Трансформация эксперимента в массмедийном пространстве

Но что же будет, если собранные нами основания экспериментального разума пошатнутся, претерпят какую-то деформацию или вовсе исчезнут? Для ответа на этот вопрос попытаемся взглянуть на то, как изменился эксперимент в современном нам мире под влиянием общества массового потребления, масс-медиа и высокого развития техники.

В первой главе мы задавались следующим вопросом: что делает Кант, когда «помогает» разуму поставить эксперимент самому над собой. Проводится ли эксперимент над свободным, непредсказуемым человеком? Теперь можно с полной уверенностью ответить: конечно, нет. Эксперимент Канта (да и вообще – эксперимент Нового времени) – это подпорка для рассудка и разума, которые, в общем-то, занимаются одним и тем же делом. Они легитимируют всеобщность и необходимость законов классической логики и науки. И в этом смысле ни о каком радикально свободном существе в поле испытания речи быть не может.

Все мы осознаём, что современный мир более чем нераздельно связан с информационными технологиями. Нашу жизнь нельзя представить без СМИ, киноиндустрии, Интернета. Это некий симптом, по которому можно было бы судить и о времени, и о нас самих. Поэтому наблюдать «эксперимент» в современном пространстве мы будем на примере фильма 2001 года «Эксперимент» режиссёра Оливера Хиршбигеля (Oliver Hirschbiegel, “Das Experiment” ). Сразу отмечу, что фильм снят по реальным событиям, происходившим в США в 70х годах. Фильм начинается с того, что за определённую плату набираются добровольцы для некоего эксперимента. Впоследствии оказывается, что это ролевая игра, в которой часть участников будет играть заключённых за решёткой, а остальные – надзирателей. На две недели эти люди должны забыть о своих правах и об обычной жизни. Цель эксперимента – изучение ролевого поведения в группе, формирования отношений власти. По ходу фильма агрессия персонажей начинает расти, что в конце выливается в резню.

Стало быть, сразу становится ясно, что эксперимент в современном виде имеет отличительную особенность – наблюдение посредством камеры. Последнее оказывается необычным аналогом подзорной трубы Галилея или аппарата для отслеживания траектории движения элементарных частиц. Это особый инструмент, опосредующий наблюдение (а, стало быть, и эксперимент) и тем самым делающий и то, и другое возможным. Подобно научным приборам камера позволяет (но это вовсе не обязательно) запечатлеть то, чего не видно обычным взором, чего нет в повседневности. Таким образом, то, что фиксирует камера, есть не что иное, как объективное зрение.

В тот момент, когда вместо линейки или амперметра появляется камера, сам эксперимент становится другим. Сразу же ускользает субъект, как фигура некоего стороннего наблюдателя, тем более, что наблюдение изначально ведётся за людьми, за реальными людьми, живыми, именно радикально свободными существами. Это уже не «чистый разум» Канта, а обычный человек в клетке, в экстремальных условиях. В данном случае выходит, что наблюдатель, затронутый менее всех, – это сам экран. С ним ничего не происходит, это чистый наблюдатель, который, однако, также может быть дезинформирован: наблюдаемое иногда скрывается из поля видения, объект любит скрываться. Видимо, субъектность переносится к зрителю, который обладает статусом наблюдателя по отношению ко всему происходящему: от него не скрывается ничего из показанного, казалось бы, ничего не затрагивает. Можно сказать, что здесь мы имеем перед собой странное существо, бывшего субъекта, утратившего неприкосновенность,- ни субъект, ни объект.

Самое очевидное отличие нововременного эксперимента от того, который изображён в фильме, состоит в том, что субъект-объектные отношения не допускают, что человек может быть объектом эксперимента, иначе он будет предметом. Но тогда это не человек, а тело, часовой механизм. Эксперимент в классическом виде просто не мог себе позволить наблюдать человека в живом состоянии: нельзя наблюдать самость. Это не шарик, брошенный с башни. Что же получится, если экспериментировать с человеком? Прежде всего, это возможно только в ситуации отношения к людям как к типам, в ситуации, когда можно описать людей объектным языком, придать им предсказуемости. Собственно, результат такого эксперимента – формирование гуманитарных наук и гуманитарного сознания. Человек даже в состоянии объекта обладает характеристиками, отличными от шарика: он всё-таки может испытывать, воспринимать, меняться в зависимости от восприятия, тогда как шарик просто дан, если вообще не сконструирован, энтузиазмом не обладает. А энтузиазм объекта обычно ведёт к провалу эксперимента, если, конечно, он непредсказуем.

В связи с вышесказанным возникает вопрос о значимости камеры, о том, насколько она важна и реальна. Можем ли мы говорить, что реальность, создаваемая камерой, является эфемерной, ложной, вымышленной? Дело в том, что когда Галилей катал шарики по наклонной плоскости и добывал тем самым разного рода знания, то это были знания не о шариках и подручных средствах Галилея, а о силах. Приборы и материалы что-то обозначают, в основном, силы, знание которых может быть применено впоследствии где угодно, ведь это объективное знание. В ситуации с экспериментом мы имеем фактически то же самое: есть структура, в которую что-то помещается, и структура начинает работать. Только в данном случае перед нами не стол в лаборатории, а экран телевизора, вместо шариков берутся люди, а структура - структура власти. Выходит, что важны не личности с их внутренней жизнью и предысторией, а важна типизация, то, как различные типы людей ведут себя и организуют сообщество с его структурой.

К чему же этот эксперимент пришёл? Ситуация, описанная в фильме, и вообще любое экспериментирование с людьми, несомненно, наталкивается на вопрос о законности подобных опытов. Даже если на начальном этапе это мероприятие вполне безобидно и оправдано, то конец его настолько неприемлем и непредсказуем, что чудом выжившие инициаторы подвергаются как юридическому преследованию в фильме, так и жёсткой критике зрителя. Этот эксперимент выявляет нечто, что резко противоречит обычной жизни, согласующейся с законами. Он оказался незаконным, хотя учёные думали, что сумеют удержать его в рамках законности, надеялись, что смогут всё остановить. Они, кажется, даже не допускали мысли о том, что остановиться всё сложнее и сложнее. Даже когда было видно, что грань законности переступается, эксперимент всё равно продолжался. Судя по всему, в любой экспериментальной ситуации (даже если она не связана с опытами над людьми) есть доля риска. Человечество знает немало объектов исследований, опасных для наблюдателя: от пороха до радиоактивных веществ. И опытное познание, так или иначе, наталкивается на вопросы безопасности и легитимности: а стоит ли эксперимент того, чтобы его провести? Субъект эксперимента потерял статус суверенности: никто себя не может считать субъектом в полном смысле слова. Никто не застрахован в пространстве эксперимента, если даже порох может взорваться. А в данной ситуации исследование как раз и рассчитано на неожиданный разворот событий, иначе оно просто не имеет смысла.

Выходит, эксперимент как таковой уже подразумевает риск. Не придётся ли испытать на себе физическое и психологическое давление, оказанное на подопытных людей? Не зря фильм называется просто «эксперимент», а не «неудачный эксперимент над людьми», например. В сознании современного обычного человека эксперимент всегда уже несёт собой что-то плохое, потенциально опасное: лабораторные и генные мутации, например, которые так популярны и чрезвычайно широко используемы в индустрии всеразличных фильмов, книг, игр. Сюда же относится эксперимент массмедийного характера, в рамках которого население целой страны может на протяжении долгого времени обманываться средствами массовой информации. В такой неприятной ситуации о вкладе в науку говорить не приходится. О нем обычно говорит лишь сумасшедший учёный в последних кадрах. Вообще интересен образ сумасшедшего учёного, созданный киноиндустрией. Каждый из нас при упоминании о нём представляет слегка неряшливого человека со стоящими дыбом волосами и глазами на выкате. Что скрыто за этим образом? Зачем ему быть сумасшедшим? Очевидно, он такой, потому что не боится поставить эксперимент, который заведомо рискован, и неизвестно, к каким результатам приведёт.

Можно сказать, что на данном примере мы можем видеть такую вещь, как крах Просвещения. Какие задачи преследовали инициаторы эксперимента в фильме? Привнести свет разума в ситуацию с возникновением власти, смоделировать и изучить феномен агрессии, естественно, с тем, чтобы потом полученные знания применить и этой агрессии впредь избежать. Наблюдать эксперимент получается, но лишь отчасти, и никакого позитивного результата достигнуто не было. Разум оказался не в состоянии в принципе разобраться в ситуации, остановить механизм, им же запущенный. У него нет для этого подходящего арсенала. Весьма показателен момент, когда участники эксперимента ввели в него наблюдателей. Эксперимент их поглотил. Печальный итог: разум вообще не способен остановить всё то, что он начинает, пусть даже у этого начала благие намерения. Какими бы гуманными они не были, результат может быть самым ужасным. Ведь именно в рамках либеральной демократии разум разродился такой идеей, как фашизм.

Примечательно, что данный фильм создан в Германии. Это попытка оправдать суровую реальность, в которой с каждым может случиться то, чего он не ожидает. Участники эксперимента – обычные люди, такие же, как все. Все способны на жестокость, какими бы хорошими они ни были. Казалось бы, заключённый изначально плох, равно как и охранник изначально хорош. Но в данном случае преступлений никто не совершал, наказывать людей не за что, и оправдание охранникам найти невозможно. Это фильм-вопрос, который каждый человек должен задать самому себе: откуда появляются фюреры? Как мы, люди, можем сознательно прийти к тому, к чему пришли? Как разум может задаваться подобными вопросами, если он сам себя дискредитировал?

Таким образом, вышеописанный фильм показывает следующее. То, что лежало в основе экспериментального метода, что изначально притягивало мысль и подталкивало её к мучительным многовековым поискам - «безусловное» - оказалось, в конечном итоге, и надгробным камнем всего нововременного экспериментального мышления. Долгое время мысль пыталась выйти к «безусловному», выразить его, но добилась лишь доказательства невозможности такого выхода. В этом смысле «катастрофа, нависшая над классической механикой и нововременным способом мышления, была заложена в его основах, с самого начала, как генетический код»[40]. Проблема единого и много, проблема невыразимости одного через другое, непреодолимая стена между двумя мирами, трагедия мысли, состоящая в жизненной необходимости такого преодоления, проходят через всю историю европейской мысли – от Платона до современности. И тут уж «безразлично, откуда начать…».

Заключение

Итак, целью моего исследования было выяснение существа экспериментального разума в связи с идеей безусловного, а также судьбы этого разума в наше время.

По завершении моей работы можно сделать следующие выводы.

Эксперимент призван уничтожить бытийную сторону предмета с тем, чтобы этот предмет дать познанию, он призван легитимировать расщепление бытия на собственное бытие вещи и её бытие-для-нас. Всё это мы можем наблюдать на примерах Галилея, Декарта и Канта.

Эти же философы демонстрируют проблему невыразимости бытия, с одной стороны, а также острую нужда мышления в этом самом бытии – с другой. Декарт нашёл путь, как самому приобщиться к бытию с тем, чтобы что-то узнать. Именно что-то. Галилей узрел «образ Вселенной» и в его свете всё стало просто: согласующийся с этим образом разум обязательно познает многое. Многое, но опять же не всё. В любом случае, спасение видится в нахождении какой-либо инстанции, схожей с бытием. Вроде бы схожей, а вроде бы – изобретённой разумом. Чтобы хоть как-то быть причастным к безусловному, его пришлось «распилить» надвое. Ясность мысли о многом приобретается ценой утраты понимания единого. Эксперимент как раз и призван сделать этот срез с бытия, гипостазировать бытие-для-нас. Работа с этой инстанцией и позволит мысли осуществиться, но это будет именно «мысль о» и не иначе.

Отсюда – следствия для понятия свободы. Мало того, что свобода перенесена в область этики, в область поступка, но и здесь она присутствует лишь как изначальный импульс и не более. Проблема в том, что теоретический и практический разум всё-таки разделены, теоретический разум замкнут на себя. Он лишь негативно может определить «безусловное» и только так к нему выйти. Желание связи двух миров (мысль и бытие) может исходить только от мышления, от теоретического разума. А при таком раскладе природа также замыкается на себя и в конечном итоге принимает облик необходимости, оттесняя человеческую свободу в область этики и выбора. Бытие для нас оказывается таковым, что в нём содержится возможность выбора, альтернативность, и только в этом общем смысле оно совпада­ет со свободой. Бытие как целое может быть понято только как единство рациональности и иррацио­нальности, необходимости и свободы. Кантовская (и нововременная в целом) свобода недостижима вне или помимо развития ее субъектов и объектов, субъектно-объек­тных отношений.

Стало быть, то, что лежало в основе экспериментального метода, что изначально притягивало мысль и подталкивало её к мучительным многовековым поискам - «безусловное» - оказалось, в конечном итоге, и надгробным камнем всего нововременного экспериментального мышления. Долгое время мысль пыталась выйти к «безусловному», выразить его, но добилась лишь доказательства невозможности такого выхода.

Итак, эксперимент как дитя Нового времени был изначально приспособлен для работы с механистической природой. Точнее, он был тем самым аппаратом, который перекраивал всё, что ему попадётся, под механизм. Коль скоро нечто попало в поле эксперимента, это нечто оказывалось уже не вещью самой по себе, не самостью, и даже не шариком Галилея. Вместо этого всплывало какое-то редуцированное пространство, при ближайшем рассмотрении сливающееся с самой логикой и понятиями, - точки и силы. Разумеется, о том, чтобы поместить живого человека в поле для эксперимента и наблюдать за ним со стороны, не могло быть и речи.

Но в истории наступает момент, когда нечто подобное сделать всё же приходится. XIX век знаменует собой рождение многих гуманитарных наук, наук о человеке, в том числе социологии. Общество постепенно приобретает черты массовости, и такое общество нуждается в соответствующем управлении. И разумеется, социология выстраивается как «социальная физика». Ведь других средств у разума попросту нет. Появляется множество наук об управлении, о целенаправленном или стихийном воздействии на элементы общества как целостной системы для ее оптимально организованного функционирования и развития.

Человек в который раз становится предметом познания. Но что это за человек? По всей видимости, это человек-измерение. Отношение к людям как к объектам, как к типам позволяет создавать теории и управлять ими. Это максимум, который может быть достигнут средствами классической рациональности.

Однако в эпоху третьей глобальной научной революции, которая охватывает период с конца XIX до середины XX столетия, происходит своеобразная цепная реакция перемен в различных областях знания: в физике (открытие делимости атома, становление релятивистской и квантовой теории), в космологии (концепция нестационарной Вселенной), в химии (квантовая химия), в биологии (становление генетики). Возникает кибернетика и теория систем, сыгравшие важнейшую роль в развитии современной научной картины мира.

В противовес идеалу единственно истинной теории, "фотографирующей" исследуемые объекты, допускается истинность нескольких отличающихся друг от друга конкретных теоретических описаний одной и той же реальности. Осмысливаются корреляции между постулатами науки и характеристиками метода, посредством которого осваивается объект.

Наиболее ярким образцом такого подхода выступали идеалы и нормы объяснения, описания и доказательности знаний, утвердившиеся в квантово-релятивистской физике. Если в классической физике идеал объяснения и описания предполагал характеристику объекта "самого по себе", без указания на средства его исследования, то в квантово-релятивистской физике в качестве необходимого условия объективности объяснения и описания выдвигается требование четкой фиксации особенностей средств наблюдения, которые взаимодействуют с объектом. Да и субъект познания рассматривается уже не как дистанцированный от изучаемого мира, а как находящийся внутри него, детерминированный им. На этой основе вырастает новое понимание категорий истины, объективности, факта, теории, объяснения и т.п.

Новая система познавательных идеалов и норм обеспечивала значительное расширение поля исследуемых объектов, открывая пути к освоению сложных саморегулирующихся систем. В отличие от малых систем такие объекты характеризуются уровневой организацией, наличием относительно автономных и вариабельных подсистем, массовым стохастическим взаимодействием их элементов, существованием управляющего уровня и обратных связей, обеспечивающих целостность системы.

Именно включение таких объектов в процесс научного исследования вызвало резкие перестройки в картинах реальности ведущих областей науки.

Важно отметить, что развитие квантово-релятивистской физики, биологии и кибернетики связано с включением новых смыслов в категории части и целого, причинности, случайности и необходимости, вещи, процесса. Можно показать, что эта категориальная сетка вводила новый образ объекта, который представал как сложная система. Представления о соотношении части и целого применительно к таким системам включают идеи несводимости состояний целого к сумме состояний его частей. Важную роль при описании динамики системы начинают играть категории случайности, потенциально возможного и действительного. Причинность не может быть сведена только к ее лапласовской формулировке - возникает понятие "вероятностной причинности", которое расширяет смысл традиционного понимания данной категории. Новым содержанием наполняется категория объекта: он рассматривается уже не как самотождественная вещь, а как процесс, воспроизводящий некоторые устойчивые состояния и изменчивый в ряде других характеристик.

Таким образом, рассмотрение коллизии нововременного экспериментального разума и «безусловного» позволяет нам увидеть несостоятельность этого разума в деле изучения живого, содержащего в себе скрытые силы. Другими словами, его средств недостаточно для понимания общества, для создания соответствующих полноценных теорий.

Живой человек, помещённый в пространство эксперимента, ярко иллюстрирует то, что этот эксперимент не в состоянии вынести действительно свободного предмета, который может повести себя абсолютно непредсказуемым образом. Эксперимент не готов для этого. Он может выдать измерение, но человек всегда шире любого измерения, любой протяжённости, он не влезает в рамки «мысли о», так как обладает этой скрытой по ту сторону протяжённости потенцией. И эксперимент своим крахом это доказывает.

Список использованной литературы

1. Антисери Д. и Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. Античность и Средневековье /

2. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Изд. 2-е. - М., 1986, С.381-393, 429-432.

3. Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – 318 с.

4.  В переводе и под редакцией Мальцевой С.А. – СПб.: Пневма, 2001. – С.133-164.

5. Васильева Т.В. Беседа о логосе в платоновском «Теэтете» // Кессиди Ф.Х. Платон и его эпоха. – М.: Наука, 1979. – С.277-285.

6. Васильева Т.В. Путь к Платону. – М.: Мысль, 1997. – С.95-109.

7. Виндельбанд В. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. В 2 т. Том 2. От Канта до Ницше. – М.: Терра-Канон-Пресс-Ц, 2000. – С.5-188.

8. Гайденко П. П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой: Учебное пособие для вузов. – СПб.: Университетская книга, 2000. – С.5-439.

9. Гулыга А.В. Немецкая классическая философия. – М.: Мысль, 1986.

10. Декарт Р. Мир, или трактат о свете // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1 – М.: Мысль, 1989. – С.179-199.

11. Декарт Р. Правила для руководства ума // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1989. – С.77-153.

12. Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1989 – С.250-296.

13. Декарт Р. Страсти души // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1989. – С.481-572.

14. Делёз Ж. Логика смысла – М.: «Раритет», 1998.

15. Делёз Ж. Различие и повторение. – СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998. – С.9-163.

16. Делёз Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза. – М.: Издательство "ПЕР СЭ", 2000. – С.5-99.

17. Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. – М.: Издательство Московского университета, 1986. – С.5-219.

18. Кант И. Критика практического разума // материалы сайта www.philosophy.ru

19. Кант И. Критика чистого разума. 2 издание // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Том 3. – M.: Мысль, 1964. – С.68-227.

20. Кант И. Общая задача чистого разума // Алексеев П.В. Хрестоматия по философии. – М.: «Гардарика», 1997 – С.3-13,235-247.

21. Кун Т.С. Структура научных революций. Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1977.

22. Лаэртский Д. О жизни, учениях и изречениях древних философов.– М.: Мысль, 1989.– 365 с.

23. Лосев А.Ф. История античной эстетики, том III. -
М.: "Искусство", 1974. – С.119-305.

24. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон. Аристотель. - М., 1994

25. Мамардашвили М.К. Введение в философию//Мамардашвили М.К. Необходимость себя. М., 1996. С. 7-155.

26. Мамардашвили М.К. Кантианские вариации. - М.: Аграф, 1997. – 320 с.

27. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления (январь 1981).- М.: Прогресс, 1993.- С.5-172.

28. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический идеалы рациональности. - М., Логос, 2004, 238 с.

29. Микешина Л.А. Ценностные предпосылки в структуре научного знания. - М.: Прометей, 1990 -210 с.

30. Платон “Собрание сочинений”, т.1. - М: Мысль, 1990.

31. Поппер К.Р. Логика и рост научного знания: Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1983.

32. Реале Д. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней, том 3. – СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1997. – С.3-274.

33. Свирский Я.И. Самоорганизация смысла (опыт синергетической онтологии). – М.: ИФРАН, 2001. – 181 с.

34. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники: Учеб. пособие для вузов. - М.: Гардарика, 1996. – С.3-84.

35. Терентьева Г.Д. Ньютон и Гольбах // материалы сайта www.philosophy.ru

36. Фишер К. История новой философии. Рене Декарт. – М.: «Аст», 2004. – 492 с.

37. Фуко М. Герменевтика субъекта // Социо-Логос. Социология. Антропология. Метафизика. – М.: Прогресс, 1991.

38. Хайдеггер М. «Кант и проблемы метафизики» // материалы сайта www.philosophy.ru

39. Шеллинг Ф. Система трансцендентального идеализма // Шеллинг Ф. Сочинения в 2 т. Том 1.– М.: Мысль, 1987. – С.227-489.

40. Шеллинг Ф. Философские письма о догматизме и критицизме // Шеллинг Ф. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1987. – С.39-88.

[1] Реале Д. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Том 3. – СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1997. – С.31.

[2] Кант И. Критика чистого разума. 2 издание // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Том 3. – M.: Мысль, 1964. – С.73.

[3] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.226.

[4] Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1989 – С.268.

[5] Там же, С.269.

[6] Декарт Р. Мир, или трактат о свете // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1 – М.: Мысль, 1989. – С.196.

[7] Фишер К. История новой философии. Рене Декарт. – М.: «Аст», 2004. – С.73.

[8] Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1989 – С.263.

[9] Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1989 – С.264-265.

[10] Мамардашвили М.К. Картезианские размышления (январь 1981).- М.: Прогресс, 1993.- С.42.

[11] Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. – М.: Мысль, 1989 – С.264.

[12] Мамардашвили М.К. Картезианские размышления (январь 1981).- М.: Прогресс, 1993.- С.47.

[13] Там же, с. 49

[14] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.128.

[15] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.105.

[16] Кант И. Критика чистого разума. 2 издание // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Том 3. – M.: Мысль, 1964. – С.73.

[17] Кант И. Критика чистого разума. 2 издание // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Том 3. – M.: Мысль, 1964. – С.75.

[18]Там же, С.111.

[19] Кант И. Критика чистого разума. 2 издание // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Том 3. – M.: Мысль, 1964. – С.82.

[20] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.201.

[21] Кант И. Критика чистого разума. 2 издание // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Том 3. – M.: Мысль, 1964. – С.206.

[22] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.136.

[23] Там же, С. 126.

[24] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.100.

[25] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.103.

[26] Кант И. Критика чистого разума. 2 издание // Кант И. Сочинения в 6-ти т. Том 3. – M.: Мысль, 1964. – С.73.

[27] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.105.

[28] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.122.

[29] Платон “Собрание сочинений”, т.1. - М: Мысль, 1990. – С.285.

[30] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.202.

[31] Платон “Собрание сочинений”, т.1. - М: Мысль, 1990. – С.139.

[32] Васильева Т.В. Беседа о логосе в платоновском «Теэтете» // Кессиди Ф.Х. Платон и его эпоха. – М.: Наука, 1979. – С.278.

[33] Васильева Т.В. Путь к Платону. – М.: Мысль, 1997. – С.109.

[34] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.202.

[35] Шеллинг Ф. Система трансцендентального идеализма // Шеллинг Ф. Сочинения в 2 т. Том 1.– М.: Мысль, 1987. – С.236.

[36] Мамардашвили М.К. Кантианские вариации. - М.: Аграф, 1997. – С.201.

[37] Шеллинг Ф. Система трансцендентального идеализма // Шеллинг Ф. Сочинения в 2 т. Том 1.– М.: Мысль, 1987. – С.239.

[38] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.133.

[39] Там же, С.137.

[40] Библер В.С. Кант - Галилей - Кант (Разум Нового времени в парадоксах самообоснования). – М.: «Мысль», 1991. – С.98.