубить себе на носу!] …на немощном стремлении исправить положение или на лукавой, лживой претензии; иными словами, отождествляем средство исправления с нашим представлением об исправлении [каким бы оно ни было] и [собственной] волей к нему [мы создаем некий образ и вверяемся нашей воле к исправлению, продвигая то, что приходит нам в голову]. Так рождаются „разговоры“ о нравственных ценностях, поскольку разговоры о нравственных ценностях предполагают, что спасение от распада происходит за счет силы фантазии и воли человека: „Объединимся и все исправим!“»[83].

Христос пришел, чтобы пробудить нашу способность познавать реальность

Описанное положение вещей – то же самое, о котором Церковь напоминает нам на протяжении всей своей истории: «Предписания естественного закона [то есть наиболее важные для человека очевидные вещи] не всеми воспринимаются ясно и непосредственно [по причине умаления нашего «я»]. В нынешней ситуации грешному человеку необходимы благодать и Откровение, чтобы моральные и религиозные истины [очевидные вещи] познавались „всеми без затруднений, с твердой уверенностью и без примеси ошибок“»[84]. Вот как обстоят дела. Первый Ватиканский собор говорил об этом еще в XIX веке, затрагивая вопрос познания Бога, что в последствии отразилось и в Катехизисе. Поэтому в документе, вышедшем несколько лет назад и посвященном той же теме, Международная богословская комиссия утверждает: «Отстаивая „очевидность“ предписаний естественного закона, необходимо проявлять умеренность и благоразумие»[85]. Влияние секуляризации усугубило положение, и в результате современный человек оказался в условиях краха очевидностей.

Выходит, не по рассеянности отец Джуссани, пытаясь отозваться на смятение современного человека, сообщал нам христианство – не с целью убедить в своих идеях, а чтобы мы смогли вновь увидеть реальность, как она есть. Он говорил и свидетельствовал нам, что Христос пришел вновь пробудить в нас религиозное чувство, способность познавать реальность. Если мы не осознаем это, то закончим латанием тех или иных дыр, но не поможем людям видеть. Действительно, ситуация в корне изменилась: нельзя сказать, что люди замечают некую очевидность, но, будучи дурными или закрытыми, отрицают ее; они ее просто не видят – вот следствие оскудения человечности, которое мы постоянно наблюдаем. Если мы видим, так это только потому, что мы христиане, ведь факт Христа вновь возвращает нас в условия, позволяющие видеть. Без него мы будем думать так же, как все. Поэтому не стоит упрекать других в неспособности видеть (мы можем так поступать, но это бессмысленно!): необходимо помогать им по-настоящему, чтобы они вышли из тупика и вновь увидели реальность.

Меня поразило замечание кардинала Сколы в интервью, которое он дал газете La Repubblica во время работы Синода, посвященного семье. По-моему, оно представляет ценность для нас, и поэтому я в очередной раз предлагаю обратить на него внимание. Описывая современную ситуацию, в которой находится Церковь, Скола говорит: «Cексуальная революция [как последняя попытка индивида спастись своими силами, согласно тем идеям, которые только могут прийти ему в голову] – вызов, вероятно, ничуть не меньше того, что был брошен марксистской революцией»[86]. И в том, и в другом случае человек пытается спастись своими силами: либо на социальном уровне, либо в индивидуальном порядке.

Посмотрим, как подошел к вызову марксистской революции шестьдесят восьмого года отец Джуссани, какое суждение он вынес о нашем ответе на него.

Экзистенциальная неуверенность и поиск опоры в том, что мы делаем

Хотя в те годы нами и двигало желание ответить на ситуацию, сложившуюся в результате студенческих протестов, наши усилия опирались на «„понимание христианских обязательств с точки зрения их эффективности, с упором на морализм“. И даже больше – с полным сведением к морализму! [Поскольку мы до конца не понимали, о чем речь] <…> Второе последствие… – неспособность придать нашим словам культурное измерение, вывести собственный христианский опыт на тот уровень, где он стал бы систематичным и критическим суждением и, таким образом, определенным руководством к действию. <…> Третье последствие – теоретическая и практическая недооценка авторитетного опыта, авторитета»[87].

Почему так происходило? По причине наивности, «наивности человека, говорящего: „Сейчас приду я и расставлю все по местам“… Какая тоска!»[88]. Действительно, какая тоска, ведь множество попыток рождались и рождаются – мы и сегодня можем это констатировать – от такой наивности и в то же время от «экзистенциальной неуверенности, глубинного страха, которые заставляют искать точку опоры в самовыражении. Это наблюдение, однажды уже сделанное нами, крайне важно. Человек, исполненный неуверенности, испытывающий страх и экзистенциальную тревогу, подвластный им, ищет надежность в том, что делает: в культуре и организации. <…> Экзистенциальная неуверенность, глубинный страх заставляют принимать за собственную точку опоры, за причину собственной состоятельности вещи, имеющие организованный характер или культурное значение». Самое ужасное следствие этого отец Джуссани описывает тут же: все наши дела, «вся культурная и организационная активность не становятся выражением нового облика, нового человека. Если бы они выражали нового человека, их могло бы и не быть, когда обстоятельства того не позволяют, но человек удержался бы на ногах. Тогда как многие из присутствующих здесь людей без этих вещей не удержались бы на ногах, не знали бы, для чего они здесь, не знали бы, к чему прилепились: все это несостоятельно и не способно удержаться, потому что состоятельность моей личности – в присутствии Иного»[89].

Если мы не учимся у собственной истории, то, даже продолжая предпринимать инициативы, действовать, суетиться, мы не доберемся до подлинных корней вопроса и будем по-прежнему пребывать в наивности.

Осознание природы нашего «я»

Обращаясь к опыту Евангелия, отец Джуссани подчеркивает, что личность, умаленная властью, «вновь обретает себя [только] в живой встрече, иными словами, в присутствии, с которым она сталкивается и которое излучает притягательность»[90]. Если этого не происходит, все наши попытки ответить на новые вызовы, на это умаление, в результате которого человек довольствуется представлениями о себе, которые сам же и создает (разными способами, сегодня отличающимися от предложенных предыдущей революцией), ни к чему не приведут. Не обретая заново самих себя, после всех наших попыток решить проблему мы окажемся еще более ограниченными. Нам известно, насколько усилия многих наших современников не учитывают природу «я», а значит, и не способны ответить на его глубинные потребности.

Как Иисус пробуждает человека, как вызволяет его из ситуации потерянности и отчужденности? Он встречает людей, ставит их перед неумаленным человеческим присутствием – Своим присутствием. Ведь лишь столкновение с Ним, с Его присутствием, с Его ясным самосознанием, с Его способностью понимать все содержание и все ожидание сердца, может пробудить в них человечность, восприятие важности их нужды, и они, таким образом, не теряют времени на поиски решений, заведомо неспособных ответить. Вот почему «разрешение проблем, которые жизнь ставит перед нами каждый день, происходит не через прямое столкновение с проблемами, а посредством более глубокого постижения природы субъекта, с ними сталкивающегося»[91]. То есть, нужно углубляться в природу «я», природу собственного желания. Только когда «я» осознает себя в полной мере, оно в силах освободиться от любых воображаемых решений и от любых приходящих в голову глупостей, на поводу у которых часто идем и мы.

В чем заключается миссия Христа? Христос пришел не разрешить проблемы человека, а воспитать в нем религиозное чувство, то есть пробудить его «я», поставить его перед лицом проблем в правильную позицию. «Иисус Христос пришел в мир не для того, чтобы замещать человека в его трудах, отнять у него свободу или устранить человеческие испытания, которые являются жизненным условием свободы. Он пришел в мир, чтобы напомнить человеку суть всех вопросов, его основополагающую структуру и его реальное положение. <…> Задача Христа – не разрешение различных проблем, а призыв человека к той позиции, в которой он в более правильном ключе может постараться разрешить их. Через этот труд обязан пройти каждый отдельный человек, ведь именно в попытках найти решение заключается его экзистенциальная задача»[92].

«Никто не порождает, сам не будучи сам порождаем»

На фоне краха очевидностей весь вопрос заключается в том, появляется ли личность, настолько осознающая собственную природу, собственную человеческую нужду, что ее не выбивают из колеи ограниченные представления или частичные решения, не приносящие никакого удовлетворения. Подлинно переживаемый христианский опыт освобождает «я» от любых неполноценных попыток, позволяет радости и полноте переливаться в нем через край и являет перед всеми по-настоящему желанную человечность. Действительно, поражают не иной взгляд на вещи, а истинная, полная человечность, с которой вдруг сталкиваешься. Эту иную человечность никто у тебя не отнимет, на какой бы широте ты ни находился, как рассказывал один молодой человек, проживший несколько месяцев в Техасе. Люди, имевшие с ним дело, говорили ему: «Мы никогда не видели подобной человечности». Реакция первых учеников, встретивших Иисуса, повторяется и по сей день. Людьми движут не религиозные воззрения, а истинная, полная человечность. Впоследствии необходимо будет найти для такой инаковости исчерпывающее объяснение, но первое столкновение происходит уже во встрече с истинной, неумаленной человечностью.

Как же надлежит жить, чтобы воспитывать субъект, способный предстоять перед реальностью? «Никто не порождает, сам не будучи сам порождаем»[93], то есть не позволяя, чтобы нас порождала история, в рамках которой Христос стал важной и реальной частью нашей жизни и постоянно предоставляет нам необходимую помощь на пути к зрелости. Для нас настоящей благодатью было то, что отец Джуссани заботился лишь о такого рода порождении, словно предвидя нынешнюю ситуацию, в которую мы все больше погружаемся. Все вокруг волновались о прочих вещах – пусть даже и правильных, но не уделяли внимание личности, а ведь именно ей суждено сталкиваться с проблемами. И только отец Джуссани положил всю жизнь на то, чтобы порождать взрослых людей, как он сам, которых настолько переполняло присутствие Христа, которые были столь радостны в переживании опыта Христа, что могли свидетельствовать перед всеми о том, кто такой Христос. Нет иного пути (об этом постоянно говорит нам папа Франциск), кроме свидетельства жизни, в которой Его присутствие переливается через край, так что каждый, кто с нами встречается, может приобщиться к этой полноте, дарованной нам по благодати. Нужно только непрестанно принимать, получать ее в простоте сердца, поскольку без нее мы утрачиваем отношение с реальностью.

Свет, исходящий от нашей истории, помогает вернуться к истокам: только так мы сможем жить в настоящем историческом контексте и смотреть иным взглядом, предстоять перед реальностью подлинным образом. Как сказал нам папа Франциск, если мы не опираемся на нечто существенно важное (а существенно важен Христос), нам не избежать страха перед новыми вызовами. Суть вещей, возвращение к сути, к которому отец Джуссани неизменно призывал нас и к которому нас сейчас приглашает Святейший Отец, играет решающую роль. В противном случае нам сложно будет оставаться достаточно свободными, чтобы искать новые формы и способы сообщать другим встреченную истину, о чем папа писал в послании к Митингу 2014 года («Митинг за дружбу между народами» – ежегодный христианский фестиваль, проводящийся в Римини с 1980 г. – Примеч. ред.).

Новая человечность, вызывающая интерес

Только возвращаясь к сути вещей, мы сможем явить перед всеми определенное присутствие, новый способ пребывать в реальности, встречаясь с которым люди будут в состоянии преодолеть глубинные затруднения, не позволяющие им в рамках тех или иных обстоятельств брать личную ответственность за что-либо. Чтобы человек ответственно предстал перед нынешними вызовами, должно произойти событие, пробуждающее все его «я», помогающее смотреть на вещи с достаточной ясностью во взгляде и прирастать к тому, что вновь признается очевидным. Если мы не живем в свете той сути, которая единственно способна привлечь и привести в движение человеческое «я», если мы не передаем ее другим, то не сможем дать ответ и никак не изменим ту ситуацию слабости и пустоты, в какую погружен современный человек.

Наш самобытный вклад, ради которого отец Джуссани все и начал, состоит в том, чтобы восстановить человека, сделать его способным признавать истину, очевидность вещей и прирастать к ней. Люди, видя в определенных действиях очевидность истины, пусть даже среди всеобщего безразличия (указывающего на оскудение личности), начинают интересоваться, сохраняют увлеченность. Именно поэтому нынешний момент истории вдохновляет. Как распространяется новый способ жить? «Новая реальность созидается не за счет разговоров и организационных проектов, а через действия новой человечности в настоящем»[94], иными словами, действия, благодаря которым можно видеть, осязать то, что делает человека самим собой. Когда открываешь это, начинаешь меняться. Эти действия новой человечности, или дружбы, представляют собой характерные черты подлинного присутствия.

Если мы хотим внести в современную ситуацию весомый вклад, нужно лучше осознать природу вызова. Иначе мы будем стараться залатать дыры последствий, что в некоторой степени может оказаться даже полезным, но ничего по-настоящему не изменит. Нам понадобится время: мы сажаем оливковые деревья, понимая, что, вероятно, не увидим плодов – разве только в редкие моменты и в отдельных людях. Именно поэтому так важно уметь хорошо определить цель, ради которой мы находимся в мире. Отец Джуссани понял ее очень четко и гораздо раньше остальных: Христос пришел, чтобы пробудить человека; Его присутствие подтверждается тем фактом, что люди, признавшие Его, иным образом относятся к реальности, более глубоко переживают любое данное им обстоятельство. Только приобретая такой опыт, мы будем в силах сообщить его и другим, дав отчет в нашей вере и приведя в движение разум тех, кого встречаем. В противном случае наш вклад равен нулю.

4