Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Анатолий Федорович Кони



2015-11-10 849 Обсуждений (0)
Анатолий Федорович Кони 0.00 из 5.00 0 оценок




Избранные труды и речи

 

Слово к читателю

Анатолий Федорович Кони (1844-1927). Биографический очерк

Юридические статьи. Заметки. Сообщения

История развития уголовно-процессуального законодательства в России

Нравственные начала в уголовном процессе

Приемы и задачи прокуратуры

Судебная реформа и суд присяжных

Память и внимание

Самоубийство в законе и жизни

Юридические беседы

По поводу преступлений печати

Антропологическая школа в уголовном праве

Власть суда в применении наказания

Возобновление уголовных дел

Обвинительные речи

По делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем

По делу о Станиславе и Эмиле Янсенах, обвиняемых во ввозе в Россию

фальшивых кредитных билетов, и Герминии Акар, обвиняемой в выпуске

в обращение таких билетов

По делу об убийстве Филиппа Штрама

По делу об игорном доме штабс-ротмистра Колемина

По делу земского начальника Харьковского уезда кандидата прав Василия

Протопопова, обвиняемого в преступлениях по должности

Дело о редакторе-издателе газеты "Гражданин" князе В.П.Мещерском,

обвиняемом в опозорении в печати военных врачей

Кассационные заключения

По делу об отставном подполковнике Соболевском, обвиняемом в клевете

в печати

По делу о злоупотреблениях в Таганрогской таможне

По делу о мултанском жертвоприношении

 

Кто слышал Кони, тот

знает, что отличительное

свойство его живой речи -

полнейшая гармония между

содержанием и формой.

К.К.Арсеньев

 

Слово к читателю

 

В ваших руках первая книга серии "Юридическое наследие". Цель издательства - познакомить вас с богатейшим научным, литературным, публицистическим материалом, созданным юристами прошлого и настоящего времени.

Мы открываем серию трудами великих русских судебных ораторов - прокуроров и адвокатов,- чья деятельность приходится на период середины и конца прошлого столетия. Это было особое время в России, его можно назвать "золотым веком" в судопроизводстве. Реформа 1864 года, обнародование и введение Судебных уставов призвало людей, готовых послужить делу истинного правосудия, к новой творческой деятельности. Положительный закон не в силах был начертать образ действий судебного деятеля во всех его проявлениях. Да это не входило в его задачу. Говоря о порядке, внешнем характере и содержании отдельных судебных обрядов и процедур, распоряжений и постановлений, намечая служебные обязанности органов правосудия, закон коснулся лишь правовой, а не нравственной стороны деятельности своих служителей. Но в исполнении судебным деятелем своего служебного долга, в охранении независимости своих решений и в стремлении вложить всю доступную ему справедливость содержится еще не все, к чему нравственно обязан такой деятель. Новый судебный процесс поставил его лицом к лицу с живым человеком. Гласность и устность внесли в судебное производство начало непосредственного материала для суждения, они расшевелили и разметали по сторонам тот ворох бумаг в виде докладов, проектов, протоколов, резолюций и т. п., под которым при старом суде был погребен человек.

Таким образом, на людях, шедших на завидное, но и очень трудное служение Судебным уставам, лежала обязанность строгой выработки приемов отправления правосудия и создания типов судебных деятелей. Эта творческая работа была начата ими и продолжаема в первые годы Судебной реформы. В это время намечались черты председательствующего судьи, прокурора-обвинителя и уголовного защитника. Теперь мы уже можем говорить, что к концу века была создана национальная школа судебного красноречия. Примечательно, что никаких корней в прошлом русское судебное красноречие не имело. Со времен закрытия Псковского Веча ХVI в., со времени окончательного торжества письменности русскому человеку негде было упражняться в публичных выступлениях. Существовало, правда, так называемое духовное красноречие, но оно было уделом меньшинства и отличалось такою своеобразностью содержания и формы, что о влиянии его за пределами небольшой, тесной сферы не могло быть и речи. Поэтому судебным деятелям прошлого века пришлось возводить здание правосудия на пустом месте. Интересная деталь - не существовало даже специального форменного костюма, как это было принято почти во всех европейских странах. Защитники, обвинители выступали либо в черных сюртуках, либо во фраках. В петлице правого лацкана был виден университетский значок, представляющий собой белый эмалевый ромб, внутри которого - синий крест, тоже покрытый эмалью, и золотой двуглавый орел над ним. Постоянным атрибутом был большой черный портфель без ручки с вытесненной на нем фамилией юриста или его инициалами. Именно эти атрибуты легли в основу оформления серии.

К концу века список адвокатов, как заметил в своей речи, посвященной 25-летию Судебных уставов В. Д. Спасович, составил 615 человек. Можно предположить, что количество прокуроров означено меньшей цифрой, но она была весьма внушительной. За столь короткий срок русские юристы смогли создать образ, достойный подражания. Их имена составляют национальную гордость России, они стоят в одном ряду с великими русскими писателями, поэтами, учеными, государственными деятелями, ибо русские юристы удивительным образом соединили в себе и литературный дар, и научные познания, и государственность. Почти забытые сегодня, они представляли и представляют собой выдающихся личностей в области духовного и гражданского развития общества.

Во многих произведениях, особенно в трудах К. К. Арсеньева, А. Ф. Кони, С. А. Андреевского, В. Д. Спасовича последовательно отстаивались нравственные основы судебной этики. Сергей Аркадьевич Андреевский писал: "В правде есть что-то развязывающее руки, естественное и прекрасное. Если вы до нее доищетесь, то какой бы лабиринт нелепых взглядов и толкований ни опутывал дело, вы всегда будете чувствовать себя крепким и свободным. Если даже дело проиграется, то вы испытаете лишь нечто вроде ушиба от слепой материальной силы. Вам будет жалко судей, которые были обморочены слишком громоздким скоплением чисто внешних помех, заслонивших от них истину. Я всегда оставался упрямым во всех тех (сравнительно весьма немногих) случаях, когда суд со мной не соглашался. И почти всегда время меня оправдывало".

В своих речах русские юристы руководствовались главной целью - осветить суть дела так, чтобы она была понятна судьям. Отсюда - стремление к тому, чтобы каждое слово оратора было понято слушателями, именно поэтому особенно важна на суде исключительная ясность речи. Стремление к чистоте и точности слога, умение правильно формулировать свои мысли считалось долгом оратора. Их речь была очищена от расплывчатых выражений, ненужных синонимов, нагромождений мыслей, не имеющих прямого отношения к делу.

Все без исключения видные русские ораторы безупречно владели словом, блистали изяществом слога, знали цену произнесенного слова. "Слово - одно из величайших орудий человека,- писал Кони.- Бессильное само по себе - оно становится могучим и неотразимым, сказанное умело, искренне и вовремя. Оно способно увлекать и ослеплять его и окружающих блеском. Поэтому нравственный долг судебного оратора - обращаться осторожно и умеренно с этим оружием и делать свое слово лишь слугою глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или видимой логичности своих построений, не заботясь о способах увлечь кого-либо своею речью".

К сожалению, о русских юристах крайне мало осталось материала. Его можно собрать по крупицам из источников прошлого века, воспоминаний современников. А. Ф. Кони выделил пять имен отечественных судебных ораторов, назвав их гигантами и чародеями слова: Константин Константинович Арсеньев, Сергей Аркадьевич Андреевский, Федор Никифорович Плевако, Владимир Данилович Спасович, Александр Иванович Урусов; безусловно, к этим именам необходимо причислить и самого Анатолия Федоровича Кони. Бесконечно интересный жизненный путь этих великих судебных деятелей достоин подражания.

Константин Константинович Арсеньев - один из виднейших организаторов русской адвокатуры. Родился 24 января 1837 года в семье известного академика К. И. Арсеньева. В 1849 году поступает в Императорское училище правоведения и в 1855 году, по окончании училища, определяется на службу в департамент Министерства юстиции. К. К. Арсеньев не был профессиональным адвокатом, хотя работе в адвокатуре он посвятил около десяти лет жизни. Диапазон общественной деятельности был весьма широк - он проявил себя и как публицист, и как критик, и как крупный теоретик в области права, и как общественный деятель.

В своих теоретических работах, посвященных русской адвокатуре, К. К. Арсеньев неустанно проповедовал те высокие идеалы, которые он своей практической деятельностью стремился воплотить в организационные начала адвокатской корпорации. В этом отношении особенно заслуживает внимания его книга "Заметки о русской адвокатуре", в которой он осветил вопрос о нравственных принципах в адвокатской практике. Его перу принадлежит также ряд работ об иностранной адвокатуре ("О современном состоянии французской адвокатуры", "Французская адвокатура, ее сильные и слабые стороны", "Преобразование германской адвокатуры" и др.). Эти работы он подчиняет своей основной идее - необходимости внедрения в адвокатскую деятельность высоких моральных устоев, нравственных и этических начал.

Талант и самобытность К. К. Арсеньева как адвоката-практика проявились в его защитительных речах по ряду крупных процессов. Ему не были свойственны эффектные тирады, красивые фразы и пламенное красноречие. Его речь отличалась умеренностью красок и художественных образов. Он старался убедить суд скупыми, но четкими суждениями, точными характеристиками и доводами, построенными на анализе даже самых мелких фактов и обстоятельств. Он, по его образному выражению, старался "низвести дело с той высоты, на которую возносит его предшественник". К. К. Арсеньев, выступая в процессах, выше всего ставил свое убеждение, ничто не могло на него повлиять. Это придавало его речам темперамент, большую силу. Стиль его речей, так же как и печатных произведений,ровный, деловой, спокойный, лишенный нервных порывов и резкостей. Как отмечали современники Арсеньева, он говорил плавно, но быстро. Быстрота речи не позволяла детально стенографировать его выступления, вследствие чего многие из его опубликованных речей в той или иной мере, нередко в значительной, отличаются от произнесенных перед судом. Тем не менее, это не умаляет их достоинств.

Речи по делу Мясниковых и по делу Рыбаковой довольно отчетливо характеризуют его как судебного оратора. Глубокий и последовательный анализ доказательств, внимательный и всесторонний разбор доводов обвинителя при сравнительно простой структуре речей, отсутствие излишне полемического задора свойственны и той, и другой его речам. С точки зрения их восприимчивости, они, по сравнению с речами ряда других ораторов (Андреевского, Плевако), представляются несколько скучноватыми, однако это ни в какой мере не отражается на их ценности и богатстве как судебных речей.

Сергей Аркадьевич Андреевский принадлежал к более младшему поколению судебных ораторов. Он родился в 1847 г. в Екатеринославле. В 1865 г. с золотой медалью окончил курс местной гимназии, поступил на юридический факультет Харьковского университета. После окончания в 1869 году университета был принят кандидатом на должность при прокуроре Харьковской судебной палаты, затем следователем в г. Карачеве, товарищем прокурора Казанского окружного суда.

В 1873 году при непосредственном участии А. Ф. Кони, с которым он был дружен, С. А. Андреевский переводится товарищем прокурора Петербургского окружного суда, где зарекомендовал себя как первоклассный судебный оратор.

В 1878 году подготавливалось к слушанию дело по обвинению В. Засулич в покушении на убийство петербурского градоначальника Ф. Ф. Трепова. В недрах Министерства юстиции тщательно отрабатывались вопросы, связанные с рассмотрением этого дела. Большое внимание уделялось составу суда и роли обвинителя в процессе. Выбор пал на двух прокуроров - С. А. Андреевского и В. И. Жуковского, однако они участвовать в этом процессе отказались.

Самостоятельный в своих суждениях, смелый во взглядах, Андреевский поставил условие: предоставить ему право в своей речи дать общественную оценку поступка Трепова и его личности. Министерство юстиции на такое требование Андреевского не согласилось. После рассмотрения дела В. Засулич Андреевский был уволен.

В связи с уходом Андреевского из прокуратуры Кони 16 июня 1878 года писал ему: "Милый Сергей Аркадьевич, не унывайте, мой милый друг, и не падайте духом. Я твердо убежден, что Ваше положение скоро определится и будет блистательно. Оно Вам даст свободу и обеспечение, даст Вам отсутствие сознания обидной подчиненности всяким ничтожным личностям. Я даже рад за Вас, что судьба вовремя выталкивает Вас на дорогу свободной профессии. Зачем она не сделала того со мной лет 10 тому назад?"

Вскоре А. Ф. Кони подыскал ему место юрисконсульта в одном из петербургских банков. В этом же 1878 году Андреевский вступил в адвокатуру. Уже первый процесс, в котором выступил Андреевский (речь в защиту обвиняемого в убийстве Зайцева), создал ему репутацию сильного адвоката по уголовным делам. Речь по делу Сарры Беккер в защиту Мироновича принесла ему широкую известность за пределами России.

В основе речей Андреевского почти не встретишь тщательного разбора улик, острой полемики с прокурором; редко он подвергал глубокому и обстоятельному разбору материалы предварительного и судебного следствия; в основу речи всегда ставил личность подсудимого, условия его жизни, внутренние "пружины" преступления. "Не стройте вашего решения на доказанности его поступка, - говорил он по одному делу, защищая подсудимого, - а загляните в его душу и в то, что неотвратимо вызывало подсудимого на его образ действий".

Андреевский умело пользовался красивыми сравнениями. Для осуществления защиты часто использовал и острые сопоставления как для опровержения доводов обвинения, так и для обоснования своих выводов. В речах он почти не касался больших общественно-политических проблем. В борьбе с уликовым материалом он всегда был на высоте, допуская иногда "защиту ради защиты". Широко проповедовал идеи гуманности и человеколюбия. Психологический анализ действий подсудимого Андреевский давал глубоко, живо, ярко и убедительно. Его без преувеличения можно назвать мастером психологической защиты.

Как судебный оратор, С. А. Андреевский был оригинален, самостоятелен, ораторское творчество его окрашено яркой индивидуальностью. Основной особенностью его как судебного оратора является широкое внесение литературно-художественных приемов в защитительную речь. Рассматривая адвокатскую деятельность как искусство, он защитника называл "говорящим писателем".

С. А. Андреевский занимался и литературной деятельностью. Его перу принадлежит много поэм и стихотворений на лирические темы.

Андреевский был дружен с великим русским юристом Анатолием Федоровичем Кони. Русскому обществу Кони известен в особенности как судебный оратор. Переполненные залы судебных заседаний по делам, рассматривавшимся с его участием, стечение многочисленной публики, привлекавшейся его литературными и научными речами, служат тому подтверждением. Причина этого успеха Кони кроется в его личных свойствах. Еще в отдаленной древности выяснена зависимость успеха оратора от его личных качеств: Платон находил, что только истинный философ может быть оратором; Цицерон держался того же взгляда и указывал притом на необходимость изучения ораторами поэтов; Квинтилиан высказывал мнение, что оратор должен быть хорошим человеком. Кони соответствовал этим воззрениям. Он воспитывался под влиянием литературной и артистической среды, к которой принадлежали его родители. В Московском университете он слушал лекции Крылова, Чичерина, Бабста, Дмитриева, Беляева, Соловьева. Слушание этих лекций заложило в него прочные основы философского и юридического образования, а личные отношения со многими представителями науки, изящной литературы и практической деятельности поддерживали в нем интерес к разнообразным явлениям умственной, общественной и государственной жизни. Обширные, не ограничивающиеся специальной областью знания, эрудиция при счастливой памяти давали ему, как об этом свидетельствуют его речи, обильный материал, которым он умел всегда пользоваться как художник слова.

По содержанию своему судебные речи Кони всегда отличались высоким психологическим интересом, развивавшимся на почве всестороннего изучения индивидуальных обстоятельств каждого данного случая. Характер человека служил для него предметом наблюдений не только со стороны внешних, только образовавшихся в нем наслоений, но также со стороны тех особых психологических элементов, из которых слагается "я" человека. Установив последние, он выяснял затем, какое влияние могли оказать они на зарождение осуществившейся в преступлении воли, причем тщательно отмечал меру участия благоприятных или неблагоприятных условий жизни данного лица. В житейской обстановке деятеля находил он "лучший материал для верного суждения о деле", т. к. "краски, которые накладывает сама жизнь, всегда верны и не стираются никогда".

Под аналитическим ножом Кони раскрывали тайну своей организации самые разнообразные типы людей, а также разновидности одного и того же типа. Таковы, например, типы Солодовникова, Седкова, княгини Щербатовой, а также люди с дефектами воли, как Чихачев, умевший "всего желать" и ничего не умевший "хотеть", или Никитин, "который все оценивает умом, а сердце и совесть стоят позади в большом отдалении".

Соответственно содержанию, и форма речей Кони отмечена чертами, свидетельствующими о выдающемся ораторском таланте: его речи всегда просты и чужды риторических украшений. Его слово оправдывает верность изречения Паскаля, что истинное красноречие смеется над красноречием как искусством, развивающимся по правилам риторики. В его речах нет фраз, которым Гораций дал характерное название "губных фраз". Он не следовал приемам древних ораторов, стремившихся влиять на судью посредством лести, запугивания и вообще возбуждения страстей, и тем не менее он в редкой степени обладал способностью, отличавшей лучших представителей античного красноречия: он умел в своем слове увеличивать объем вещей, не извращая отношения, в котором они находились в действительности. Отношение его к подсудимым и вообще к участвовавшим в процессе лицам было истинно гуманное. Злоба и ожесточение, легко овладевающие сердцем человека, долго оперирующего патологические явления душевной жизни, ему чужды. Умеренность его была, однако, далека от слабости и не исключала применение едкой иронии и суровой оценки, которые едва ли в состоянии бывали забыть лица, их вызвавшие. Выражавшееся в его словах и приемах чувство меры находит свое объяснение в том, что в нем, по справедливому замечанию К. К. Арсеньева, дар психологического анализа соединен с темпераментом художника. В общем, можно сказать, что Кони не столько увлекал, сколько овладевал теми лицами, к которым обращалась его речь, изобиловавшая образами, сравнениями, обобщениями и меткими замечаниями, придававшими ей жизнь и красоту.

Анатолий Федорович Кони неоднократно писал и анализировал деятельность таких известных своих коллег, как князь Александр Иванович Урусов и Владимир Данилович Спасович. Это были крупные фигуры в адвокатской корпорации, которые сыграли очень важную роль в становлении отечественного правосудия.

В. Д. Спасович - одаренный юрист, известный своими теоретическими работами в области уголовного права и уголовного процесса, гражданского и международного права, литератор, публицист и критик.

В 1849 г. окончил курс юридических наук в Санкт-Петербургском университете и уже через два года защищал магистерскую диссертацию на тему "О правах нейтрального флага". Ряд мыслей, высказанных в диссертации, получили осуществление через несколько лет в Парижских декларациях 1856 г.

Сблизившись с известным ученым, профессором Кавелиным, Спасович в 1856 г. занял кафедру уголовного права в Петербургском университете. Поражая своих слушателей как глубиной эрудиции и смелостью взглядов, так и живостью, картинностью и изяществом изложения, профессор Спасович сразу приобрел огромную известность и в университете, и за стенами его. В 1863 г. он издал "Учебник уголовного права", который в течение многих десятилетий был настольной книгой для всякого образованного юриста.

В 1861 г. Спасович покинул Петербургский университет, а в 1866 г. с открытием новых судов вступил в сословие петербургских присяжных поверенных. Независимо от деятельности в составе присяжных поверенных Спасович своей многолетней адвокатской практикой принес громадную пользу и новому суду, и молодой адвокатской корпорации. Благодаря обширным научным познаниям и мастерской разработке юридических вопросов Спасович пользовался большим авторитетом в глазах судов всех степеней, не исключая и кассационного.

Тщательное изучение малейших обстоятельств дела, самая усердная подготовка к делу (Спасович пишет и заучивает наизусть речи по всем серьезным делам), тонкий психологический анализ, всестороннее освещение судебного материала при помощи научных данных и литературных параллелей - таковы приемы, которыми всегда пользовался Спасович и которые под его влиянием перешли в традиции петербургской адвокатуры. Постоянное близкое общение с наукой и литературой сообщает речам Спасовича ту богатую содержательность, благодаря которой речи эти и в чтении производят сильное впечатление.

Отдав адвокатской деятельности 40 лет своей жизни, Спасович всегда сочетал эту работу с литературной и научной деятельностью. Десять томов его Сочинений посвящены самым разнообразным отраслям знаний. Деятельность этого замечательного юриста оставила яркий след в истории русской адвокатуры.

В. Д. Спасович неоднократно встречался на судебных процессах с выдающимся судебным оратором, "королем русской адвокатуры" Александром Ивановичем Урусовым.

А. И. Урусов учился в Первой московской гимназии. В 1861 г. поступил в Московский университет, из которого был исключен за участие в беспорядках, затем принят снова, окончил курс по юридическому факультету и поступил на службу кандидатом по судебному ведомству. Уже в 1867 г. Урусов стал известен как талантливый защитник речью по делу крестьянки Волоховой, в которой он, по выражению Кони, уничтожил "силою чувства и тонкостью разбора улик тяжелое и серьезное обвинение". В 1871 г. получил звание присяжного поверенного. В течение этого времени он с неизменным успехом выступал в нескольких громких процессах, в том числе в известном нечаевском деле, в котором он защищал Успенского, Волховского и некоторых других. Впечатление, произведенное речью Урусова в названном процессе, было очень сильным. "Вестник Европы" писал: "Полный юношеского пыла и вместе с тем опытный уже мастер формы, он увлекал и убеждал, являясь то политическим оратором, то тонким диалектиком... Демаркационная черта, проведенная им между заговором и тайным обществом, предопределила исход процесса".

Урусов принадлежит к числу самых выдающихся из тех русских судебных ораторов, на долю которых выпало пережить лучшие годы судебного преобразования. Он до конца оставался верен традициям того времени, понимая обязанности адвоката как защиту личности, как правозащиту в лучшем смысле слова, являясь на помощь везде, где, по его мнению, грозила опасность справедливости. Урусов повиновался единственно голосу своей совести. "Выше совести человека,- говорил он в речи по делу о беспорядках в деревне Хрущевке,- нет силы в мире". В этом - общественное значение адвокатской деятельности Урусова, в этом же главная причина силы и убедительности его речей. Внешними ораторскими данными он обладал в высокой степени; он прекрасно владел богатыми голосовыми средствами, его дикция и жесты были безукоризненны. Он умел увлекать слушателей, подчинять себе их мысль и чувство. Он не столько изучал дело во всех подробностях, сколько старался взять в нем самое важное и на этом строил свою защиту. С большим искусством Урусов владел также и иронией, он умел оспорить нужное доказательство и отстоять свое, собрать для поддержания своего взгляда самый разнообразный материал, подкрепить аргументацию силой увлечения.

Еще одной выдающейся фигурой в русской школе судебного красноречия был Федор Никифорович Плевако. Во второй половине XIX - начале ХХ в. это имя знали все от мала до велика, знали не только в России, но и за ее пределами.

Ф. Н. Плевако заявил о себе как оратор очень рано, и к этому были все основания: талант, трудолюбие, обширные знания. Редактор двух томов речей Плевако Н. К. Муравьев в предисловии к первому тому писал: "Его подготовка к речам в тех случаях, когда ему не приходилось говорить экспромтом, сводилась к тому, что он в беспорядке заносил на бумагу отдельные мысли, приходившие ему в голову по поводу процесса, отдельные выражения, иногда намечал порядок речи..." В других источниках указывается, что в период расцвета своего таланта Плевако, выезжая на судебные процессы в провинцию, приглашал с собой квалифицированного стенографа, который полностью записывал его выступления. После их правки самим Плевако они шли в печать. Интересную оценку Плевако давал журнал "Нива": "Это был самородный, чисто национальный талант, не везде одинаково ровный, но стихийно-могучий и покорявший сердце своим стихийным могуществом. Те, кто слышал его в крупных, захватывавших его самого делах, до сих пор сохраняют впечатление великолепной лавины красивых образов, поэтических уподоблений, скатывавшихся с его уст и чаровавших ум и слух и судей, и адвокатов, и публики. Те, кто его не слыхали, слышали множество рассказов о нем. О Плевако говорила вся Россия, подобно тому как устами Плевако говорила мощная, великая в своей стихийной красоте, та же самая Россия".

Плевако прославился своим ораторским дарованием и долгие годы слыл московским златоустом. Его личность сделалась легендарной, и ни о ком не ходило столько анекдотов и мифов, сколько о нем. И при его жизни, и после его смерти коллеги и соратники сходились на том, что во время его речей образовывался незримый контакт между оратором и аудиторией. Обращаясь к судьям, он часто призывал их: "Будьте судьями разума и совести".

Федору Никифоровичу Плевако, несомненно, принадлежит роль первоклассного русского судебного оратора, много сделавшего для создания национальной школы ораторского искусства.

Вряд ли можно было бы говорить о существовании русской школы судебного красноречия, если ей так самоотверженно не служили бы: П. А. Александров, А. М. Бобрищев-Пушкин, А. Л. Боровиковский, В. Н. Герард, А. С. Гольденвейзер, М. Ф. Громницкий, М. И. Доброхотов, В. И. Жуковский, Н. П. Карабчевский, В. А. Кейкуатов, И. С. Курилов, А. В. Лохвицкий, Н. В. Муравьев, А. Я. Пассовер, В. М. Пржевальский, В. М. Томашевский, В. Н. Языков...

Все эти фигуры настолько велики, а их деятельность настолько значима, что потребуется немалое время, чтобы изучить, проанализировать, и, в конечном счете, следовать этому неисчерпаемому наследию.

Однако было бы несправедливым поставить точку и завершить серию XIX веком. Социальные и политические коллизии XX в. не исключали существования правовых, хотя и неоднозначных, отношений в обществе, а в этой связи и развития юридической и аналитической мысли. Наиболее интересные и значительные имена юристов - наших современников встанут в этой серии в один ряд с именами юристов века девятнадцатого.

Мы надеемся, что читатель не останется равнодушным к тем проблемам, которые волновали умы лучших правоведов на протяжении полутора веков нашей истории.

 

Анатолий Федорович Кони

(1844-1927)

 

Практическая и научная деятельность Анатолия Федоровича Кони до сих пор интересует юристов, историков, литературоведов.

Государство, как правило, издает законы, чтобы они соблюдались, а не нарушались. Для последовательного воплощения своих законов в жизнь оно готовит и ставит на ответственные посты талантливых, образованных, честных юристов. Таким был и А. Ф. Кони.

Долгая жизнь Анатолия Федоровича Кони была насыщена событиями. Он пережил четырех последних российских императоров, с тремя из них был знаком лично. Он видел четыре больших войны, до основания потрясшие страну. Перед его глазами прошли в Петербурге Кровавое воскресенье 1905 г., Февральская революция, наконец, Октябрь 1917 г. Судьба сводила А. Ф. Кони с разными людьми - с придворными аристократами и обитателями петербургских трущоб, с цветом российской интеллигенции и дикими провинциальными помещиками, с рабочими и крестьянами, с высшими иерархами православия и сектантами, с царскими министрами и с советскими народными комиссарами. Общением с ним дорожили И. А. Гончаров, Н. А. Некрасов, И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов, В. Г. Короленко, А. М. Горький, Л. Н. Толстой. Дружеские отношения связывали А. Ф. Кони с великими деятелями русской сцены: М. Г. Савиной, М. Н. Ермоловой, А. И. Сумбатовым-Южиным, К. С. Станиславским, В. И. Немировичем-Данченко. По должности Анатолий Федорович участвовал в исторических судебных процессах, привлекался к обсуждению важнейших вопросов государственной жизни.

Один из образованнейших людей своего времени, вдумчивый аналитик, обладая незаурядным литературным даром, А. Ф. Кони в теоретических трудах, очерках, мемуарах, в судебных речах и служебных документах, в личной переписке с научной достоверностью и художественной образностью отразил один из наиболее сложных, бурных периодов истории нашего Отечества. Интересы его были широки и многообразны. Наряду с правоведением он серьезно занимался философией, особенно этикой и социологией, а также психологией, судебной медициной и психиатрией, с увлечением работал в литературоведении. Не случайно А. Ф. Кони избран 7 декабря 1896 г. Почетным членом Академии наук за выдающиеся достижения в области права, а 8 января 1900 г. - Почетным академиком за литературоведческие труды. Но, несомненно, "самую выпуклую грань в его многогранной работе составляет его именно судебная деятельность"*(1).

А. Ф. Кони видел присущие его времени противоречия произвола и законности, аморализма и нравственности, бюрократии и общественных начал, насилия и прав личности, жестокости и милосердия, канцелярской тайны и общественной нужды в гласности. Попытки разрешить такие противоречия сообразно своим гуманистическим идеалам - гражданский подвиг А. Ф. Кони, а тщетность этих попыток - драма его жизни.

С подобными противоречиями, возникающими, однако, на совершенно иной классовой основе, мы сталкиваемся и сегодня. Преодоление их - одна из важнейших задач современности. И в решении ее нам будет полезен опыт предыдущих поколений.

Историческое развитие культуры возможно потому, и только потому, что находятся личности, способные воспринять духовное богатство прошлого, преумножить его собственными достижениями и передать дальше по эстафете поколений. Тем и дорог нам А.Ф.Кони.

 

* * *

 

Анатолий Федорович Кони окончил юридический факультет Московского университета в 1865 г. Это было время больших перемен. В связи с отменой крепостного права проводилась прогрессивная по своему содержанию Судебная реформа.

Реформа осуществлялась постепенно, медленно. Новые судебные учреждения открывались по мере подбора и подготовки кадров, по мере устройства помещений. Тормозили дело и противники нововведений. Уставы судопроизводства были приняты 20 ноября 1864 г., а торжественное открытие Петербургской судебной палаты*(2) состоялось только через полтора года - 17 апреля 1866 г. На следующий день, 18 апреля, А. Ф. Кони был назначен помощником секретаря Палаты. Но долго работать здесь ему не пришлось. Реформа шла вширь. Одно за другим создавались новые судебные учреждения, и требовались энергичные, образованные люди, способные организовать работу по-новому. 23 декабря А. Ф. Кони был переведен на должность секретаря Московской прокуратуры.

Осенью 1867 г. А. Ф. Кони был командирован в Харьков на должность товарища прокурора окружного суда - на ответственную самостоятельную работу. Ему надолго запомнились тесноватые, но уютные и хорошо обставленные помещения этого суда. "В его стенах, - писал впоследствии А. Ф. Кони, - я проработал два с половиной года, лучшие годы моей молодости, полные воспоминаний о том душевном подъеме и любви к новому делу, которыми была проникнута деятельность моих сослуживцев и моя в новом судебном строе в милой Малороссии".*(3)

На энергичного талантливого товарища прокурора Харьковского окружного суда обратили внимание в Министерстве юстиции (в то время прокуратура входила в состав этого министерства). Видимо, чтобы поближе познакомиться с А. Ф. Кони, в 1870 г. его переводят в Петербург. Вскоре для проведения Судебной реформы в жизнь его направляют - с повышением в должности - губернским прокурором в Самару, а затем прокурором окружного суда в Казань. Год спустя, двадцати семи лет от роду он возвращается в Петербург, чтобы принять на себя обязанности прокурора столичного округа. На этих постах, как и в Харькове, А. Ф. Кони не мог мириться с обыкновением, когда, как писал Н. А. Некрасов, "ловят маленьких воришек к удовольствию больших". И в Петербурге он бесстрашно преследовал "сильных мира сего", преступивших закон. Показательны в этом смысле: дело разъезжавшей по Петербургу в дворцовой карете дочери наместника Кавказа баронессы Розен, в монашестве игуменьи Митрофании, которую А. Ф. Кони уличил в подлогах с целью изыскания средств на пополнение монастырской казны; дело о великосветском игорном притоне в квартире гвардейского штабс-офицера Колемина; дело обвиняемого в поджоге огромной паровой мельницы петербургского мультимиллионера Овсянникова. Овсянников ранее уже привлекался к уголовной ответственности по пятнадцати делам и пятнадцать раз был "оставлен в подозрении". А на шестнадцатый, при новом суде и новой прокуратуре, был полностью изобличен, признан виновным и сослан в Сибирь.

 

Практика и наука

 

Интерес к науке у А. Ф. Кони пробудился еще на студенческой скамье. Влечение к теории часто объясняют влиянием учителя. У А. Ф. Кони это было по-другому, можно сказать, от противного. Лекции по дисциплинам криминального цикла в университете читал профессор С. И. Баршев, человек крайне реакционных взглядов, низкой культуры. Не удовлетворяясь его лекциями, А. Ф. Кони стал изучать уголовное право самостоятельно, знакомясь с зарубежной и небогатой в то время отечественной литературой. Так возникла мысль написать кандидатскую диссертацию о праве необходимой обороны. "Я стал заниматься этой темой весьма усердно, с жадностью отыскивая везде, где можно, материалы. В январе 1865 года я засел за писание и проводил за ним почти все вечера, памятные мне и до сих пор по невыразимой сладости первого самостоятельного научного труда"*(4), вспоминал А. Ф. Кони уже на склоне лет.

И в дальнейшем, поступив на государственную службу, А. Ф. Кони продолжал заниматься научной работой. С 1865 г. он публикует статьи по вопросам уголовного права и уголовного судопроизводства в "Журнале Министерства юстиции", в "Московском юридическом вестнике". Увлеченный службой и научными занятиями, А. Ф. Кони подчас не соразмерял свои силы с нагрузкой. В 1868 г. в Харькове он надорвался, появились чрезвычайн



2015-11-10 849 Обсуждений (0)
Анатолий Федорович Кони 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Анатолий Федорович Кони

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ...
Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация...
Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (849)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.019 сек.)