Реформы против стабильности

В Османской империи мусульманское государство под страхом смерти воспрещало обращение в Православие, притесняло Церковь различными другими способами и сделало должность самого патриарха предметом торга, отдавая ее тому, кто дает наибольшую плату; таким образом, это одновременно истощало материальные ресурсы православной общины и делало человека, который в результате был "избираем" в патриархи, фактически повинным в симонии. В то же самое время, такое положение патриархии заключало в себе и хорошие стороны, которые стали видны лишь после распада империи. Во-первых, османские правители давали некоторую защиту от проникновения западных миссионеров, которые, если дать им свободу действия в православных землях, могли легко отторгнуть значительную часть необразованной паствы от Православия (как это произошло в Трансильвании, где турецкая власть была слабее). И во-вторых, система миллетов, согласно которой административное деление империи осуществлялось по конфессиональному принципу, сплачивала православные народы, сдерживая их центробежные тенденции, которые уже приводили к войнам между Византией, Болгарией и Сербией до турецкого завоевания. Трагедия греческого и балканского Православия в ХХ в. состояла в том, что, по ниспровержении несомненно неканоничной системы зависимости от турецких правителей, православные сами подчинились еще более деструктивным силам национализма с одной стороны, и западному влиянию с другой (1).

В России регламент Петра Великого от 1721 г. отменил патриаршество, национализировал церковные земли и сделал Церковь по существу государственным ведомством под управлением обер-прокурора, назначаемого Царем. Опять же, и в этом неканоничном положении были сокрыты свои положительные стороны: государство поддерживало Церковь материально, вдохновляя ее миссионерскую и просветительскую деятельность; государственное законодательство также обуздывало деятельность сектантов и униатов на границах Империи. Однако, к началу двадцатого столетия многим в Церкви, от председателя Совета министров и членов Святейшего Синода и до церковной интеллигенции и белого духовенства, стало очевидно, что эти преимущества бледнеют перед недостатками, которые заключались в следующем: бессилие архиереев, чьи административные функции во многих случаях переходили к епархиальным консисториям, ответственным пред обер-прокурором; унизительное положение священников, обязанных доносить о противоправительственной деятельности своих прихожан, хотя бы это и было связано с нарушением тайны исповеди; взгляд на проповедников Православия среди инославных как на агентов правительства, что весьма снижало вероятность обращения мусульман, старообрядцев, протестантов и униатов.

Поскольку Российская Церковь была самой большой и сильной Церковью в православном мiре и главным оплотом Империи, и от нее зависело благополучие остальных Православных Церквей во всем мiре, то реформа ее отношений с государством и ее внутреннего управления была самой насущной необходимостью. Это признавал и сам Царь, который поддерживал и восстановление патриаршества, и созыв Поместного Собора. Он даже сделал такое предложение: он примет монашеские обеты и сам станет патриархом, — на что Синод ответил лишь изумленным молчанием (2). Однако, разрушительная русско-японская война 1904–1905 гг. и последовавшая за ней революция 1905–1906 гг. затормозили процесс реформ как раз накануне начала их осуществления.

Ибо допустить радикальные перемены в Церкви в то время, когда самые основания государства потрясались до глубины, значило бы открыть дверь для еще большей дестабилизации, — особенно когда революционный дух уже проник глубоко и в самую Церковь. И все же царский Указ о веротерпимости от апреля 1905 г., позволивший всем неправославным исповеданиям Империи организовываться автономно и принимать лиц из других конфессий, но в то же время оставивший Православную Церковь прикованной к государству, сделал необходимость реформ еще более острой. Ибо только преобразованная и исполненная новых сил Церковь, которая пребывала бы в гармонии или "симфонии" с государством, а не была бы принуждаема, с закрученной за спину одной рукой, служить его политическим целям, могла надеяться успешно противостать внезапному всплеску активности неправославных религий, особенно униатов в юго-западных областях Империи.

Однако, балансируя между потребностью в реформе и необходимостью стабильности, Царь склонился на сторону стабильности, и его указ о созыве Собора так никогда и не увидел свет. Последовало десятилетие, на протяжении которого продолжалось углубление язв Церкви и падение авторитета ее и государства, пока, наконец, столь необходимый Поместный Собор не был созван промыслом Божиим, лишь когда самого Царя уже не было у власти (3)...

И все же в предреволюционный период были и духовные достижения. В ходе работы предсоборной комиссии были обсуждены главные вопросы, определившие историю Православной Церкви в наступившем столетии, включая церковно-государственные отношения, отношения между иерархией и мiрянами в Церкви (то есть соборность) и первые шаги экуменизма. Многие из рекомендаций комиссии были впоследствии приняты без значительных изменений Поместным Собором 1917–1918 гг. Более того, в этот период выдвинулись в первые ряды некоторые из тех церковных деятелей, кому надлежало сыграть столь важную роль, положительную или отрицательную, в грядущей борьбе с революцией: с одной стороны, такие иерархи, как митрополит Владимiр (Богоявленский), архиепископ Антоний (Храповицкий) и архиепископ Тихон (Беллавин); а с другой стороны — епископ Антонин (Грановский), епископ Сергий (Страгородский) и епископ Евлогий (Георгиевский). Таким образом, линия фронта грядущей битвы была намечена, и внимательный наблюдатель мог даже предвидеть ее исход, основываясь на событиях 1905–1907 гг.

1 См.: Sir STEVEN RUNCIMAN, The Great Church in Captivity (Cambridge University Press, 1968). См. также: С. FRAZEE, The Orthodox Church and Independent Greece 1821–1853 (Cambridge University Press, 1969).
2 См.: История Русской Православной Церкви от восстановления патриаршества до наших дней, 1917–1970 / Под ред. М. В. ДАНИЛУШКИНА (СПб: Воскресение, 1997) Т. 1. 67–69.
3 См.: J. CUNNINGHAM, A Vanquished Hope: the movement for Church renewal in Russia, 1905–1906 (Crestwood, NY: St. Vladimir’s Seminary Press, 1981); А. BOGOLEPOV, Church Reforms in Russia, 1905–1918 (Bridgeport, Conn.: Publications Committee of the Netropolitan Council of the Russian Orthodox Church of America, 1966).