Лингвистически опосредованные описания ПД

 

 

Далее, к этому упорядочению на различных уровнях нетрудно прибавить другие виды деятельности – добавочный анализ, формальный или математический, использование приборов или измерений и т.д.

Некоторые следствия эпистемологических соображений.

 

Неверно полагать, будто задача физики – узнать, какова природа. Физика занимается тем, что мы можем сказать о Природе.

Нильс Бор, цитируется по книге Восхождение науки

Брайана Силвера, стр. 36.

 

Бор занимает удивительно консервативную позицию по отношению к области деятельности (физике), в которую он внес столь важные вклады. Мы полагаем, напротив, что физика в самом деле имеет своей целью кодирование паттернов внешнего для нас мира. Такая деятельность началась с качественных наблюдений над отношениями в ПД. Когда эти отношения становятся более понятными, переходят к количественному представлению способов образования паттернов. Следующая фаза, как правило, состоит в развитии стандартизованных измерений и в проектировании экспериментов для проверки явных, а затем и неявных следствий тех объяснительных систем, на которые отображается это построение паттернов – так называемых теорий. Строятся приборы, позволяющие измерять описываемые теорией процессы, происходящие вне ПД – то есть вне нашей способности непосредственно (без приборов) обнаруживать, чувствовать и измерять. Когда накапливаются выводы этой последней фазы, несовместимые с наблюдениями ПД, физик постулирует сущности, находящиеся вне ПД – гипотетические элементы, позволяющие описать обнаруженное построение паттернов, а затем объяснить его в расширенной теории.

 

Например, когда мы писали первый набросок этой книги, лаборатория CERN (главный исследовательский центр Западной Европы, находящийся в Швейцарии, занимающийся фундаментальными исследованиями в физике элементарных частиц) почти готова была объявить, что они открыли последний недостающий гипотетический элемент стандартной теории – бозон Хиггса. Эта частица была первоначально предсказана лишь потому, что она заполняла пробел в этой стандартной теории, делая ее полной и последовательной. Ученые CERN были весьма вдохновлены тем, что им удалось обнаружить события, которые они считали первым физическим доказательством подлинного существования этого теоретически необходимого объекта.

 

Если эти наблюдения подтвердятся, этот объект займет свое место наряду с другими частицами стандартной теории, экономно объясняющей, как надеются физики, все физические явления; но этому элементу безусловно не соответствует никакое явление в ПД.

 

Важно иметь в виду, что различия между видимостью и действительностью – это в точности область деятельности физики в ее нынешней форме. Столь же важно заметить, что когда физики переходят от наблюдения к описанию, а затем к объяснению, то их работа подчиняется тем же лингвистическим преобразованиям, что и в других дисциплинах. Это происходит потому, что основные виды их описания и объяснения необходимым образом включают неврологические и лингвистические преобразования, свойственные людям (а также производные формы лингвистического кода, такие как математика, логика и т.д.). Таким образом, в эти аспекты их работы с полной силой входят неврологические и лингвистические преобразования.

 

С нашей точки зрения, наиболее убедительные аспекты таких дисциплин как физика состоят в следующем:

 

1. Постоянно применяется стратегия инструментального наблюдения, отображающая в ПД части электромагнитного спектра, лежащие вне ПД, и таким образом становятся возможными наблюдение и установление паттернов.

 

2. Развертываются также инструментальные наблюдения, дающие доступ к очень большому и очень малому, очень быстрому и очень медленному, то есть к тем аспектам мира, которые в некоторых случаях попадают в узкие пределы восприятия ПД, но вследствие значений соответствующих переменных – размера, скорости и т.д. – наш сенсорный аппарат, унаследованный от истории нашего вида, не способен отобразить их на ПД.

 

Практические успехи приложений этих абстрактных физических теорий напоминают нам, что хотя мы никогда не получим прямого сенсорного доступа к реальному миру, возможно все же обнаружить и кодировать паттерны, по-видимому, действующие в нем, что ведет к важным практическим успехам.

 

Стратегии инструментального наблюдения и измерения, переплетенные между собой, придают физике и связанным с ней областям науки особый эпистемологический статус в тех областях их деятельности, где применимы эти стратегии. В настоящее время это единственные виды деятельности, какие могут претендовать на приближение к прямому соприкосновению с реальным миром (как бы ни были странны области такого соприкосновения). Это вытекает из того, что приборы не подвержены тем неврологическим преобразованиям, которые определяют события в ПД.

 

Рассмотрим теперь выводы из вышеизложенной эпистемологии, касающиеся неврологии. Мы полагаем, что они составляют еще один шаг, удаляющий область деятельности этой дисциплины от реального мира. Дело в том, что значительное большинство ее предметов не имеет прямого соприкосновения с миром. И в самом деле, они относятся к двум областям:

 

1. Во-первых, это множество отображений между реальным миром, изучаемым физиками, и ПД. С нашей точки зрения, задача неврологии – установить структуры и функции неврологических преобразований. Конечные результаты ее должны позволить нам понять систематическое образование паттернов, создающее тот прямой опыт, который мы назвали ПД.

 

2. Во-вторых, это отношения между преобразованными элементами ПД. Оказывается, что ПД образует паттерны, хотя и отчасти независимые от мира физиков, но все же несущие в себе свою собственную неумолимую логику – внутреннюю логику, навязываемую организацией нервной системы человека.

 

Обратим теперь внимание, в свете нашей эпистемологии, на работу лингвистов, логиков, математиков и т.д. Их задача также состоит из двух областей:

 

1. Во-первых, отображения между ПД и мысленными картами, которые подавляющее большинство людей принимает за действительность. Это и есть в самом деле их действительность. Их позицию хорошо выразил лингвист Дерек Биккертон:

Конфликты между представлениями мучительны по многим причинам. На весьма практическом уровне, мучительно иметь модель действительности, расходящуюся с моделями окружающих. Но почему бы это должно было беспокоить людей, если модель – это всего лишь модель, наилучшая догадка о действительности, какую делает каждый из нас? Потому что никто ее не рассматривает таким образом. Если модель – это единственная действительность, какую вы можете знать, то эта модель и есть действительность, а поскольку действительность может быть только одна, то человек с иной моделью должен быть неправ.

Дерек Биккертон, Язык и вид,

1990, стр. 249.

 

Ответом на вызывающий вопрос Биккертона являются в точности те соображения, которые мы высказали выше по поводу специальных эпистемологических операций инструментального наблюдения и измерения, применяемых физиками. В этом специальном контексте они в самом деле имеют большое значение.

 

2. Во-вторых, образование паттернов внутренней логики естественного языка и его производных – формальных систем, которые мы развили и постоянно налагаем на ПД (примером является синтаксис естественного языка).

 

С этой последовательностью профессий связаны различные виды деятельности. Такие дисциплины, как физика, химия, физиология и т.д. представляют систематическое исследование множества отображений между миром и специальным множеством мысленных карт, называемых теориями. Как правило, эта деятельность происходит в нескольких фазах или на нескольких уровнях, хотя эти различия вообще не воспринимаются отчетливо и недостаточно глубоко оцениваются. Как указано выше, такая деятельность обычно начинается с наблюдений над элементами множества, определяемого результатом неврологических преобразований (ПД). По мере того как эти наблюдения становятся более изощренными, в них играет все возрастающую роль инструментальное наблюдение и измерение, помогающее работе исследователей. Операции наблюдения и измерения доставляют таким ученым второе описание мира. Как уже было сказано, эти операции (инструментальные наблюдения и измерения) имеют особый эпистемологический статус, поскольку они отличаются рядом признаков от всех видов прямых наблюдений (в пределах ПД). Укажем два различия:

 

1. Эти операции не подвержены прямому действию нормальных неврологических преобразований, определяющих человеческую нервную систему.¹⁵

 

2. Эти операции выполняются внешним образом, и их результаты как правило отображаются единым и однозначным объектом – некоторым числом или множеством чисел, достаточно прочным, чтобы пройти через наши нервные преобразования без существенной деградации.

 

При выполнении этих отображений происходят сравнения между миром и нашим нормальным опытом – ПД; в этих сравнениях используются специальные эпистемологические операции, называемые инструментальным наблюдением и измерением. Конечной целью этой работы является действенная модель отношений между элементами самого мира, а не между элементами ПД.

 

Когда ученый пытается описать различия, получаемые при сравнении нормальных наблюдений над ПД и этих специальных эпистемологических операций, его деятельность подвержена второму множеству преобразований. Более конкретно, это лингвистические преобразования и их производные – лингвистика, математика, логика и т.д. Эта часть научной деятельности явно относится к множеству эпистемологических операций высшего порядка – более удаленных от образования паттернов в реальном мире.

 

Множество неврологических преобразований между деятельностью на уровне рецепторов и ПД – это область невролога, анатома, физиолога и т.д., которую можно считать эпистемологической деятельностью, отстоящей на шаг дальше от паттернирования реального мира. Опять-таки, когда невролог начинает объяснять свои результаты – самому себе или коллегам – то его поведение относится к еще более высокому уровню эпистемологической деятельности, а именно, к лингвистическим преобразованиям (и их производным).

 

На вершине всех этих видов профессиональной деятельности находятся такие дисциплины, как лингвистика, логика, математика и т.д., предметом которых является множество отображений между ПД и результатом лингвистически опосредованных отображений, а также отображений внутри самой области лингвистической деятельности и ее производных. Эти операции не свидетельствуют о самом мире, а лишь об отображениях между ПД и нашим описанием мира, а также об отображениях, происходящих в области самого описания.

Выводы о Нейролингвистическом Программировании.

 

НЛП как дисциплина представляет собой операционную эпистемологию высшего уровня; его область включает отображения внутри ПД, между ПД и лингвистически преобразованными представлениями, а также образование паттернов во множестве лингвистических преобразований и преобразований высшего порядка. Например, множество преобразований естественного языка, именуемое синтаксисом, есть одно из важнейших множеств отображений f², формирующих конечный продукт – наши лингвистически опосредованные мысленные карты. Совершенно ясно, что областью, в которой определяются паттерны НЛП, являются представления. Заметим, что это истолкование НЛП с его операциями как множества эпистемологических операций высшего порядка означает, что НЛП оперирует единственно и исключительно представлениями (мысленными картами) и ни в одном пункте не касается каких-либо вопросов о природе реального мира. Область НЛП состоит из представлений, и только их одних. Отображения, входящие в эту область, – это отображения, соединяющие ПД с различными описаниями ПД и его внутренних отношений.

Таково, следовательно, эпистемологическое положение НЛП. На обоих уровнях, на уровне ПД и на уровне лингвистических преобразований, мы оперируем представлениями – мысленными картами – но никогда не занимаемся самим миром. Очевидно, таким образом, что областью Нейролингвистического Программирования (НЛП) являются представления, а применение паттернов НЛП есть не что иное, как манипуляция такими представлениями. Это было высказано Бендлером и Гриндером в книге, положившей начало НЛП:

 

Люди живут в реальном мире. Но мы не оперируем этим миром прямо и непосредственно, а оперируем картой или рядом карт, служащих для руководства нашим поведением. Эти карты, или системы представления, неизбежно отличаются от моделируемой ими территории.… Когда люди приходят к нам на терапию, выражая страдание и недовольство, то испытываемые ими ограничения относятся, как правило, к их представлению мира, а не к самому миру.

Бендлер и Гриндер, Структура магии,

т.I, стр.179.

 

Бегло просматривая последствия развитой выше эпистемологии для практики НЛП, мы обнаруживаем, между просим, следующее:

 

1. О центральной деятельности НЛП, моделировании – то есть отображении подсознательного знания в явное знание – следует заметить, что любое моделирование содержит в себе некий произвол. Если задан некоторый сложный способ поведения, и особенно некоторое множество динамических взаимодействий между людьми, то существует очень много способов формирования таких взаимодействий, создающих из них модель. Этот произвольный характер моделирования ограничивается несколькими переменными, сужающими такой произвол, хотя эти ограничения нисколько не придают этому процессу детерминистского характера.

 

Достаточно привести конкретный пример. Возьмем обычную и довольно простую механическую систему – карманный фонарик. Рассмотрим следующие две модели или описания одного и того же фонарика:

 

Модель А – фонарик. Поздравляю вас, вы только что купили великолепный фонарик Эверлайт. Действие вашего Эверлайта – сама простота: вам надо только нажать на серебряную полоску со стороны стекла. Готово! Теперь вам светло даже в абсолютной темноте. Не забудьте, что перед действием выключателя надо вложить в этот устройство две батареи.

 

Модель Б: Фонарик. Этот механизм состоит из простой цепи, соединяющей источник тока (2 или более батарей «С», включенных последовательно) с лампой накаливания, помещенной в конце механизма. Простая скользящая рукоятка, продвинутая к концу, где находится лампа, замыкает цепь и включает лампу, создавая источник освещения.

 

Конечно, обе эти модели или описания полезны, хотя и служат совершенно разным целям. Это указывает на важность цели или намерения в деятельности, именуемой моделированием, и на тесно связанный с ней вопрос о словаре, на который отображается моделирование превосходства.¹⁶

 

Это легкое упражнение в описательном кодировании показывает, насколько важно выявить в процессе моделирования намерение моделировщика. Еще более важно требование проверить модель, действительно представив ее учащимся, и получить возникающую из нее обратную связь, с помощью которой моделировщик наблюдает работу учащихся и делает выводы, какие модификации кодировки этой модели могут облегчить усвоение и тем самым улучшить самую модель.

 

2. Как уже было сказано, мы хотим сосредоточить внимание на том факте, что НЛП ни в каком аспекте своей работы не соприкасается с реальным миром. Область деятельности НЛП, как в его основной работе моделирования, так и в его разнообразных приложениях, например, в работе по изменению – личному, терапевтическому, или профессиональному, относящемуся к большим и могущественным организациям (корпорациям, учреждениям, даже странам) – состоит из представлений и ни из чего иного.

 

Приведем пример, какие освобождающие последствия имеет эта эпистемология в конкретной области применения. Профессиональный терапевт сталкивается во многих случаях своей карьеры с клиентами, испытавшими ужасные переживания бесчеловечных действий. Поставьте себя в перцептивное положение такого терапевта: перед вами находится человек, переживший многочисленные акты личной агрессии, травмированный беженец из Боснии, Северной Ирландии, Афганистана, Руанды или из пригорода Лос-Анджелеса. Человек, находящийся перед вами, пытается спастись от ужаса своего прошлого. Вследствие этих травм он не способен мобилизовать свои ресурсы и стереть последствия пережитого, чтобы войти в продуктивную, и даже творческую фазу жизни и развития личности.

 

И вот, если профессионал не понимает, что его дело – манипулировать представлениями, составляющими область, на которой определено применение паттернов НЛП (или любой системы изменения), то его задача буквально невозможна. Как может он помочь клиенту изменить грубые переживания его личной истории – нападения, насилия, оскорбления и т.д. – все эти события, которые действительно произошли в прошлом, и недосягаемы для настоящего?

 

Ответ, конечно, обезоруживающе прост: достаточно заметить, что ни одно из этих ужасных переживаний, происшедших в прошлом, не происходит сейчас. Что происходит в настоящем – это то, что клиент сохраняет в себе представления (образы, ощущения, звуки, запахи и вкусы) этих переживаний, и что всякая попытка продвижения к продуктивному, правильному поведению включает, реактивирует (посредством довольно хорошо изученного явления, которое мы называем в НЛП якорением) эти представления, перемещая их из прошлого в настоящее.

 

Понимая все это, терапевт способен создать контекст, в котором клиент сможет освободиться, быстро и окончательно, от этих уже неуместных реакций. Как можно полагать, никто не способен принимать и терпеть такое оскорбительное поведение; но мы способны, осознав, что представление не тождественно с представляемым предметом, систематически и этично манипулировать этими представлениями, чтобы клиент освободился от этих препятствий и перешел в своей жизни к новым переживаниям, более удовлетворительным и творческим, не обремененным его личной историей. Таков подлинно освобождающий, творческий выбор как для клиента, так и для терапевта.

 

Различие между наукой и другими законными видами человеческой деятельности.

 

Приведенный выше комментарий «ничего больше»* нисколько не удивителен в свете предложенной нами эпистемологии; он имеет значительно более широкие приложения. Хотя все науки рассматривают увлекательные эпистемологические операции измерения и инструментального наблюдения как нечто единственное в своем роде и заслуживающее особого обращения, их областью является лишь представление. Рассмотрим даже такие специализированные области исследования, как физика. Как только из приборов, предназначенных для установления и численной оценки изучаемых явлений, возникают надежные числа, дальнейшая деятельность производится или интерпретируется в языке и его формальных производных – математике и т.д. Это ставит деятельность ученого в полную зависимость от преобразований, что вносит дальнейшую неопределенность, поскольку вклад самих преобразований неизвестен.

 

Констатация этого факта имеет немедленные и конкретные следствия, и в том числе похороны – как мы полагаем, окончательные – особенно зловредного наименования под названием истина. Некоторых ее смерть тревожит. Других же она освобождает.

 

Поспешим прибавить, что эта эпистемология может быть понята иначе, чем мы ее понимаем, в так называемых релятивистских или конструктивистских центрах мышления, откуда может произойти нежелательная расплывчатость, смазывающая важные различия. В частях II и III этой книги мы развиваем и предлагаем специальные практические приемы, конгруэнтное применение которых может позволить моделированию НЛП, с его особой концентрацией на крайностях человеческого поведения (гении), занять свое надлежащее место наряду с другими систематическими и научно обоснованными подходами к изучению человеческого поведения. Мы устанавливаем и разъясняем некоторые свойства, отличающие научно обоснованные дисциплины от тех, которые не связаны ограничениями этого рода. Многие формы человеческой деятельности, не связанные такими ограничениями, имели важное значение в истории нашего вида, например, религия. Приведем следующее мнение:

 

Из электронного письма, полученного от Американской Ассоциации Развития Науки, я узнал, что целью этой конференции должен быть конструктивный диалог между наукой и религией. Я всячески приветствую диалог между наукой и религией, но не конструктивный диалог. Одно из великих достижений науки состоит в том, что хотя она и не сделала невозможным для умных людей быть верующими, она по крайней мере сделала для них возможным не быть верующими. От этого достижения мы не должны отказываться.

Стивен Вайнберг A Designer Universe

Нью-Йоркское книжное обозрение,

том XLVI, №16, стр. 46.

 

Некоторые релятивисты или конструктивисты могут ухватиться за те или иные части нашего изложения эпистемологии. Поскольку любое знание, по определению, может достигнуть статуса знания лишь пройдя через два больших множества преобразований, определяющих существование человека – неврологических (до ПД) и лингвистических (после этого), то они могут утверждать, что нет существенной разницы между научным знанием и религиозным «знанием». Здесь приходят на ум раздающиеся теперь параллельные монологи креационистов и биологов-эволюционистов по поводу принятых в Соединенных Штатах школьных программ.

 

Такие заключения мы отбрасываем. Мы не имеем намерения смазывать это важное различие. Мы попросту указываем, что в этих решительно высказываемых, но фундаментально различных мнениях, заслуживают они имени теории или нет, имеются некоторые существенные различия, связанные с их образом действий. Точка зрения, которую мы развиваем здесь, подчеркивает важность сохранения и укрепления этих различий.

 

По определению любой научной деятельности, ее участники считают необходимой и естественной частью своей принадлежности к научному сообществу определенную дисциплину публичного изложения. Они обязаны не только сообщать свои заключения, но, что крайне важно, также свои процедуры. Это позволяет другим исследователям проверить и подтвердить (или нет) эти заключения способом, более или менее повторяющим первоначальные наблюдения или эксперименты. В таком случае расхождения разрешаются не обращением к авторитету, письменному или устному, живому или мертвому, и не аргументами, ссылающимися на личную интуицию, но обращенными к внешнему миру систематическими наблюдениями, экспериментами и отчетами о такой работе в стандартных, доступных публике формах.

 

Трудно указать, где расхождения во мнениях в области религии (часто называемые верованиями) подвергаются обсуждению с публичным изложением результатов и процедур – если это вообще когда-нибудь случается. Точно так же никто не считает себя обязанным разрешать такие расхождения систематическими наблюдениями и экспериментами. Трудно даже представить себе, какие данные – если они вообще существуют – могли бы изменить мнение так называемого сторонника жизни, то есть противника аборта или, если уж на то пошло, так называемого сторонника выбора, то есть сторонника аборта. Расхождения во мнениях, заслуживающие внимания всех разумных и благонамеренных участников этих споров, должны были бы разрешаться с соблюдением процедурных требований любой научно обоснованной деятельности – с публичным изложением результатов, процедур исследования и оснований для формулировки и проверки гипотез.

 

И, разумеется, мы предлагаем окончательное погребение наименования истина.