Над хирургическим ножом, обманывает хирургию, ускользает от медикаментов, от

Алгебраических иксов, от анатомического изучения и издевается над нашими

Усилиями, -- считал своего рода пламенем, неосязаемым и невидимым, которое

Подчинено некоему божественному закону и нередко продолжает гореть в теле,

Обреченном, по общему мнению, на скорую смерть, а в то же время угасает в

Организме самом жизнеспособном.

Сардоническая улыбка играла на устах у третьего -- доктора Могреди,

Чрезвычайно умного, но крайнего скептика и насмешника, который верил только

В скальпель, допускал вместе с Бриссе, что человек цветущего здоровья может

Умереть, и признавал вместе с Камеристусом, что человек может жить и после

Смерти. В каждой теории он признавал известные достоинства, но ни одну из

Них не принимал, считая лучшей медицинской системой -- не иметь никакой

Системы и придерживаться только фактов. Панург в медицине, бог

Наблюдательности, великий исследователь и великий насмешник, готовый на

Любые, самые отчаянные попытки, он рассматривал сейчас шагреневую кожу.

-- Мне очень хотелось бы самому понаблюдать совпадение, существующее

Между вашими желаниями и сжатием кожи, -- сказал он маркизу.

-- Чего ради? -- воскликнул Бриссе.

-- Чего ради? -- повторил Камеристус.

-- А, значит, вы держитесь одного мнения! -- заметил Могреди.

-- Да ведь сжатие объясняется весьма просто, -- сказал Бриссе.

-- Оно сверхъестественно, -- сказал Камеристус.

-- В самом деле, -- снова заговорил Могреди, прикидываясь серьезным и

Возвращая Рафаэлю шагреневую кожу, -- затвердение кожи -- факт необъяснимый

И, однако, естественный; от сотворения мира приводит он в отчаяние медицину

И красивых женщин.

Наблюдая за тремя докторами, Валантен ни в ком из них не видел

сострадания к его болезни. Все трое спокойно выслушивали его ответы,

Равнодушно осматривали его и расспрашивали без всякого к нему участия.

Сквозь их учтивость проглядывало полное пренебрежение. От уверенности в себе

Или от задумчивости, но только слова их были столь скупы, столь вялы, что по

Временам Рафаэлю казалось, будто они думают о другом. На какие бы грозные

симптомы ни указывал Бьяншон, один только Бриссе изредка цедил в ответ:

"Хорошо! Так! " Камеристус был погружен в глубокое раздумье. Могреди походил

На драматурга, который, стараясь ничего не упустить, изучает двух чудаков,

Чтобы вывести их в комедии. Лицо Ораса выдавало глубокую муку и скорбное

Сочувствие. Слишком недавно стал он врачом, чтобы оставаться равнодушным к

Мучениям больных и бесстрастно стоять у смертного ложа; он не научился еще

Сдерживать слезы сострадания, которые застилают человеку глаза и не дают ему

Выбирать, как это должен делать полководец, благоприятный для победы момент,

Не слушая стонов умирающих. Около получаса доктора, если можно так

Выразиться, снимали мерку с болезни и с больного, как портной снимает мерку

Для фрака с молодого человека, заказавшего ему свадебный костюм; они

Отделывались общими фразами, поговорили даже о последних новостях, а затем

Пожелали пройти в кабинет к Рафаэлю, чтобы обменяться впечатлениями и

Поставить диагноз.

-- Мне можно будет присутствовать на вашем совещании? -- спросил

Рафаэль.

Бриссе и Могреди решительно восстали против этого и, невзирая на

Настойчивые просьбы больного, отказались вести обсуждение в его присутствии.

Рафаэль покорился обычаю, решив проскользнуть в коридор, откуда можно было

Хорошо слышать медицинскую дискуссию трех профессоров.

-- Милостивые государи, позвольте мне вкратце высказать свое мнение, --

Сказал Бриссе. -- Я не намерен ни навязывать его вам, ни выслушивать

Опровержения: во-первых, это мнение определенное, окончательно сложившееся,

И вытекает оно из полного сходства между одним из моих больных и субъектом,

Коего мы приглашены исследовать; во-вторых, меня ждут в больнице. Важность

Дела, которое требует моего присутствия, послужит мне оправданием в том, что

Я первый взял слово. Занимающий нас субъект в равной мере утомлен и

Умственным трудом... Над чем это он работал, Орас? -- обратился он к

Молодому врачу.

-- Над теорией воли.

-- Черт возьми, тема обширная! Повторяю: он утомлен и слишком

Напряженной работой мысли и нарушением правильного образа жизни, частым

Употреблением сильных стимулирующих средств, повышенная деятельность тела и

Мозга подорвала его организм. Ряд признаков, как в общем облике, так и

Обнаруживаемых при обследовании, явственно указывает, господа, на сильную

Раздраженность желудка, на воспаление главного симпатического нерва, на

Чувствительность надчревной области и сжатие подбрюшия. Вы заметили, как у

Него увеличена печень? Наконец, господин Орас Бьяншон, наблюдавший за

Пищеварением у больного, сообщил нам, что оно проходит мучительно, с трудом.

Собственно говоря, желудка больше не существует; человека нет. Интеллект

Атрофирован, потому что человек более не переваривает пищи. Прогрессирующее

Перерождение надчревной области, этого жизненного центра, испортило всю

Систему. Отсюда постоянная и явная иррадиация; при посредстве нервного