Материализация и дематериализация предметов неодушевленных

Я не забываю, что я должен говорить об этом предмете единственно с точки зрения гипотезы галлюцинации. Г. Гартман не признает свидетельства чувств, зрения и осязания, хотя бы одно подкреплялось другим и высказывалось несколькими лицами зараз. Материализация какого-нибудь предмета на глазах самих свидетелей и его постепенная дематериализация, наблюдаемая теми же самыми лицами, - что для обыкновенного суждения и опыта есть верх требуемого доказательства и что неоднократно имело место на медиумических сеансах, - есть для г. Гартмана поэтому самому доказательство галлюцинации. Следовательно, я должен пытаться доказать это явление посредством остающихся от него неисчезающих следов, из коих самыми положительными были бы не преходящие, а пребывающие материализации. Но здесь доказательство самое совершенное перестает по этой именно причине быть доказательством, ибо предмет, будучи раз материализован, ничем не отличается от другого предмета. Таким образом, доказательство явления не имело бы другого основания, как то, на которое опирается и явление проникновения материи, т.е. человеческое свидетельство; основываясь на нем, я надеюсь иметь возможность представить несколько фактов довольно удовлетворительных.
Здесь нам приходит на помощь трансцендентальная фотография; в ней мы имели принципиальное и положительное доказательство невидимой материализации разного рода неодушевленных предметов, из коих чаще всего встречаются ткани и цветы. (См. образцы в фототипиях, табл. V и VI.) Ткани, изображенные на этих фотографиях, не представляют большей частью ничего особенного, хотя иногда и бывают исключения; так, напр., г. Галлон свидетельствует, что на одной из фотографий Мумлера, изображавших Ливермора вместе с его покойной женой, о чем мы говорили выше, «драпировка спиритической фигуры была самого тонкого, изящного узора и под микроскопом всего более напоминала красоту рисунков на крыльях бабочки» («Spiritual.», 1877, т. I, р. 239). Мы также упомянули выше, что на одной из фотографий, полученных Слэтером, «изображение позировавшей было искусно закутано прозрачным кружевом, которое при внимательном рассмотрении оказалось состоящим из колечек разной величины, совершенно не похожих на кружева обыкновенного приготовления».
Руководствуясь этим антецедентом, мы имеем право почить, что явление материализации подобных предметов должно иметь место и в области материализации доступной для наших внешних чувств. И действительно, в области медиумической феноменологии мы находим не мало описаний материализации тканей и цветов. Факты приноса этих предметов при условиях, исключающих всякую возможность обмана, весьма многочисленны, и так как Гартман не высказывается против реальности этого явления, то мне и не предстоит надобности подтверждать его цитатами о такого рода опытах. Вначале предполагали, что одеяния материализованных фигур были сверхчувственного происхождения, но вскоре пришли к различению между трансцендентальным приносом тканей и временной их материализацией, в тесном смысле этого слова. Первое из этих явлений, как мы это видели, является предшественником второго, и этим последним нам и предстоит теперь заняться. Мы пришли логически к гипотезе, что явление материализации могло бы произойти насчет данного предмета без полной его дематериализации. И, судя по словам разумных сил, производящих это явление, оно так и происходит. Таким образом, временная материализация тканей совершается насчет тканей, носимых присутствующими. Ткань служит медиумом для материализации тканей. Вот что я нахожу об этом в одном сообщении: «Невозможно создать подобный материал, ели соответствующий материал не имеется на медиуме и присутствующих, ибо всякая вещь в материальном мире имеет свое соответствие в духовном. Обыкновенно вбирается белое, но если бы растительные краски находились в комнате сеанса, то почти каждый из нас мог изменить свое белое одеяние в цвет этих красок; при тором упражнении этот опыт мог бы быть сделан на глазах рисутствующих как с тканью, нами материализованной, так и с тканью, изготовленной в вашем мире («Spiritualist», 1878, т. I, р. 15).
Мне известен только один опыт в этом направлении, сделанный м-ром Клиффордом Смитом при помои трансцендентальной фотографии. Целью опыта было л казать трансцендентальную материализацию ткани счет ткани естественной, имевшую воспроизвести узор этой последней. Собираясь приступить к этому опыту м-р Смит взял с собой из дому свою цветную шерстяную скатерть и вместе с м-ром Уильямсом (медиумом) отправился к фотографу Гудзону. Вот его рассказ: «М-ра Гуд. зона не было дома, но вскоре он вернулся. Мы прошли прямо в его мастерскую. М-р Гудзон никогда не видел моей скатерти и ничего не мог знать о моих намерениях. Я спросил его, будет ли этот узор ясно виден на фотографии. Он отвечал утвердительно и предложил сделать снимок. Для этой цели я накинул скатерть на спинку стула, но как раз в ту минуту, когда он готовился приступить к фотографированию, я под влиянием мгновенного внушения попросил м-ра Уильямса подойти ближе к стулу, оставаясь однако за занавеской. Сам же я не спускал глаз со скатерти, лежавшей на стуле. В результате получилась фигура, окутанная в белое, с лицом, едва различаемым под покрывалом; но характеристично было то, что на плечах этой фигуры, точь-в-точь как я дома набрасывал эту скатерть на плечи Уильямса, получился факсимиле этой скатерти, с совершенно отчетливым узором; он даже был отчетливее на фигуре, чем на стуле, а между тем все это время скатерть оставалась па стуле па наших глазах» («Spiritual Magazine», 1872, p. 488).
Один из самых несомненных случаев материализации ткани имел место на сеансах м-ра Крукса с медиумом мисс Кук, через посредство материализованной фигуры известной под именем Кэти Кинг. М-р Гаррисон, издатель «Spiritualist'a», так свидетельствует об этом факте: «Фигура, называвшая себя Кэти, сидела на полу, по сторону двери той комнаты, которая служила темным кабинетом; внутри же кабинета, в продолжение всего сеанса мы видели то, что принимали за лежавшую в трансе мисс Флорэнс Кук: голова ее была обращена в противоположную от нас сторону, так что лица мы видеть не могли, но видели ее платье, ее руки, ее обувь. Кэти сидела на полу, вне кабинета; весьма к ней близко сидели с одной стороны м-р Крукс, а с другой м-р Тапп. В числе присутствуюших находились родители медиума, м-с Росс-Черч, я и еще несколько других лиц, имена которых теперь не припомню. Кэти вырезала из подола своего широкого одеяния около дюжины кусочков и раздала их присутствующим; в ткани остались большие дыры, некоторые даже такой величины, что сквозь них можно было свободно просунуть руку. Тут под вдохновением минуты я сказал: «Кэти, если бы вы могли эту изрезанную ткань восстановить в ее первобытном виде, как вы это иногда делали, то это было бы очень хорошо». Надо иметь в виду, что это происходило при полном газовом освещении, при многих свидетелях. Едва я выразил такое желание, как она спокойно накрыла изрезанную часть своего одеяния той частью, которая была цела, и потом опять ее раскрыла, причем ее спокойные, медленные движения заняли не более трех-четырех секунд. И вот подол ее одеяния оказался мгновенно восстановленным - в нем не было более ни одной вырезки. М-р Крукс спросил, может ли он его рассмотреть, на что она изъявила свое согласие. Он перебрал руками весь подол, дюйм за дюймом, внимательно рассмотрел его и заявил, что тут не было более ни единой вырезки, ни шва, ни иного признака. М-р Тапп испросил себе такое же позволение и после долгого и тщательного исследования заявил то же самое» («Spiritualist», 1877, № 246, р. 218). См. свидетельство об этом же факте других лиц в «Спиритуалисте» 1874 (т. I, с. 235, 258-259). Подобные опыты неоднократно производились и с другими медиумами («Спиритуалист», 1877, т. I, 182; «Light», 1885, р. 258).
Гартман, упоминая об том явлении, заключает: «Из этого ясно, что в данном случае имеется соединение галлюцинаций зрения и осязания» (с. 128). Но затруднение здесь в том, что отрезанные куски тканей не исчезают, и я видел у г-на Гаррисона тот, который был им отрезан. Таким образом, мы перед дилеммой: или одеяние было галлюцинаторное, и тогда кусок ее не мог быть отреза остаться, или одеяние было реально, и тогда вырезать место не могло быть восстановлено. Чтобы выйти из этого затруднения, г. Гартман прибавляет: «Когда же видение заставляет самих зрителей отрезать куски от своего платья и куски эти на ощупь грубы, как земные ткани то является сомнение относительно того, есть ли это галлюцинация осязания или принос действительного предмета» (с. 129). Каким же образом г. Гартман разрешает это «сомнение»? Вот как: «Если же образцы материи потом исчезают и не могут быть найдены после сеанса, то галлюцинаторный характер их доказан; если же они остаются налицо, то их реальность и земное происхождение не подлежат сомнению» (там же). Но как же объяснить это «земное происхождение»? Гартман нам уже ответил: Если это не галлюцинация осязания и зрения, то это «принос действительного предмета». Со стороны г. Гартмана это слово неосторожное. Он не имеет права говорить о припасах для объяснения какого бы то ни было медиумического явления. Принос есть факт трансцендентальный, необъяснимый, по крайней мере г. Гартман не дал ему никакого объяснения. Поэтому объяснять факт происхождения ткани посредством приноса - значит объяснять необъяснимое посредством необъяснимого, а г. Гартман обязан давать нам объяснения естественные. Если он дает это объяснение с точки зрения спиритов, допускающих принос, то это не изменяет дела; он не имеет права позволить спиритам этой точки зрения, ибо он взялся за перо, чтобы научить их «тем трем методологическим законам, против которых спиритизм грешит» и из коих третий учит тому, что «следует сколь возможно дольше обходиться естественными причинами» (с. 147), - и чтоб доказать им, что в спиритизме «нет ни малейшего повода переступать за порог естественных объяснений» (с. 133). Доказательством того, что материализованная ткань не есть принос ткани земного происхождения, было бы ее постепенное исчезновение не на сеансе, под галлюцинаторным влиянием медиума, но вне этого условия. И эта постепенная дематериализация могла бы быть констатирована посредством фотографии. Но это будет опытом будущего. Для настоящего времени мы имеем только несколько наблюдений, констатирующих факт материализациитканей на глазах присутствующих, отрезывания куска подобной ткани, ее сохранения в продолжение нескольких дней, ее постепенной дематериализации и, наконец, ее исчезновения.
Мы переходим теперь к материализации цветов. Принос их в запертую комнату наблюдался очень часто, но их материализация - явление весьма редкое. Первые факты подобного рода появились у м-ра Ливермора при медиуме мисс Кэт Фокс (См. его письма в «Spiritual Magazine», 1861, p. 494 и др.). Вот свидетельство м-ра А.Д. Дэвиса в «Herald of Progress»:
«В одном из спиритических кружков Нью-Йорка неоднократно формировались прекрасные живые цветы, химически и артистически созданные из необходимых для того элементов, всегда находящихся в атмосфере. Эти образцы спиритического творчества подносились членам кружка. Каждый цветок, врученный кому-либо из них, оказывался, таким образом, вполне доступным чувственному восприятию. Запах его был совершенно явствен для обоняния, а стебель и листья можно было осязать и держать в руке. На одном из сеансов было дано указание положить такой цветок на камин, что и было исполнено одним из членов кружка, который затем вернулся на свое место; в глазах всех присутствующих, устремленных на цветок, он в продолжение двенадцати минут совершенно исчез («Spiritual Magazine», 1864, p. 13). В сочинении Вольфа «Startling Facts» «Поразительные факты» на р. 508 и 530 мы читаем следующее: «Под скатертью был виден свет, который, становясь все более и более ярким, принял наконец форму прекрасного, вполне законченного цветка. Когда он совсем сформировался, державшая его рука высунулась из-под скатерти на столько, что была видна ее кисть. Ее можно было рассматривать в продолжение полминуты, после чего она скрылась, но вскоре опять появилась. Расстояние между цветком и нашими глазами было не более двенадцати дюймов. По цвету, величине, форме цветок походил на центифольную розу».
Эти материализации, будучи преходящими, не могут служить ответом на галлюцинаторную теорию Гартмана хотя есть полное основание полагать, что фотография могла бы дать требуемое доказательство их объективного существования; не сомневаюсь, что со временем этот опыт будет сделан, теперь же я привожу эти факты только потому, что они составляют как бы первую естественную ступень к материализации цветов и плодов, образующихся воочию и имеющих характер непреходящей вещественности. Самые удивительные факты этого происходили в Нью-Кестле при посредстве медиумизма м-с Эсперанс; они подробно описаны в «Medium», 1880, № 528, 538 и 542 и в «Herald of Progress», 1880, издававшемся в Нью-Кестле. Явление это совершалось при трояких условиях: 1) в стакане с водой; 2) в ящике со свежей землей и 3) в графине с песком и водой. Происходило это на материализационных сеансах; медиум находился в отдельном кабинете, а действующим лицом была материализованная фигура, выдававшая себя за молодую аравитянскую девушку, по имени Иоланда.
Вот несколько подробностей этого явления, повторявшегося несколько раз на глазах многочисленных зрителей.
1. М-р Фиттон в виду всех присутствующих держал на ладони стакан с небольшим количеством воды; в нем ничего другого не было, но едва Иоланда сделала над ним несколько пассов, как в стакане появился маленький розовый бутончик; когда он распустился до половины, Иоланда вынула его из стакана и вручила м-ру Фиттону; он же передал его на несколько минут м-с Фидлер, и, когда взял обратно, он оказался вполне распустившейся розой («Medium», 1880, р. 466).
2. Для образования целого растения таинственный деятель потребовал деревянный ящик со свежей землей и здоровое растение, имевшее служить медиумом, было доставлено одним из членов кружка. На сеансе 20 апреля 1880 года ящик с землей поставили посереди комнаты и около него растение - гиацинт-медиум. Иоланда полила землю поданной ей водой, накрыла к с этой землей покрывалом и удалилась в кабинет. От времени до времени она оттуда выходила, устремляла пристально взгляд на покрывало или делала над ним пассы и снова скрывалась в кабинет. Минут через двадцать покрывало начало точно само собою подниматься и расти в ширину и вышину. Тогда Иоланда сняла покрывало и все увидали в ящике прекрасный, совершенно свежий пеларгониум, 29 дюймов вышиной, с листьями от одного до 5 дюймов в ширину. Его пересадили в обыкновенный цветочный горшок, и он продолжал расти, тогда как растение, послужившее медиумом, очень скоро погибло («Medium», 1880, р. 306). Таким же образом на сеансе 22 июня в течение получаса был выращен кустик земляники с ягодами различной степени зрелости. Этот раз медиумом служила герань («Medium», 1880, р. 466).
3. Выращивание растений в графине с водой на сеансе 4 августа 1880 года, описано м-ром Окслеем следующим образом в № 8 «Herald of Progress», издаваемого в Нью-Кестле: «Выйдя из кабинета, Иоланда сделала знак, чтобы ей подали графин, воду и песок (только что купленный перед сеансом) и, присевши на пол на виду у всех, подозвала м-ра Реймерса, который, следуя ее указаниям, насыпал в графин песку и налил воды. Иоланда поставила графин почти на середину комнаты, сделала над ним несколько круговых пассов, покрыла легким белым покрывальцем и отошла к кабинету, оставаясь приблизительно в трех футах от графина. В ту же минуту мы увидали, как из-под покрывала стало что-то подниматься и распространяться во все стороны, покуда не достигло приблизило 14 дюймов в вышину. Когда Иоланда подошла и сняла белое покрывало, мы увидали, что из графина действительно выросло настоящее растение: с корням стеблем и зелеными листьями. Иоланда взяла графин растением и, подойдя прямо к тому месту, где я сидел вручила его мне. Взяв графин в руки, я и мой приятель Кальдер внимательно осмотрели растение, бывшее тогда еще без цветов. Затем я поставил графин на пол, в двух футах от себя. Иоланда скрылась в кабинет; оттуда раздались стуки, и посредством их нам было сказано: «Посмотрите теперь на растение», и Кальдер, подняв графин воскликнул с удивлением: «Каково! На нем цветок!» И действительно, на нем оказался большой цветок. Таким образом, в те несколько минут, что графин простоял у моих ног, растение выросло на 6 дюймов, дало несколько новых листьев и один пышный цветок, золотисто-красного или оранжевого цвета» («Medium», 1880, р. 529).
Что явление это не было простой галлюцинацией, подтверждается тем, что м-р Окслей на следующий день снял фотографию с этого растения; оказалось, что это была Ixora crocata; рисунок с ее изображением приложен к статье Окслея в «Herald» и к сочинению м-с Эммы Гар-динж-Бриттен «Miracles of the XIX Century» («Чудеса 19-го столетия»¹).
М-р Окслей, к которому я обратился за некоторыми разъяснениями, был так любезен, что вместе с ответом на мои вопросы прислал мне хорошую фотографию, изображающую все растение вместе с графином, сквозь который видны и его корни, и песок, в котором оно выросло. В письме своем ко мне м-р Окслей подтверждает факт необыкновенного происхождения этого растения и, между прочим, говорит: «Не менее двадцати человек были очевидцами этого явления, имевшего место при освещении хотя и умеренном, но все-таки вполне достаточном, чтобы видеть все происходившее... Покрывало плотно прилегало к горлышку графина, и все мы отлично видели, как оно постепенно над ним приподнималось». Кроме того, м-р Окслей был настолько обязателен, что прислал мне часть самого растения для сравнения с фотографией, его верхушку, состоящую из цветка и трех листьев, срезанных и положенных под стекло после снятия фотографии. По измерении высушенного растения оказалось, что его листья имеют 17-18 см длины и 6 ширины; что же касается до цветка, то он состоит из пучка в сорок пестиков, 4 см длины, из коих каждый заканчивается маленьким цветочком в четыре лепестка.
Так как г. Зеллин из Гамбурга присутствовал на этом сеансе, то я, конечно, пожелал заручиться и его свидетельством и обратился к нему с следующим письмом:

«С.-Петербург, 7/19 апреля 1886 года.
Милостивый государь!
Так как вы вместе с гг. Окслеем и Реймерсом присутствовали на том сеансе г-жи Эсперанс, где произошло необыкновенное выращивание растения, врученного Иоландой м-ру Окслею, то ваше свидетельство имело бы для меня особенную цену, и я позволяю себе обратиться к вам с покорнейшей просьбой ответить мне на следующие вопросы:
1. При каком освещении произошло упомянутое явление?
2. Вполне ли вы уверены, что видели именно тот самый сосуд, в котором выросло растение, и что в этом сосуде, кроме воды и песку, ничего не было?
3. Видели ли вы совершенно ясно, как растение постепенно вырастало из сосуда и достигло указанной в описании меры?
4. Видели ли вы также, что при вручении растения м-ру Окслею на нем не было цветка и что он появился только впоследствии?
5. Имеете ли вы какое-нибудь сомнение в подлинности явления и если нет, то как вы его объясните? Вы меня крайне обяжете, ответив на эти вопросы.
С полным уважением и пр.».

В ответ на это письмо г. Зеллин любезно сообщил мне следующее:

«Гамбург, 5-го мая 1886 года.
Borgfelde Mittelweg, 59.
Милостивый государь!
Прошу вас извинить меня, что так поздно отвечаю на письмо ваше от 19 апреля, полученное мною только 27-го по возвращении из Англии, где я провел две недели. Надеюсь, что ответ мой придет еще вовремя.
Прилагаю здесь, для большей наглядности, набросок плана комнаты, где происходили сеансы, с обозначением кабинета и мест, занимаемых нами.
В размерах прилагаемого чертежа я не соблюдал строгой точности, что, впрочем, и не важно; мне надо только указать занимаемое мною место, которое, как вы сами увидите, ставило меня в наиболее благоприятные условия для наблюдения.
Что же касается до ваших вопросов, то:
1. Очень трудно определить силу света. Комната освещалась газом, горевшим в окне за красной занавеской, причем пламя могло регулироваться из комнаты: его то увеличивали, то уменьшали. Пока продолжался процесс произрастания, освещение было слабое, но, однако, достаточное, чтобы не только видеть очертания Иоланды и ясно различать покрытый белым графин, но и наблюдать постепенное приподнимание покрывала соответственно росту растения. Я находился, как показывает чертеж, не далее трех футов от растения и потому могу сказать с уверенностью, что белое покрывало в три минуты поднялось приблизительно на 16 дюймов. Когда затем Иоланда сняла покрывало с растения, которое я ни на минуту не выпускал из виду, то увидя неизвестную мне Ixora crocata, я принял ее сперва за фикус. Свет позволял различать каждый листик, так что я заметил свою ошибку ранее, чем Иоланда перенесла графин с цветком к м-ру Окслею.
2. Сосуд, употреблявшийся при этом (графин с горлышком меньше дюйма в диаметре), совершенно верно изображен в «Herald of Progress»; я видел его, как в начале сеанса, так не раз и после, и мог хорошо рассмотреть, ибо в то время, как в комнату вносили графин, песок, стакан с водой и лист газетной бумаги, свет был усилен. Пункт этот не подлежит никакому сомнению. Ход сеанса был следующий. После того, как в его начале Иоланда раздала свои розы, она удалилась в кабинет и оттуда стуками были потребованы вышеназванные предметы. Окслей говорит, что еще до сеанса (вероятно, посредством автоматического письма) было дано указание держать их наготове. М-р Армстронг, в честности которого я вполне убежден, будучи распорядителем сеанса, сам принес эти вещи. М-с Эсперанс в это время не была в трансе или, по крайней мере, не в полном, ибо говорила в кабинете и неоднократно кашляла. Когда свет уменьшили, возвратившаяся в кабинет Иоланда поманила к себе м-ра Реймерса и знаками показала ему отложить газету на пол, а поставленный на нее графин наполнить песком до известной вышины, затем влить туда часть воды. Реймерс проделывал все это, стоя на коленях у одного края газеты, а Иоланда стояла против него тоже на коленях, у другого ее края. Когда Реймерс окончил свою работу, Иоланда, поцеловав его в лоб, сделала ему знак вернуться на свое место. Сама же встала и покрыла графин белым покрывалом. Откуда она его достала, было ли оно частью ее собственного одеяния, или же она его «сформировала» тут же, - решить не берусь. Я знаю одно, что с момента накрытия графина покрывалом я мог хорошо наблюдать как за графином, так и за фигурой до той минуты, как она сняла покрывало.
3. Ответ на него заключается в вышесказанном.
4. Что при снятии покрывала на растении не было ветка, я могу засвидетельствовать с полной уверенностью уже потому, что, будь на нем этот крупный (с кулак величиной) шаровидный (вроде гортензии) цветок, я бы, 1ечно, никогда не принял его за фикус. Но зато я не могу наверное утверждать, чтобы на нем не было маленького бутона; я не видал такового, но если он был в первом периоде своего развития, то я легко мог его не заметить. В этом пункте приходится вполне положиться на показания м-ра Окслея и достопочтенного Джона Кальдера. Когда через несколько минут прибавили света и все присутствующие еще раз осмотрели растение, на нем уже положительно находился готовый распуститься бутон. Затем графин поставили на шкафчик, где он и оставался до конца сеанса, в течение которого из кабинета появлялось еще до шести материализованных фигур, подходивших к присутствующим. Когда же по окончании сеанса м-р Окслей снял со шкафчика графин, чтобы взять его к себе домой, я воспользовался случаем еще раз посмотреть на растение и увидал, что в пучке уже раскрылись три бутона красивого желтовато-оранжевого цвета. А на другое утро, когда мы понесли его к фотографу, весь пучок был уже в полном цвету, как видно на фотографии. Рассматривая более тщательно лист, я с удивлением заметил, что один из них был поврежден и потом зарос. На сеансе 5 августа, где таким же образом вырос в горшке с землей Anthurium Scherzerianum - растение центральной Америки, я спросил, чем можно объяснить такой шрам на только что выросшем растении; на это мне ответили, что Иоланда слишком поспешно скинула покрывало и при этом повредила листок, который соответственно быстрому росту всего растения так же скоро и зажил.
5. Судя по всему ходу дела, я решительно не имею никакого сомнения в подлинности явления, хотя сперва меня очень неприятно поразил этот шрам на листе; то место, на котором стоял графин, было мной осмотрено днем, при посещении комнаты м-с Эсперанс, и я не нашел ничего похожего на трап или тому подобное. Что же касается до объяснения, то, разумеется, я стою перед загадкой, как в большинстве медиумических явлений. Возможно, что это был обыкновенный принос (apport), как и с розами, которые она раздавала из стакана. Те розы были чисто земного происхождения; я довольно долго сберегал их и затем выбросил, когда они завяли. В данном же случае вся трудность представляется в посадке растения графин. Горлышко его было так узко, что я считаю почти невозможным, чтобы вполне развившиеся корни были всунуты в графин и там совершенно естественно посажены в сырой песок. Я должен сознаться, что нахожу подобное предположение совершенно не соответствующим тому постепенному поднятию покрывала в вертикальном направлении, которое мне было так ясно видно.
Еще можно предположить, что материализованная фигура, в то время как Реймерс наполнял графин сырым песком или позже, когда она накрывала его, опустила туда росток или семячко иксоры (я слишком мало знаком с ботаникой, чтоб решить, что правдоподобнее) и затем при помощи неизвестной нам силы произвела ненормально быстрое произрастание его. Этого объяснения я и придерживаюсь до сих пор. По крайней мере ускоренный рост растений под влиянием электрического света (испытанный г. Реймерсом) представляет известную аналогию. С совершенным почтением Ваш покорнейший слуга
К.В.Зеллин».

Разумеется, что эти растения не создались из ничего; но, что мы имеем здесь дело не с простым явлением приноса, это ясно из того, что тут имело место постепенное развитие - что и составляет именно характер явления материализации, как о том можно судить, когда она происходит на глазах у наблюдателей. Этот процесс развития очевиден в особенности из того обстоятельства, что, когда покрывало было уже снято и растение тщательно осмотрено, оно выросло еще на шесть дюймов и произвело еще несколько листьев и большой цветок в пять дюймов поперечнику, состоящий из полусотни маленьких цветочков; это доказывает, что в той части растения, которая была выращена в первый период его развития, содержался огромный запас жизненности и материальных элементов, находившихся в скрытом состоянии. Так как материализованные растения, о которых мы говорили, не носят подобия растений, служивших им медиумами, и так как Ixora была выращена, по-видимому, без содействия какого-либо постороннего растения, то можно предположить, что мы имеем здесь дело с явлением смешанным приноса и материализации; так, быть может, что эти растения были дематериализованы на месте и при переносе их типической сущности постепенно вновь материализованы на сеансе с помощью жизненного начала другого растения или без оного. Как бы то ни было, это во всяко случае процесс материализации, произведенный на глазах самих наблюдателей, и его негаллюцинаторный характер доказан.
Что в явлениях подобного рода мы имеем дело не с простыми приносами, это видно из случая неудачи подобного опыта: на одном из этих сеансов все было приготовлено, как по обыкновению, - ящик с землей, вода, покрывало и растение-медиум. Иоланда явилась, проделала все свои обычные манипуляции и наконец «оттолкнула ящик с таким явным отвращением, которое возбудило бы смех при всяком другом, менее интересном случае. Она пояснила, что земля была лежалая, промозглая, а потому под ее руками только и явилась одна плесень» («Medium», p. 466). Ясно, что принос не имел бы ничего общего с землей и ее качеством.
Мне остается для завершения серии материализации неодушевленных предметов упомянуть о материализации металла при посредстве другого металла. Антецедент этого явления мы имеем в приносах или исчезновениях и появлениях металлических предметов, что неоднократно имело место на сеансах (см. у Крукса принос колокольчика из его кабинета в столовую сквозь запертые двери); но из случаев материализации я знаю только следующий, и так как тут идет речь о золотом кольце, то я предпошлю ему специальный случай дематериализации золотого кольца в то время, как его держали в руке. Вот о чем нам свидетельствует г. Като фон Розевельд, член правления голландской Гвинеи. Будучи в Лондоне, он имел сеанс с мисс Кэт Кук (сестрой известной Флоренс Кук), на котором, между прочим, произошел следующий факт: «Г-жа Кук, мать медиума, дала мне, - говорит г. Розевельд - два золотых кольца, которые я надел на пальцы Лелии (материализованной фигуры), сказав, что так как ей не приходится носить эти украшения в своем мире, то было бы лучше возвратить их мне для передачи г-же Кук. Она сняла кольца, и я принял их в свою правую руку. Держите их крепко, - сказала она, - ибо я их растворю». Я держал кольца крепко между пальцев, но они становились меньше и меньше и через полминуты совершенно исчезли. «Вот они», - сказала Лелия, и показала мне кольца в своей руке; я тогда взял их и передал г-же Кук» («Спиритуалист», 1879, т. II, с. 159).
Перейдем теперь к соответствующему факту материализации золотого кольца. Вот явление, наблюдавшееся и серии сеансов совершенно домашних с частным медиумом, г. Спригсом, и упоминаемое одним из членов кружка, г. Смартом, в письме, напечатанном в «Light» (1886, р. 94). «Та же фигура однажды материализовала золотое кольцо, твердость которого она доказывала, ударяя им в ламповый колпак и по нашим рукам; любопытно при этом было то, что для способствования процессу материализации она взяла у одного из участников золотую цепь, положила ее на стол и делала пассы от нее к себе на руку, как бы извлекая из цепи тончайшие элементы» (см. также «Medium», 1877, р. 802). Надо полагать, что это кольцо исчезло вместе с фигурой и, следовательно, это явление не может служить доказательством в моем ответе Гартману, но для тех, которые не разделяют его галлюцинаторной гипотезы, оно будет иметь свое значение.
Не к этой ли категории явлений относится тот любопытный факт, который можно, пожалуй, назвать раздвоением стакана, упоминаемый А.Р. Уаллесом в его «Защите новейшего спиритуализма»? (См. русский перевод Шабельского, с. 76.)
Я очень хорошо понимаю, что доказательства, приводимые мною в главе о материализации неодушевленных предметов, немногочисленны и далеко не вполне убедительны; еще менее можно сказать, чтобы они были произведены в условиях, отвечающих требованиям положительной науки; затруднение состоит, как я уже сказал самом характере доказуемого явления и в скудости опытов, сделанных в этом направлении, так как все внимание и весь интерес весьма естественно сосредоточились материализации человеческих фигур. Упоминаемые мною факты только случайные - это не результаты систематического, специального исследования, предпринятого с целью доказать, что тут нет галлюцинаций: свидетельство всей совокупности чувств и всех лиц, присутствующих при совершении явления, считалось во все времена совершенно достаточным. Цель моя была только показать, что если трансцендентальная фотография представляет нам иногда изображения предметов неодушевленных, невидимых для наших глаз, то это явление может находить свое подтверждение в соответствующем и не менее странном явлении видимой материализации и дематериализации предметов неодушевленных, и наоборот. И я дивлюсь еще тому, что мне удалось при всей скудости наличного материала собрать хотя эти рассеянные факты, чтобы завершить в этой области всю цепь аналогий.

¹ Он также помещен и в немецком ответе моем.