Политические конфликты. Власть и конфликт.Предметом политического конфликта всегда является власть

Власть и конфликт.Предметом политического конфликта всегда является власть. Находясь в контакте как члены группы, люди строят систему взаимоотношений и взаимовлияний, а она, в свою очередь, превращается в пирамиду уровней управления. Вершина этой пирамиды и является политической властью.

Власти неоткуда взяться, кроме как из недр социальной жизни, политический уровень бытия можно считать уровнем социального взаимодействия. Но важнейшей характеристикой власти является ее «надпредметность», парение над миром вещей и прямых предметных действий человека. Притягательной же стороной политической власти является то, что она воздействует на мир предметов.

Важнейшей функцией политической власти является установление общеобязательных норм общественной жизни и контроль за их соблюдением. Эти функции уже по самому своему существу нацелены на создание и поддержание общественного порядка, а следовательно, и условий для урегулирования подрывающих этот порядок конфликтов. Договоренность и закон нужны для того, чтобы затормозить мою разрушительную деятельность, но они же являются гарантией того, что и другие не станут извлекать временную пользу из подобного поведения. Выгода от кооперативных действий (или общего воздержания от них) может быть столь значительной, что следует пойти на взаимную договоренность, означающую и общее самоограничение.

Со времен распада родоплеменной организации общественной жизни воплощением высшей власти в обществе стало государство. В марксистской теории общественного развития возникновение государства объясняется тем, что в результате разложения первобытных общин образовались антагонистические классы (класс угнетателей и класс угнетенных), которые находятся в состоянии перманентного конфликта друг с другом. Государство – продукт этой борьбы: оно возникает как сила, способная подавить борьбу угнетенного класса против угнетателей и тем самым не допустить, чтобы классовый конфликт разрушил общество. Маркс определял государство как аппарат насилия, находящийся в руках господствующего класса (угнетателей) и используемый им для удержания в повиновении угнетенных масс. Он, таким образом, подчеркивал классовый характер государственной власти, ее функцию охраны интересов господствующего класса; главная задача государства с этой точки зрения состоит в насильственном разрешении межклассовых конфликтов в пользу господствующего класса.

Многие философы и социологи, в отличие от Маркса, обращали внимание, прежде всего, на другую сторону дела, считая главной функцией государства сохранение порядка в обществе; с этой позиции оно есть сила, встающая над конфликтующими классами и ограничивающая рамками закона их конфликтные действия. Государство определяется здесь как орган примирения классов, утихомиривающий их борьбу. Такая трактовка государства развивалась Гоббсом, Руссо и другими сторонниками теории «общественного договора». Согласно Гоббсу, например, до возникновения государства жить в обществе было небезопасно: шла «война всех против всех». Такая война привела бы людей к взаимоуничтожению. Чтобы не допустить этого, нужна сильная власть. Она и обрела форму государства, которое люди согласно заключенному ими «общественному договору» наделили чрезвычайными насильственными полномочиями в целях предотвращения всеобщей гибели. Гоббс называет государство «Левиафаном» – по имени страшного мифического чудовища, упоминаемого в Библии. Весьма грозным является государство и в понимании Вебера: «Государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области... претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия... Право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со своей стороны допускает это насилие, единственным источником «права» на насилие является государство».

Вклад государства в мировую цивилизацию велик. Достаточно сказать, что лишь в обществах, имеющих государство, сформировался рациональный подход к миру и человеку. Появились разработанные нравственные системы (религиозные), наука, право, образование. Многие открытия творческого гения человека стали вечным достоянием человечества потому что они были сохранены в государственных учреждениях. Стали возможны единая историческая хронология; преемственная форма записи речи и счета; меры длины, веса, температуры; единая юридическая традиция (от римского права) и многое, многое другое. Все это – средства регуляции внутри- и межгрупповых конфликтов. Перечень таких средств, создаваемых при участии государства, можно и продолжить: суды, выборы, парламенты, посольства, деньги, музеи...

Но конкретные государства бывают разными, и конфликты в них протекают тоже по-разному. Характер их определяется тем, каково направление развития власти. Важнейшим моментом здесь является отношение власти к обществу.

Ф. Хайек дал понятный образ двух форм управления, взяв за основу уличное движение транспорта. Регулировать потоки можно, объявив правила перемещения и установив светофоры и знаки. Тогда водитель сам выбирает маршрут, сообразуясь с правилами и учитывая дорожную ситуацию. Власть же должна лишь контролировать правильность поведения водителей, не допуская нарушений установленных норм. Но возможен и другой подход. Случается, что водители выбирают не лучший маршрут, едут недогруженными, попадают в пробки. А что если снять все знаки уличного движения, рассчитать, куда лучше всего направить транспорт, обобществив его, и дать каждому водителю по маршрутному листу с точным указанием времени его движения? Так как общая ситуация постоянно меняется, то маршрутные листы придется выдавать чуть ли не каждый день, подгоняя расчеты под «оптимальный план». Общий рисунок потоков будет также меняться: сегодня по этой улице едут только в одну сторону, завтра только в другую, послезавтра движение будет двусторонним, а потом и вообще будет запрещено. В этом случае уже придется спланировать все потребности населения и «маршруты» их удовлетворения.

Первый способ регулирования ориентирован на демократическое управление в духе либерализма. Второй – явно тоталитарный. Каждая система управления будет иметь конфликты, но они будут различными.

Конфликты авторитарной власти.При «движении без светофоров» власть берет на себя полную ответственность за происходящее, максимально лишив людей свободы и творчества. Какого типа конфликты могут возникать в обществе при такой организации власти?

Любая неудача в «планировании» будет восприниматься как дискредитация власти, чего она допустить не сможет. Самый образ правления зиждется на догмате ее непогрешимости и полной компетентности. С. Л. Франк писал: «Простая убежденность, уверенность в своей правоте не дает обоснования деспотизму: ибо убежденность не противоречит признанию за другими людьми права иметь другие убеждения. Только та вера, которая состоит в сознании безусловного, сверхрационального, мистического проникновения в абсолютную истину, устраняет равноправие между людьми и дает верующему человеку внутреннее право на деспотическое господство над людьми».

Любой сбой в правлении может поколебать веру. Поэтому даже самая малая неудача должна быть списана на какого-либо врага. Защита своей идеологической чистоты осуществляется милитаризацией страны в двух направлениях: готовятся к обороне против происков соседних держав и ищут предателей, двурушников или заговорщиков среди своих. Общество «невротизируется». Активизируется конфликтное поведение типа «разгула толпы». Чем жестче, чем авторитарнее была власть, тем сильнее лилась кровь.

Словом «нет» объединить легче, тем более, что оно ориентирует нa уничтожение, изъятие, устранение. Люди, которые не могут найти себя в серьезном и полезном деле, свое чувство неполноценности легче всего могут облегчить протестами и разрушением. Впоследствии названия этих «героев» своего времени по справедливости обретают зловещий смысл: опричник, фашист, чекист. Дело даже не в том, что таких людей становятся больше, а в том, что они начинают играть активную роль, заглушая голоса более благоразумных. Начинается нравственное одичание, излечение от которого проходит очень медленно. Конфликт экстремизма и сознательности разделяет страну, захватывая все социальные слои. Так тоталитарная власть демонстрирует «общественную поддержку» своим крутым мерам.

Не менее парализует страну и возникающий конфликт должного и сущего. Все государственные информационные средства работают только в поддержку своего безгрешного правительства. Значит, сведения о недостатках устраняются из официальной картины жизни. Но ведь информация о какой-либо неполадке – это только симптом, а замалчиванием симптома не излечишь болезнь. Просто она будет развиваться неконтролируемо. Обладая полнотой власти, высший правительственный эшелон все меньше связан с реальными процессами жизнеустройства. Отбирая информацию по критерию того, что должно, власть все больше слепнет. Но и «низы» не могут создать реальной и связной картины происходящего, ибо находятся под неусыпным контролем власти. Они опираются на свой эмпирический опыт и не доверяют официальному мифу. Информационные потоки в социальных структурах становятся дезорганизованными.

Реально работающие социальные группы, лишенные нормальной информации об общественной жизни, все равно вынуждены делать свое дело и не могут укусить локоть, даже если это им прикажут. Но и отказаться не могут. Поэтому приказы начальства должны казаться исполненными, для чего изыскивается изощренный и извращенный путь отчетности. Любая же проверка вскрывает подлоги и приписки. Растет взаимное ожесточение. Начальство во всех исполнителях начинает видеть помеху их административным стремлениям. Низшие же сословия призывают чуму на голову «бояр».

Общество авторитарного типа очень медленно обретает материальные и культурные блага. Руководство занято самосохранением и самооправданием. Труженики прижаты к черте бедности. Но и властные структуры не лишены специфических для этого типа правления конфликтов.

Поиски врагов не могут ограничиться выуживанием недовольных из низших сословий. Чтобы держать в узде правительственный аппарат, власть должна постоянно бросать на растерзание толпе и своих представителей, которые ее якобы порочат. В России самодержавие постоянно играло с низами в игру «плохие бояре». Любое устранение негодного оппозиционера из знати обставлялось как забота царя об общей справедливости (царь хорош, а бояре – «железные клювы»). Но не менее действенным является уничтожение невиновного в приписываемом преступлении функционера. Если он виноват, то его наказание можно объяснить рационально. А это нежелательно, так как в таком случае может зародиться крамольная идея соучастия во власти и стремление улучшить положение дел, что дискредитирует начальство, которое как бы недосмотрело.

Полезный для дела диалог лучше вести рационально. Но послушание и беспрекословное подчинение возрастает на почве иррационального. Бойся и на всякий случай забегай вперед в услужливости перед начальством, в демонстрации преданности. И если кого-то из твоего окружения поразил гром немилости, а ты не знаешь причины, то тем лучше. Свое нынешнее положение ты можешь рассматривать как чудо, как благоволение власти. Можно представить, какие трудности испытывает в таких условиях честный и рационально мыслящий функционер. Он ведь попадает в зону конфликтов, протекающих по закону волчьей стаи: демонстрируй слабому свою силу, а сильному – покорность; обязательно участвуй в травле обреченного на гибель; не имей своего мнения; не упускай своего; не высовывайся.

Положение усугубляется тем, что при тоталитарной власти невиновных-то и не бывает. Послушание функционера достигается не только демонстрацией расправы над тем, чья вина непонятна. Требуется участие в расправе. Мало того, особенно важно заставить неоперившегося функционера продать или осудить того, в чьей невиновности он не сомневается (друга, близкого родственника). Затем сработает механизм когнитивного диссонанса: если я это сделал, значит, надо было. А рана на совести останется. И чтобы не заросла, нужно и впоследствии эксперимент повторять.

Поскольку в тоталитарном обществе управление осуществляется не на основе незыблемых законов, а по воле правителя, то коррекция ошибок очень затруднена. Когда возникает критическая ситуация, исправить ее при сохранившем власть правителе почти невозможно. Он уже живет в мире своего мифа. Поэтому наиболее часто при отчетливом понимании неизбежного краха власти обострившийся конфликт решается методом заговора и дворцового переворота. Риск же настолько велик, что переворот совершается с отчаянностью и жестокостью.

Конфликты демократической власти.Теперь обратимся к другому образу Хайека – «обществу светофоров». Там водители сами выбирают маршрут, т.е. определяют цели и способы своей предметной деятельности в соответствии со своими интересами. Согласованность совместной жизни заключается в том, что достижение своих выгод оказывается возможным через согласование своих действий с действиями другого в рамках принятых «правил движения». В идеальном варианте сами эти правила устанавливаются путем волеизъявления всех участников движения. Затем избираются контролеры за выполнением правил, обязанные наказывать их нарушителей. За всеми водителями остается право возбуждать расследование за любое нарушение правил движения другим водителем и обжаловать действия контролеров. Кроме того, избирается обществом орган, который проводит плановую проверку работы контролеров.

Итак, каждый водитель участвует в выработке правил, вихзащите, в создании контрольного органа. Он, этот водитель, осознает свою прямую причастность к тому порядку, который установлен. Нетрудно расшифровать приведенную аналогию: водитель – это гражданин, корпус контролеров – орган власти, правила движения – законы. Общество в своей жизни опирается на правопорядок и законность.

Со стороны такое общество может показаться просто склочным. Постоянно дискутируются какие-то вопросы. Споры идут о каждой формулировке, цифре, запятой. На известных общественных деятелей изливаются ушаты компромата, суды полны тяжб по самым пустяковым поводам. Только кончились выборы в высший орган власти, как началась избирательная кампания в местное самоуправление. А это опять реклама, полемика претендентов, агитационные шоу, вскрытые злоупотребления кандидатов в депутаты. Но в сравнении с обществом «полного единодушия», где на каждом шагу встречаются «временные трудности» и «досадные сбои», это шумливое сборище спорщиков может иметь весьма отлаженный механизм исполнения и контроля.

В демократическом обществе обсуждают «правила игры», продумывая их практические последствия. Сенат древнего Рима при выборе вариантов строительства водопроводов руководствовался правилом: предпочесть тот проект, по которому акведук проработает триста лет. Лучше спорить на стадии принятия плана, чем в момент обнаружения просчета в готовой конструкции. Свобода выражать и защищать свои мнения породила и логику, и науку, и правосознание. Участвуя в выработке новых правил, каждый член общества не только вносит свой интеллектуальный вклад, но и принимает на себя ответственность за поддержание утвержденного большинством порядка. Здесь заложена наивысшая гарантия исполнения принятого правила. Так формируются правовые отношения.

В тоталитарном обществе право и закон не различаются. В обществе с устойчивыми демократическими традициями право – это закрепленные в общественном сознании, поддержанные авторитетом общества правила, гарантирующие свободу в исполнении определенных действий, в удовлетворении определенных потребностей. Закон лишь оформляет право. Поэтому власть может издать закон, который будет признан обществом как неправовой. И в этом случае общество получает основание для смещения правительства.

Если закон опирается на систему права, то он подкрепляется волей тех, кто его вырабатывает и воплощает. Право проникает в сознание каждого его носителя как норма социальной справедливости и делает этого носителя его самым активным защитником. Реальный закон по своей сути есть договор власти с обществом на добровольное поддержание определенной нормы. В этом случае закрепляются права социальных низов. Сохранность этих прав через имеющийся закон и их расширение через новый укрепляет систему правовых отношений. Поэтому конфликты, которые возникают между властью и обществом, направлены на закрепление и расширение правопорядка. Но можно сказать и больше. Конфликт при выработке властных решений был положен в основу функционирования управляющей системы.

В ХVII-ХVIII вв. Локк и Монтескье теоретически обосновали идею разделения властей, выделив три независимых ветви: законодательная, исполнительная и судебная. Эта идея легла в основу конституционного устройства Соединенных Штатов Америки, а затем стала всеобщим завоеванием демократической цивилизации. Все три ветви власти подчинены конституции, созданной общественной волей (волей нации, народа). Благо нации – это то, что определяет и ограничивает действия институтов власти. Конституция является важным законом – притом законом прямого действия. Никакое правительственное или судебное решение не может быть в противоречии с конституцией.

Это значит, что общество в целом может контролировать действия власти, соотнося их решения с конституционным законом. Через выборы в органы управления общество контролирует законодательную власть, при необходимости вполне законным путем ее смещает или сменяет. У каждой из трех ветвей есть своя компетенция, и ни одна власть не может подменять деятельность другой. Разделение властей обеспечивает познавательную полноценность, объективность в оценке действительности и выработке планов. Две власти не дают третьей злоупотребить своими возможностями из соображений сиюминутной выгоды. Согласие же между ними стоит многого.

Если три независимые системы в обработке информации совпадают в своих выводах, то их объективность возрастает. Надо заметить, что «рассредоточение» реальной власти осуществляется не только по трем руслам. Признанной четвертой властью являются средства массовой информации, которые сильны общественным мнением. Все большее влияние оказывает на жизнь общества наука, у которой свои критерии истины. Политические партии не просто вербуют себе сторонников, они формируют определенный взгляд на мир и программы воздействия на ход событий. Развивается эффективная система обратных связей. Каждое крупное событие обсуждается внутри властных и общественных структур и между ними. Возможная реакция других учитывается при планировании действия своей группы. Формируется то, что А. Г. Здравомыслов назвал «рефлексивной политикой».

Принципы демократии и либерализма делают власть более гибкой, более устойчивой и более гуманной. Но это не значит, что она становится совершенной. Поклонники политической мифологии обещают своим последователям идеальную жизнь. Но они тут следуют правилу: уж если мечтать, то ни в чем себе не отказывать. Сторонники демократии отказываются от подобного утопизма. Демократия не обеспечит рая, но зато не даст победить аду. Демократия обращена к человеку, активно реализующему свои намерения на свое личное благо. И было бы странно, если бы успех демократической власти не зависел от совокупного личностного потенциала. Люди различны: среди них есть умные и глупые, ленивые и трудолюбивые, ответственные и равнодушные. Все они наделены одинаковыми гражданскими правами, но вносят разный вклад в социальное взаимодействие и в социальное творчество.

Равное избирательное право (один человек – один голос) дано гражданам не потому, что они одинаково совершенны и преданны общественным идеалам. Просто любые способы отбора «достойных» подразумевают наличие отбирающих и знание ими точных мерок совершенства. Есть группы, которые обладают правом отбора: это судьи в спортивных состязаниях, ученые советы по присуждению научных степеней, экспертные комиссии по присуждению воинских и иных званий. Но все они осуществляют частный отбор, и несогласие с ними можно высказать, обращаясь в суд или к общественному мнению. А как опротестовать неправильные действия специалистов «по общественному благу»? Прерогатива защищать общественное благо может быть в распоряжении только у всего общества.

В этих условиях общество постоянно вступает в конфликты с бюрократическим аппаратом. Вебер эффективность бюрократии связывал с тем, что она способна использовать высококлассных специалистов (функциональный принцип) и выстраивать систему их подчинения (иерархический принцип). Бюрократия должна быть нейтральной в разрешении всех конфликтных ситуаций, подведомственных ей: пользоваться формальной системой правил; реагировать не на лица и интересы спорящих, а на обоснованность их аргументов; не извлекать никакой выгоды для себя при принятии любого решения. Короче говоря, строго соблюдая правила в законы, служить «делу, а не лицам», не быть продажной. Но даже математика XX века осознала, что не бывает абсолютно точного знания. Согласно теореме Геделя, любая математическая система сталкивается с утверждениями, по поводу которых она не может решить: ложные они или истинные. А что говорить о запутанной социальной жизни? Любые законы имеют «щели» и «дыры», и бюрократия, естественно, будет их использовать в свою пользу. Регулирование конфликта общества с бюрократией идет в нескольких направлениях.

У бюрократии принципиально иной правовой статус, чем у граждан. Гражданин имеет право делать все, что не запрещено законом. Поэтому потенциально возможные действия гражданина нельзя исчерпать никаким списком. Чиновник же, наоборот, имеет право делать только то, что установлено законным образом. Действия чиновника могут быть перечислены списком его полномочий. Из распоряжения бюрократии нужно изъять максимальное количество собственности, передав ее в частные руки. Как можно большее количество опекаемой бюрократией собственности должно быть под контролем общества. Действия бюрократии могут быть обжалованы в судебном порядке. Контроль над ней осуществляет избранный всенародно законодательный орган. Ее действия обсуждают свободные средства массовой информации.

Столь же устойчивым является конфликт по поводу политической компетентности граждан. Одним кажется, что механически подсчитанное большинство голосов само по себе содержит решение поставленных проблем («народ не ошибается»). Другие больше доверяют ответственности и компетентности политической элиты. Популисты апеллируют к количественному аспекту демократии, а элитисты – к качественному.

Конфликт этот имеет достаточно глубокую основу. Одна сторона симпатизирует просвещенному меньшинству, другая – здравомыслящему большинству. Изысканный интеллект просвещенного меньшинства может сотворить заумный и нереальный план или, что еще хуже, направить свои силы на укрепление власти этих умственных аристократов (породить олигархию). Здравый же смысл большинства рискует оказаться слишком грубым инструментом для решения тонких политических проблем и толкнуть на упрощенный вариант. А при последующей неудаче большинство может просто склониться к диктатуре.

Добрая воля конфликтующих сторон дает больше шансов договориться о разумном варианте, чем переход к острой конкуренции. Это значит, что большинство должно научиться ценить компетентность и профессионализм в политике, а квалифицированное политическое меньшинство честно объяснять свои планы так, чтобы большинство их поддержало. Фрейду принадлежит мысль, что здравая идея говорит спокойно и негромко, но стойко и целенаправленно. В шуме мирской суеты к ней прислушиваются не сразу, но со временем она обретает все больше сторонников.