Истоки древнерусской государственности

АДМИНИСТРАТИВНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ УСТРОЙСТВО ДРЕВНЕРУССКОГО ГОСУДАРСТВА

Истоки древнерусской государственности

Самые ранние известия о существовании властных институ­тов у восточных славян связаны с событиями приблизительно середины ЕХ века и носят легендарный характер. Под 6370 (862) годом в «Повести временных лет» сообщается о том, что среди племен новгородских словен, чуди, мери, веси и кривичей, не­задолго до того прекративших платить дань варягам «из замо-рья», началась усобица. Закончилась она тем, что ее участники решили найти себе князя, который бы ими «володел и судил по праву». По их просьбе на Русь пришли три брата-варяга: Рюрик, Трувор и Синеус. Рюрик начал княжить в Новгороде, Синеус — на Белоозере, а Трувор — в Ладоге.

Иногда из летописного сообщения о приглашении Рюрика с братьями делается вывод, что государственность была занесена на Русь извне. Достаточно, однако, обратить внимание на то, что Рюрик, Трувор и Синеус приглашались для выполнения функ­ций, уже хорошо известных жителям новгородской земли. Так что, собственно, к зарождению государства этот рассказ не имеет отношения. Он — лишь первое упоминание о властных инсти­тутах, действовавших (и видимо, достаточно давно) на террито­рии Северо-Западной Руси.

Зарождение же собственно Древнерусского государства принято связывать с легендарным событием, описанным в «Повести временных лет» под 862 годом, — захватом Киева Олегом. Последовавшее затем подчинение власти киевского князя племен древлян, северян и радимичей оформило пер­воначальные очертания этого объединения. В основе его — племена и племенные союзы, населявшие бассейны рек, ко­торые, собственно, и составляли путь «из Варяг в Греки». Тем

самым было заложено основание межплеменного «союза со­юзов», или «суперсоюза», восточнославянских, а также ряда финно-угорских племен, населявших лесную и лесостепную зоны Восточной Европы. Некоторые исследователи полагают, что это объединение точнее называть союзом племенных кня­жеств, поскольку, по мнению А. А. Горского, «название «кня­жество» отражает факт существования в этих общностях кня­жеской власти, определение «племенные» — особенности их формирования в результате дробления и смешивания племен (в собственном смысле этого слова)». Формальным признаком вхождения в него было начало выплаты дани киевскому кня­зю. Процесс сбора дани — полюдье — «громоздкий институт прямого, внеэкономического принуждения, полувойна, полу­объезд подчиненного населения, в котором в обнаженной форме выступают отношения господства и подчинения»¹. Для этого в ноябре, после того как устанавливался зимний путь, князь с дружиной отправлялся в объезд подданных террито­рий. К апрелю он возвращался в столицу, везя с собой со­бранную дань. Возможно, как предполагают М. Б. Свердлов и А. А. Горский, полюдье собирали сразу несколько отрядов, каждый из которых выезжал в «свою» землю. На такой поря­док сбора дани указывает упоминание Константином Багря­нородным («Об управлении империей», 40-е годы X века) не­скольких «архонтов», отправлявшихся в полюдье и возвращав­шихся в Киев в разное время, «начиная с апреля».

Впрочем, при определенных условиях подданные племена могли отказаться платить дань. Пример тому — хорошо извест­ный прецедент убийства киевского князя Игоря древлянами (945 г.). Сам Игорь, отправляясь к древлянам, очевидно, не мог представить, что кто-либо может оспаривать его право на полу­чение дани, пусть даже превышающей обычные размеры. Пото­му-то князь и взял с собой только «малую» дружину. Интерес­но, что летописец, судя по всему, своим рассказом легитимиру­ет право земель не подчиняться правителю, который нарушает негласный «общественный договор» о размерах и сроках сбора дани. С этим восстанием древлян было связано событие, чрез­вычайно важное в жизни формировавшегося государства: Оль­га, жестоко отомстив за смерть мужа, была вынуждена устано­вить уроки и погосты (размеры и места сбора дани). Тем самым впервые были регламентированы правовые отношения между столицей и землями, входившими в «суперсоюз». К сожалению, нам неизвестно, что представляли собой «законы», установлен­ные Ольгой для древлян.

Властные институты Древней Руси

На местах власть, судя по всему, концентрировалась в руках трех социальных институтов. Во-первых, это собрание предста­вителей племен. Можно предположить, что речь идет об органи­зации, близкой к той, которая позднее стала известна как вече. Во-вторых, это князь. Именно он «владеет и судит»; должность его была, видимо, выборной. В-третьих, это дружина — воору­женный отряд, сопровождающий приглашенного князя и помо­гающий ему выполнять свои новые обязанности.

Некоторую информацию о перечисленных властных институ­тах мы можем получить, исходя из их названий. Кроме того, в иное время или у других народов действовали аналогичные ин­ституты, наблюдения над которыми также могут быть исполь­зованы для гипотетической реконструкции интересующих нас общественных образований.

Слово вече связано со словом вещати (говорить). В псковс­ком диалекте «вечать» означает «кричать», что в какой-то мере может дать представление о способе решения вопросов на ве­чевых собраниях. Как следует из упомянутой летописной леген­ды, какое-то общественное собрание пригласило Рюрика с бра­тьями, дружиной и родом на княжение. Следовательно, перво­начально народное вече (либо институт, аналогичный или близкий ему) было источником власти князя. Изучение ранних этапов развития государственности у разных народов позволяет предположить, что на таком собрании присутствовали только взрослые мужчины — представители племен. Людей, присутство­вавших на вече, объединяли не родственные узы, а общие со­циальные функции. Скорее всего, изначально это было военное сообщество. Вече было важным элементом, который отличал древнерусский город от пригорода, также окруженного «городски­ми» укреплениями. Города-«пригороды» не имели своего веча и подчинялись вечевым решениям «настоящего» города. Не ис­ключено, что этим решениям должна была подчиняться и сель­ская округа.

Князь, судя по всему, руководил войском и был верховным жрецом, что обеспечивало его высокое социальное положение. Дружина — отряд воинов, состоящий из товарищей, соратников (в буквальном смысле этих слов). Видимо, князя и дружинни­ков когда-то действительно связывали дружеские узы, которые подкреплялись взаимными личными обязательствами. В частно­сти, князь брал на себя справедливое распределение средств, до­бытых им совместно с дружиной. Дружина, в свою очередь, дол-

жна была поддерживать и защищать своего князя. Нарушение одной из сторон условий такого договора (неизвестно, заключал­ся ли он формально; скорее, на Руси все основывалось на нор­мах традиции, обычного права) влекло за собой его расторже­ние' князь снимал с себя обязательства выделять часть получен­ной дани и защищать своего бывшего дружинника, а тот, соответственно, прекращал служить прежнему государю.

Дружина являлась гарантом реализации решений князя и со­блюдения достигнутых при его участии договоренностей. Она могла выполнять как полицейские (внутренние), так и «внеш­неполитические» функции по защите племен, пригласивших данного князя, от насилия со стороны соседей. Кроме того, князь при ее поддержке мог осуществлять контроль над важней­шими путями транзитной международной торговли (взимать налоги и защищать купцов на подвластной ему территории).

Такая система личных связей напоминала вассально-еюзерен-ные отношения Западной Европы. Однако дружинно-княжеские связи принципиально отличались от них. Личная преданность древнерусских дружинников не закреплялась временными зе­мельными владениями (ленами, фьефами), что было характер­но для западноевропейского средневековья. Древнерусский дру­жинник не получал за свою службу (и на ее время) земельного надела, который мог бы обеспечить его всем необходимым.

Дружина находилась вне общинной структуры — как соци­ально, так и территориально. Дружинники жили обособленно, на княжеском «дворе» (в княжеской резиденции). Вместе с тем их отношения с князем в какой-то степени воспроизводили общин­ные порядки в своем внутреннем устройстве. В частности, в дру­жинной среде князь считался первым среди равных.

По мнению И. Я. Фроянова, в период зарождения древнерус­ской государственности военная сила и общественная власть еще не оторвались друг от друга, составляя единое целое. Власть при­надлежала тому, кто представлял собой военную мощь. Видимо, в рассматриваемый момент существовало более или менее устой­чивое равновесие сил между властью князя, опиравшегося на силу дружины, и властью веча, за которым стояла военная организа­ция горожан. Вместе с тем не лишены оснований и наблюдения А. Е. Преснякова, утверждавшего: «Если правы историки права, что вече, а не князь должно быть признано носителем верхов­ной власти древнерусской политии-волости, то, с другой сторо­ны, элементарные нити древнерусской волостной администрации сходились в руках князя, а не веча или каких-либо его органов. В этом оригинальная черта древнерусской государственности»².

Местное управление в Древней Руси

Местное управление в Древней Руси, судя по всему, было до­вольно архаичным и мало изменялось на протяжении первых ве­ков существования древнерусской государственности.

Характер административной зависимости древнерусских тер­риторий, входящих в то или иное княжение, в известной мере обусловливался их географической удаленностью от центра. Вся территория делилась на части, именовавшиеся землями, сотня­ми, рядами, пятинами, полупятинами и уездами. Как правило, ближайшие к столице княжества территории в большей степе­ни испытывали на себе ее экономическое и политическое вли­яние. Городские центры этих земель с теми или иными вариа­циями воспроизводили ее административный строй. На перифе­рии испытывали меньшее давление со стороны центральных органов управления.

Деление всей территории княжества на пятины, сотни (полу­пятины) или волости (уезды, присуды) было в значительной сте­пени условно: это были области, расположенные вокруг городов и пригородов. Сколько-нибудь ясные сведения об организации управления в территориальных подразделениях княжества (зем­ли) в источниках отсутствуют. Считается, что стольный град был единственным административным центром, объединявшим бо­лее мелкие территории и комбинировавшим их в зависимости от обстоятельств.

Центрами, вокруг которых формировались такие мелкие тер­риториальные подразделения, являлись пригороды. Их внутрен­нее управление соответствовало системе управления в столице княжества (земли) и ограничивалось вопросами, которые она ус­тупала в их ведение. Пригороды, судя по всему, управлялись по­садниками, назначавшимися из столицы. Согласия пригорода для вступления посадника в должность, видимо, не требовалось. Кроме того, для пригородов были обязательны все решения сто­личного (городского) веча, касавшиеся начала ведения военных действий или заключения мира, призвания (или изгнания) кня­зя, торговых соглашений. На пригороды возлагались финансо­вые повинности в пользу главного города княжества (земли), ко­торый также был местом верховного суда для всех пригородов и, наконец, не только светским, но и духовным центром земли.

Территории, приписанные к пригороду (пригородские волос­ти), делились на более мелкие административные единицы — погосты, состоявшие из нескольких селений. При этом погос­том называли не только административную единицу, но и центр

ее управления. Погосты были, прежде всего, податными органи­зациями. Они занимались раскладкой и взиманием повинностей. Кроме того, для населения, входившего в его состав, погост был ближайшим местом управления и суда. Во главе погостов сто­яли старосты, которые, скорее всего, назначались князем или из­бирались на вече.