II. Отношение к советской власти

Собор отказался признать законность советской власти. Так, когда на следующий день после переворота Ленин национализировал всю землю, сделав незаконной собственность Церкви и приходских священников, и когда в последующие месяцы были изданы декреты, национализировавшие все церковные школы, секуляризировавшие регистрацию рождений, смертей, браков и разводов, прекратившие финансовую помощь на нужды религиозных культов и на зарплату священникам и преподавателям Закона Божия и запретившие церквям и другим религиозным организациям владение собственностью, Церковь не замедлила откликнуться. 11 ноября Собор адресовал верным послание, часть кото- рого посвящена полному отрицанию большевицкого режима: "Открыто проповедуется борьба против веры Христовой, противление всякой святыне и самопревозношение против всего, называемого Богом (II Фес. 2:4)... Но не может никакое земное царство держаться на безбожии: оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров. Посему и рушится Держава Российская от этого беснующегося безбожия... Для тех, кто видит единственное основание своей власти в насилии одного сословия над всем народом, не существует родины и ее святыни. Они становятся изменниками Родины, которые чинят неслыханное предательство России и верных союзников наших. Но, к нашему несчастью, доселе не родилось еще власти воистину народной, достойной получить благословение Церкви Православной. И не явится она на Русской земле, пока со скорбною молитвою и слезным покаянием не обратимся мы к Тому, без Кого всуе трудятся зиждущие град" (20).

Определение Собора от 2 декабря "О правовом положении Православной Российской Церкви" продолжает заявлять о правовом статусе Православной Церкви как государственной Церкви России. Оно постановляет, с одной стороны, что государство не может издавать какие-либо законы, касающиеся Церкви, без соглашения с нею и, с другой стороны, что все постановления и указания Православной Церкви, поскольку они прямо не противоречат государственным законам, должны быть признаваемы государством имеющими юридическую силу. Церковные праздники должны оставаться государственными, богохульство и попытки совращения членов Церкви к отпадению от нее должны оставаться вне закона, а церковные школы всех уровней должны признаваться государством наравне с секулярными. Из этого определения совершенно ясно, что Церкви предстояло идти своим собственным путем, вполне игнорируя так называемые "власти".

Власти же вскоре начали свое дело. 19 января А. Коллонтай, народный комиссар Общественного благосостояния, послала отряд матросов занять Александро-Невскую Лавру в Петрограде, чтобы обратить ее в приют для инвалидов войны. Их встретили разгневанные толпы богомольцев, и в завязавшейся стычке одни священник, о. Петр Скипетров, был застрелен. Как считает О. Фиджес (21), Ленин еще не был готов к конфронтации с Церковью, но действия Коллонтай придали ему уверенности, и он решил издать свой известный Декрет об отделении Церкви от государства.

Однако 19 января патриарх Тихон, предупредив декрет, издал свою знаменитую анафему против большевиков. Значение этой анафемы состоит не столько в отлучении самих большевиков (все, кто отрицает Бога, подлежат анафеме, то есть отлучению от Бога, по самому факту этого отрицания), сколько в повелении верным: "Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: "Измите злаго от вас самех" (I Кор. 5:13)". Иными словами, правительство нужно рассматривать не только как отступников от Бога (что и так очевидно), но также и как не имеющее никакого морального авторитета и вовсе никакого права требовать себе послушания, — подход, какого Церковь не имела ни к одному правительству на всем протяжении своей истории. Послание оканчивается призывом к защите Церкви, если это потребуется. Ибо врата адовы не одолеют ей (Мф. 16:18) (22).

Некоторые пытаются доказать, что этот указ анафематствует не советскую власть как таковую, а только тех, кто создавал беспорядки и творил святотатство в отношении Церкви в разных частях страны. Однако выдвигающие эти аргументы оставляют без внимания ряд фактов. Первое — что сам патриарх в своих заявлениях от 3/16 июня и 18 июня / 1 июля 1923 г. раскаивался именно в своем "анафематствовании советской власти" (23). Второе — что даже если указ формально не анафематствовал советскую власть как таковую, тем не менее, поскольку советская власть санкционировала и вдохновляла акты надругательства и святотатства, верные на деле призывались не иметь с ней ничего общего. И третье, что в своем Послании Совету народных комиссаров, написанном 25 октября / 7 ноября, по поводу первой годовщины Октябрьской революции, патриарх мягко, но вполне очевидно подтвердил свое непризнание советской власти, сказав: "Не наше дело судить о земной власти; всякая власть, от Бога допущенная, привлекла бы на себя Наше благословение, если бы она воистину явилась "Божиим слугой" на благо подчиненных и была "страшна не для добрых дел, а для злых" (Рим. 13:3). Ныне же к вам, употребляющим власть на преследование ближних и истребление невинных, простираем Мы Наше слово увещания..." (24).Иначе говоря, патриарх отказался признать советскую власть законной в том значении этого слова, какое вкладывал в него св. Павел.

Но, возможно, самым важным из всего этого было то, что когда патриарший указ был 22 января зачитан на Соборе, он был с энтузиазмом одобрен в таких выражениях, которые не оставляли сомнения, что Собор понял патриарха в смысле анафематствования им советской власти.

Это соборное одобрение имело даже большее значение, чем сама патриаршая анафема, и совершенно ясно повелевало верным иметь возможно более враждебное отношение к большевикам: "Патриарх Московский и всея России в послании возлюбленным о Господе архипастырям, пастырям и всем верным чадам Православной Церкви Христовой обнажил меч духовный против извергов рода человеческого — большевиков и предал их анафеме. Глава Православной Церкви Российской заклинает всех верных чад ее не вступать с этими извергами в какое-либо общение. Они за свое дело сатанинское прокляты и в сей жизни и в будущей. Православные! Святейшему патриарху дано право вязать и решить, по слову Спасителя нашего... Не губите же душ ваших, прекратите общение с сатанинскими слугами — большевиками. Родители, если дети ваши — большевики, требуйте властно, чтобы отреклись они от заблуждений своих, чтобы принесли покаяние в вечном грехе, а если не послушают вас, отрекитесь от них. Жены, если мужья ваши — большевики и упорствуют в служении сатане, уйдите от мужей ваших, спасите себя и детей от заразы, губящий душу. Не может быть у православного христианина общения с слугами дьявола... Покайтесь, горячей молитвой призовите помощь Господа Сил и отряхните с себя "руку чужих" — исконных врагов веры Христовой, объявивших себя самозванно "народной властью". И если вы не послушаете Церкви, будете не сынами ее, а участниками жестокого дела, сатанинского, творимого явными и тайными врагами Христовой истины... Дерзайте! Не медлите! Не губите души своей, не предавайте ее дьяволу и его приспешникам" (25).

Хотя, как мы уже сказали, в истории не было прецедента, чтобы Поместная Церковь анафематствовала бы правительство, но бывали случаи, когда отдельные святители не только отказывались молиться за политического лидера, но в действительности молились против него. Так в IV в. святитель Василий Великий молился о поражении Юлиана Отступника, и по его молитвам отступник был убит, как это было открыто Богом святому отшельнику Иулиану Месопотамскому. Этот и другие примеры показывают, что хотя принцип власти как таковой — от Бога (Рим. 13:1), но конкретные власти или правители часто бывают не от Бога, а лишь попущены Им, в каковых случаях Церковь должна призвать к сопротивлению им из лояльности к Самому Богу (26).

23 января большевики выпустили свой "Декрет о свободе совести". Это было яростное нападение большевиков на целостность Церкви; ибо этот декрет запрещал религиозным организациям владеть собственностью, собирать пожертвования, организовываться в иерархические структуры и преподавать вероучение лицам моложе восемнадцати лет. Так что на деле это был далеко не указ в пользу свободы совести, а, скорее, как это было подмечено Собором, свободы от совести, для оправдания повсеместного разграбления церквей и убийств, зачастую самых зверских (27). Этот декрет вызвал у членов Собора бурную реакцию. Так, один из них воскликнул: "Мы свергли Царя и подчинились евреям!" А другой сказал: "Единственное спасение для русского народа — это мудрый православный русский Царь!" (28).

Собор призвал верных к защите церковного имущества, и вскоре стали поступать известия о толпах народа, препятствовавших чиновникам и солдатам, назначенным исполнять декрет. Несколько сотен тысяч человек прошли в Петрограде крестным ходом в знак протеста. Секция Собора, назначенная сделать доклад об этом декрете, внесла следующие предложения:

"Лица, держащие в своих руках государственную власть, дерзко пытаются разрушить само существование Православной Церкви. С целью осуществления этого сатанинского замысла, Совет Народных Комиссаров издал декрет об отделении Церкви от государства, который узаконил открытое гонение не только на Православную Церковь, но и на все остальные религиозные общины христианские или нехристианские. Не гнушаясь ложью, враги Христовы мошеннически прикрываются видимостью дарования посредством его религиозной свободы.

Приветствуя всякое реальное расширение свободы совести, Собор в то же время подчеркивает, что посредством вышеупомянутого декрета свобода Православной Церкви, равно как и других религиозных организаций и обществ в целом, сводится на нет. Под предлогом "отделения Церкви от государства", Совет Народных Комиссаров стремится сделать невозможным само существование церквей, церковных организаций и духовенства.

Под видом передачи церковной собственности, указанный декрет стремится уничтожить самую возможности совершения богослужения. Он гласит, что "никакое церковное или религиозное объединение не имеет права владения собственностью", и что "все имущество существующих церковных и религиозных объединений в России объявляется достоянием народа". Тем самым православные церкви и монастыри, где покоятся мощи святых, чтимых всеми православными людьми, становятся общей собственностью всех граждан безотносительно к их вероисповедным различиям — христиан, иудеев, мусульман и язычников, а святыни, предназначенные для богослужения, т. е. Св. Крест, Св. Евангелие, Священные сосуды, св. чудотворные иконы находятся в распоряжении государственных властей, которые могут разрешить или не разрешить (как им захочется) приходам их использовать.

Пусть же поймут русские люди, что они (власти) хотят лишить их храмов Божиих с их святынями! Как скоро вся собственность церквей изъята, то невозможно предложить им какую-либо помощь, ибо, по мысли декрета, все пожертвованное подлежит изъятию. Поддержка монастырей, церквей и духовенства также становится невозможной.

Но это не все: вследствие конфискации книгопечатен, для Церкви невозможно независимо издавать Св. Евангелие, также как и другие священные и богослужебные книги в требуемой чистоте и подлинности.

Подобным же образом декрет затрагивает и пастырей Церкви. Утверждая, что "никто не может отказываться исполнять свои гражданские обязанности под предлогом религиозных взглядов", он тем самым принуждает их к несению воинской службы, запрещенной для них 83-м Апостольским Правилом. В то же время служители алтаря устранены от народного образования. Само преподавание Закона Божия не только в государственных, но даже и в частных школах не разрешается; подобным образом и все богословские учебные заведения обречены на закрытие. Церковь тем самым лишается возможности давать образование своим пастырям.

Заявляя, что "государственные функции тех или иных общественно-юридических учреждений не должны сопровождаться какими-либо религиозными обрядами или церемониями", декрет тем самым святотатственно разрывает все связи правительства со святынями веры.

На основании всех вышеупомянутых соображений, Священный Собор определяет:

1. Декрет, изданный Советом Народных Комиссаров относительно отделения Церкви от государства, представляет собой под видом закона, объявляющего свободу совести, злонамеренное покушение на жизнь Православной Церкви и является актом открытого гонения.

2. Всякое участие, будь то в распространении столь несправедливого к Церкви закона или же в попытках его практического осуществления, не согласуется с членством в Православной Церкви и подвергает всех виновных, принадлежащих к православной общине, тягчайшим прещениям, вплоть до отлучения от Церкви (согласно 73-му Правилу Святых Апостол и 13-му правилу Седьмого Вселенского Собора)" (29).

Эти рекомендации были затем приняты Собором и стали оффициальным ответом Российской Церкви на декрет.

В том же духе 15 апреля Собор издал следующий указ: "Священнослужители, служащие в антицерковных организациях, также как и те, кто приводит в исполнение враждебные Церкви декреты о свободе совести и другие подобные акты, подлежат запрещению в священнослужении и, в случае нераскаянности, лишению сана" (30).

Так, через декреты советского государства и ответные постановления Православной Церкви, установилось состояние открытой вражды между двумя этими институтами. Как мы однако увидим, Церковь придерживалась этой бескомпромиссной позиции лишь в течение немногих последующих лет...